***
На следующий день в модном доме было излишне суетливо. Джеффри знал, что готовится официальное заявление для прессы, он лично всех приглашал, но никто не был в курсе содержания заявления. Мастера из старой гвардии больше всего боялись роспуска сотрудников. Такое бывало, и не такие мастодонты как «Дом Баронессы» одномоментно исчезали со страниц модной истории. Сомнений в том, что Миллер — это и есть Круэлла, ни у кого не было. И хотя Джеффри теребили за рукав то тут, то там, он не мог, да, впрочем, и не хотел подтверждать очевидное для всех. На встречу с прессой баронесса пришла в роскошном чёрном наряде с изящной серебряной вышивкой, что многими было оценено как траур. Журналисты уже скалились в предвкушении грандиозных заголовков. Сотрудники модного дома разделились ровно на два лагеря: озабоченных и пофигистов. И если первые, навострив уши, припадали к любым щелям, откуда можно было слышать и видеть. То вторые ушли курить, обсуждая, куда можно свалить в случае чего. Джеффри стоял за спиной Ванессы частью свиты. На пресс-конференции также присутствовали главы цехов, чьи растерянные лица говорили сами за себя. Модному дому баронессы было не впервые выходить из сложных ситуаций. Срывы показов случались и раньше, не такие масштабные, но это не прекращало существования самого дома. Нонель сидела, напряжённо сжав руки. Ванесса так и не удосужила её ответом. Баронесса последние пару дней вообще дистанцировалась ото всех, особенно от тех, кого хорошо знала. От Нонель ждали прозорливых комментариев, её считали ближайшей соратницей, серым кардиналом. Но и «штангенциркуль» была в том же положении, что и самый последний сотрудник. Она не знала ничего и не могла даже предположить, что было в голове баронессы. Да и вообще ей казалось, что она разучилась понимать «подругу», словно чёртова Миллер спутала все карты и отняла Ванессу не только от привычного мира, но и от себя самой. Нонель ждала худшего, вспоминая разговор об уходе. Не в её правилах было сплетничать и предвосхищать события, а молодых дизайнеров она откровенно презирала за неумение быть преданными делу. В конце концов, это решение только Ванессы. Пережить то, что пережила она, было дано не каждому. Кутюрье улыбнулась, глядя на собравшуюся толпу. — Я хочу сделать заявление. Журналисты тотчас зашумели ручками и бумагами, стенографируя услышанное. — Новому времени с новыми вызовами требуются новые люди. Я ухожу из модного бизнеса как дизайнер. По залу прокатился рокот голосов. Эмоциональная реакция была разной: неоднозначной, шумной, тихой, скрываемой, плохо скрываемой, но равнодушных не было. Нонель развернулась на Ванессу. Свершилось. Затем она медленно просканировала взглядом зал, но не увидела искомое, хотя в принципе, и не знала, кого искать. Новое лицо. Некто неизвестный. — Однако я не покидаю модного дома как его владелица и главный управляющий. Я по-прежнему буду его представителем и на международном уровне. — Кто же будет главным дизайнером? — выкрикнул самый нетерпеливый из журналистов. — Это кто-то известный? Это связано с Круэллой де Виль? Это связано со срывом показа весенней коллекции? Вопросы посыпались как из рога изобилия. Ванесса смотрела на суетливое движение, шум и гвалт как из-под воды. Каменная маска идеального макияжа и улыбка красных губ, строгая выверенная поза, прямая спина. — Как дизайнера этого человека ещё никто не знает, но он лучше многих осведомлён о современных модных тенденциях, и стиль его работ идеально вписывается в концепцию модного дома. Я хочу представить вам моего преемника — Джеффри Холланда.***
Джеффри ещё никогда не врывался в кабинет её светлости с яростью. — Что это значит?! — Ты теперь главный дизайнер, — спокойно ответила Ванесса, продолжая как ни в чём не бывало пить чай. — А разве это обсуждалось?! Разве я давал на это согласие?! — Ты бы никогда не дал его. Я не хочу продолжать разговор в таком ключе и тоне. — Что, не получилось с Эстеллой Миллер, решили меня сделать крайним в войне с Круэллой?! — О чём ты вообще? — Я знаю, что она ваша дочь, миледи, но я как-то не подписывался играть в ваших семейных играх! Ванесса поставила чашку на стол и стремительным собранным взглядом вцепилась в карие глаза Джеффри, окатив пригвождающим холодом. — Тебя это не касается, — отрезала она. — Я делаю так, как считаю лучшим для модного дома. Если бы знала, что ты окажешься таким слюнтяем… — Я не слюнтяй, — зло выдавил Джеффри. — Ну так докажи, что у тебя есть яйца, и я не ошиблась, раздвигая перед тобой ноги и передавая управление домом. — Я… Джеффри посмотрел с вызовом и не стал договаривать. Ему хотелось влепить леди пощёчину. — Да, и пригласи ко мне Роджера. Когда в кабинет прибыл растормошённый, как и все после встречи с журналистами, адвокат, Ванесса встретила его суровым взглядом сквозь очки. — Можешь не присаживаться, разговор не займёт много времени. Рассеянный непонимающий взгляд был встречен холодной ненавистью. — Адвокатская тайна, кажется, не для тебя? — Баронесса я не б… — Помолчи, не перебивай меня. — Молчу. — Ты уволен. Продолжай исполнять песенки в баре. Они имеют успех. Роджер вышел, не до конца понимая случившееся. Он чувствовал себя вынутым из ведра с помоями. С каждым шагом злость и пустота заполняли голову и сердце. Только и оставалось, что напиться в баре. Видимо, он в этот момент настолько потерял лицо, что его кто-то схватил за рукав. — С вами всё хорошо? Роджер поднял взгляд. На него смотрела весьма симпатичная девушка. Кажется, он даже помнил, как её зовут. Анита Дарлинг. Журналистка. — Да, — выдал он с максимально странной интонацией. — Что-то я не уверена. — Да столько навалилось. Вы… это свободны, — вдруг спросил он, понимая, что не хочет оставаться один, расставаться с этими красивыми тёмными добрыми глазами. — В смысле? — со смехом переспросила Анита. — Ой, в смысле сейчас свободны? Может, по стаканчику? Я знаю отличное место. — А почему нет, — улыбнулась в ответ девушка.***
Ванесса сидела, откинувшись на спинку сидения, стряхивая в открытое окно пепел. Джеффри напряжённо держался за руль. — Прости. Я не должен был так. Просто пойми. Шок. Столько всего. Сразу этот шёпот по углам. Сплетни. Одни говорят, что я получил должность за оказанные постельные услуги. Другие, что гей. Кто-то открыто насмехается. — А ты собрался вечно в коробочке сидеть или глядеть мне в спину? Джеффри, я стара в конце концов. А кто если не ты? — Просто мне так страшно. — Это нормально. Про меня тоже говорят, что дура. И что? Ванесса выразительно посмотрела на Джеффри: — Мне пойти поплакать? Знаешь в чём наше различие? Мне истерику закатить некому. Привыкла быть одиноким бронепоездом. — Но это странно. Никто не уходит сам… — Никто не уходил из тех, что создавали сами, ну или хватало отсутствия совести, чтобы эксплуатировать других под маркой бренда. Молчание затянулось. Казалось, оно длилось вечность. Джеффри не знал, что делать. — Она и правда ваша дочь? — спросил он, понимая, что, скорее всего, причина была в этом. — Да, — односложно ответила Ванесса, отвернув голову к окну. Это было сложно. Джеффри выдохнул. Он понял, что ничего не понимает, но осуждать не имеет права. Да, он простое ссыкло, прибившееся под крыло, мечтатель, осмелившийся перечить, но так и не пошедший доро́гой сердца, лишь вставший около. Да, иногда полёт вперёд — результат внушительного пинка под зад. Да, связь с баронессой больше её инициатива. С его стороны лишь жалкая попытка украсть ночь. Но отчего грудь так распирает жар? Что было так пленительно и щемительно в этой женщине? Что с ней роднило? На эти вопросы Джеффри так и не нашёл ответа. Он просто сгрёб Ванессу в охапку, припадая к алым губам, чувствуя, что страх потерять её как женщину и друга был сильнее страха потери собственного лица.