Влюбилась...

Второй и третий дни приёма шли сумбурно, ну или это так запомнила Эстелла. Она более не предпринимала попыток зайти в спальню баронессы. Да и было некогда, подготовка забирала всё время, на сон оставалось от четырёх до пяти часов. Джон, казалось, и вовсе не ложился, как и большая часть слуг. Публика, прибывшая в замок, по большей части была старой, поэтому им требовался особый вид секса: вытрахать всем мозг бесконечными жалобами и пожеланиями. Эстелла смотрела на Джона с некой долей уважения и брезгливости. Дворецкий всё блестяще выруливал, но… Он был всего лишь жалким прислужником для привыкших командовать. Она бы так не смогла. Ей уже было невмоготу, хотя она напрямую не работала над просьбами и пожеланиями. Баронесса дала ей большую долю свободы, это было очень смело с её стороны. Хотя всё же Миллер была частью команды Линовски. И, несмотря на то, что Эстелла в силу каких-то причин крайне презрительно относилась к геям, с этим режиссёром-педрилой ей было приятно работать. Что до господина Жюля — он был очень нервным от напряжения, хотя его амурную тайну Миллер таки открыла: лакей, действительно похожий на Холланда. Ну, у каждого свои причуды. Но больше всего Эстеллу волновало упоминание имени Круэллы. Ни на второй, ни на третий дни информации добыть не удалось. Словно гости сговорились больше этой темы не касаться. Эстелла напрасно потратила время, наблюдая за виконтессой и герцогиней. Когда приём окончился, и замок словно выходнул, стряхивая с себя помпезность, Эстелла стала ожидать. Времени было мало, риск большим. Леди появилась на завтрак гораздо позже обычного. С утра в чёрных очках. Эстелла прыснула, но тут же замялась, потому что все реагировали на появление её светлости в таком виде нормально. Леди, как всегда, никого не благодарила, более того выглядела она болезненной, и к ней никто не хотел приближаться. Когда в гостиную вошёл Джеффри, у Эстеллы заскрипели зубы. Хотя, чего было так ненавидеть? В итоге Миллер даже улыбнулась секретарю, чем вызвала у последнего недоуменное выражение лица. — Миллер, — скомандовала её светлость, поднимая руку, — В дом мод после завтрака. Скоро показ, дел не в проворот. В ателье у Миллер чуть не случился припадок. Большая часть нарядов была собрана неправильно. Требовалось срочно устранять ошибки. Леди лениво и скучающе смотрела за мешаниной в пошивочном. Ну или так скорее выглядело для всех. На самом деле фон Хеллман была предельно уставши. Можно было бы и махнуть куда-нибудь на природу на денёк или два, чтобы выдохнуть, но Ванесса больше расслаблялась на работе. Когда привыкаешь заглушать боль чем-то одним, то в последствии иных вариантов и не рассматриваешь. Тем более на отдых лучше всего ехать с компанией болтливых, расслабленных, смеющихся молодых людей. А какие ей теперь смеющиеся молодые люди? Ванесса понимала, что с каждым годом ей было всё сложнее уходить от себя. Только ткани всегда манили. Золото и кружева, жемчуг и атлас, да даже фланель и вискоза — не помпезные, но такие приятные к телу. Сегодня Ванесса оделась так, чтобы было наиболее комфортно. Хотя это не означало, что комфортно — не красиво. Выждав три часа, леди наконец решилась зайти в пошивочный. Там творилась история. Швеи носились как ошпаренные. Миллер рвала какие-то ткани и сооружала что-то прямо на манекене. — Ну, что скажешь? — спросила Ванесса Нонель, что стояла недалеко от входа и с каменным лицом раздавала распоряжения. — Про это долго будут говорить, — ответила закройщица спокойно. — Да, — ответила Ванесса, причмокнув губами. В доме мод было много суеты. Дизайнеры крайне оживлённо переговаривались. Кто-то не верил в то, что Миллер поручили финальную отделку. Кто-то не верил в то, что коллекцию создала сама баронесса, кто-то верил. В общем шум и гвалт стояли знатные. В ателье постоянно звонили по поводу предстоящей коллекции. Это были и репортёры, и коллеги, и прочие друзья Ванессы, коих в сфере индустрии у баронессы было множество. Леди нравилась эта суета, нравилось внимание. Она сама много денег и времени тратила на рекламу, на шум, на предвосхищение. Но здесь не требовалось так много усилий. Коллекция выходила настолько грандиозной, что про неё шептались уже все в городе.

***

Миллер приезжала и уезжала на личной машине с шофёром. Это снова вызвало в её адрес немало нареканий, сплетен и негодования со стороны других работников. Почему новенькая была на таком слишком особенном положении? Лиза Браун вообще по этому поводу пролила немало слёз. Ей было слишком обидно, настолько обидно, что она хотела испортить пару костюмов. Но не тут то было. Оказалось, что всё, связанное с предстоящей презентацией, охранялось на самом высоком уровне. — Не мало не меньше, словно прощальная коллекция, — язвила она в курилке. — Такого апломба я ещё не видала. — А может наоборот коллекция триумфального возвращения, — ответил Питер, дизайнер, пришедший с Браун примерно в одно время. — И снова Миллер, Миллер, вездесущая Миллер. И чем она так взяла? У неё что чёрный пояс по лизанию жопы? — Это, Лиза, называется завистью, — подметил Питер, затушил сигарету и покинул курилку. — Да, чёрт возьми — это зависть, — ответила Лиза пустоте и горько заплакала, уронив голову на руки, — Это чёртова зависть. Миллер туда, Миллер сюда. Миллер помоги с презентацией, Миллер подготовь приём. Браун встала и шаткой походкой пошла к пошивочному. И вдруг в дверях она увидела копошение. Некто с камерой пытался сфотографировать момент создания шедевров. — Эй! — крикнула Браун. Парень с камерой изогнулся как напуганная кошка и пустился наутёк. На следующий день про подготовку весенней коллекции «Дома Баронессы» говорил весь Лондон. Баронесса ходила, сверкая улыбкой. Усталость усталостью, но предвосхищение триумфа возвращало блеск в глазах. Леди уже готова была простить Миллер всё. Она снова на коне, в центре вращения всех вокруг неё. Да и коллекция выглядела шикарно и грандиозно. Достойное завершение этапа Миллер в модном доме. Достойное возвращение «Дома Баронессы» на вершину Олимпа. Достойное пролонгирование существования модного дома ещё лет на пять. Эта коллекция задаст тенденцию в стиле, на неё будут ещё долго равняться. А там глядишь что-то да найдётся новое. В общем баронесса была уверена, что на её век славы хватит. Миллер, разрывая и меча, перешивая и дошивая, между делом, нет нет и улыбалась. Только улыбалась злобно, не как баронесса мечтательно. Она нервно курила, растягивая губы в кривой ухмылке. — Готовишься к триумфу, сука? Ну готовься, готовься. Когда все платья были окончательно отделаны, оформлены, украшены и отпаренные сели на манекены, Баронесса выдохнула. До показа оставалась ещё два дня. Это был рекорд для модного дома. Обычно едва успевали день в день. Всегда что-то выходило не по плану, слетало, рвалось, садилось не так. А тут словно в насмешку судьбе: идеально и предвосхищая сроки. Ванесса не выдержала и пригласила журналистов, хотя суеверий в мире моды было много. Одно из них не позволяло показывать кому-либо платья до официального показа. Но тут и молва шла впереди, и руки чесались. С журналистов, которых Ванесса к тому же хорошо знала, взяли письменное заверение о неразглашении материалов раньше премьеры. Вообще все, кто видел коллекцию, восторженно ахали. Ванессе пророчили триумф. Эстелла следила за этим без обычного скепсиса, без злости и обиды. Она улыбалась вполне мило. Это очень настораживало баронессу, поэтому охрана в доме мод была даже не удвоена, а удесятерена. Личная охрана разве не спала в одной постели с Миллер. Но Эстелла и не думала глупить. Спокойно преспокойно всё тем же ходом через крышу в образе мальчишки она покидала свой дом ночью, чтобы проследить за тем, как готовилась другая коллекция. Арти был на высоте. Он словно понимал Эстеллу на глубинном интуитивном уровне. Всё, что он делал, всё, что добавлял от себя — ей нравилось. Единственное они сильно поспорили насчёт пальто из шкуры далматинцев. Эстелла была не против использовать и натуральный материал, от чего Арти приходил в неописуемый ужас. Да и Хорас — известный любитель собак, внезапно привязался к мордам. Он с ними даже футбол смотрел вместе. В конце-концов Миллер надо было не живодёрничать, а просто заставить баронессу подумать об этом. Эстелле очень хотелось, чтобы её светлость испытала боль. Такую же боль от предательства. Эстелла смотрела на далматинцев и не могла понять. Как она смогла влюбиться? Эта сука на то и была сукой, что хранила верность только своим собакам. Люди для неё всегда были разменным материалом. Любовь? Смех. Банальное использование. Интересно, а Хеллман всех в доме мод перетрахала? Ну, наверно, кого не перетрахала, того запугала или уволила. Увольняла она бодро, направо и налево. Что такой сочувствовать? Просто на какое-то время ослепление от влюблённости. Теперь всё будет по-другому. Теперь у Круэллы будет собственный бренд. В его успешности Эстелла не сомневалась. Даже сейчас в полулегальном положении ателье Круэллы де Виль имело хорошую загрузку. Заказы шли со всех концов Англии. Как и предполагала Эстелла, это был общий бунтарский дух. Вызов панка против гламура. Вызов надрывной правды против великосветской лжи. А вот после представления на весеннем показе, Миллер не сомневалась, будет самый натуральный модный переворот.