Море волнуется

Ты провожаешь меня, облокотившись на стену в коридоре. Шнурую кроссовки, затягивая сильнее необходимого. Изредка бросаю на тебя взгляды. Молчишь. Поднимаюсь, беру рюкзак, а ты хмуришься замечая его габариты. — Не многовато взяла вещей, Медведева? — интересуешься со странной интонацией. — Да, я поеду домой после тренировки, — отвечаю, натянуто улыбаясь. — После тренировки говоришь?! — уточняет, а затем уходит и приносит сумку с моими коньками. Вот черт. Не удалось слинять с тренировки, — а коньки я должна твои тащить? О, а это идея. Спасибо Этери Георгиевна, что подсказали. — Ну ты же на такси, — состроив жалобную мордочку, прошу я, подойдя ближе, — пожалуйста, — добавляю, поглаживая кончиками пальцев её кожу. Такая мягкая. — Медведева, иди к черту, — разворачиваясь, собираешься уходить, но я перехватываю твою руку, потянув на себя. — Ладно, — соглашаюсь, — а поцеловать меня не хочешь? — подняв бровь, выжидающе смотрю в твои карие глаза, ожидая поцелуя, но вместо этого, ты вручаешь сумку с коньками, разворачиваясь и уходя в комнату. Растеряно смотрю в след, а затем закатив глаза ухожу, хлопнув дверью. Ишь какая. Уже в университете, на паре по менеджменту мои мысли разбегаются словно юниорки, когда входит Тутберидзе на каток. И зачем мне знать, как организуется компания и какие были раньше школы управления. Скука смертная. Поворачиваю голову, наблюдая за своими одногруппницами. Все с таким интересом слушают молодого преподавателя, хотя, наверное, дело тут только в том, что он довольно хорош собой. Поглядываю на телефон, но ни одного сообщения от тебя, даже как-то одиноко. Не то, чтобы мы раньше постоянно чатились, но сейчас почему-то мне хочется получить хотя бы какое-то сообщение. Уже набираю, как звенит тихий звоночек. Ничего себе, думала только в школах звонки. Мешкаюсь, собирая свои вещи в рюкзак, однако мужская рука, что легла на мой стол, заставила меня прекратить свои сборы и бросить вопросительный взгляд. Преподаватель стоял, с легкой улыбочкой, смотря на меня в упор. Я успела провиниться? — Олимпийцам не интересен менеджмент? — усмехнувшись, вдруг спросил, присаживаясь на край другого стола, дав мне пространство для маневра. — Что вы имеете в виду? — опешила я, не отрывая от него заинтересованный взгляд, но возобновляя сборы вещей. — В облаках витаете, Евгения, — по-доброму или мне показалось, улыбнулся он, — вот мне и интересно стало, неужели я не смог заинтересовать такую девушку как вы? — слышу какие-то ненужные подтексты в интонации, но продолжаю косить под дурочку, глуповато хлопая пушистыми ресницами. — Вы не правы, — застегивая молнию, с улыбкой отвечаю, а затем поднявшись на ноги и закинув рюкзак на спину, добавляю, — просто задумывалась и анализировала время от времени о том, что вы говорите. — Мог бы спросить, о чем конкретнее, но, если честно, очень голоден, может, составите мне компанию в столовой? — просто приглашает меня пообедать в столовую преподаватель, на которого пускали всю пару все девочки слюни. Неплохо, Медведева. — Ну, — тяну, судорожно обдумывая, — если только очень быстро, тренировка довольно скоро, — и это правда. Иначе мой тренер уже меня скушает. Мужчина одаривает меня широкой улыбкой, и проходя вперед к своему столу, забирает сумку. Пропустив меня вперед, он закрывает дверь, пока я пытаюсь вспомнить как вообще его зовут. Мда, Медведева, попала, так попала. Быстро открываю рюкзак, доставав тетрадку и найдя нужный предмет, читаю — Степан Андреевич. Фух, слава Богу привычка всегда записывать имя преподавателя не подвела. — Ищешь как меня зовут? — вдруг обернулся мужчина, проверив закрыл ли замок, когда я захлопнула тетрадь с довольной улыбкой. Краска от стыда залила мои щеки, и я беззвучно открыла рот, словно рыба, выброшенная на землю, пытаясь что-то придумать в своё оправдание, но жар, который отразился на моём лице, выбивал любые здравые мысли из моей головы. — Что? — единственное, что смогла я сказать, смотря на него во все глаза, — нет, вовсе нет, просто прочитала заметку, которую оставила вовремя пары на подумать, но решила перечитать, чтобы обсудить с вами за обедом, — сбивчиво протараторила я, натянуто улыбнувшись преподавателю, который с насмешкой слушал мою речь, слегка наклонив голову к плечу. — А если я спрошу о чем она была? — вдруг ответил он, шире улыбнувшись. И зачем спрашивается, Медведева, надо было так сочинять. Какая вообще разница, что он о тебе подумает. Скорее всего, мы встретимся только на зачете, с моими тренировками и возможным переездом к Мишину. — Ну, — секундная пауза, — об интервью Стива Джобса, — вдруг вылетело у меня, а я ещё раз поблагодарила свой мозг за то, что даже, когда мои мысли витают где-то он хотя бы часть информации запоминает. Преподаватель перестал улыбаться, видимо, не ожидав от меня того, что я действительно вспомню что-то после его лекции. Его взгляд скользнул по мне. Стало как-то неуютно. — Обсудим за обедом, — бросил он мне, идя по коридору вперед. Последовав за ним, я почувствовала вибрацию от телефона, но решила посмотреть потом, поэтому просто кинула телефон в рюкзак и ускорила шаг, подстраиваясь под темп молодого человека. — Вообще, Евгения, мне бы хотелось вас послушать, — сказал Степан, отправив ложку аппетитного борща в рот. Чуть ли не поперхнувшись рисом, удивленно посмотрела на него. И поймав, мое недоумение, добавил: — У вас такая интересная жизнь, мне всегда хотелось лично пообщаться с такой занятой спортсменкой, — он пожал плечами, а я все ещё молчала, изучая взглядом его привлекательную внешность: небольшая щетина, темные короткие волосы, зеленые глаза и скулы, пожалуй, скулы были самыми красивыми в нем. Наверное, в него можно было бы влюбиться, если бы не кудрявая женщина. Моя женщина. Моей маме он бы однозначно понравился. Она давно норовит с кем-нибудь свести единственную дочь. — Даже не знаю, с чего начать, если честно, — ответила, опуская взгляд в тарелку, — почти олимпийская чемпионка, — вдруг вылетело из меня. Поджав губы и боязливо отодрав взгляд от стола, я столкнулась с его понимающими зелеными глазами. Не самое лучшее и удачное, что я могла про себя рассказать. Как там говорят психологи всегда надо свои недостатки превращать в достоинства, а у меня как-то с этим туговато выходит. Плачусь в жилетку какому-то малознакомому преподавателю. — Евгения! Вы прекрасны, — вдруг неосторожно, словно поддавшись какому-то наплыву чувств, бросает преподаватель, а затем поправляется и объясняет, — как фигуристка, разумеется. — Благодарю, — сдержанно киваю, продолжая есть. Что, что, что тут вообще происходит. Почему моё сердце бьется так, словно сейчас что-то случится. Он иногда поглядывает на меня, желая чем-то заполнить тишину, но не решается затронуть новую тему, поэтому продолжает: — Для спортсменов безусловно есть значение какая медаль, но для страны, для ваших близких, вы все чемпионы! А как вообще решили, что хотите заниматься таким видом спорта? — интересуется, пододвигая к себе второе, плавно переводя тему разговора в более спокойную. — Мама отдала, все довольно банально, — отвечаю, начав ковырять в тарелке. Интересно, когда я начну есть нормально, а не размазывать еду по тарелке. Обед тоже можно сказать прошел мимо меня. Рассказывая, парочку историй своему преподавателю, услышала звонок на пару. — Вам пора? — улыбнувшись, спросила, глянув на него. — У меня нет больше дневных пар, только вечерники, поэтому свободен, — он скользнул по моему лицу взглядом, резко дернув руками, тем самым удобнее располагая красивые руки на столе, оголяя запястье с часами. Рассматриваю вены на мужских руках, дорогие наручные часы… Два часа тридцать минут показывало. Что?! Черт. Тери. Быстро ищу в рюкзаке свой телефон. На заблокированном экране восемь пропущенных от Этери Георгиевны и одно сообщение, пришедшее одну минуту назад: «Убью, если через пятнадцать минут тебя не будет в ледовом». Осталось четырнадцать, и она не шутит. Сразу же вызываю такси, оставляя телефон лежать на столе. — Извините, но мне пора бежать, — вскакивая, прощу прощения у Степана Андреевича. — Да, конечно, — кивает мужчина, — А, Жень, — мягко тормозит меня, коснувшись пальцами локтевого сгиба, — оставь мне свой номер, я кину интересные интервью, — просит он, а я мысленно закатываю глаза. Мне в жизни только интервью не хватало. — Да, не стоит, — отмахиваюсь, но тот сильнее сжимает мою руку, видимо настраивая. От него так приятно пахнет, чем-то непохожим не на что другое, как будто бы в его силе скрыто нечто мне не изведанное, сильное и крепкое, — ладно, записывайте. — Медведева, какого черта, ты опаздываешь на тренировку? — не поворачивая головы, возмутилась Тутберидзе, как только я переступила порог на ледовую арену. По моему телу пробежались холодные мурашки, а руки задрожали. Ничего хорошего от такого тона ждать не стоило. — Здравствуйте, — поприветствовала всех тренеров, робко идя дальше. Резко развернувшись, она прищурилась, испепеляя меня взглядом. Подойдя к её столу, скинула все свои вещи, потупив взгляд вниз. Немного стыдно и неприятно. — Медведева, если ты не хочешь тренироваться, то я с превеликим удовольствием позвоню Татьяне Анатольевне и скажу, что ты завершаешь карьеру и что зря она так желала нашего примирения, — язвительно проговорила Этери, — ой, чуть не забыла, наигранного примирения. Подняв голову, смотрю пустым взглядом на женщину, а потом произношу не свойственное мне короткое извинение. — На лед иди, что ты стоишь глазами хлопаешь, Жень, — закатив глаза, тяжело выдохнула, чуть ли не подталкивая меня к выходу, серьезно сказала тренер. Воткнув наушники в уши, я, подъехав к столику, включила музыку, отрываясь от стола, начиная разминаться. Спустя минут двадцать, когда тело было уже разогрето, Этери, видимо, не докричалась до меня сквозь музыку и только выключив, вернула меня в реальный мир. Тяжело дыша, бросила взгляд на всю группу, которая стояла около стола, ожидая, как оказалось, только меня. Этери, что неотрывно пялилась в мой телефон, оторвалась от него, кидая недовольный взгляд на нас. — Значит так, я повторяю ещё раз, в особенности для Медведевой, — с придыханием начала женщина, а я лишь закатила глаза. Опять я попала под раздачу, за что она мне так мстит на тренировках, — ваша личная жизнь меня не касается совершенно, пока она не мешает тренировочному процессу, но если вы, как Медведева, будете опаздывать на тренировки, то мало не покажется, все усвоили? — фигуристы кивнули, а ещё раз закатила глаза на её нравоучение, однако, заметив это, она странно ухмыльнулась. — Но это ещё не все, — перебивая девчонок, которые вернулись к своим разговорам, продолжила Тутберидзе, — пожалуйста, правильно расставляйте приоритеты, — она глянула на меня, — трахаться в обед с мужиками, Медведева, это, конечно, хорошо, но они не принесут тебе желаемые медали, если ты ещё не передумала хотя бы когда-то получать олимпийское золото, то будь добра приходить вовремя и планировать свои дни так, чтобы успевать все, — на секунду мне показалось, что все, что было услышано мной плод воображения, однако гробовая тишина и ледяной взгляд подтверждали обратное. Распахиваю глаза, глубоко задышав, словно мне мгновенно перекрыли воздух, и я пытаюсь набрать как можно больше в легкие оставшегося. Некоторые уставились на меня в ожидании ответной реакции, а другие втянули головы в плечи, не желая попасться под горячую руку тренера. Что? Что она сказала? Что блять? Хмурюсь, чувствуя, как понимание обрушивается на меня, словно тяжелая плитка. Она это сказала сейчас? С кем я трахаюсь, что?! Мгновенно начинает щипать в глазах, но я выдерживаю схватку с её карими войнами, смотря абсолютно затравленным взглядом. — Это все, что я хотела сказать, — произносит она и на последнем слове переводят взгляд на группу, — продолжаем тренировку, в конце прогоним все короткие программы, — хлопнув в ладоши, все в немом шоке разъезжаются, сохраняя молчание. Я стою, не смея даже пошевелиться. Женщина подняв бровь, выжидающе смотрит, а затем, облизав нижнюю губу, говорит: — Либо ты сейчас катаешься, либо идешь рожать детей, — выплевывает она, а у меня словно почва пропадает из-под ног. Разве может так говорить любимая женщина? Разве так показывают любовь и поддержку. Дудаков сжимает плечо Этери, желая прекратить этот внезапный порыв вылить на меня все дерьмо, которое только сидит у неё внутри. — Медведева, твою мать, — ударяя ладонями по столу, кричит Тутберидзе, поднимаясь с места. Ошарашенно смотря на то, как она стремительно открывает калитку, я кидаюсь к другому бортику, пытаясь хотя бы как-нибудь спастись от этого ужаса. Слезы застилают мои глаза, поэтому оглядываясь на женщину, путаюсь в ногах, влетая со всей своей дури в противоположный бортик, падая на лед с оглушительным стуком. Грудь жжет от боли, тело от удара, а голову от соприкосновения со льдом. Но мне настолько мерзко, пусто, неуютно внутри, что физический дискомфорт проигрывает моральному истощению от тех слов, которые произнесла тренер. Тутберидзе подъезжает, поднимая меня, вглядываясь обеспокоенным взглядом в мои слезливые глаза. Не вижу и не слышу ничего, что происходит. Такое ощущение, что все происходящее происходит сквозь какой-то плотный туман. Женская рука, что оплетает талию, поддерживает почти что не мое тело, а вторая открывает калитку и вытаскивает меня на стульчики. Пытаюсь сфокусировать взгляд, но вся картинка размывается стремительнее. Головокружение ощущается даже сидя. Единственное, что запоминаю перед тем, как окончательно потерять сознание, переплетение наших с Этери ледяных пальцев. Прихожу в себя от резкого, едкого запаха аммиака, закашлявшись. Часто моргаю, пытаясь победить то ли дремоту, то ли наваждение какое-то. Растираю глаза пальцами, а затем облизав пересохшие губы, смотрю во все глаза на врача «Хрустального». — Евгения, вы в порядке? — интересуется мужчина, пока я оглядываюсь и понимаю, что мы тут одни. Как заботливо, даже не осталась посмотреть приду ли я в себя, убежала к своим чемпионам. Как же. Черт. Этери же сегодня улетать, мне надо найти её или не надо, в любое случае я хотела бы скорее всего с ней поговорить. Или не хотела бы, а ещё у меня практически не было тренировки, надо откатывать программу. Мысленно хнычу, осознавая, как сильно устала от всего происходящего. Почему так сильно болит голова, Тутберидзе успела приложиться к ней что ли пока я была не в состоянии ей ответить. Хотя надо признать после сегодняшних выступлений, я действительно не знаю, как парировать женщине. — Сколько времени? — обеспокоенно спрашиваю, морщась от боли. — Около четырех, — сообщает врач. Облегченно выдыхаю, резко вскакивая с кушетки. Меня ведет, голова пульсирует сильнее, но желание кататься и доказывать всегда было выше всего в моей жизни. — Евгения, вам бы домой поехать, денек отлежаться, — замечая мое состояние, осторожно советует доктор, заботливо, и даже с нотками сочувствия глядя на меня. — Все отлично, спасибо, мне гораздо лучше, — киваю уверенно, и делая шаг, чуть ли не впечатываюсь в стоящий рядом стул. Мужчина вскакивает следом за мной, чтобы остановить, но прилагаю максимум усилий и выскакиваю за дверь, убегая в раздевалку, максимум куда он пойдет, это лед. Забежав туда, прислоняюсь к холодной двери затылком, глубоко задышав. Голова, умоляю, перестань так сильно болеть, хотя бы сейчас. Через пару секунд, а может минут, точно не знаю, сколько потребовалось доктору растрепать все Тутберидзе. Дверь резко распахивается и я чуть ли не лечу на пол, но чья-то рука вовремя хватает меня за капюшон от кофты, поднимая. Тяжело дыша, разглядываю женское лицо, как же, Тутберидзе собственной персоной почтила меня своим визитом, а я думала придет Даня или ещё кто. — Медведева, так сложно хоть раз послушать врача, почему должна постоянно бегать за тобой, решать твои бесконечные проблемы, — устало говорит она, а затем, замечая, как начали слезиться мои глаза, чуть ли не хнычет от всей этой ситуации. — За что? — чуть ли не кричу, чувствуя, как текут слезы по щекам, обжигая лицо, — Тери, за что ты вылила столько дерьма на меня на этом чертовом льду? Я опоздала, потому что задержалась в университете на паре, — оправдываюсь я, подмечая слегка удивленный и растерянный взгляд, — вам ли не знать Этери Георгиевна с кем я, как вы выразились, трахаюсь. Ничего не ответив мне, женщина кладет на стол мой телефон, а затем поджимая губы выходит из раздевалки, оставляя меня наедине с тишиной. Бью что есть силы в стол, чувствуя, как саднит руки, а заодно и голову от резкого движения. Беру в руки телефон, желая швырнуть, но он загорается. Сообщения в Whatsapp. Степа… Кто это? Хмурюсь, а потом осознание накрывает меня с головой. Одно непрочитанное сообщение, пришедшее тридцать минут назад. «Женьк, спасибо за проведенное время наедине, надеюсь от тренера не влетело ты прекрасна, не забывай это»… — Говорила же тебе, не читай ты мои сообщения, — в пустоту протянула, кидая телефон в свой рюкзак, — как в каком-то дешевом сериале снимаюсь, ей-богу.