Море волнуется

— Женька, — мама прижимает меня к груди, крепко обнимая. Её раскрытые ладони гладят меня по спине, — соскучилась по тебе. — Меня не было пару дней, мам, — отстраняюсь, состроив недовольное лицо, — что будешь делать, когда я перееду навсегда от вас? — аккуратно интересуюсь. — А есть к кому? — заинтригованно спрашивает, вешая мою куртку на плечики. Неоднозначно жму плечами, проходя на кухню. Она идет за мной, что-то активно рассказывая. — А где бабуля? — повернувшись, вставляю свой вопрос, наблюдая как лицо матери удивленно вытягивается, а затем она неодобрительно качает головой. — Рассказываю же, чем ты слушаешь, Жень, — Жанна глубоко вздохнула с нотками разочарования, — Бабушка пошла в театр со своей подругой Наташей, помнишь, она пару лет назад к нам прилетала из Калининграда, — говорила, — так вот теперь она опять приехала сегодня ночью и остановилась у нас, надеюсь ты не против, — поинтересовалась, обеспокоенно глянув на меня из-за своего плеча. Отрицательно помотала головой, облизывая пересохшие губы. Конечно, мне абсолютно все равно кто к нам приехал, хотя бы потому что уже завтра я еду в Питер. Наверное, я эгоистка, но мои собственные проблемы волнуют меня куда больше, чем обстоятельства, пускай и не совсем приятные, в виде нежданных мною гостей. Мама ставит передо мной чашку горячего чая, а затем предлагает поужинать. Мой желудок истошно вопит от голода, но как только я представляю еду единственное желание сбежать в туалет. Поэтому отказываюсь, сославшись на то, что плотно пообедала перед тренировкой. — Когда поезд? — спрашивает мама, поглаживая заботливо меня по голове. Вроде бы Этери делает тоже самое, но чувства совершенно разные возникают в груди. Кстати об Этери ничего не было давно слышно, а обычно пишет, что в самолете. Странно-странно. — Поезд завтра вечером, послезавтра буду в Питере, а потом назад либо за вещами, либо, — не успеваю закончить, как мать кладет свой палец мне на губы, которые два часа назад целовала Этери, заставляя меня отпрянуть. — Не надо мыслить негативно, он возьмет тебя и это будет для тебя лучшим вариантом, — она отклоняется к себе, беря в руки кружку с чаем, — Мишин прекрасный тренер именно для взрослых чемпионов, Лиза твоя между прочим у него тренируется. Он обязательно снова выведет тебя на первые места, а со временем, если ты, конечно, не начнешь жить одна или с кем-то, — она широко улыбнулась, — переедем с бабушкой к тебе. Мы молчим. На дисплее появляется сообщение от Этери и я стремительно переворачиваю телефон экраном вниз, скрывая написанное от цепкого взгляда матери. Женщина делает глубокий вздох, качая головой. Увидела. — Ты продолжаешь с ней общаться? — интересуется, а меня начинает злить эта ситуация. — Мам, это по-моему наше личное дело общаться или нет, — как можно спокойнее отвечаю, чувствуя, что тон не показывает моего равнодушия, а сигнализирует только лишь о том, что больную точку задели, да и причем целенаправленно. Пора обороняться и защищать от собственной матери своё счастье. Хотя можно ли назвать жизнь полную боли счастьем? — Жень, когда ты прекратишь за ней бегать и пытаться дружить, — устало говорит она, мешая маленькой ложкой горячую жидкость, чтобы сахар быстрее растворился. Можно и мне вот так взять и раствориться, оставляя после себя лишь сладкое послевкусие. Дружить… Пытаться дружить, мама, мы пытались до моего совершеннолетия, потом мы пытались делать вид, что у нас получается любить, потом пытались жить друг без друга, когда наша любовь развалилась, а сейчас мы пытаемся заново построить то, что разбилось об лед в Пхенчхане. А дружить даже пытаться не стоит. Не выйдет никогда. — Жень, давай будем откровенны, — продолжает женщина, накрывая мои руки, что спокойно лежат на столе. Мы пересекаемся взглядом и она заботливо улыбается, лаская меня своим взглядом. Мы всегда были близки и она хочет воспользоваться этим, вижу, а главное чувствую. Но тема Этери для меня слишком личная и недоступная никому, даже родной матери. — Этери Георгиевна прекрасный тренер, она хорошая мать и великолепная женщина, но как человек для каких-то контактов помимо спорта, думаю, что нет. У нее нет времени на прогулки, общение и заботу о ком-либо, потому что свободные часы она уделяет либо фигуристам, либо своей семье, а ты уже не входишь ни туда, ни туда, — я шумно втягиваю воздух, отводя взгляд в сторону. Мама безусловно права, даже если не рассматривать тот факт, что я с ней сплю, нас ничего не связывает более. — Мам, хватит, я просто написала ей про то, что меня не будет в Хрустальном, — вру, чувствуя, как щеки краснеют, но продолжаю защищать «своё», — никто ни к кому не набивается в друзья, перестань о ней говорить, пожалуйста, — прошу я, чуть тише, с каким-то даже болезненным надрывом добавляя последнее «волшебное» слово. — Хорошо, но Жень, всегда помни, а особенно послезавтра, когда будешь катать для Мишина, кто испортил тебе мечту, кто портил тебе жизнь после и кто делает все, чтобы твоё имя забыли, из-за кого ты рыдала два этих года, пока она улыбалась с новыми девочками-чемпионками, поливала тебя грязью и платила судьям за то, чтобы тебе снимали баллы, — в сердцах, чуть ли не выкрикивает мама, вскакивая, как ошпаренная со своего места и опираясь на столешницу, тяжело дышит. Смотрю на неё молча, перекручивая какие-то моменты с Этери, какие-то моменты из Канады, прежнюю жизнь, соревнования, а потом усталость и какое-то отчаяние накрывает с головой. Захватив телефон со стола, также молча покидаю кухню и поднимаюсь на свой этаж. — Знаешь Жень, — вдруг говорит мама ледяным тоном, заставив меня даже обернуться и взглянуть на неё, — если бы я не была бы твоей мамой, то не применено бы сказала, что вас с ней связывает нечто большее, чем дружба или взаимоотношения тренера и спортсмена, например, постель, — серьезно говорит она, а мой рот непроизвольно открылся. Её взгляд проникает внутрь меня, выворачивая все наизнанку. Впервые мне кто-то в лицо сказал о том, что подозревает нас с Этери в каких-то отношениях, хотя почему каких-то, именно постельных. От этого разговора по моей спине бегут ледяные мурашки. Женщина сжимает дверной косяк не спуская с меня взгляда. Поджимаю губы, желая разрыдаться и вывалить всю правду, как она прислоняется лбом к своей руке, выдыхая. — Но я знаю, что ты очень привязана к ней, порой мне казалось, что даже больше, чем ко мне. Ужасно ревновала тебя всегда к ней, да и сейчас ревную, — вдруг говорит она то, что ранее показывала, но никогда не озвучивала. Спускаюсь со ступенек и подхожу ближе, приобнимая одной рукой с заботой, на которую ещё способна, улыбаюсь маме. — Я тебя люблю, мам, — просто говорю, ощущая, как в эту же минуту вибрирует телефон в заднем кармане. Вибрацию в беззвучном режиме у меня только на Этери, поэтому усмехаюсь незаметно этому моменту. — Иди отдыхай, Жень, — отстраняется женщина, а затем целуя меня в лоб возвращается на кухню. Несколько секунд смотрю ей в след, а затем ухожу в комнату на втором этаже, плотно закрыв дверь. Сев удобно на кровать, ставлю кружку с горячей жидкостью на живот, открывая диалог с Этери. Этери. «Мы уже взлетели.» 23:03 Этери. «Медведева, ты уже спишь что ли?! Даже не дождалась, когда я оторвусь от земли или ты уже на свидании со Степаном?» 23:15 Улыбаюсь её сообщениям, быстро начав писать. Я. «Этери, в самолете нельзя пользоваться телефоном, ты чего это в нарушительницы записалась?» 23:20 Этери. «О, не спишь!» 23:20 Я. «Не сплю» 23:21 Этери. «Жень, тут есть вай-фай вообще-то.» 23:21 Этери. «Не продвинутая ты.» 23:21 Я. «Тери))» 23:23 Этери. «Мм?)» 23:23 Я. «Я скучаю, возвращайся скорее)» 23:24 Этери. «Жень, виделись пару часов назад.» 23:24 Я. «Ну и что» 23:24 Этери. «Скучать очень непродуктивно, тебе ли не знать, Медведева.» 23:24 Я. «Ну и что» 23:25 Этери. «Нежности захотелось?)» 23:26 Я. «С тобой мне всегда её хочется)» 23:26 Этери. «Это отсылка к интервью о том, что тебе не хватает моей похвалы и нежности или просто милое наблюдение, что нежности тебе со мной никогда не бывает слишком много?» 23:27 Я. «Читай как: люблю тебя всем сердцем» 23:27 Отложив телефон, я закидываю голову, улыбаясь, правда грустно и натянуто. Мне действительно слишком мало Этери. Раньше нас было не разлучить за, что мы и поплатились двумя годами разлуки, а сейчас… все слишком запуталось. Я правда люблю эту женщину и если не она, то никто не сможет больше значить нечто большее, но и Этери, и мама правы, у нас нет общей с ней цели, кроме любви, а одной любви никогда не бывает достаточно. Телефон загорается и я улыбаюсь уже шире. Лиза. «Медвеед, завтра тебя встречаю, так что вначале у нас будет культурная программа, потом клубная программа, а с утрица пойдешь к Мишину, он привыкший к моему виду на утренних тренировках после выходного.))))))» — пишет Лиза, а я смеюсь. Сверху вылезает оповещение от Этери от которого у меня замирает сердце, а совесть напоминает мне о том, что вся эта ситуация с Мишиным оскорбит женщину и возможно внесет в нашу жизнь новый поворот. Но я упорно игнорирую этот голос в собственной голове, отвечая Лизе, смахнув признание в любви от Тутберидзе. Я. «Ооо, Лиза!!!!! И откуда ты берешь все эти клички для меня, но мне нравится, довольно живенько, хи-хи! Уже предвкушаю завтрашний день и ночь. До встречи!» Перехожу в диалог с тренером. Этери. «Женечка, пускай я не так часто тебе это говорю и довольно резка всегда на язык, но ты для меня действительно много значишь. Мне проще быть холодной и отстраненной, чем признаваться самой себе, что именно ты топишь лед в моем сердце. Люблю, солнышко. Сладких снов.)» А ты топишь меня Этери в своей любви и, кажется, мне больше не выбраться сухой…