Я тебе случайная и чужая

Хочется дуть и трогать и раздвигать порез Хоть у дверей потереться просто вдохнуть подъезд Вот для чего города границы станции поезда Чтобы не возвращаться в Дом которого не было никогда. Анна Рус

Выходя из такси, она видела то, чего видеть не должна, а хотеть и подавно: в темной арке второго въезда прятался его автомобиль. Встречаться сегодня повода нет, она устала от долгого перелета, от странного выступления Саши, которое породило новые вопросы, от общего напряжения большого сезона. Правильно будет пройти, сделав вид, что не замечаешь знакомую машину, которую водила меньше двух недель назад, зайти домой, закрыть дверь и забыть, что на улице остался кто-то, кто ждал тебя. Больше года назад было принято разумное решение перестать делать вид, что ничего не имеет значения, кроме чувств. Имело. Вокруг был мир, который не принимал их совместность. Внутри были правила и привычки, которые не позволяли им пренебрегать разностью поколений. У них отдельные тусовки. Как были отдельные, так и остались. Она не пойдет с ним и его компанией в баню, он не отправится сидеть с тухлыми чиновниками и бизнесюками по ресторанам, да и не позовут они друг друга на подобные мероприятия. И как-то, наверное, это можно было преодолеть, договориться, но у них не получалось: то и дело выкатывалось в мелкие претензии, которые потом превращались в крупные ссоры, а следом в жалкие примирения. В какой-то момент стало понятно, что оба вымотались: веселыми девчонками, которые висли на нем в ночных клубах и на вечеринках общих друзей, ее солидными провожатыми и букетами то домой, то в “Хрустальный”, внутри которых раз от разу обнаруживались куда как более дорогие дары - украшения, приглашения, билеты в тропический рай. Общая жизнь в Москве выглядела все более невыносимой. Как только вместе уезжали на старты, все возвращалось и успокаивалась. Снова царил мир. До приезда в город больших возможностей. Однажды было сказано главное и очевидное: этот город нас убил. Тут мы не можем быть друг другу кем-то большим, чем коллеги и приятели. “Ты все равно мне родная”,- шептал он, когда в коридоре стояла уже собранная сумка. “Ты мне тоже”,- соглашалась она. В Москве по обоюдному согласию каждый завел себе новую жизнь, правильную, отдельную. Неинтересную другому. Неозвучиваемую при другом. Конечно, нельзя спрятать факт, что есть постоянная женщина, но ни слова в “Хрустальном” не было сказано об Оле, как минимум в зоне слышимости Этери. Тем более никакой постоянной московской Оли не существовало, когда они уезжали на соревнования. За все время отношений не появилось ни одного совместного фото в его аккаунте, ни одного видео, на котором в них можно было бы заподозрить пару. Нельзя нарушать родственность душ небрежными откровениями. Что происходило у Этери не знали ни то что соцсети или “Хрустальный”, кажется, о ее личной жизни было неизвестно в принципе никому, кроме самой женщины и той самой личной жизни. Даня заподозрил бы полное отсутствие каких-либо отношений, но в это просто не верилось. Значит хорошо прячет. Почему-то это примиряло. Наверное, возможностью верить, что все не всерьез. Когда всерьез, не молчат и не таят. На стартах он ее оберегал, сколько она допускала. Она его не отвергала настолько, сколько позволительно, не создавая вопросов и не плодя предательств. За пределами Москвы было легко оставаться родными. Этери выглянула в окно, знакомый “Мерседес” стоял на том же месте. Устало покачала головой и направилась в ванную, смыть с себя длинный перелет. Тугие струи воды разбивались о кожу, которая, кажется, тоже устала за время многочасового сидения в креслах разных транспортных средств. Горячая вода расслабляла мышцы, затекшие долгой дорогой. Пыль километров и память о далеком континенте смывались, утекая в сток, прячась в темные уголки сознания. Чем быстрее переключишься, тем легче будет новый день. Обещала себе не подходить к окну, не смотреть, уехал ли. И не выдержала, выглянула, пока ждала закипающий чайник. “Мерседес” так и не сдвинулся с места. Бросила пакетик травяного чая в кружку, села за стол. Глубоко и надолго задумалась, ни о чем конкретном, конечно же не о стоящей под окнами машине, совершенно не о чужом мужчине в этой машине. Ни о чем подобном. Всего лишь о том, что перелеты стали даваться тяжелее, усталость копится сильнее, уходит дольше. Все становится труднее, во всем больше преодоления. Даже в работе, хотя работа любимая, как и раньше. И с этим, определенно, что-то необходимо делать. То ли больше отдыхать, то ли меньше работать, то ли просто поменять отношение ко всему, что происходит, включая собственную жизнь, сплетни, вбросы и набросы, даже спортсменов, даже к ним нужно поменять отношение, упростить, перестать думать, что в ее конвейере можно всех разглядеть и нужно всем додать. Ополоснула кружку, поставила на место и снова выглянула в окно. Стоит. Интересно, сколько еще намерен торчать здесь? Забыть, забить и идти спать. Пусть делает, что ему нравится. Хочется стоять и невесть чего ждать, пусть стоит. Какое ей до этого дело в конце концов? Ему уж она точно ничего не должна, тем более здесь, в Москве. Здесь они друг другу совершенно посторонние люди. У каждого своя отдельная жизнь. Телефон тренькнул о стол пришедшим сообщением. “Нормально доехала?”- ну вот, у каждого своя личная жизнь. Надо бы ответить, но не хочется. Хочется отложить телефон и пойти спать. “Да, все хорошо. Только устала, пойду отдыхать”,- в ответ одобряющий смайлик в паре с сердечком. Надо закрыть мессенджер и вправду идти спать, но вместо этого пальцы сами выбирают другой чат и в темноту ночи и салона автомобиля прилетает: “Уезжай”. Сообщение прочитано. В ответ - молчание. “Мерседес” стоит ровно на том же месте. Так нельзя, она кому угодно сказала бы, что так поступать нельзя, и все же: “Заходи”. Еще одна ошибка, которая разбередит и без того не желающую рубцеваться рану. Почему-то из автомобиля мужчина выходит с эффектом слоу-мо, а звук домофона прилетает так, словно промотало на рапиде. Он неслышно прикрывает дверь ее квартиры и продолжает стоять, держась за ручку, а она опирается о стену перед входом в комнату. Говорить им не о чем, да и незачем. Они по прежнему на разных концах отрезка, не только тем, что он почти в подъезде, а она почти в комнате, просто их точки слишком далеки друг от друга, между ними еще бесконечное количество точек. Она и правда устала, иначе ни за что бы не задала этот вопрос: - Что же ты делаешь, Дань? - Смотрю,- коротко отвечает мужчина. - Зачем?- второй ненужный вопрос. - Чтобы любоваться,- разные концы отрезка, но бесконечное количество точек вдвое меньше, если начать обоюдное движение друг к другу. Женский лоб утыкается в мужское плечо, сильные руки притягивают тело в халате к своей куртке. - Так нельзя,- выдыхает она. - Конечно,- не спорит он. Это всего лишь необходимость вдохнуть друг друга, выдохнуть себя во второго и снова разлететься в параллельность судеб. - Ты сейчас уедешь!- шепчет она - Уеду,- не спорит он - И поедешь домой!- уточняет точку назначения. - Как скажешь,- принимает мужчина условия. Шаг друг от друга. Его пальцы кончиками еще цепляются за ее талию, но расставание уже обозначено. Еще шаг. - До завтра, Дань. - Хороших снов, Этери. Взмах рукой на прощание. Щелчок дверного замка, закрывающего ее мир. Внутри снова кровит незакрытой болью.