Влюбилась...

Доработка зимней коллекции шла на полном ходу, на полном ходу шла и подготовка к зимнему балу. Другие модные дома, кто чуть раньше кто чуть позже, начали представлять свои коллекции. Эстелла летала по модному дому как ошпаренный веник. Создание и доработка зимней коллекции, перекраивание платья шестьдесят пятого года, обязательное присутствие на показах других модных домов — всё это подкашивало и без того не особо богатырское здоровье девушки. А ещё в планах стояла разработка концепта весенней коллекции. Иногда Эстелла просто валилась с ног от усталости. Однажды она так и заснула в швейном цеху под гул машин, где её благополучно не заметили и закрыли. Примерку вечернего платья для бала баронесса осуществляла поздно вечером, когда модельеры покидали рабочие места. Выходное платье такого уровня всегда было предметом повышенного интереса, поэтому его пошив держался в тайне. Тема зимнего бала раскрывалась перед гостями только за две недели до мероприятия. Это делалось специально, чтобы гости не смогли перещеголять хозяйку в роскошности и сложности наряда. Закончив примерку, баронесса и главная швея вышли из пошивочной. В этот момент в углу раздался шорох. Швея испугалась, а баронесса, напротив, с азартом охотника принялась вычислять источник звука. Источник она нашла быстро, но вот её ожидания не оправдались, вместо искомого любопытствующего идейного воришки, она обнаружила крепко спящую Миллер. — Ваша светлость, может быть позвать кого-нибудь? — Нет, — ответила баронесса, приседая перед Эстеллой и забирая из её рук планшет. — Она просто спит. Сначала баронесса быстро пролистала альбом, стоя лицом к швее, чтобы та ненароком не увидела ничего лишнего. Баронесса боялась встретить в альбоме Миллер известные рисунки. Но, не обнаружив таковых, начала пролистывать эскизы медленно, рассматривая каждую деталь. — Гениально, гениально, — только и шептала она. А затем передала планшет главной швее. — Что она разрабатывает? — спросила швея. — Честно, я без понятия. Но это явно не то, что ей ставили в задачу. Она очень своевольная девушка. — Вы слишком много ей позволяете, ваша светлость. — Да, позволяю, — коротко ответила баронесса. — Почему гениальность никогда не сваливается на здоровую голову? Вечно у всех этих гениев или чрезмерно ранимая психика, или болезненные амбиции. Я хочу, чтобы она работала в моём модном доме, и ради этого иногда поступаюсь со своими же принципами. Но вот хочет ли этого она? С этими словами баронесса вернула Миллер её планшет. — Можно мне высказать мнение? — спросила швея. Они давно знали друг друга с баронессой, поэтому относительно свободное высказывание мнения между ними наедине позволялось. Баронесса кивнула, глядя на спящую Эстеллу. И, пока швея находилась за спиной леди и не могла видеть её рук и лица Миллер, Хеллман быстро прикоснулась тыльной стороной указательного пальца до щеки девушки. Эстелла сквозь сон поморщилась. — Мне кажется, она влюблена в вас, — сказала швея. — Хм, влюблена, только это её здесь и удерживает, это не новость для меня, — ответила Хеллман, поднимаясь. — Но, похоже, и вы влюблены в неё. В её талант, — уточнила швея. — Это для меня тоже не новость, Мэри, это моя проблема, — сказала баронесса, окатывая швею внимательным взглядом васильковых глаз. — Проблема, как найти баланс между вседозволенностью и свободой, между дисциплиной и тюрьмой. Между личной симпатией и деловыми отношениями. — Всё равно, мне кажется, она долго здесь не пробудет, — отрезюмировала швея. — И я этого боюсь, — закончила леди.

***

— Эстелла! Ланч! — Эй, Миллер, что снова приблизили к телу? — посмеивались коллеги над Эстеллой, когда она в очередной раз срывалась с места, чтобы побыть официантом её светлости. Эстелла уже знала, что ланч был прикрытием для того, чтобы просмотреть её новые наброски. Странные отношения. Вроде на короткой ноге, но при этом тут же строгое дистанцирование. Видимо баронесса таки боялась, что у Эстеллы снова сорвёт крышу и она полезет целоваться. Это выглядело смешно. Ведь тот странный порыв был случайным. Эстелла, конечно, не перестала смотреть на свою личную богиню с вожделением, но теперь ей хотелось не нравится ей, а перещеголять её. Она вовсю представляла себе сцену, где баронесса увидит своё же платье, но переделанное, улучшенное. Хотя, обними она её, прижми к себе, Эстелле ничего бы уже не нужно было в этой жизни. — Ваш ланч, — сказала она, заходя в кабинет, робко опуская голову. — Поставь на стол. Принесла планшет? — Да, миледи. Можно вопрос? — Можно. — Чёрно-белый бал? Баронесса улыбнулась одной стороной рта и посмотрела на Миллер в упор. — Ну-ка посмотри мне в глаза. Обиделась? Не отводи взгляда, Миллер. Миллер! Строгий окрик заставил Эстеллу впиться взглядом в лицо начальницы, впиться с ненавистью и болью, которые ей хотелось скрыть. — Обиделась она, — саркастично и кривя лицо, ответила баронесса, снимая крышку с подноса и забирая с него блюдце с огурцами. — Другие бы прыгали от восторга. Я имею право как угодно распоряжаться вашими идеями. Перечитай контракт на досуге, если тебя так это задело. Ты зарисовала эскиз на фирменной бумаге «Дома Баронессы», и в этот же миг твоя идея — становится моей, и я не обязана объяснять, что я хочу с ней сделать, как буду использовать, когда. Я думала, что ты поняла это ещё с первого раза? Видимо, нет, — сказала баронесса, проходя к кушетке мимо Эстеллы, не поворачивая к замершей девушке лица. — У меня дневной сон. Запакуй ланч. Эстелла стояла в нерешительности. Она не знала, что за чувства оплели её тело и ум. Это было сложное сочетание. — Миллер, так и будешь на меня смотреть? — задала вопрос баронесса, выводя Эстеллу из ступора. — Ой, простите. — Самые голодные из мужчин не смотрели на меня так, — баронесса говорила это уже лёжа. — Мне стоит бояться тебя? — спросила она, накладывая огурцы на веки. — Нет…я… Эстелла, не закончив фразы, развернулась и забрала поднос со стола. — Значит всё же стоит, — тихо прошептала баронесса, когда Миллер пулей вылетела за дверь.