Может, в другой жизни

Воздух здесь совсем другой… Вязкий, словно сахарный сироп на верхушке черничного пирога. Эредину приходилось делать усилие, чтобы вдохнуть, чтобы до конца наполнить легкие. Когда он последний раз использовал этот коридор? Вспомнить сложно. Эльф прикрыл глаза, отдавшись воспоминаниям, похороненным под облаком почти вековой пыли. Он увидел себя еще совсем юным, себя в составе самой обычной пехоты, с остро заточенным мечом в руках. Ауберон, закованный в тяжелые позолоченные латы, отдавал приказы, а безликая армия юнцов безмолвно внимала. Ветер гулял среди хвойных древ, доносил до армии запахи леса. Эредин вспомнил то воодушевление, вспомнил, как ждал боя, как переминался с ноги на ногу в нетерпеливом порыве. – Она двинулась в нужную сторону. Карантир вывел его из задумчивости. Король взглянул на своего подопечного, подумав о том, что сам был лишь немного моложе, находясь здесь в прошлый раз. Армия Aen Elle взяла свое начало здесь, на этот самом уступе, отсюда они шагнули к новому миру, миру, что ныне находится под угрозой уничтожения. Но ничего, ничего. Он, Король Ольх, все еще молодой и сильный, исправит положение, положит к ногам эльфов еще сотни миров, вырежет тысячи видов ради общего блага. Нужно лишь заполучить в свои руки ключ к ним. Цири. На ледяном экране можно было разглядеть ее хорошенькое бледное личико, его тут и там покрывала запекшаяся грязь. Цирилла плутала долго, почти полдня. Она устала, не спала последние сутки, и теперь искала лишь одно: выход из этого странного, неизведанного ей места. Тут и там на ее пути выпростали деревья, под ногами появлялись камни и крепкие корни, мешавшие идти. Эредин наблюдал, подобно пауку, спрятавшемуся за фиговой ветвью. Он ждал подходящего момента, смотрел за тем, как маленький мотылек выбивается из сил, как разум ее медленно заплывает туманом. – Идет к пещере, – говорил Карантир, отмечая что-то в своем дневнике. – Активирую ловушку. – Отлично, отлично, – шепнул король, не сводя глаз с экрана. – Она молодец. Делает все так, как и было задумано. Бедная Ласточка попала в западню, купилась на их обман и в порыве гнева решила покинуть взятого врасплох Кревана. Она заблудилась в пересечении миров, сбилась с пути, благодаря Карантину и его способностям. Это место… Его нельзя назвать миром, нельзя принять за полноценное измерение. Эльфы Aen Elle звали эту территорию коридором, соединяющим Мир Ольх с большой землей, с тем местом, что соединило их судьбы с людскими. Цири не знала, как открывать порталы в этой местности, Аваллак’х не успел научить ее. «Старый дурак даже не подумал об этом», – пронеслось в голове Эредина. Но король не спешил праздновать победу. Он еще помнил кровавый вкус того поражения, помнил мост и ледяные воды реки, помнил, каким взглядом Зираэль одарила его на прощание. Этого не повторится. Эредин смотрел за тем, как Цири продвигается сквозь густой лес, как идет к пещере, спрятанной за деревьями. Она устала, устала сильно и хотела одного – воды. Ведьмачка уже не отводила от лица колючие ветки, она принимала их удары с особым смирением, закрывала глаза. Это настроение устраивало короля. «Почти плачет», – подумал Эредин, взглянув в ее глаза. А ведь… Ведь по меркам Aen Elle она была еще совсем ребенком, по меркам полукровки – юной девушкой, едва вступившей в половозрелый возраст. Даже спустя несколько лет жизни под руководством ведьмака, Цирилла не научилась контролировать свои чувства так же профессионально. Она злилась, она чувствовала гнев, она расстраивалась, она боялась. И за последнее, за страх им следовало зацепиться особенно крепко. – Когда она успела поранить коленку? – спросил один из генералов, заметив, как Цирилла прихрамывает. – Упала? – Упала, перелезая через ольховое бревно. У нее осталось не так много сил, а скоро начнется обезвоживание, – ответил Эредин, и в душе его шевельнулась жалость. – Нужно скорее встретить ее у выхода из пещеры и забрать в Тир-на-Лиа. – Она может там застрять, – предупредил Карантир. – Видения, которые мы наслали… – Тогда я схожу туда сам, чтобы поговорить с ней. Король Ольх улыбнулся, и подчиненные не решились на дополнительные вопросы. Приподнятое настроение лидера заставляло их верить в собственный план, даже если в голову самого Эредина и закрадывались сомнения. Он правил Народом не так долго, но армией руководить умел. Эльф хорошо знал, что от него требуется: воодушевлять, двигать Народ к подвигу, внушая им смелость. Остальное Aen Elle сделают сами. Цирилла искала источник пресной воды, и искать его приходилось не с помощью магии, а по ориентирам, оставленным «природой» коридора. Зираэль пыталась прибегнуть к знаниям, что чародеи вложили в ее хорошенькую голову, но тщетно, эти места отвечают на манипуляции только двух разумных рас. Эльфов и единорогов. Пусть в Зираэль и течет капля эльфийской крови, этого – ничтожно мало. Ей не сбежать, не скрыться, не выжить в этой местности без его помощи. «Где же ты теперь, Креван, когда так ей нужен?», – не без наслаждения подумал эльф. – Солнце уже садится, и она видит вход в пещеру, – констатировал Карантир, внимательно следивший за экраном. – Движется в ее сторону. Скорее всего, Зираэль останется там на ночь, как мы и планировали. «Несчастное дитя», – пронеслось в разуме короля. В глубине своей серой души он вовсе не хотел манипулировать ее чувствами. Эредин, как и любой другой нарцисс, желал, чтобы Ласточка сама пришла к нему, чтобы она просила помощи по собственной воле, чтобы добровольно подписала соглашение о сотрудничестве, продав и тело, и душу в рабство на долгие-долгие года. Только обстоятельства складывались иначе, и упрямую девчонку пришлось подтолкнуть к верному решению. Эльф смотрел за тем, как она заходит в пещеру, как осматривает каменный свод. – Пора нам спускаться. Он хорошо знал, что случится дальше, генералы Aen Elle продумали план до каждой мелочи. Король Ольх поднялся с места, он вновь заставил себя набрать полную грудь вязкого воздуха, расправить затекшие плечи. Цирилла шагнула во тьму. Лес шумел теперь за ее спиной, ведьмачка шла вперед, укрытая за толстым слоем камня. Она продрогла, горло пересохло, и выпитый накануне алкоголь способствовал скорейшему обезвоживанию. Жаль ее, но это – на руку эльфам. Как и предполагалось, Цири не решилась идти дальше во мрак, она остановилась у входа, чтобы понаблюдать за ночным небом из укрытия, но после обернулась назад. Эльфы ниспослали ей шум воды, обман, способный привлечь жаждущего. Уставшая Цири двинулась вперед, переполненная надеждой. «Хоть один глоток?», – с садистским удовольствием подумал Эредин, чувствуя тяжесть фляги, прикрепленной к его поясу. Даже в темноте Эредин видел, как загорелись ее глаза. Ведьмачка шагала вперед, медленно перебирая обессиленными ногами. Она боялась наткнуться на острый камень и упасть. Эредин знал, что однажды несчастной выпал случай побыть пленницей пустыни, она знает, что это такое – сбиться с пути. Только теперь она в одиночестве, рядом нет единорога, собрата по несчастью, терпеливо ищущего дорогу домой. – Выдержите между нами расстояние, – холодно заметил эльф. – Она должна подумать, что мы с ней остались наедине. Да. Король Ольх бросил взгляд к экрану, вновь увидел ведьмачку, рукой оперившуюся о каменную стену. А ведь она этого и боялась… Одиночества. Эредин дал эльфам знак, и те остановились за его спиной, Король Ольх решил спуститься к выходу из пещеры самолично. Карантир сомневался в этой затее, но Эредин точно знал, что Цири должна узреть в непроглядной тьме. Образ ведьмака и чародейки, погребенных под землей, их могилы, поросшие сорной травой, заброшенные, никем не оплаканные. Из-за беспечности Знающего, из-за его эгоизма она не пришла к ним на помощь, и теперь никогда не увидит вновь. Бедняжку Цири придавит виной, словно камнем, скатившимся с самой вершины. После же Цирилле снова явится Лара, она будет лежать, вымазанная собственной кровью, умирать в родильной горячке, держа в руках свое полукровое дитя. «Поделом», – со злостью подумал Эредин, вспомнив предательницу. Он плотно сжал губы, вновь вспомнив о том, как много хлопот им доставила какая-то беглянка. Если бы Ларе хватило сдержанности, а Аваллак’ху – упорства в своей несчастной любви, Королю Ольх не пришлось бы стоять здесь и наблюдать за тем, как Цири переживает бурю страха в старинной пещере. Она вскрикнула, экран, оставленный далеко за спиной, передал звук особенно четко. Эредин понял: Цири увидела могилы, и страх пронзил ее изможденное тело. Вспыльчивая натура не сдержалась. Может… Может, это и хорошо? Эредин невольно закусил губу, вспомнив о том, как девчонка смотрела на него в Тир-на-Лиа. В ее бесконечно зеленых, словно залитые солнцем поля, глазах можно было разглядеть столько всего. Страх и ненависть, боль и уязвленную девичью гордость. Она знала, что стоит выше всех жителей Мира Ольх, что ее жизнь стоит больше, но продолжала бояться мощи, скрытой за стальными латами. Эльф почувствовал, как похоть кольнула его разум ножом, дыхание сбилось. Эльфские девушки редко проявляли эмоции, не граничащие с отвращением или вежливой холодностью. Быть может, мужчины грешили тем же? Быть может, потому Лара и сбежала со своим чародеем в его старый мир? Чем же тогда он, Эредин, был лучше? Цирилла переживала самые тяжелые страхи, жившие в ее голове, она видела смерти близких, ощущала гнилостное дыхание одиночества и горя, а Король Ольх подбирался к ней все ближе и ближе, он готовил свою паучью сеть. Это – его долг, он лучше Лары потому, что делает то, что идет Народу во благо, да… Даже если он хочет ее, человеческую девчонку, это не меняет сути. – Завершает второе видение! – доложил Карантир, спускавшийся чуть поодаль, до пещеры оставалось не так много шагов. – Отлично, – шепнул Король Ольх, облизнув пересохшие губы. – Отлично. Он сжал в руках флягу, наполненную свежей родниковой водой, точно пытаясь убедиться ва том, что ве необходимое у него есть Цирилла не должна воспротивиться, сейчас она окончательно сбита с толку, обезвожена, вымотанна происходящим. Эредин улыбнулся сам себе. Он на мгновение замер у дальнего входа в пещеру, вновь вдохнул полной грудью, чувствуя прилив сил. С тех пор, как они в последний раз виделись наяву, прошло несколько лет. Волнительное мгновение даже для такого старого черствого эльфа. Цири подгоняли вперед видения, голоса, присланные сюда эльфскими магами. Она шла вперед, и по бледному лицу ведьмачки катились крупные слезы. Эредин не мог вспомнить точно, какие речи были вложены в уста призраков, но по одному только взгляду на беглянку понял: слова эти достигли своей цели. Она уничтожена. Если раньше эльфам удалось забросить в ее душу зерно сомнения, то теперь оно выросло в дерево, выросло и зацвело. Зираэль замерла, подняв глаза к своему королю. Она держалась за руку: видно, поранила ее, ударившись о каменную стену пещеры. Этого эльф не успел увидеть, спускаясь со своего возвышения. Пещерный воздух пах замшелой прохладой, губы девушки дрожали, она силилась что-то сказать, но Эредин не позволил. Он протянул вперед руку, а в ней – фляга с водой. «Словно первое знакомство с дикой лошадью», – подумал он, вспомнив одну из своих любимых детских сказок. – Здравствуй, Зираэль, – шепнул он едва слышно, но Цири разобрала его слова. – Я пришел сюда, чтобы помочь тебе. – Ты… – только и ответила ведьмачка, качнувшись от слабости. О, она хотела добавить что-то колкое, что-то весьма злое, неприятное, но не успела. Должно быть, слишком сильный прилив эмоций добил ее ослабленное тело, и разум Ласточки погрузился во мрак. Король Ольх среагировал быстро, он двинулся вперед, поймал ее, едва-едва не коснувшуюся холодного камня. Цирилла закрыла глаза, она плотно сомкнула высохшие губы, и на израненном ветвями деревьев лице не отражалось ни страха, ни гнева.