Влюбилась...

— Кремень, — вспомнила их с Нонель шутку баронесса, глядя через стекло на рыжие лохмы. Да, кремень. Этого баронесса не отрицала. Стоило лишь чиркнуть, рождалась искра, из искры пламя. Освободившись от уз брака и пользуясь свободой молодой вдовы, отыгрываясь за более чем скучную юность, Ванесса фон Хеллман в тридцать с небольшим отрывалась, можно сказать, по полной. Только с каждым годом цифры в её паспорте прибавлялись, а цифры в паспортах её любовников шли в обратную сторону, словно Ванесса не признавала за собой возраста. Однако при всём том, что влюблялась леди вполоборота, она так же легко могла охладеть, едва ей стоило почувствовать за партнёром хоть какую-то непорядочность. Но когда влюбленность только начиналась, такие вещи как логика и дальновидность — столь присущие фон Хеллман в бизнесе, почему-то удалялись, уступая место захлёстывающей страсти. Поэтому при первой же возможности в доме появилась охрана и камеры наблюдения, наличные фактически не держались (баронесса использовала чеки), а бриллианты и дорогие украшения были надёжно убраны в сейф. За соблюдением порядка и нравственности персонально следил Джон. Если что, он мог и лично выставить завравшегося кавалера за дверь или с удовольствием набить ему морду. Ванесса однажды увидела как он это делал: предельно жестко, со звериным оскалом и с каким-то нескрываемым удовольствием. Тогда её это несколько напугало, но потом, начав более тщательно следить за дворецким, баронесса открыла, что Джон Беггинс, её камердинер и доверенное лицо, её помощник в делах угасшей любви, на самом деле не просто преданный слуга, служащий образцово за весьма приличные деньги, он был отчаянно влюбленным, нет, не просто влюбленным, а именно отчаянно влюбленным в неё мужчиной. Мужчиной, которому никогда бы не светило стать любовником баронессы фон Хеллман, потому что леди не спят с дворецкими. Однако, когда имя и деньги известного кутюрье стали привлекать внимание молодых людей гораздо больше чем её лицо и формы, вот тогда и появился: "Джо-он!" Джон, которого она, к несчастью, не любила, но который имел все характеристики, чтобы стать идеальным любовником. Ванессе не думалось, что на пороге окончательного заката женской красоты она испытает ещё раз все удивительные кульбиты любовных взаимоотношений. Джеффри. Эстелла. Оба были не то чтобы в её вкусе, но со временем и вкусы меняются, как меняется умение видеть людей. Джеффри — кристально чистый и честный, да, смешной, тощий как жердя, но безумно преданный и согласный загасить свои чувства, ради уважения к любимой женщине. В чём-то он был как Джон, только много моложе и твёрже по внутреннему стержню. Эстелла. Странная и непонятная девочка. Баронессе на самом деле нравилась её взрывная бешенность, неуёмное желание показать характер. Она словно смотрела на себя, на свою молодую копию, только более крепкую, более обтёсанную судьбой, более целеустремленную. Однако просто признать факт, что между женщинами тоже могут быть отношения Ванесса не хотела. Физическая близость с Миллер немного изменила взгляд Хеллман на однополое партнёрство, изменила, но не увлекла. Возможно потому, что это было не обоюдное физическое влечение. Вроде всё то же самое: поцелуи, ласки, но с мужчинами леди голову теряла, а здесь было что-то другое. Это что-то не нравилось Ванессе. Ей до сих пор казалось неправильным, что женщины делают это друг с другом. Было конечно интересно по какой причине таковой стала Эстелла. Но собственно баронессу сейчас больше интересовали продажи и подготовка коллекции, а не признания почему у кого-то вот такая шиворот-навыворот психика. Телефон. Голос Джеффри на том конце. — Пригласи ко мне Эстеллу Миллер. Кабинет с прозрачными стенами, не было желания лишний раз испытывать судьбу. Взгляд во взгляд. — Да, ваша светлость. — Проходи и плотно закрой за собой дверь, — тихо, глядя изучающе и даже с любопытством, сказала леди. Когда они остались вдвоём, Хеллман ещё какое-то время молча смотрела в глаза наглой засранке. — Начинаешь своё восхождение? — спросила она спокойно. — Пф, всё может быть, — уклончиво ответила Эстелла. — Ну, что ж проходи, садись, коллега. Теперь, я так думаю, мы официальные конкуренты, — начала баронесса сдержано. — Думаешь, меня что-то надолго может выбить из равновесия? — Я не думаю, я делаю, ваша светлость, — улыбаясь с довольно дьявольским выражением, ответила Миллер. — Странный подход. То ты в ногах готова валяться, то на мотоцикле врываешься на фестиваль. Я вот что хотела тебя спросить. Эта твоя страсть, влечение. Что это? Это ведь не рождается просто так? — Не знаю, — Эстелла пожала плечами. — Этому тебя научила улица? — Нет. Приют, ваша светлость. В приютах мальчики бывают очень жестокими, а вот девочки наоборот. — Значит и от меня ты ждешь нежности? — Не знаю, — Эстелла снова пожала плечами. — Я уже ничего не знаю. Если бы где-то была школа, где учили понимать себя. Это была бы самая популярная школа на свете. Баронесса усмехнулась в ответ. — Да, пожалуй. Но всё же. Ты официально бросаешь мне вызов? — К чему этот вопрос? — Ну если помнишь одну из наших с тобой первых бесед, то я тебе говорила о том, что является самым важным в профессии модельера. — Умение убивать, — улыбнувшись ответила Эстелла. — Ну так вот, — баронесса звонко щелкнула карандашом по столу. — Отвечаю тебе официально и со всей серьёзностью. Если ты посмеешь лезть поперёк моего бизнеса, я тебя устраню. Устраню всех твоих подельников, и от твоих творческих потуг не останется ничего — лишь горстка пепла. — Угрожаете? — Пока предупреждаю. — Это уже интересно. — Ты что совсем на голову больная? — удивленно спросила её баронесса. — Одно дело кривляться передо мной в офисе и сцены в личной мастерской закатывать и совсем другое ставить на кон не только свою жизнь и репутацию, но и всех тех людей, которые тебе помогают. Ты бы физически не успела пошить тот наряд, в котором вчера явилась. — Ну свои секреты я вам открывать не буду, ваша светлость. Но давайте, давайте поиграем. Я же чувствую, что вы хотите этой встряски. — Это не игрушки, девочка! — баронесса грозно сверкнула глазами. — За этим жизни людей стоят. — Ага и тех, кого вы безжалостно уволили? — Это бизнес, он не терпит неэффективных. — Ну тогда увидим, кто из нас будет самым эффективным. Если вам так надо это слово, то вот оно: я официально бросаю вызов «Дому Баронессы». — Ах, — шумно вздохнула баронесса. — Я думала, ты будешь умнее. Ну что ж. Иди. Кстати, до окончания недели осталось… Но, не успела баронесса договорить, как на стол с тяжелым звуком упал кулон «слеза махараджи».