Может, в другой жизни

Вести должны были прийти с минуты на минуту, и Эредин надеялся, что те будут хорошими. Он устал от неудач. Сколько бы Охота ни странствовала по междумирью, сколько бы троп не изрыли копыта его всадников, а нагнать Зираэль не удавалось почти никогда. Креван хорошо натаскал ее, он научил девчонку прятаться и бежать... А Эредин желал научить ее драться. Он помнил огонь, горевших в зеленых глазах Цириллы, помнил, как дерзко она вскидывала подбородок, говоря с ним в беседке у реки. Следует настигнуть их раньше, чем это пламя погаснет. Эльф заерзал на месте, вспоминая, как бледна ее кожа, как невинен и в то же время горяч взгляд. Ее так и хочется испортить, переделать под себя, запереть в этой спальне на долгие-долгие недели… «Хватит», – сказал Эредин сам себе. Тело Короля Ольх прикрывал длинный шелковый халат, карминовая ткань подчеркивала мощь его стана. Царственно, Эредин – достойный король роду Aen Elle, и вести себя он должен подобающим образом. Интересно, как сейчас выглядит Лис? Вспомнив о предателе, Король Ольх невольно поежился, будто в омерзении. Ничего, ничего, скоро глаза Ласточки распахнутся, и дружбе их придет конец. Эредин откинулся на спинку кресла, он осмотрел стол, чистый пергамент, лежавший на нем. Эльф проснулся раньше положенного, надеялся набросать пару заметок до того, как начнутся дела, но не смог выудить из своей головы ни слова. Разум туманило счастливое ожидание. Король не покидал своей спальни, не перешел в кабинет для переговоров. Он, в отличие от покойного ныне Ауберона, всегда желал завтракать здесь. В одиночестве. Слуги возвестили о прибытии юного навигатора еще пару минут назад, и Эредин жестом велел им пустить его как можно скорее. Минуты ожидания казались часами, и король устал от тишины собственных покоев. Двери скрипнули, и эльф задержал дыхание. «Скажи мне что-то хорошее, Карантир». – Она попалась в нашу ловушку, мой господин. Двери захлопнулись за гостем. Карантир явился в королевские покои ранним утром, и даже слуги известили о его пришествии с большой радостью. Эредин заметил, что неторопливые обычно d’hoine приветствуют навигатора теплее, чем других командиров Охоты. Может быть, он добр к ним? Нет, нет... Вряд ли. У Карантира нет времени на любезности, особенно если это любезности для рабов, им же пойманных в старом мире. Да и человеческие самки его никогда не интересовали. Пожалуй, дело в возрасте. Карантир молод, хорошо сложен, пожалуй, даже красив. Человеческие девушки славились своей похотью, они вполне могли желать юного навигатора, втайне восхищаться его ликом и ждать следующего визита. Эта мысль заставила Эредина улыбнуться. Король Ольх жестом позволил юноше войти и сесть напротив, чтобы единственное пространство, разделявшее их, было занято столиком из красного дуба. Не многим своим гостям он позволял поднять голову, еще более редким разрешалось сесть так близко – Выходит, Лис все же отвел ее к некрополю, возложить цветы к могиле Лары, – произнес Эредин тихо, он почти смеялся над старым знакомым. – К ее памятнику, – поправил он сам себя. – Аваллак’х оставил там небольшую лабораторию, так, на всякий случай. Мы бывали там, когда я был его учеником. Я знаю, куда он явится, – ответил навигатор. – Ты хорошо постарался, – с улыбкой ответил эльф. – Цири видела все необходимое? – Безусловно. Отлично. И ведь в видении, насланным эльфами, не было ни капли обмана. Карантир лишь выудил из тонкой ткани мироздания отпечаток той самой встречи, показал Цири, какие именно чувства старый Лис питал к ее родственнице, разложил в ее голову шальную мысль. Что, если помощь его вовсе не бескорыстна? Эредин готов был поклясться перед самим Народом Ольх: Креван все еще любил свою Лару. Эту предательницу. Вспомнив о ней, король сильнее сжал перо, лежавшее в его ладони без дела. С тех пор, как Ауберон умер, эти покои передали во власть новому королю, королю Дикой Охоты. Народ Ольх любил его. Эредин распорядился убрать из комнаты гобелены, не имевшие никакого отношения к военным походам Aen Elle, снять картины, изображавшие сытую и спокойную жизнь, протекавшую в Тир-на-Лиа многие годы назад. Он хорошо знал, чего эльфы ждут от его правления. Новых трофеев, новых рабов, новый мир, в конце концов. Их старый – умирает. – Ты знаешь, как она отреагировала на видение? – спросил Эредин, невольно наклонившись вперед, заглядывая в серые очи Карантира. – Нет, мой господин. Мне нужно явиться в то место и снять отпечаток события, чтобы увидеть, – рассказал навигатор. – Прикажете выдвигаться сейчас? – Нет, – неторопливо ответил Эредин. – Нет необходимости в такой спешке. Они наверняка еще там, собираются с силами. Мы гнали их из мира в мир последний месяц, Ласточка должна была устать. Эльфы умели ждать, их жизни тянутся долго, по человеческим меркам – бесконечно. Но, все же, Эредин не мог знать, как много дней отмерено его миру до полного угасания. Белый хлад идет, и расстояние от одного его шага до другого – загадка даже для эльфских Знающих. Да и после предательства Кревана доверять им король не осмелится. Кулаком он подпер собственную щеку, пытаясь вспомнить лицо Зираэль, вспомнить, как смешно ее щеки горели румянцем стыда. Их последняя встреча состоялась давно, очень давно, еще до коронации. Эредин хорошо помнил тот бой. У него были все шансы на победу: юная Зираэль ниже, меньше, она менее искусна в схватке. Жаль, что именно ей, девчонке, удалось первой заметить проклятый мост. Король знал, что она хороша, что реакция у Цири быстрая, кошачья, а благодаря обучению Аваллак’ха она становится все проворнее и проворнее. Жаль, что он учит ее убегать. Им не победить в этой гонке, не угнаться за ней. При всем желании… Карантир путешествует по мирам, находя в ткани времени и пространства червоточины, Цирилла же создает их на ровном месте. Она всегда может уйти от них, открыв портал туда, куда Охота будет добираться сутки, не меньше. Эредин знал, что должен действовать хитростью. – Я хочу, чтобы она сама явилась к нам за помощью, Карантир, за ответами на свои вопросы, – поведал эльф, откинувшись на спинку кресла. – А она явится, ты еще увидишь. – Мы могли бы подгадать момент и встретить их на стыке меж миров, мой господин, – говорил навигатор, не выказывая прямых сомнений в плане своего повелителя. – У девчонки не будет возможности открыть новый портал там. – Оставим эту мысль на экстренный случай. Эредин кивнул слуге, ждавшим у закрытых дверей. Это означало одно: аудиенция закончена, и юному всаднику пора вернуться к своим обязанностям. Короля ждало еще много дел. Ге’эльс справлялся с обязанностями наместника, но, все же, Народом Ольх должен был править король. Карантир понял намек, он поднялся с места, низко склонил голову и задал всего один вопрос: – Когда вы планируете выдвинуться вновь, повелитель? – Через день, – ответил Эредин. – Может, позже. Я тоже хочу ринуться в бой как можно скорее, Карантир, но мы должны быть терпеливее. Терпение – ключ к успеху. Юноша кивнул, не выказав сомнений. Слуга распахнул перед ним дверь, и юный навигатор покинул покои короля, оставив Эредина наедине со своими воспоминаниями. Зираэль. Где же ты сейчас, и как скоро осознаешь, где на самом деле твое место? Эредин не мог спросить ее лично, но возможность скоро появится. Королю не приходилось в этом сомневаться. Он помнит Ласточку слишком хорошо. Едва Цири явилась в Тир-на-Лиа, Король повелел слугам следить за ней, подмечать малейшие детали и тут же докладывать ему. Он знал, что Цирилла любопытна, что она не терпит сравнений, что не привыкла проигрывать. Из доносов о ее прошлом Эредин также узнал, что милая нежная с виду Ласточка весьма мстительна. Он слышал о покойном Лео Бонарте и о том, как пропала вся его свита. Эльф улыбался, слушая об этом. Эредин поднялся с места. Цирилла смотрела на него с небольшого портрета, повешенного на стене, расположенной ровно напротив кровати. Король планировал засыпать, думая о своей цели и просыпаться, первым делом вспоминая о ней. Ласточка должна была чуть подрасти, шрам на ее щеке должен был заметно уменьшиться, но Цирилла всегда останется той, кем была. Готовой ринуться в бой княжной, оторванной от родного дома. «Если бы я был на его месте, Зираэль, тебе не пришлось бы ждать так долго. Ауберон – стар, ему давно стоило умереть. Ты родила бы мне двух, трех детей, и, кто знает, может и сейчас чрево твое было бы занято очередным наследником», – думал эльф. Если бы только он вернее высчитал время… – Господин, – одна из служанок робко прошла в комнату, она остановилась у Эредина за спиной, и эльф, не оборачиваясь, дал ей знак о том, что девушка может продолжить. – Позвольте подать завтрак? – Ге’эльс должен зайти ко мне, – напомнил король, и в голосе его звенела сталь. Знак недобрый. – Он ждет вашего приглашения за дверью, мой господин, – испуганно ответила девушка. – Ожидание кончено, пусть заходит, – распорядился король Ольх. Девушка удалилась, пятившись к двери до самого конца пути. Эредин смотрел в глаза нарисованной на некогда белом полотне Цирилле, он надеялся вновь почувствовать ее страх. Там, в битве у реки Easnadh, девчонка смотрела на него так… Маняще. Что случилось бы, не будь позади эльфа моста? Король невольно сглотнул слюну, собравшуюся у него под языком. «Словно животное», – напомнил себе Эредин, отчаянно желая скинуть минутное наваждение. Цири… Она ведь больше человек, чем эльфка, пусть в девчонке и течет Старшая кровь. Эредин знал, что должен зачать ей дитя, знал он и то, что не имеет права испытывать к ней какие-либо чувства. Даже похоть, желание, связанное со смертной человеческой самкой, будут считаться грехом и предательством рода. – Мой господин, – поприветствовал вошедший наместник, и Эредин невольно вздрогнул. Подобное случалось с ним редко. Обычно король Ольх каждую секунду, каждое мгновение готов был вступить в схватку, готов был к нападению. И почему девчонка смогла отвлечь его мысли? Эредин плотно сжал свои и без того тонкие губы, Ге’эльс замялся, поняв, что смутил своего повелителя. Он – преданный слуга, наместник верно служил сначала Ауберону, а теперь отдал свое тело и душу Эредину, он – верный раб Народа Ольх. – Вы сняли все картины, – заметил наместник, оглядывая стены некогда знакомой ему спальни мертвого теперь короля. – И повесил новые. Я настроен на другой лад, Ге’эльс. Ауберон, мир его праху, в последние годы сильно сдал, он стал слишком миролюбивым. – Мир его праху, – не возразил собеседник. – Народ любит вас, мой господин, эльфы довольны пополнением в рядах рабов. Многие рады и тому, что люди вновь начинают боятся полной луны. – Человеческое племя принесло нам слишком много бед. Aen Elle желают мести, –задумчиво отвечал правитель. – Я дам им месть, – он улыбнулся вошедшему гостю. – И все же, я вижу, ты хочешь сказать и что-то неприятное. Наместник отвел взгляд к окну, и крыши мраморно-белых зданий горели в свете восходящего солнца. Эльфы медленно выходили на улицу, прогуливались по тропкам, вдыхали сладкий запах вечной весны. Эредин желал подарить своему народу подобные будни. Всеобщая любовь радовала его, питала сердце, изгоняя из него тоску. Нельзя потерять ее, совершив неосторожный поступок. – Единороги, мой господин. В их рядах видно волнение… Подозреваю, твари догадываются о наших планах. Если так – нам попробуют помешать. Эредин вновь плотно сжал губы. Единороги. О, они давно стоят у него костью в горле. Ауберон держался за шаткий мир, заключённый пару веков назад, старое правительство поддерживало его нежелание разобраться с проблемой. Но он, предводитель Дикой Охоты, он, кровавый всадник – Эредин… Почему должен слушать советы трусов? – Нам нужно разобраться с ними, Ге’эльс, и как можно скорее. Нельзя, чтобы Зираэль ускользнула из наших рук по их вине. – Прикажете организовать наступление? – Нет. Нет, нам нужно действовать хитрее… Скажи мне, старый друг, – задумчиво начал Король, продумывавший план мести. – В том договоре, что мы заключили, оговаривались границы раздела владений эльфов и единорогов? – Насколько мне известно, господин, нет. Они были описаны весьма условно. – Так, может, нам стоит выйти к восточной поляне? – зеленые глаза эльфа загорелись, словно в них поселилось солнце. – В конце концов, население вновь начинает расти. Наместник кивнул, низко склонив свою голову. Эредин позволил ему выйти, чтобы обдумать услышанное. Единороги воспримут это как акт агрессии, и, безусловно, они будут правы. Состоится стычка, и эльфы смогут спихнуть вину на единорогов, признаться народу в том, что это их племя развязало войну. Эльф улыбнулся, и взгляд его вновь оказался прикован к портрету Ласточки. Жаль, у него не осталось времени насладиться ее обществом в полной мере. Карантир обещал скоро предоставить возможность, и, в ожидании, Эредин сжимал преподнесенное навигатором кольцо. Король расправил плечи, будто хищная птица, и халат соскользнул с его гладкой кожи. Служанки, пришедшие на помощь повелителю, уже несли с собой расшитый золотыми бусинами камзол.