Разница

— Ты уверен?.. — Вполне. Из кружки поднимался густой пар. В чае плавало печенье, и L изредка отвлекался на попытки выловить кусочек ложкой. Стрелка часов отсчитывала секунды. В тишине тиканье звучало громко, звонче звенела ложка, постукивая по краю блюдца. Пахло клубникой и шоколадом, заваркой и сахаром, и Лайт удивился, впервые осознав, что сахар имеет запах. — Мы можем вызвать отца сюда. — Ты сам попросил выбрать время, человека и место. — Я не против. Просто… не понимаю. Отец был с нами на протяжении всего расследования. Он знает не больше, чем ты. Было бы глупо его расспрашивать. — Я знаю. Однако он наблюдал за Кирой более месяца. Если он заметил изменения в твоём поведении, это тоже может стать уликой. К сожалению, записи в дневнике не упоминают Соитиро Ягами. Я не могу спросить об одном событии. Придётся узнать обо всех. Лайт нахмурился и приподнял голову. Нет, если бы L хотел расспросить отца, он давно задал вопросы лично. Они точно знали: Соитиро не скажет и доли полезной информации. Он знал слишком много о Лайте, слишком мало о Кире, и был предельно упрям в уверенности, что у них не одно лицо на двоих. Несомненно, у L была другая цель, но попытки найти её приводили к одному. Лайт глубоко вдохнул, пытаясь молчать, но не смог заставить себя: — Отец не стал бы помогать мне. L приоткрыл рот и прикоснулся губами к печенью. Вопросительно наклонил голову. — Ты думаешь, если сказать отцу об обыске, он попробует меня спасти. Это не так. Скажи честно: ты собираешься попасть в мою комнату? — Это беспокоит тебя? — Нет. Я всего лишь хочу, чтобы в этом расследовании мы говорили правду. Оба. — В таком случае, мне очень жаль, — L положил печенье в рот и тщательно прожевал. — Я не стану лгать, но опрометчиво делиться правдой с потенциальным подозреваемым. — Я сам сделал себя подозреваемым. — Да. И всё же, — он придвинул блюдце к Лайту и вздохнул, когда тот обиженно отвернулся, — обещаю, когда расследование будет окончено, я закончу с проверками. В своё оправдание могу сказать: ты лжёшь мне тоже. Давит на совесть. Отчитывает, как ребёнка. На этот раз Лайт не собирался ни соглашаться, ни прятаться. Он был слишком близок к ответу, но Рюдзаки… чем дальше заходил разговор, тем больше стен выстраивалось вокруг Лайта. Если L видел в нём исключительно подозреваемого, не друга и не собеседника, расследование следовало закончить сейчас же. Лайт осёкся. Нет, эти слова напоминают ребёнка в разы сильнее, чем раньше. Получается, ему стоит молчать? Так или иначе, L заговорил раньше: — Если хочешь, чтобы я ответил правду, скажи: как ты поступил, если бы оказался Кирой? Лайт повёл плечами. Неужели раньше он без сомнений отвечал на этот вопрос? Если бы оказался Кирой… Он приложил кисть к подбородку и глубоко вдохнул. Зрачки застыли. Беспокойно подёргивались лишь изредка. Сомнения скопились поперёк горла. Взгляд был направлен в пол. Как поступил, если бы убил столько людей? Как поступил, если бы подверг опасности себя и семью? Как поступил, если бы... — Будь я Кирой, подумал бы: «Дом — очевидное место. Я подожду, пока L решит проверить и сделает выводы. После я верну Тетрадь туда, где прятал её до обыска». Если, конечно, у меня была бы Тетрадь. — Мы знаем, что в мире людей две Тетради. Вполне вероятно, что ты прячешь одну. — Да, — Лайт не выдержал. — Только ты ошибаешься, Рюдзаки. Я недоволен не тем, что ты проводишь очередной обыск. В конце концов, я был согласен сидеть в камере более месяца. Я привык к нарушению личного пространства. — Ты прав… — Я недоволен потому, что ты пытаешься скрыть информацию. Ты помнишь, что мы работаем вместе? Почему ты вынуждаешь меня оправдываться? Разве основная версия: не то, что я Был Кирой? Почему ты ищешь во мне Киру Сейчас? — Я понимаю, — L вздохнул и переглянулся со своим отражением в чае. Сделал глоток и виновато постучал по ручке кружки. Стрелка часов двинулась вправо, за ней потянулась другая, и два часа дня заблестело под тонким стеклом. — Поговорим об этом позже. Пожалуйста. Мы опаздываем…

***

Небо белело. От сильного ветра качались голые ветки. Деревья у штаба были скучнее, чем в парках. Они опадали быстро, сухие чёрные листья липли к грязи у луж. Сегодня снова был дождь, оттого туман на улице, донельзя влажной, закрыл дороги. С каждым часом он густел, превращая машины в тёмные силуэты с жёлтыми фарами. — Плохо… — L поднял ладонь. Наклонился, наблюдая за облаком так пристально, словно намеревался дотронуться. — О чём ты? — Я доверяю Ватари, но погода располагает к авариям. — Мы можем дойти пешком. — Да. Можем. По обе стороны светились витрины магазинов, яркие, словно ночью. Оттого странными казались отключённые фонари, изредка попадающиеся вдоль дороги. Туман окутывал их с низа до верхушки, рассеивался и сходился. Лайт бормотал о чём-то своём, и L, зная, что слушать не стоит, не слушал. — Рюдзаки. Они остановились. Обращение можно было пропустить мимо ушей, но Лайт был слишком серьёзен. Интонация, средняя между гневом и страхом, показалось L знакомой, однако… Нет, он помнил, как передаётся сила Тетради. Маловероятно, что Кира вернулся сейчас. Лайт держался ровно. Он выпрямился, спрятал ладони в карманы, со слабым прищуром наблюдая за дорогой впереди. Пусто. Вдали зажёгся сигнал светофора, где-то вдалеке хлопнула дверь, рассеяв дымку. — Мы ведём расследование вдвоём? L обернулся. Позади также тихо. Группа подростков перешла дорогу и скрылась за поворотом. Если бы Лайт боялся их нападения, продолжил идти. Впрочем, он не казался трусливым человеком. Ягами осторожен, его страхи логичны. Он внимателен, очень внимателен, но не способен заметить слежку, стоя к ней спиной. Неуверенный в предположении человек задаёт вопрос осторожно. Лайт Ягами, испуганный странным стечением обстоятельств (которое неизвестно сейчас, но, вероятно, будет известно позже) спросил прямо, не используя ни единого вступления. Если бы он сомневался, спросил бы: «скажи честно: мы ведём расследование вдвоём?». И всё же, перед тем, как перейти к сути, он намеренно привлёк внимание и долго молчал. — Да. Я не стал просить работников отдела помогать нам, — L потёр ботинок о ботинок и вздохнул. — Всё в порядке. Можешь быть в этом уверен. Ответ не имел значения. Неожиданная смена темы значила одно: Лайт предполагал о слежке ранее. Сейчас же он обнаружил событие или явление, подтверждающее эту мысль. Осталось выяснить, заодно ли Ягами с тем, кто за ними следит. Вероятность того, что они работают вместе, а вопрос — не более, чем кодовая фраза, была высока. — Так… мы идём? — Д-да, прости. Мне показалось, что кто-то смотрит на меня. Уже не в первый раз. L продолжал молчать. Ветер шатал вывеску кафе над его головой. — Я заметил это вчера, когда мы возвращались от Юри. Но было поздно, и я подумал, что мне показалось. Я пытался понять, зачем следить за мной и не подходить вплотную. Вчера мы шли вместе, было тихо, и я не слышал шагов. Значит, и наблюдатель бы ничего не услышал. — Что переубедило тебя сейчас? — Человек, который следит за мной, отлично знает, о чём мы говорим. Ему не нужно слушать. Я полагаю… он должен удостовериться, что мы ведём расследование. Это — единственная его задача. Удостовериться, что мы ведём расследование, чтобы... Нет, я не знаю, зачем. L приложил палец к губам. Повернул голову влево, щурясь. Силуэты машин и людей отдалялись, отбрасывая крупные тени. Тишину рушили порывы ветра, что-то гудело над головой. Незнакомцы шли неспешно, и единственное, что вызывало подозрение: не подходили ни к зданию Штаба, ни к кафе. L повернул голову вправо. Миса. За окнами кафе… Миса. Она сидела среди пустых столиков. Сквозь запотевшее стекло не разглядеть лица. L подался вперёд, провёл пальцами по мокрому окну. Улица была серой, лучи солнца, словно свет лампы, жгли глаза. Кафе светилось оранжевым и жёлтым как тюльпаны ранней весной. Миса не пряталась. Смотрела в ответ свободно, словно знала что-то, что ни L, ни Лайт не смогли бы узнать. — В чём дело? Миса получила воспоминания. Контролирует исполнение плана? У Лайта Ягами есть план? Значит он — Кира, что тогда, что сейчас. Имеет ли смысл это расследование? Лайт осознаёт, что слишком близок к провалу? Миса достаточно умна, чтобы взять на себя ответственность? Есть кто-то ещё? Что Лайт сказал ей? Когда? — Рюдзаки? L выпрямился и помотал головой. Если Лайт — не Кира, он не знает, чем закончится встреча. Однако знал ранее. Вероятно, он дал Мисе несколько простых рекомендаций: следить за расследованием, пока не будет замечена. Единственный момент, когда Лайт мог составить план — короткая встреча на улице. Нет, не мог... они говорили всего ничего. Лайт умён, однако его сообразительность не подобна Богу. Разум человека не способен придумать план менее, чем за день. Значит, расследование — способ тянуть время? Тянуть перед... чем? — Ты слышишь? Миса передала лист из Тетради. Лайт получает воспоминания, когда дотрагивается до него. Делает это по сигналу? Сделал сегодня? Сейчас? Проверить. Несомненно, стоит проверить, Кира ли Лайт сейчас. Единственный способ — отдать Тетрадь. На минуту. Этого достаточно. Достаточно, если она не будет настоящей. — Я отвлёкся, — произнёс L негромко.— Идём.