Убирайся

      Следующий день начался́ без рутинных процедур с Фишером, на этот раз приходила на помощь мама. Парень, как правило занимавшийся большею заботой о калеке, впервые за всё проведённое с ним время взял отпуск в один короткий день. Крис был готов признать —  без Сала  было как-то глухо, пусть он и заслужил отгул, утомление в сочетании с бессонницей — редкостная неимоверная пытка. Впрочем, предоставлялся шанс остаться один на один с собой и поразмыслить о возвышенном. Физические упражнения, в которых, казалось, не было никакого смысла, своей зацикленностью помогали окунуться в потаённые в голове мысли. Эти с виду не приносящие никакой пользы занятия чем-то даже были по душе молодому колясочнику — он мог ощущать себя хоть немного самостоятельным.       Обветшавшие отвесные стены реабилитационного центра водопадом нависли перед свинцовыми глазами блондина, готовые придавить, стоило хоть пальцем коснуться штукатурки. Сегодня был медицинский осмотр и самое неприятное — сеанс у доктора Откина. Психолог не был поганым, но Кристоферу не нравился факт, что регулярно приходилось открываться не пойми кому. Руки мужчины неприятно тряслись, хотя он едва мог считаться стариком. То, как психолог сухо расписывал ручку, шарик которой давным-давно заел, стоило один раз упасть на деревянный паркет, играло на нервах словно скрип половиц под чужими громадными ногами во время бессонницы. — Как ваши дела? — Как обычно. — А как обычно? — Жизнь по расписанию. — Чего вы хотите достичь по окончании занятий.       Блондин промолчал. А чего он хотел добиться? Ради чего он вообще сюда приехал? Ради галочки? — Я не знаю зачем мне вести дневник. Всё равно описывать одно и то же странно и скучно, — блёклый голос прозвучал как-то по-старчески сипло и устало. — Постарайтесь найти увлечение.       Какое к чёрту увлечение? Девчачье вышивание? Недоверчивый прищур спрятался под длинной густой чёлкой. Сеанс закончен. Дверь за спиной закрылась. Опустившиеся руки попытались крутануть задние колёса коляски, но лишь бессильно соскользнули и ударились о жёсткие крепления. Раздражённо шикнув, Крис заехал по подлокотнику кресла и проехал вперёд. Какая-то массивная женщина, проходя мимо Кристофа дружелюбно потянулась своей дебелой рукой к растрепавшимся от согревающего кондиционера на входе волосам; блондин резко увернулся и шлёпнул по чужой руке. Вызывающий взгляд в один миг остудил возникшее от удара возмущение. То, что он в инвалидной коляске, не значит, что его можно лапать когда угодно. Только у Фишера была эта неосознанная привилегия. Прилизав волосы назад, Крис ощутил холодный воздух, неприятно окутывавший нежные уши. Решено было раздобыть шапку. — Прокля́тые порожки, — дверь небольшой лавочки с лёгкостью открылась, но передние колёсики чуть не опрокинули парня назад, стоило сдуру на них наехать. Недовольно цокнув, СиДжей. Оглядев зал, колясочик заметил раскладывающего товар консультанта, — Хей, парень, подсоби-ка!       Голова молодого работника резко обернулась, в попытке разглядеть, кто конкретно к нему обращался. Глаза цвета чая с лимоном столкнулись с ищущим содействия прозрачным водянистым взором. Передёрнув узкими плечами, будто стараясь размять ноющие от плохой осанки мышцы, консультант на секунду отвёл взгляд и с чисто деловой улыбкой подошёл, дабы помочь, — Не нужна помощь с выбором? — Нет, не стоит. Я знаю, что мне нужно, — благодарно кивнув, блондин окинул взглядом полки с товаром. Бесчувственные колени коснулись железной решётки отдельной корзины с дешёвыми шапками. Колясочнику не была нужна излишняя вычурность. Наконец, в руках оказалась заветная чёрная шапка из кашемира, великоватая для головы Сида, — То, что нужно.       Довольный новой тёплой вещью в гардеробе Джоуи принял непривычное для себя решение. Прокатиться по городу. Тяжёлый дрожащий вздох наполнил лёгкие ледяным воздухом, вырвав болезненно колющий кашель. Замечая мельком брошенные взгляды заинтересованных прохожих, Крис с непривычки отводил глаза в сторону, но, опомнившись, отвечал зевакам презрительным взором.       "Чёрта с два я позволю меня, как экспонат, разглядывать", — столь неожиданно простая мысль, доходившая до колясочника как-то особенно долго, заставила парня задуматься. А почему тогда он не возвратился в вуз? Глаз дёрнулся, и голова вжалась в плечи, — Нет, я не вернусь. — Чего? — лохматый шатен, сидевший за столиком в кафешке, мимо которой проезжал блондин, едва разлепил заспанные глаза, — О, Крис, если не ошибаюсь.       Колясочник вздрогнул от внезапности. Вид неряшливой небритой мордашки казался знакомым. Зудящее чувство дежавю вызвало порыв почесать собственную щёку, оказавшуюся довольно гладкой. Ещё раз осмотрев собеседника, Джоуи наконец-то вспомнил, кем тот являлся. Зрительный контакт прервался. Стыдоба, — Чем обязан?.. Эм. Лори?       Со вздохом закатив глаза, Ларри собирался поправить собеседника, но азартный женский смех, бесцеремонно перебил Джонсона, — Твой друг, хиппи? — хитрые таящие смех зелёные глаза жиганули Криса крапивой. В жизни не видел такого аномально прекрасного цвета. Встряхнувшись, Кристофер зажал между пальцев краешек новой чёрной шапки и натянул её пониже, чтобы скрыть лицо. Не хватало ещё разглядывать незнакомцев, за странного сочтут. — Нет, это тот чел из истории с аварией. И называй меня Ларри, — хлюпнув сладким крепким чаем, Лоуренс почесал указательным пальцем зачесавшийся нос и шмыгнул, — Сал поссать отошёл, хошь с нами?       Фальшивая дружелюбная улыбка приподняла скулы, у красноватых уголков глаз появились мелкие морщинки, — Нет, у меня ещё есть дела. И… Будьте добры, не говорите Салу, что я здесь был. — Такой красавчик и уже покидает нас? — брови домиком, чётко отобразились на чрезвычайно эмоциональном лице, — А мы ведь даже не познакомились.       Коляска торопливо развернулась, намереваясь поскорее уехать, — Крис, — не желая более оставаться, парень бросил своё имя как нечто несущественное и без лишних слов удалился. — Эшли! — солнечно улыбнувшись, Кемпбелл привстала со стула и помахала грациозною рукой на прощание.       "Хоть бы он меня не заметил, заботиться ведь начнёт", — от последних мыслей СиДжей ощутил обжигающую краску на щеках. Забота. Кто-то извне пожелал радеть о нём, — "Быть может, у него действительно есть какие-то чувства?" — громкий удар по щекам прервал всеобщее спокойствие, — "Кристофер Джоуи, если бы ты был идиотом, то я бы общался  с тобой как с идиотом, но я тебя за такого не знаю и, упаси боже, тебя за такого знать. Прекращай выдумывать всякие глупости". Завернув за угол здания, подводящего к маленькому бульварчику, где почти никогда никого не было, Сид наткнулся на толпу, кучковавшуюся вокруг уличных музыкантов. "Пой вместе со мной, пой спустя годы Пой, ради смеха и ради слёз, Пой сегодня, ведь жизнь коротка, Может быть, завтра всевышний заберёт тебя..." — А можно мне не ждать? — нахмурившись, выдохнул себе под нос колясочник, вслушиваясь в старую песню группы, упоминавшейся в фильме с беременным мужиком. Биолог, словно дедушка в доме престарелых, чуть ли не каждую минуту останавливал фильм, критикуя моменты, чем бесил своих бывших друзей. От воспоминания о них нижнее веко нервно дёрнулось. Не стоило с ними так, всё же поддержать пришли, а он, как последняя сволочь поддался горделивости и прогнал. В груди потяжелело, задержав дыхание Крис забегал глазами, пытаясь забыть. Мировоззрение и какое-то доселе незнакомое беспокойство враждовали внутри Кристофера. Он не знал природы этой тревоги, и разбираться совершенно не хотелось. Каждый раз, когда он пытался разобраться, сознание переставало концентрироваться, и он без единой мысли смотрел в одну точку.        Поток пустых прозрачных мыслей прервал знакомый женский голосок. Резкий до боли в шее поворот головы и округлённые глаза уловили голубые волосы. Увлечённые каким-то бессмысленным, по мнению СиДжея, диалогом Фишер и незнакомка Эшли прогуливались, громко смеясь. Куда удалился Ларри, было не известно, — Чёрт, —  коляска скрылась за густой толпой, в надежде, что её не заприметят. Но чуть ли не старческого оттенка голубые глаза смотрели только на не затыкавшуюся болтушку, которую по достоинству можно было назвать сумасбродной красавицей, даже Джоуи с этим соглашался. Но от понимания легче не становилось. Этот знойный взгляд, которого блондин никогда не видел ранее, был устремлён на кого-то кто был совершенное не знаком парню.       Сердце ухнуло куда-то, где чувствительность потеряла всякую власть. Подойдя к концу бульвара, собеседники распрощались и, наклонившись к низенькой леди, Сал оставил на её щеке лёгкий поцелуй. Это неслышное, очень осторожное прикосновение к самой болевой точке инвалида стало последним гвоздём в крышке гроба. Скрывший смущённое лицо за широким чёрным шарфом, Фишер с осторожностью наблюдал за реакцией Эшли. Улыбалась Кемпбелл как-то смутно и растерянно, даже немного виновато, но увидеть это можно было лишь со стороны. Заводная ухмылочка придавала позитива любому происшествию в глазах наблюдателя. Логическое осмысление ситуации помахало ручкой и упорхнуло, оставив Кристофера наедине с богатым воображением.       Подобрав обветренные губы, блондин объехал выступающих по уже затвердевшей пыльной земле, к началу аллеи, решив сделать круг и вернуться домой чуть позже, чем планировал. Дома СиДжей застал занимательный диалог между родителями. — Николас, я не буду покупать тебе дорогущее вино, ценой с новенький кабриолет! — Если бы я знал, что ты не сможешь меня обеспечить, никогда бы на тебе не женился! — с комично-драматичным лицом подметал полы Ник. Увидев сына, мужчина усмехнулся, показав указательным пальцем на голову, и поднял большой палец вверх. — Ну а чего ты ожидал, когда я говорила тебе, что ты всё, что у меня есть? — вытирая руки от муки о вельветовые домашние брюки синего цвета, женщина вышла с кухни и недовольно вытянула губы вперёд. Эту черту Николас особенно любил: она всегда означала одну-единственную команду "Обнять и поцелуть". — Куда? — нежно обняв супругу за талию, рослый блондин нетерпеливо целовал глазами Бараску. — Сюда, сюда и сюда, — указывала она на лоб щёку и подборок. В отличие от мужа женщина с острым любовным интересом и забавной серьёзностью выбирала на колкой щеке Николаса, куда бы чмокнуть.       Наконец заметив притихшего сына, Бараска оторвалась от нежно окутывавших сердечных дел и с улыбкой обратилась к сыну, — Как всё прошло, колосочек?       Пусто улыбнувшись, Крис порылся в своей голове в поисках нейтрального ответа, — Неплохо, как обычно всё клубнично, — пришлось соврать, дабы избежать дальнейших расспросов, — Даже вон, шапку купил. — Молодец, — женщина по обыкновению своему обняла ребёнка и поцеловала в щёку, — Какой ты у меня красивый.       Сид чувствовал себя отвратительно и даже открыл буфет, где мог заваляться какой-нибудь крепкий спиртной напиток, подошло бы хоть то же любимое отцом красное полусухое, но запасы так давно не пополняли, что ничего не оставалось, кроме как недовольно прицыкнуть и достать из холодильника единственную оставшуюся банку тёмного пива.       После того как мать помогла сменить подгузник, Крис попытался самостоятельно обтереть ноги кремами. После всех положенных процедур Сид с кряхтеньем пересел на высокий матрас и достал потёртый дневник. Писал он только потому, что больше был не в состоянии думать о том, что волной накрыло с головой и начало подминать под себя.

***

      Всю неделю Кристофер вёл себя отстранённо, из-за чего домочадцы начали беспокоиться, не заболел ли колясочник. Как будто для того, чтобы беспокойство о его здоровье не было напрасным, парень часто простужался и громко кашлял в дуэте с ещё не отошедшей от недавней осенней болезни матерью. Внезапная беспомощная кротость вынуждала заботиться больше прежнего, но эта излишняя забота лишь давила на инвалида. Блондин будто коченел от горя, даже егозливое поведение Сала никак не могло сгладить острые края. Попытки переговорить с доктором Откином не принесли никаких результатов. Сид закрывался и отнекивался, в общем, всем видом показывал, что лечиться он не хочет и даже не понимает, с чем конкретно ему предлагают бороться.       Наступившие колкие морозы пушили тонкие густые волосы блондина. Мать нежно называла сына одуванчиком, а Сал смеялся, вспоминая Шегги из Скуби Ду. На всё это Кристофер лишь слегка рассеивал свою хмурость и сла́бо огрызался, либо молчал, отстранённо приглаживая тянувшиеся к пальцам волосы. Получив от Фишера кличку Негативный бородач, Сид грузно сдвинул брови, — Прекращай уже, не смешно ни разу.       Ни в коем случае не растерявшись, голубоглазый парень наклонился к блондину и большими пальцами разгладил мягкие недовольные морщинки на лбу и переносице, — Надо скотчем здесь и здесь заклеить, — рука прошлась от линии роста волос до затылка и от переносицы до кончика носа.       Кристофер невольно улыбнулся, нежась в горячих руках, и опустил взгляд. Чужие пальцы аккуратно убрали, — Я знаю, что ты руки с улицы не помыл, не трогай.       Больше лицо Криса в этот день не трогали.       Спать стало сложнее, в какие-то дни засыпа́ть вообще не удавалось. Разлепив в очередной такой день уставшие раздражённые глаза, колясочник взглянул на рассвет. Семь с половиной часов утра. Мучительный слёзный зевок вынудил прикусить кончик языка, в висках остро затянуло. Стараясь пересесть самостоятельно, Кристофер уселся в своё кресло. Мокрые испражнения, накопившиеся за ночь мерзко чавкнули. Тошнотное ощущение на секунду окутало всё тело, хотелось вырвать самого себя. Руки схватились за подлокотники в попытке оттолкнуться. Падение, новый чавк.       В голове щёлкнул последний переключатель. На пол полетели вещи. Собранные с пола осколки кружки и старых фоторамок, оказались в сжатом до крови кулаке и отброшены обратно в болевом импульсе. Покатились горькие слёзы, в горле застрял непрожёванный крик, сдерживаемый силой.       Дверь открылась и в комнату вбежали обеспокоенные родители. — Христоф, что с тобой? Ты поранился? — Оставьте меня в покое! — Крис задыхался в слезах. Стоило Николасу сделать шаг в сторону сына, как в него полетели твёрдые книги, — Прочь!       Уголок одной из брошенных книг чуть не попал мужчине в глаз, лишь коцнул бровь. Схватившись за рану, у которой начали собираться капельки крови, Нику пришлось отступить. Обеспокоенная происходящим Бараска, даже как-то растерялась. У мужа идёт кровь, у сорвавшегося ребёнка, который никого к себе не подпускает, тоже. Беспомощная словно ёжик, женщина отвела ладонь Николаса и испуганно оглядела царапину. Нужно было приложить лёд.       Раздался дверной звонок. Фишер терпеливо ждал на утреннем морозе, когда ему откроют.       В голове зародилась маленькая надежда. Аккуратно наклонив затылок мужа к себе, Бараска поцеловала там, где болело, и, слизнув с губ капельки крови, отправила того на кухню прикладывать холодный компресс, чтобы синяка не было, а сама направилась к входной двери. Пока она открывала, за спиной послышались хлопо́к и щелчок замка. Заперся.       Увидев встревоженный взгляд миссис Джоуи, Сал огляделся и переступил порожек, — И вам доброго утра. Что произошло?       Тяжёлая слеза скатилась к тонким строгим губам, — Там Х-Христоф заперся. У него... Наверное, срыв, я не знаю. Ещё и в Ника книгу швырнул.       Удивлённо всосав губу, Сал снял ботинки, обошёл женщину и дёрнул ручку двери. Не открылась. Босиком, в одних носках, Фишер выбежал на улицу в сторону окна, из которого уже вылезал пару раз. Оно тоже было заперто. Шторы предусмотрительно плотно задёрнуты. Пришлось вернуться. — Крис, это я. Откроешь? — ручка дёрнулась, но ничего не произошло. — Пошёл ты... — хриплый шёпот напрочь отказывался идти на мировую, — Не приходи сюда больше. Я не нуждаюсь в твоих услугах. — Крис, — Фишер не понимал, что такого могло произойти за один день. За дверью потянуло запахом дыма и сигарет, и нижнюю губу цапнули острыми ровными зубами. Пошуршав в карманах нескинутого чёрного пальто из лодена, Сал вытащил ключи от дома и пару смятых долларов, посмотрел на них пару секунд и сунул обратно. На кухне о чём-то перешёптывались супруги, — У вас есть какая-нибудь дисконтная или кредитная карта, которую будет не жалко?       С суетливым беспокойством женщина покинула кухню и принесла потёртую библиотечную карту, не представлявшую никакой ценности из-за своего убитого состояния, — Такая подойдёт?       Лишь удостоверившись, что после сгибания карта не сломается, Сал удовлетворённо кивнул и в два шага оказался у запертого замка. Хватило пары грубых движений, чтобы металлический язычок щёлкнул. Когда в лицо ударил едкий сгустившийся дым, Фишер испугался, Крис мог отравиться угарным газом. Но сам затейщик беспокойства, как ни в чём не бывало, дымил и самозабвенно наблюдал за сгорающими один за другим исписанными листками, заранее вырванными из тетради, обложка которой чинно лежала на коленях и хранила на себе тёплый пепел. Уверенно пройдя мимо колясочника, который поначалу даже не заметил вторженца, настолько его привлёк огонёк в руках, парень открыл окно и с кашлем вдохнул свежего воздуха, — Блять, пиздец.       Наконец Кристофер опомнился. Вздрогнув, он на автомате бросил первое, что было под рукой. К его глубочайшему сожалению это был изорванный подпалённый блок исписанных листов дневника, — Что я сказал тебе делать? Убирайся!       Пройдясь глазами по строчкам первой страницы, Сал всосал обе губы и под шумок спрятал стопку под футболку, пачкая пеплом поясницу, — Я сделаю это только после того, как объяснишь, что происходит. — Я пытаюсь... — мгновенное осознание, что Крис и сам не понимал, что он делал и ради чего, ударило в виски. Уставшие от слёз глаза заболели, Сид хотел было потереть их, но веки оцарапали маленькие осколки разбитых рамок, оставшиеся в пальцах. Болезненно шикнув, парень зажмурился, — Я пытаюсь стать хозяином свободы. — Чего? Давай поподробнее. — Нет, это уже второй вопрос, я не обязан отвечать, — блондин всячески старался избежать объяснения произнесённой им чепухи, — Я выполнил свою часть уговора.       Недовольно выйдя из комнаты, Сал вбежал обратно через несколько секунд с метёлкой и веником в руках, за спиной стояла обезумевшая от тревоги мать с какими-то перевязочными средствами, которые Сид не мог разглядеть. Окончательно остыв, инвалид лишь глазами метал молнии, но ничего не говорил. То, что Фишер начнёт убираться, было незапланированным событием, но говорить он ничего не желал. Пускай уж закончит, а потом сваливает. О брошенном дневнике он как-то и забыл. Думал, что всё сжёг. Нежные прохладные руки ударили током по щеке, заставив вздрогнуть. — Прости, родной, — Бараска аккуратно погладила сына, убирая длинноватую чёлку за уши. Проверяя общую целостность, мать присела на кровать и взяла кровоточащие кисти рук, в которых оставалось стекло. — Это вы меня простите, устроил тут непойми что, — влажный стыд облизывал каждый сантиметр тела и проникал насквозь, в самое нутро. Тело дёрнулось от потока позора, — Ещё и папу поранил.       Вытащив последнее стёклышко, Бараска обработала царапины и поцеловала ладони сына, — Всё хорошо, уверена, он тебя простит. Только не забудь извиниться.       Глаза защипало от виноватых слёз, но младший Джоуи кротко улыбнулся и успел вытереть грязным рукавом намеревавшуюся скатиться слезинку. В эту секунду мать казалась единственным родным человеком, все остальные были двоюродными, она, будто чувствовала, что лучше не донимать вопросами, заставляя вновь погружаться в эмоции. Когда женщина покинула комнату, Сид наконец посмотрел на Фишера, заканчивавшего уборку, — Сал, почему ты решил помогать мне?       Взглянув на блондина, Фишер туго затянул мусорный пакет и выпрямился, — К чему этот вопрос? — К тому, что мы оба знаем, что у тебя нет ни одной причины помогать мне сверх меры. — А что если ты мне нравишься?       Губы поджались в обиде, — Это ложь. И абсолютнейшая чушь, я не мог понравиться даже такому безумцу, как ты. — Ну это только с твоей точки зрения, — устало выдохнув, парень зевнул и крепко обнял колясочника, взлохмачивая длинные блондинистые волосы, — Ты человек безмерных страстей, спорщик, обидчивый, вспыльчивый, и необыкновенно добрый. Разве я не имею права испытывать интереса?       Крис грустно хлюпнул зажатым носом, чтобы получить хоть немного воздуха, — Ты меня задушить захотел? — Чего? — пришлось ослабить хватку, дабы расслышать кашу из гласных почётче. — Задушить меня захотел? — в предоставленном изобилии свободы Крис наконец вдохнул и шмыгнул, освобождая проходы для воздуха. — Нет, просто выжимал сопли, чтоб легче дышалось, — осклабившись, Сал сверкнул насмешливыми голубыми глазами, которые, казалось, были единственным, что имело здесь цвет. — Ха-ха-ха лучше бы задушил. Больше проку было бы. — Не читай мне панихид, ты не у себя на кладбище, — подарив колясочнику лёгкий щелбан в лоб, Фишер отстранился. Нужно было подготовить место для работы.       Голова поникла, — Сал, как бы унизительно мне ни было это признавать, но ты ведь не дурак. На кой ты остался и начал убираться, если я просил тебя уйти? Да и зачем врать, что я нравлюсь тебе? — Кристоферу казалось, что Фишер обладал благородной забывчивостью на обиды, раз столько времени провёл с инвалидом. — А что бы было, если бы я ушёл? Ты бы просто спалил дом! — То есть ты беспокоился чисто из-за того, что я мог устроить пожар и больше ничего?       Пересадив Христофа на клеёнку, расстеленную на матрасе, Сал недовольно цокнул и потрепал блондина по голове, — Чуча, прекрати надумывать. Первым делом я беспокоился о тебе, — подгузник и грязные салфетки отправились в специальную тару. — Тебе, должно быть, мерзко вытирать чужую задницу от дерьма, каждый день. — Поверь, твой нижний бюст, по сравнению с морщинистыми жопами стариков на моей стажировке, просто натюрморт «Девочка и персики», — похлопав по чистым ягодицам, парень подмигнул и одел парня обратно.       Услышав столь нелепое сравнение, СиДжей не смог сдержать смеха. Теперь, будучи чистым и успокоившимся, инвалид был готов взвыть от унизительности недавней ситуации. Позволить себе такой громкий срыв, да ещё чуть не выпалить причину. Какую глупость Крис совершил! Казалось, терять уже было нечего, но, когда он ощутил, что ценнейшее самомнение начало испаряться, то понял одну вешь  —  у него совсем ничего не осталось. А зачем, собственно говоря, жить, если ты даже умным себя не считаешь? Настроение, как это часто бывает у пьяных, мгновенно переломилось. Хотелось исчезнуть и больше нигде никак не фигурировать.       Весь оставшийся день он провёл в довольно отстранённом состоянии. Толком не ел и не пил. Как делал это в последнее время, только хуже. Ник, естественно, простил сына и даже предложил вместе выпить пива, но Крис отказался и предложил сгонять за вином, но мать помешала, сказав, что не позволит Христофу много пить. Не после того, что сегодня произошло. На что инвалид драматично закатил глаза и достал по банке пива себе, отцу и Салу, но последний отказался и колясочник с радостью выпил за него.       Часы пробили девять. Угрюмого СиДжея уложили спать, и Фишер наконец освободился, но покидать участок он не собирался. Обогнув строение, Сал уселся на бетонную основу. Под окном инвалида, где ещё сла́бо горел свет и достал из-за поясницы запрятанную тетрадку.