Все говорят, что я люблю тебя

      Ни для Деймона, ни тем более для Элайджи смерть не была чем то новым или необычным. Всё конечно — простое правило их мира, которое даже вампирам полностью нарушить не под силу. Со временем боль от потерь притупляется, сердце черствеет, лица стираются. Стираются все, какое бы множество их не было, вернее… почти все. Самую первую встречу со смертью забыть не получится, как не пытайся. Она с тобой до конца. Подойдя к приоткрытой двери, Элайджа нервно поправил черный галстук и тихонько постучался. — Тони? — мягко позвал он, входя. Несмотря на яркий и свежий майский полдень за окном, в комнате было темно и душно. Не получив никакого ответа, Майклсон присел на край кровати рядом и, тяжело вздохнув, положил руку поверх комка из одеяла. — Ты собрался? — спросил Элайджа, хотя и знал точный ответ на свой вопрос. На дверце шкафа всё ещё висел черный костюм, а рядом нетронуто стояла обувь. — Нам скоро выходить, — ласково гладя «комок», произнёс он и отвёл взгляд, почувствовав дрожь под ладонью. Неловко сжав руку в кулак, Майклсон поднялся и бесшумно направился к выходу. Остановившись у порога, он обернулся и бесстрастно сказал: — У тебя есть час. Внизу, на первом этаже небольшого коттеджа, в гостиной Сальваторе развалисто сидел в кресле с перекинутыми через подлокотник ногами и планомерно накачивался бурбоном. — Он не выйдет, — вяло сообщил он только что спустившемуся первородному и сделал большой, обжигающий горло, глоток. — Он должен, — хладнокровно парировал тот и, проворно отобрав наполовину пустую бутылку, направился к небольшому бару за двумя бокалами. Проводив его недовольным, слегка раздраженным прищуром, Деймон закинул голову назад так, что всё в его видении стало вверх тормашками. — Не будь козлом, — фыркнул он. — Козлом? — переспросил Элайджа, приподняв брови. — Да, и это я ещё мягко выразился. — И что же я такого сделал, чтобы заслужить подобное… обращение? — сдержанно поинтересовался Майклсон, занимая место на диване напротив и расстëгивая пиджачную пуговицу. — Нет, я конечно всегда знал, что ты бесчувственная сволочь, но чтобы настолько… И не надо на меня так зыркать, нашелся Медуза Горгона. — Слушай, я знаю его дольше тебя да и, давай признаем, лучше. Майклсон скептично хмыкнул, но дал отмашку продолжать, поймав на себе пронзительный взгляд. — Не согласен, но допустим. — Ему не следует видеть её тело. Станет только хуже, — мрачно завершил свою мысль Сальваторе и потянулся за стоящим на краю столика бокалом с янтарной жидкостью. — Он должен проститься, пока это возможно. И ты его недооцениваешь. Тони пережил множество более ужасных вещей, чем похороны. — Вот именно, в его жизни и так было много дерьма, не нужно докидывать ещё, — Деймон поджал губы и хрипло добавил, выдержав паузу: — Он сейчас на грани. — Ну и что ты предлагаешь, не идти на похороны? — проведя большим пальцем по нижней губе, Элайджа выгнул левую бровь. Сальваторе неопределённо пожал плечами. — Сходи, тем более ты уже при параде. А я останусь здесь, побуду с ним рядом, прослежу, чтобы не вспорол линейкой вены и не наглотался вербены с горя. Майклсон медленно и пристально осмотрел его с ног до головы и произнёс: — Мне кажется, твоё присутствие будет там более уместно и необходимо. — Неужели? — едко уточнил Деймон. — Да. Ты был ближе с покойной, нежели я. И не думаю, что остальная часть семьи будет рада меня видеть. — Она угрожала оторвать мне яйца буквально при каждой нашей встрече. — Не без причин, — сказал Майклсон, скрывая ухмылку за бокалом. Громко цокнув, Сальваторе выразительно закатил глаза и хотел уже было сказать что-то, наверняка грубое и едкое, но замер с приоткрытым ртом. Тони, облачённый в идеально чёрный костюм и с уложенными назад волосами, стоял перед ними с абсолютно безэмоциональным лицом и стеклянными глазами. — Не нужно спорить, — глухо произнёс он, смотря сквозь, его бледные пальцы мелко подрагивали. — Я сделаю это один. Вы не нужны мне там.        Деймон резко поднялся со своего места. — Гилберт, послушай, ты не обязан этого де… — Ты уверен? — прервал того на полуслове Майклсон. Коротко кивнув, Энтони отвернулся от них. В следующее мгновение его и след простыл. — Элайджа, блять! — рявкнул Деймон, лопая от гнева в кулаке хрустальный бокал. Слегка оттолкнувшись, тот поднялся на ноги и степенно подошёл к часто дышащему Сальваторе. Взяв его за подбородок, он заглянул в кристально голубые глаза и властно сказал: — Успокойся. — Да пошёл ты, — прошипел Деймон, отталкивая первородного от себя. Барри вышел из четвёртого ломбарда, нервно пересчитывая полученные за браслет деньги. Немного Он не гордился тем, что нападает на людей и отбирает всё ценное, что есть с собой, у него не было выбора. Барри по уши в долгах, которые надо отдать, если он хочет сохранить свою жалкую жизнь. Ему ещё никогда не приходилось убивать, но та женщина сама виновата. Он просил её по-хорошему, а эта сука начала кричать и вырываться, ещё и зарядила ему промеж ног. Недаром говорят, что все рыжие конченные стервы. Трейси, когда покрасилась тоже стала сукой. Шесть лет отношений на помойку. Завернув за угол, Барри не успел понять, что произошло, он только почувствовал сильную боль, от которой хотелось кричать во всю глотку. Когда Гилберт позвонил и попросил забрать его из третьесортного мотеля на окраине Блэксберга, ни Элайджа, ни Деймон не стали ни о чем его спрашивать. Слова были не нужны.