Может, в другой жизни

– Я запомнила ее совсем другой, – поделилась Ласточка. – Более… Более благородной, наверное, – Цири не могла описать свои впечатления. – Эта мысль приходила на ум каждому эльфу, явившемуся в этот мир снова, Зираэль, – ответил ей Знающий. – Все вокруг меняется так быстро. Люди разрушают стены и строят новые, более высокие и крепкие. – А некоторые вещи постоянны, – говорила ведьмачка. Она невольно подумала о том, как долго им с Аваллак’хом приходится скрываться от Дикой Охоты. Не хотелось бы, чтобы гонка за жизнью была единственной постоянной вещью в ее весьма и весьма безрадостном существовании. «Ах, да», – вспомнила Ласточка. «Еще Аваллак’х, постоянный спутник». Цири прикрыла глаза ладонью, создавая козырек от солнца. Она взглянула вперед, к развалинам крепости, с полуразрушенным стенам из серого мрамора и башне, что вот-вот рухнет в реку. Люди до сих пор не восстанавливали замок. – Здесь когда-то погибла вся моя семья, – вспоминала ведьмачка. Если быть откровенной, единственным членом ее семьи, проживавшим в Цинтре, к тому моменту была лишь бабушка. Только Цири посчитала всех своих нянечек, услужливых стражников и гувернанток, поваров, лакеев, всех тех людей, что населяли крепость. Большая часть их погибла в тот злополучный вечер, немногие выжившие бесследно исчезли, навсегда покинули жизнь Цириллы и уже вряд ли когда-нибудь вернутся. Разве можно их винить? Она бы и сама хотела забыть счастливые деньки, чтобы нынешняя жизнь не казалась такой несчастной. Ласточка надеялась узнать в родном краю хоть что-то, возбудить память пейзажами из детства, но тщетно. Здесь все изменилось. Местные открыли несколько новых таверн и гостиниц, всюду торговали гнилыми овощами и рыбой, выловленной в реке, старые домишки заменили новыми. Цири пожалела о своем выборе, но Кревану рассказывать об этом не хотела. В следующий раз он просто не послушает ее. – Здесь жила Рианнон. Дочка Лары Доррен, – рассказывала ведьмачка так, будто эльф этого не знал. – Недолго, ее быстро выдали замуж, чтобы не раздражала народ своим присутствием. Если бы не Фалька, ее жизнь могла бы пройти безбедно. – А почему эльфы не забрали ее к себе сразу? Тогда им не пришлось бы сейчас… – Тогда у нас были другие заботы, Цири. Знающие никогда не забывали о Старшей Крови, но возвращение Гена не всегда было нашей главной задачей. «Но у тебя-то явно была лишь одна забота», – подумалось Ласточке. Она знала, как сильно Креван любил свою Лару, знала, что когда-то мир его разбился, точно стеклянный шар, и ничто другое не занимало сердце старого эльфа. Ведьмачка огляделась по сторонам. Правление Нильфгаарда чувствовалось в каждой детали, каждой крупице пространства. Люди одеты строже и скромнее, сами дома их больше не пышут не то, что роскошью, но и простым уютом. Сила империи в ее простоте, одинаковости, схожести одного с другим, сила империи в жертвенности, простой люд должен отречься от последних благ во имя общей цели. – Нам нужна горячая еда, – заметил Знающий, когда тишина затянулась на неприлично долгий срок. – Ты знаешь какую-нибудь из этих таверн? – Нет, – ответила Цирилла. – Тогда я выберу что-нибудь сам. Отношения между ними изменились в дороге, Цири чувствовала, как напряжение заполняло воздух между спутниками, как каждый вдох давался все с большим трудом. Аваллак’х если и не злился на нее, то печалился, ему не нравились слова, спрыгнувшие с губ Ласточки. Эльф шагал быстро. Он первым увидел новенький трактир, «Огни Империи». Удивительно, как Нильфгаардский патруль не закрыл эту лавочку за такое название. «Да, нам и правда нужно поесть», – поняла Ласточка, едва уловив запах еды. Квашенная капуста, тушеная с грибами говяжья печень, какой-то жирный горячий суп с заправкой из сметаны и чеснока… Еда, которой ее пичкал Знающий, отличалась изысканностью, но не грела изнутри, не наполняла живот. Цири покосилась в сторону эльфа и заметила, что тот едва заметно наморщил свой идеальный прямой нос. Трактир оказался хорошо освещенным, можно было разглядеть каждую соринку на каждом столе. Стены украшали перчики, засушенные на жгутовой веревке, пучки сушеной мяты и подсолнечные цветы. «Все, что способно скрыть запашок гнили», – поняла Ласточка. Понял это и Аваллак’х. Он уже собирался выбрать что-то другое, но Цири не могла допустить подобной перемены, живот ее жалобно урчал. Ведьмачка закрыла за собой дверь трактира, почти втолкнув туда недовольного спутника. Алаллак’ху пришлось подчиниться. Низкие деревянные потолки нависали над немногочисленными гостями, кое-где внутри виднелись следы пожара: обуглившихся доски, прикрытые все теми же сухоцветами. «Интересно, само здание горело? Или оно построено из тех досок, что уцелели при каком-то другом пожаре?», – спрашивала себя Ласточка. Цинтра – ее дом, ей хотелось знать все о том, что еще ему довелось пережить в ее отсутствие. Цири прикусила губу, смотря за тем, как медленно и неохотно к ним идет широкобёдрая официантка. Крупная девушка лет двадцати, золотые волосы свои она убирала в две тугих косы, голубые глаза подводила угольком из печки, а губы красила не то морковкой, не то свеклой. В полумраке разглядеть сложно, но Цирилла готова была поклясться, что девушка обмазала лицо мукой. – Похлебку из баранины? Может, жаренную в свином жире мойву? Сало? – Две похлебки, квашенную капусту и сало с чесноком. А что есть выпить? – ответила ей Цири, стараясь улыбаться как можно дружелюбнее. – Водка, – ответила девушка, покосившись на молчавшего всю дорогу эльфа. – Неси нам бутылку, – ответила Ласточка, выложив на стол несколько золотых монет. Девушка не пререкалась, молча соскребла деньги в ладонь и убежала как можно скорее, отвесив посетителям неуклюжий поклон. Цири дала ей больше положенного, и официантка спешила уйти с добычей, пока клиентка не поймет, что стряслось. Цирилла усмехнулась, чувствуя на себе недовольный взгляд эльфа. «Злится», – поняла она не без удовольствия. Ведьмачка вновь огляделась по сторонам. – Здесь много нелюдей, – рассказала она, чуть наклонившись к Аваллак’ху. – Больше, чем было, когда я была ребенком. Бабушка не очень любила… Других, – уклончиво разглагольствовала Цири. – Она считала, что все наши беды от эльфской крови. – Нильфгаард проповедует расовое разнообразие, – Креван отвел взгляд, не желая давать оценку взглядам покойной. – Но надолго ли? Тесное сожительство приводит к конфликтам, и чем больше их будет случаться, тем тяжелее станут настроения простых людей. Цири тяжело вздохнула. Она не любила обсуждать с Аваллак’хом человеческие дрязги, Знающий любил затянуть долгий разговор о Северных Королевствах, Нильфгаардской империи и неспособности людей к взаимопониманию… Ласточка чувствовала себя неловко в такие моменты, ведь она была представительницей и той, и другой стороны, одновременно сохраняя нейтралитет. Геральт бы обрадовался, увидев, как той удается не выбирать ни одно из зол. – Так ты думаешь, что люди не смогут жить с эльфами в мире и равновесии? – спросила Цири, не поднимая взгляда к лицу Кревана. – Не смогут, – подтвердил собеседник. – Люди и эльфы слишком разные, Цири, и… – Лара так не считала. Цири подняла глаза. Аваллак’х затих, кто-то вмешался в их беседу, влез, упоминая имя, которое ни Цири, ни Знающий не произносили уже очень давно. Ведьмачка заметила сидящего за соседним столиком эльфа, до сего момента тот молча пил какую-то бурду из деревянной кружки, стоявшей рядом с ним. Незнакомец надвинул капюшон особенно низко, но Цирилла заметила в нем прорези для острых ушей. Он не только не стеснялся своего происхождения, но пытался подчеркнуть его, дать людям вокруг понять, к кому сам себя относит. – Здравствуй, Креван, – поздоровался он на общем языке. – Не думал, что ты когда-нибудь снова сюда явишься. Полагаю, у тебя есть веская причина. – Яви, – Знающий выплюнул это имя, словно ругательство. – Вот, где ты теперь коротаешь свои вечера? В трактире. За чаркой. Ласточка прищурилась, стараясь разглядеть эльфа. Высоковат он для Aen Seidhe, но слишком молодо выглядит для эльфов Мира Ольх. Цири никогда прежде не слышала от Аваллак’ха этого имени, а он рассказывал многое, особенно много Знающий говорил об эльфах из прошлого. Официантка вернулась с бутылкой водки и тарелкой закусок: сало, капуста, селёдка, не внушавшая доверия… Цири хотела было попросить еще кусок хлеба, но девушка поспешила уйти. Она смотрела на эльфов с неодобрением. – И как только тебе хватило наглости явиться сюда снова? – эльф выгнул бровью он бросил мимолетный взгляд на Цири, словно только-только заметив ее присутствие. – Что, в этот раз ты добился своего? – Замолчи, – шикнул Знающий, и на лице его отразилось недовольство. – Ты и понятия не имеешь о том, что говоришь. Прежде Цирилле не приходилось видеть Аваллак’ха таким напряженным. Если он и злился, то не выдавал этого ни единым мускулом на своем лице. Креван идеально контролировал и тело, и эмоции, но сейчас что-то дрогнуло. Цири наполнила рюмку, чувствуя, как любопытство толкает ее к молчаливому созерцанию чужой беседы. – Не вышло запудрить голову Рианнон, так ты решил дотянуть свои лапы до другой наследницы Лары? – спрашивал эльф тихо. – Ты ничего не знаешь о Рианнон, Яви, – ответил ему Знающий, стараясь вернуть голосу былое спокойствие. – Ты не застал ее в живых, ты не знаешь, какой она была и чего желала, чем жила. – Зато мой отец знал о ней все. Он знал о том, что ты сделал! Эльф поднялся с места, и деревянная лавка качнулась за ним с пробирающим до самой души скрипом. Корчма замолчала. Рианнон. Дочка Лары Доррен, не принятая миром Ольх, не признанная наследницей великого рода. Цири прикусила губу, вглядываясь в лицо говорившего. После смерти несчастной Лары дочь ее приютили правители Цинтры, король и королева не оставили живых потомков, Фалька уничтожила их наследие, проложив дорогу роду Зираэль, роду, взявшему начало от Лары Доррен. – Ты виноват в том, что случилось с бедняжкой! – Я хотел спасти ее! Вернуть домой! – отвечал Знающий тем же криком, бледные пальцы его мелко дрожали. – Я хотел, чтобы она жила счастливо! – Она была дома, – говорил эльф, понижая голос. – Она была счастлива, была, пока ты не… Ты лишил ее всего из-за одного: своей обиды. – О чем он, Аваллак’х? – не выдержала Ласточка. Она желала знать, почему Знающий так разнервничался, почему он выглядит так, будто собеседник загнал его в угол? Цири смотрела эльфу в глаза, но тот не поднимал на нее зрачков, стыдился чего-то. Имя Рианнон звучало много раз, и Цирилла не знала, к чему это. Она не понимала, что именно происходит. Эльф винил Кревана в чем-то, он стыдил его рассказом собственных предков, но не использовал конкретные обвинения. – Ни о чем, – отмахнулся Знающий, поднимаясь с места. – Пойдем отсюда, Зираэль. Этот юнец не знает, о чем говорит. – О, не утруждайся, Креван, – эльф сплюнул себе под ноги, подобно самому простому человеку. – А ты, Цирилла… Будь с ним осторожнее. Ты путешествуешь со скорпионом в кармане. Скоро он ужалит и тебя. Эльф взглянул на нее не то с жалостью, не то со страхом, и Цири невольно отшатнулась. Его глаза… Радужки отливали золотом, кожа светилась болезненной белизной, светло-рыжие волосы обрамляли красивое лицо нежными кудрями. Все в нем говорило о благородстве происхождения. Такие не бросают слов на ветер, Цири помнила об этом еще со времен пребывания в Тир-на-Лиа, помнила всех тех эльфов с выбеленной кожей и изящным изгибом ресниц. Незнакомец отвернулся, под молчаливым взглядом остальных посетителей он покинул корчму, оставив Цириллу с новыми вопросами. Знающий молча опустился на лавку, люди потихоньку начали переговариваться друг с другом, кидать в сторону их столика любопытные взгляды. Ведьмачке было не по себе, Аваллак’ху, очевидно, тоже. Имя Рианнон здесь знали, каждый слышал о ее несчастной судьбе. Дочь Лары Доррен, эльфской чародейки, и человека, похитившего ее сердце. После смерти родителей несчастной, королева Цинтры – Керо приняла ее к себе, удочерила, подарила девочке настоящую семью… Семью, которой король лишил свою родную дочь, мятежницу Фальку. Фалька уже не могла этого так оставить. Она убила правителей Цинтры, их кровных сыновей, а позже потянула свои жадные лапы и к Рианнон, эльфской девчушке, что к тому моменту уже была выдана замуж. О детях Рианнон, проклятых тройняшках, до сих пор ходили легенды. Перед самой смертью Фалька подкинула к выводку Рианнон и свое дитя, а сошедшая с ума принцесса не смогла отличить его от собственных отпрысков. Многие крестьяне до сих пор считали, что род Цириллы шел не от Рианнон, а от самой Фальки, посланницы самого страшного из демонов, мятежницы, утопившей мир в крови и пламени. – И ты ничего мне не скажешь? – спросила Цири, приподняв бровь. – О чем я по-твоему теперь должна думать? Какой-то незнакомец советует мне держаться от тебя подальше, а ты не можешь толком рассказать о вашем конфликте. – Именно, Зираэль. Незнакомец, – отвечал ей Знающий, облизнув нижнюю губу. – Ты будешь прислушиваться к незнакомцам яростнее, чем ко мне? – У меня есть все основания полагать, что доверия ты не… – заговорила ведьмачка, но осеклась. – Что же. Ты больше мне не доверяешь, – выдохнул Знающий, он развернулся лицом к своей спутнице, выдержал ее растерянный взгляд. – Любые мои слова прозвучат в твоих глазах жалким оправданием, Зираэль. Я не вижу смысла обсуждать эту сцену сейчас. – Не видишь смысла в разговоре, – прошипела Цирилла, осушив рюмку одним глотком. – Отлично! Тогда я поговорю с кем-нибудь другим! Она схватила бутылку за горлышко и поспешила подняться с места, чувствуя на плечах тяжесть чужих взглядов. Креван крикнул что-то, предупредил ее или попытался предупредить, но ведьмачка не желала слушать. Она видела, как рука эльфа тянется к ней, как Знающий жаждет остановить Цириллу от необдуманного поступка, потому поспешила. Цири закрыла глаза, она вспомнила холодные стены замка, служившего домом ее детству. Ласточка распахнула веки на вершине башни, в которой когда-то любила коротать вечера. Цинтрийцы суетливо носились под ее ногами, солнце заняло середину небосклона, оно еще долго будет томиться над головой. Цири прикусила губу. Все здесь разрушено, все уничтожено, камни медленно крошились под ее ногами. Не это она хотела понять, вернувшись в дом своего детства, нет. «Нужно разыскать того эльфа», – пронеслось в голове прежде, чем Цири сделала очередной глоток водки.