Влюбилась...

Ванесса приводила себя в порядок после секса, стоя перед раковиной в большой и, как и всё в доме, серой ванной комнате. Руки нервно тряслись, и помада всё время разъезжалась. Ванесса смотрела на себя: на своё испещренное мелкими морщинами лицо, в самую глубину расширенного зрачка. Снова похожее чувство, только другая ванная. Предыдущая была захламленной и крошечной, и там к спине липла Миллер, шепча на ухо просьбу прийти ещё раз. В этой, надраенной до блеска, словно ей не пользовались, никто не лез. После очередной неудачной попытки накраситься ровно, Ванесса отложила тюбик и взялась за края раковины обеими руками. Как теперь жить дальше? Как смотреть и ходить словно ничего не было? Никаких романов на работе. Пф. Юмористическое шоу с Ванессой фон Хеллман. Смотрите каждый день в доме мод. И всё из-за этой Миллер. Сначала рисунки, потом срыв мероприятия, затем признание в любви, поцелуй, а затем и поцелуй с Джеффри. Выяснение отношений с Миллер, секс с Миллер, снова срыв мероприятия от Миллер, и как спасение секс с Джеффри. Какая странная взаимосвязь. И теперь снова секс с Миллер, потому что уж лучше держать её при себе, чем приходить в себя от очередной провокации. И опять секс с Джеффри. Что за марафон? Или это называется заткнуть одного другим? Как перешибать ароматом кофе запах алкоголя. Только опьянение никуда от этого не девается. Что же делать? Уволить бы обоих к чертям сегодня же, но… Чёртово но. И дело не только в том, что оба нужны. Без них, без этой безумной встряски можно ли жизнь назвать жизнью или это однообразное существование от зари до зари, где работа заменила смысл жизни, не являясь при этом самоцелью? Что ты в них забыла, Ванесса? Зачем тебе эта девочка, зачем тебе этот мальчик? Кого ты любишь? Себя, их, бизнес, деньги, свободу? А любила ли ты вообще по-настоящему или ты всегда боялась любить? Боялась потому что всё, что любила искренне, тут же теряла. Ты прошла через целую плеяду таких разных любовных интриг, и каждый раз боялась, что что-то случится. И каждый раз что-то случалось. Почему же теперь перед закатом на исходе чувств оба, такие молодые, такие искренние, влюбленные и талантливые, предельно похожие и при этом такие разные: один дом мод боготворит, а другая искренне презирает? Джеффри любит мечту об идеальной женщине, грезит о баронессе фон Хеллман с её выверенным вкусом и шармом взрослой женщины, а Эстелла… Эстелла любит вовсе не баронессу. Она любит Ванессу, любит надрывно, по-глупому, нуждаясь в ласке, поддержке и одобрении, делает кучу ошибок, но всё равно смотрит именно на ненакрашенное лицо с большей нежностью, прижимается к оголенной груди, задыхаясь восторгом. А Джеффри… Он рисует не образы, только наряды, только ткань. У его моделей нет лиц, нет узнаваемых черт, они все обезличены. Ванесса опустила глаза и тут же подняла взгляд на себя вновь. Не знавшая мужчин очень долго, привилегированная молодая леди, принявшая для себя одинокую судьбу разорившейся аристократки, похоронившая в себе любое притязание на любовь, рыдающая навзрыд над романом «Разум и чувства», потому что словно с неё писали. Что было более воодушевляющим чем признание пусть и от немолодого вдовца барона фон Хеллмана? — Артур, — словно вновь кидая обвинения в прошлое, произнесла баронесса. Артур Вильям Готфрид фон Хеллман, единственный наследник огромного состояния. Тогда он казался доблестным и нежным, трагичным и лиричным, нереальным. Это сейчас Ванесса к такому человеку и на пушечный выстрел не подошла бы. Но тогда… Откуда ей было знать о природе человеческой низости. Тем более сошлись они с бароном при таких обстоятельствах. Нелепая смерть родителей — автомобильная авария и это почти сразу после свадьбы младшей сестры Александры. Тогда предложение барона казалось сказочным, и советоваться Ванессе было не с кем. И вот этот самый барон… на всю жизнь отравленное отношение к мужчинам. Никогда никому не доверяй, всегда что-то окажется не так. Даже Франсуа… Даже он оказался… Баронесса верила в фатум, в судьбу, просто не могла не видеть слишком частых совпадений. Ей словно было предначертано всегда идти одной. Как бы она не пыталась это сломать — одной. Джеффри. Пройдя огни и воды, Ванесса понимала — да, он чист как утренняя роса, и с таким набором качеств он мог быть прекрасным партнёром и даже другом, но теперь… когда он сунулся в отношения. Это не тот простой ни к чему необязывающий секс, что легко начинается и легко заканчивается. В этом была своя если не патология, то корневая причина, ещё более странная чем у Миллер. Просто мальчики, пусть и тридцати лет, на женщин, что годятся им в матери, не кидаются. Да, было понятно, что, задушенный атмосферой в своей семье, он просто спасался. Но он тонул. Он продолжал тонуть сам в себе. По сути Джеффри был дизайнером такого же масштаба, что и Эстелла. Гениальный самородок самоучка, выросший вопреки. Но, в отличие от Эстеллы, стесняющийся и тяготящийся своим талантом. Ванесса думала, сложно, со скрежетом мозговых пластин, со злостью. Нужно было решение, красивое, правильное.

***

Жуль буквально вылетел навстречу баронессе, находу целуя руки и перемежая французскую речь с английской, когда её светлость наконец-то прибыла в поместье. — Мон шер, я думаю, это будет великолепно. Ваша протеже сама инженьюзите. — Прекрасно. — Ваша светлость, заказ на поставку цветов выполнен, — раздалось слева. — Прекрасно. — У нас проблема со столовым серебром, для приёма не хватает… — прозвучало справа. — Докупить. — Подготовка замка идёт на полном ходу. Всё укладывается в сроки. — Хорошо. Ванесса шла стремительной походкой в окружении свиты, словно королева. На ходу давала распоряжения, на ходу снимала и кидала в руки горничных предметы гардероба. Эстелла, тихо и скромно плетшаяся в самом хвосте этого странного и грандиозного шествия, только и могла отмечать, что и как происходит. Сила, скорость, напор, опытность, грациозность, холодность. Всё это было сосредоточием одного человека. Вся жизнь крутилась вокруг баронессы, все ждали её решений или одобрения. Гостиная. Эскизы убранства столов, комнат, зон отдыха и досуга, цветочные композиции. И снова всё быстро, почти бегом. Одни эскизы тут же отбракованы, другие дополнены, изменены, третьи одобрены. Каждому поручена задача. Жуль Линовски над всем этим полуживой, полумёртвый, нервный, счастливый, несчастный и возбужденный. А в это время у Хеллман даже бровь не дёрнулась. Эстелле отчасти было обидно быть вне центра внимания. В модном доме у неё была вполне очевидная роль — девочка, которая удивляет и даже шокирует. Здесь словно в насмешку она была никем. Помощницей Жуля, подручной какого-то дворецкого Джона? Разве это была её роль, по её характеру и амбициям? Но Эстелла быстро наступила на хвост своей молодецкой дури. Одно из правил выживания в мире хищников — умение затаиться и прикинуться кустом, бревном или кем там ещё. Вот Эстелла и прикидывалась, и ждала. Одно она уже выведала точно. Кулон, что висел у неё на шее, был фамильным. Неважно наследным или украденным, он был у неё. И теперь Эстелле было очень важно узнать как можно больше и про всех этих Хеллманов. Баронесса пару раз скользнула безразличным взглядом по Миллер: «Уставшая, злая, бледная», — отметила она. Затем изящным жестом отпустив свиту, леди взглядом оставила около себя только Джона. Говорили они настолько тихо, быстро и коротко, что Эстелла ничего не смогла понять. Затем леди развернулась и озарила пространство комнаты лучезарной улыбкой. — Эстелла, у меня сегодня праздник. Дом мод пару часов назад заключил очень прибыльную сделку. Все только и ждут, что весенней коллекции. Не знаю кто проболтался, но ажиотаж уже начинает нарастать. Понимаю, тебе сейчас трудно быть не рядом… не в команде дизайнеров. Но и приём — мероприятие не рядовое. Мне понравилась твоя идея с залом. — Как вы поняли, что это моя идея? — Когда знаешь ход мышления и вкус человека, то понять можно. Эстелла насупилась, но, пересилив себя, тут же улыбнулась. Да, а ты что ожидала. Она изучает тебя. Держи врагов близко. Но её страсть… Так не целуют, когда не по любви… Эстелле очень хотелось всадить кулаком в это милое, накрашенное по всем правилам лицо. В эту блестящую мимику, которая так мастерски передавала радушие. Тупая ноющая боль, где-то в животе, чуть ниже груди, сродни пустому холоду отчаяния. Почему так? Потому что мать не успела долюбить? Потому что предала, кинув на произвол судьбы? Потому что жизнь помяла? Потому что как оказалось Бога не существует? Потому что вот она любовь: сумасшедшая и неестественная, такая манкая и такая запретная? Потому что страшно, что вдруг и эта предаст? Да, баронесса читала её точно, мастерски. Но старой упряжи не сдержать ретивой прыти. Круэлла всё равно победит. Весна побеждает зиму, ведь сама суть жизни рвётся наружу.

***

Вечер окрасил поместье в золотистые спокойные тона, только небо за окном сине-чёрное напоминало, что буря всегда где-то рядом, и безоблачное спокойствие обманчиво. Эскизы было сложно рисовать, сложно пронести, сложно спрятать. Эстелла от всей души надеялась, что Хораса не пропалят. В тишине вечернего замка, завершая дела по обходу комнат, молодой дизайнер только и думала о том времени, когда всё рухнет. Разыгрывать перед лысым дворецким праздное любопытство было всё сложнее, а мысль об очередном ночном походе в известную спальню жгла голову, лишая сосредоточенности. Спать Эстелла отправилась уже после полуночи. В это же время Джон давал отчёт о проведенном в компании Миллер времени. — Не очень то ты её, смотрю, жалуешь, — как бы невзначай кинула леди. — Есть какие-то сомнения? Ну поделись, мне интересно. Джон промолчал, поиграл желваками, при этом стараясь держать истинно английское лицо. — Мне кажется, что мисс Эстелла что-то выискивает. — Что же? — Слабые места, ваша светлость. Ванесса расплылась в странной улыбке не то ядовитой, не то ироничной. — Мне кажется есть взаимосвязь между появлением нового лондонского дизайнера и вашим сближением с мисс Миллер, — продолжил Джон со всей максимальной деликатностью. — Какой ты у меня замечательный, всё замечаешь, — саркастично ответила леди. — Поэтому она и здесь. Поэтому я и попросила тебя не отходить от неё ни на минуту. Джон вскинул выразительный карий взгляд, полный болезненного непонимания. — Да, — ответила на него Ванесса. — А куда деваться? Я и сама себя не понимаю. — Но если она захочет разрушить или отобрать ваш бизнес? — Н-нет, не тот случай, Джон. — Но вы ведь не знаете про неё, про её прошлое… — Оно более чем прозаично. Мать одиночка, умершая от рака. Центр реабилитации, приют при англиканской церкви. Бродяжничество, воровство. Случай, когда одна богатая леди с причудами разглядела талант в вандально оформленной витрине. Миллер необходимо не разрушать, Джон, а показать себя. Отобрать, — Ванесса печально улыбнулась. — Я хотела сделать её своей преемницей. Увы, ей надо своё. Поэтому это всё лишь забавный и странный эксперимент. — Вам виднее. Спокойно ночи, ваша светлость. Вместо ответа Ванесса взмахнула рукой.