Влюбилась...

Эстелла ухохатывалась над реакцией баронессы, запечатленной на снимке утренней газеты. — Что, не ожидала, светлейшество? — как бы разговаривая с баронессой через снимок, спросила девушка. Отыскать производство Круэллы, равно как и поймать за хвост любимую Эстеллочку у баронессы не выходило. Это крайне радовало начинающую звезду модного бизнеса. Лишь одно тревожило и смущало Эстеллу, булавками пронзая сердце. Не слишком ли она перегибает палку в этой войне? Почему же ей так важно прокричать своё имя на весь свет? Как непутёвому ребёнку доказать родителям, что вот он самостоятельный и смелый, и не такой, каким его хотят видеть. Баронесса была, конечно, не матерью, но в чём-то как мать. Да, она была учителем, прекрасным учителем, но и тем, кто захотел поломать её под себя, под свой дом, свои нужды. Неа, не выйдет! Хватит плодить это золотое лицемерное свинство, этот вечный косой крой, эти платья-футляры, эти банты с лентами. Сама баронесса в этом смотрелась органично, как музейный экспонат. — Ага, да, точно, именно что как музейный экспонат, — Эстелла снова улыбнулась своим мыслям. Все наряды её светлости были ожидаемо эффектными, но не новаторскими, не прорывными. А теперь их надолго будут ассоциировать с помойкой. — Величайшая коллекция модного дома весна шестьдесят пять, — словно пародируя произнесла Эстелла. — По секрету всему свету, это ведь последняя коллекция, которую её светлость выпустила сама. Ха, а теперь по секрету всему свету, её светлость пытается выдать мои творения за свои, — хихикнув шепнула Эстелла отражению в зеркале. — Хочет показать, хочет всем сказать: «А я ещё ничего, это я так брала творческий отпуск». Но ведь все знают, ваша светлость, что вы выдохлись! Ха-ха-ха! Как же ваше лицо перекосит, когда вы узнаете, что я для вас приготовила ваше наивысочайшее наисветлейшество. И всё же Эстелле было жаль баронессу. Жаль, что она не приняла её любви, жаль, что не разделила с ней мечтаний и смелых взглядов в будущее. Жаль, что любуясь и признавая её творческий потенциал, при этом не давала свободы. Эстелла металась внутри себя, словно цвет волос и вправду отражал противоречивость характера. Выйдя из дома, первым делом провокационный дизайнер приметила взглядом "личную" охрану. — Помахать им что ли? — издевательски подумала она. С каждым днём, работая в модном доме, Эстелла преображалась. Её наряды становились всё эффектнее и эффектнее. Нет, конечно, это была рабочая одежда — немаркая, неброская, но и не такая ужасная, какая была в начале работы в модном доме. Пародировать изысканные наряды, примерять их для ограбления магазина — это не то же самое, что выражать себя через ежедневный стиль и образ. Но бог ты мой как же ей не хватало Круэллы! Один раз попробовав и ощутив себя в своей тарелке — перебираться обратно в скорлупу улитки-Эстеллы не хотелось. Эстелла жала, Эстелла была не по размеру глобальной сложной личности, которая хоть и носила смешное имя Круэлла, но даже с этим именем имела больше родства, чем с позорной Эстеллой — скромницей и тихоней. Правда тихоня выросла из строгих замечаний матери. Тихоня, что держалась как могла, но каждый раз, когда была задета честь и гордость — кулаки шли вперёд быстрее мысли, что за это придёт наказание. Матери всегда приходилось применять внушение и давление, чтобы бушующая Круэлла унялась, а вот с баронессой всё было не так. Баронесса и сама кого хочешь могла за пояс заткнуть. В этом она была непререкаемым авторитетом для Эстеллы. Но вот усмирить Круэллу нежностью? Это было тем ещё шоком и открытием. Конечно, Эстелле хотелось ещё раз почувствовать на себе вкус нежных поцелуев, но она так боялась того, что это могло быть не по-настоящему. Было ужасно глупо убивать на корню те отношения, которые, возможно, пыталась выстроить баронесса. Но, возможно, так Эстелла избегала страшной манипуляции, ведь баронесса могла быть тем ещё провокатором. Тёткам, что прошли огни и воды большого бизнеса — верить никогда не стоило. Однако это было бы слишком двулично для баронессы. Эстелле хотелось верить, что когда кутурье появилась в её квартире с бутылкой вискаря — её нежность была искренней. Это, наверное, был единственный случай, когда Эстелла мечтала, чтобы баронесса осталась с ней на ночь, чтобы она просто спала рядом, давая какое-то необъяснимое чувство комфорта и защиты. Эстелла нифига не могла понять, что творилось у неё в голове относительно леди Хеллман. То люблю, то не люблю, то ненавижу, то обожаю, то жалко, то сдохни тварь, то красиво, то устарело. Было Эстелле понятно лишь одно — без баронессы она не могла. Поэтому, уже подходя к зданию дома мод, Эстелла пребывала в полнейшей панике. А что будет потом, когда афёра провернётся? Популярность — само собой, но вот баронесса. Не потеряет ли она её навсегда? Ах, что за глупые мысли, что за поступки, словно в детстве, кулаки вперёд логики. В доме мод, казалось, все стояли на ушах. Пространство пестрило от газет. А переговоры в полголоса напоминали шум пчелиного улья. Однако стоило во второй половине дня её светлости отчеканить строгим шагом по белому кафелю, как в главном зале наступила абсолютная тишина. — Всем работать, — только и сказала Хеллман, вынимая из рук портних газеты со снимками своего растерянного лица.

***

Лицо Джеффри было таким перекошенным, что Эстелла едва удержалась от едкого комментария. — Тебя вызывают в кабинет. Быстрее, — говорил он так, словно его ненависть к рыжей за последние сутки утроилась. — Неужели она его посвятила в тайну Круэллы? — было подумала Эстелла и тут же откинула эту мысль. — Не, бред, иначе, этот нервнозадый уже придушил бы меня где-нибудь на складе, и в краску окунул, и за манекен выдал бы. Сердце при виде баронессы забилось сильнее. — А, это ты? Проходи, садись, — с улыбкой пригласила её в свой кабинет баронесса. Эстелла немного напряглась, уж слишком радушно улыбалась начальница. Вчера она так не веселилась. Вчера у неё лицо было, словно она дерьмо унюхала. — У меня для тебя одна новость, — спокойно сказала леди. — Вся внимание. Ванесса быстрым взглядом окинула модельера. Уж больно дерзкими в последнее время стали её ответы. — Через неделю мне предстоит принимать гостей в Хеллман-холле. Ежегодный приём — всё такое. И, конечно, мне нужен помощник. Ты себя уже зарекомендовала, как талантливый организатор. Да и платья для весенней коллекции уже на финальном подходе. Думаю, пора их отдавать в производственные цеха. Ты как мастер доделаешь их позже, доведешь до блеска, как раз у тебя про запас останется месяц. Но сейчас я прошу тебя сконцентрировать своё внимание на новой задаче. — А, то есть, я так предполагаю, что сон теперь в мои потребности больше не входит? — Ну почему? — А как вы это себе представляете. День в доме мод, утро или когда там, в поместье на подготовке. Это же каждый раз в пригород ездить. Я домой едва к полуночи доберусь. Да и то, думаю, я несколько преуменьшила. — О, ты меня не поняла, Эстелла. Ты на время подготовки к приёму переезжаешь в поместье. — Что? — глаз Эстеллы задёргался. — Ты теперь от меня ни на шаг, — ласково, словно нараспев ответила баронесса. — Пойдём выйдем покурить. Не люблю дымить в кабинете. Когда они вышли на воздух баронесса словно с ухмылкой глянула на бледную девушку. — Что думала, что твои выходки меня расстроят? Ты слишком мало обо мне знаешь, моя маленькая кусучая не в меру дрянь. — Когда мне приступать? — спросила Эстелла так, словно пропустила слова баронессы мимо ушей. — Ты переезжаешь в поместье с сегодняшнего дня, прямо сразу после работы. — А вещи? — Не волнуйся, напишешь Джону список — он привезёт. А так в замке есть всё необходимое — если ты об этом. — Умно, подло и коварно. — Спасибо за комплимент, — улыбнулась баронесса, стряхивая пепел с сигареты. Эстелла улыбнулась в ответ и развернулась, чтобы войти обратно в помещение. Но едва её рука коснулась дверной ручки, она бросила через плечо: — А правда, что вчера вы камеру какому-то фотографу разбили? — А правда, что ты Круэлла? Иди всем в модном доме расскажи, а то не все ещё догадались, — отрезала баронесса с грозным выражением глаз. Эстелла ушла, хлопнув дверью. — Дрянь мелкая, — ругнулась баронесса докуривая. Ванесса шла по тёмному коридору, мимо закроечного, в принципе ожидая, что Нонель могла её подстерегать. — Несса, можно тебя на пару слов? — раздалось за спиной у кутюрье. — Нонель, — Ванесса обернулась. Они были в коридоре одни. — Знаю, в курсе. Пока держусь. — Сплетничают, что ты была вчера не в меру пьяна, — начала главный закройщик издалека. — Пусть сплетничают. Для этого и создаются медийные образы. — Что-то пока твой план не работает. — А он и не рассчитан на мгновенную славу. — Я очень надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. Она ведь не знала, что ударила по самому больному. Я всё это терплю только из уважения к тебе. — Спасибо, Нонель. Понимаю, что тебе всё это странно и тяжело. Я тоже очень надеюсь на то, что я делаю всё правильно. И, пожалуйста, — Ванесса подалась чуть вперёд, — проследи за тем, чтобы на моделях нынешней весенней коллекции не было никаких особенных петель. — Хорошо, Ванесса.

***

В машине Эстелла превратилась в маленький чёрный комочек. Она придвинулась к окну и за всю дорогу ни разу не посмотрела на баронессу. Леди ехала по обыкновению в чёрных очках и улыбалась правым уголком губ, чувствуя крайнюю потерянность и озабоченность соседки. И снова поместье. Пол словно шахматное поле. Высокие мрачные стены, портреты незнакомых Эстелле людей, портьеры и гобелены, огромная лестница. И всё словно застывшее, заснувшее без хозяев, хотя чувствовалось, что над помещением работали. Пахло полиролем для мебели, какой-то лимонной отдушкой. Живые цветы в многочисленных вазах. И всё равно странное старое и неуютное место, с которым у Эстеллы была какая-то невидимая связь. За окном клубились тучи: над морем собиралась гроза. Солёный воздух бил в окна, и, казалось, что особняк тихонечко скулил. Леди шла вперёд уверенной походкой, бросая на ходу перчатки, очки, сумочку. — Наверно у её горничных первый разряд по ловле вещей на лету, — подумала Эстелла. — С прибытием, — огроменного роста дворецкий приветствовал леди и её спутницу. — Эстелла, Джон Беггенс — дворецкий. Джон, Эстелла Миллер. Вы уже виделись, теперь познакомьтесь. Жду вашего сотрудничества на ближайшую неделю. — Хорошо, ваша светлость. Ужин через час, — со всей сдержанной помпезностью ответил Джон. — Прекрасно, — отозвалась леди. — Проводи Эстеллу Миллер в её комнату. — Прошу вас, — Джон протянул руку в сторону лестницы. Из-под смолянистых бровей блеснули карие глаза, и Эстелла могла бы поклясться, что недобро. Пугал её этот шкафоподобный тип. Было за его благородством что-то дикое. Это Эстелла чуяла как зверёк, что привык доверять больше инстинктам, чем глазам и словам.