Не Преклонившийся

Тренировочный зал, час спустя.       Порой, необходимо отдавать себе отчёт, без чего та или иная экскурсия не будет полной. В особенности - по местам боевой славы твоего собственного прошлого, раз уж её опять занесло в этот город. Надобно знать цену своей культурной программы, так сказать. Так считала Рэйн, ранее подумывавшая, а теперь отправившаяся до тренировочного зала, расположенного на одном с их с Северином апартаментами, втором этаже. Этот зал она хорошо помнила. По разным причинам. Ностальгировать дампирша не любила, но сегодня память её была сильна, как никогда.       Быть может, пришла пора поиграть с ней в прятки?       Строго и понятливо, это неслось в голове дампирши. По такому случаю та переоделась в неизменно обтягивающий и лоснившийся спандексом, простой тренировочный набор равномерно-чёрного оттенка. Почему бы ни отметить недавнюю смену обстановки небольшим личностным преображением, а главное - хорошей тренировкой?       В её душе существовала давняя привязка к памяти – именно образа тренировочного зала. Объяснением тому служило её прошлое. Тяжёлое и погружённое в неизменный багрянец. Которое, наверное, при должных навыках было бы реально листать, как толстый, набитый до отказа архивными фотографиями, летописный альбом памяти Бримстоуна. Он бы дал понятие всякому – что есть служба в этих душных, холодных, и, по большей части, безучастных к тебе и твоей судьбе стенах. Пока ты способна приносить пользу, как безотказный инструмент. Пока тобой можно манипулировать, понукать твоей жаждой мести, как осла морковью. Но лишь дай слабину, стань подлежащей замене... Рэйн знала это лучше всякого прочего. Почему? Потому что это всегда было с ней…       Прежний постоянный напарник - тот, что был рядом до появления Северина. Показавший способность выживать и драться, даже тогда, когда ситуация казалась безвыходной. Дампир. Мужчина. Как и многие, оказывавший ей недвусмысленные знаки внимания. Звали его Альберт Дайн. Сейчас именно он лучше прочего засел в том самом невидимом центре управления её воспоминаниями, переключая ностальгию и горечь на себя. Словно требуя того самого, посмертного внимания к своей персоне. Отчего же, Рэйн не противилась, зная, что та самая боль обязана иметь выход.       Напарников за всё время службы у неё хватало с избытком - не глядя на то, что большую часть времени Рэйн предпочитала работать одна. Кто-то бывал с ней по несколько лет, кому-то же хватало и пары дней – исход, чаще всего, был один. Таков уж Бримстоун – он не допускал каких-либо разночтений, каждому уже при вступлении давая понять всю загробную специфику службы во благо рода людского. Все они знали, на что шли. Каждое новое задание могло оставить тебя где-то там, далеко-далеко, посему, хорошим тоном в их среде было заранее прощаться со всем дорогим и близким, если таковое, конечно, у отдельно взятого сослуживца оставалось. Наверное, нынешний координатор-напарник поставил рекорд собственной живучести, уже восемь лет идя бок о бок с дампиршей. Конечно, Рэйн было иногда противно думать о нём в таком ключе, однако даже Северин не всегда давал повод вспомнить себя. Ведь бывали ребята и поярче, буквально звавшие смерть по имени, умолявшие дать им умереть. С каждой новой схваткой ставившие себе за основную цель - испытать самих себя. Сколько они смогут принять, прежде чем их лимит будет исчерпан. Увидеть свой предел. Северин, конечно, тоже кое-чего умел, но, как ей справедливо казалось, был убеждённым пацифистом, желая всякий раз хлопнуться в обморок от одного лишь вида свежей крови.       Тем не менее, он был, кажется, даже дорог ей.       Пожалуй, дороже тех самых, слишком ярких, слепящих звёзд, работать рядом с какими ей было пускай и привычно, но неуютно. Они могли обжечь. Как могла обжечь и она - одна из самых ярких среди тех. Звёзды, готовые силой своей разрушить друг друга, чего дампирше бы, конечно, не хотелось. Яркие звёзды, что, падая, навсегда оставались в её памяти, преподнося ей прощальный свой подарок - затаённую боль.       Звёзды, что приемлют лишь одно загаданное тобой желание, Рэйн - мщение.       Тот, кто ярок истинно - не может быть забыт. И, что характерно, будущий координатор тоже когда-то, впервые с момента спасения, был встречен ей именно в тренировочном зале. Разумеется, как только оправился от нанесённых ему травм приспешниками той, вечно прятавшейся в тенях. По всей видимости, именно тренировочные корты для Рэйн были сродни какой-то комнате быстрых свиданий, что ли... Вечно заочно знакомы с кем-то, кто ещё не раз потом появится на её жизненном пути, а то и вовсе останется рядом с её линией надолго.       Например, их с Минс, первой её дампиршей-напарницей, совместное паломничество сначала в Луизиану, а потом, спустя годы, и в тот самый злополучный замок Гауштадт. Пускай они часто находились порознь, однако цель их была едина. Та пора, когда каждое новое задание стремилось забрать у неё тех, к кому она только успевала привыкнуть. Очень изобретательно на способы, каждый раз выдумывая что-либо новенькое. Зрелищное. Та яркая, молодая жизнь... будто прощупывала её на предмет возможной мягкосердечности. Караулила тот момент, когда Рэйн была бы способна отступиться, сказать себе "хватит". Вот только так и не дождалась. Пришла пора и ей окунуться в прошлое. Стало бы оно менее разрушительным от того?       О, нет. Оно было полно прежними мечтаниями. Как говорится, отличная ночь для смерти и зла.       Или же вечер. В принципе, для Рэйн разница была невелика.       Что-то поначалу задержало её у самой двери. Как это часто бывало в тренировочных комплексах самого Бримстоуна, где ей доводилось гостить, должно быть, многие сотни раз. Обычно, виной тому были местные "герои". Никогда не знаешь, что они, желавшие продемонстрировать себя, могут учинить. День на день не приходился. Может, кого опять случайно поранили, а потом рядовые едва ли не языками выдраивают пол после очередного горе-каратиста, или уже пакуют по мешкам руки-ноги особо уверенных в себе новичков, сразу хватавшихся, чуть что, за боевое оружие. Ещё слишком горячих и гордых для роли защитников. Злобно теребивший восприятие Рэйн, аромат молодой крови, такой непривычный ей - там, где многие не успели ещё расстаться с подростковой беззаботностью. Для них тренировочный зал был... ещё одной игрой. Будто бы, после очередных отработок техник или спаррингов их вкусно накормят, почитают им сказки, а потом со всеми почестями уложат в кроватки, утром же всё повторится. А настоящий бой, в котором следующее мгновение могло заставить тебя раз и навсегда расплатиться по счетам - придёт к ним только во снах, где будут они великими избавителями рода людского ото всех проблем и несчастий.       Но... жизнь умеет быть до тошноты подлой. О чём ты думаешь, становясь калекой, или улепётывая на небеса прямиком из тренировочной зоны? Способен ли взглянуть на самого себя со стороны? По-прежнему мечтаешь о великих свершениях? Ощущаешь себя крутым и недосягаемым? Всё так же веришь в сказку? Кругом эта глупость... Подобные эпизоды дампирше довелось увидеть множество раз за свою карьеру, что, закономерно, было особенно обидным и бездарным исходом для тех, кто не успел направить свои клинки ни на какого врага, кроме себя самого. И как же хорошо, что здесь, кроме них с Северином, никого не было. Да, разумеется, Рэйн поддерживала мысль о том, что самым страшным врагом каждого является лишь он сам, но не до такой же степени? Она едва заметно улыбнулась, по-прежнему положа руку на тяжёлую рукоять двери в зал. И потемневший взгляд её... был полон боли и суровости. Однако же, спустя ту самую судьбоносную секунду, дампирша поняла – в ней более прочего играет незнакомая нерешительность. То чувство, которого, в обычных условиях, в ней не было ввиду полнейшей того подавленности. Именно она равнялась сейчас мощным стальным засовам, что обстоятельно, как-то особо бережно к дампирше, запирали собой эти дурацкие створки. И сейчас стоило бы задуматься - а было ли, ради чего?       Ужель даже половинчатой крови такого выродка, но чертовски сильного выродка, как её отец, по сану такая вопиющая трусость? Что бы на это идиотство сказала та же Эфемера, увидь она такое? Впрочем, до какого-либо мнения своей сводной сестрёнки - Рэйн сейчас не было ни малейшего интереса. Вот ещё...       Наверное… сегодня она просто не хотела даже трогать эти двери. Ещё одно падение. Следующий уровень воспоминаний – ещё более ярких и щемящих. Хотя бы по той причине, что Рэйн почему-то вполне реально опасалась увидеть там его. Погибшего ещё в конце 90х годов прошлого века, Альберта Дайна – своего бывшего напарника, того самого 27-летнего дампира. Чем-то даже похожий на того самого Даймена Айзенграу внешне. Такой же мужественный, сильный и чрезмерно уверенный в себе - часть длинных каштановых волос носивший своеобразным хвостом. Лоб же вечно закрывала, помимо какой-то дурной чёлки, эта идиотская, по мнению Рэйн, повязка чёрного цвета - которая так и норовила сползти на горящие жаждой приключений, весёлые, зеленовато-карие глаза, на уголках которых образовывались такие забавные морщинки, когда тот улыбался… Не похожий на обычную смешанную кровь, что была ей знакома. В нём преобладал человек. Нет, он был прекрасным парнем, всегда готовым прийти на выручку, ибо такого мастера прямого двуручного меча стоило ещё поискать. Кровь какого-то иного Гранд-мастера; подобно ей, Рэйн, не пошедший на поводу тирании отца, всю жизнь посвятивший, пускай, и не столь фанатичному вырезанию собственной родни по отцовской линии, но при любой назревающей угрозе от тех – без промедлений вступавший в бой, в ходе которого жалость отменялась, как неудачная поправка в конституции.       Что-то противно ныло у неё внутри. В районе груди. Как иногда бывало. Очень редко, но слишком знакомо ей. Чёртов Дайн, так часто говоривший о людях и человеческом... Словно... ничего и не случилось. Всё по-прежнему. Именно так ты и запомнила, Кровавая Рэйн?..       Вот они – только в первые часы после тренировки, сведшей их однажды, свысока поглядывающие друг на друга, искря взглядами, словно сталкивающимися клинками. Нет, они ни за что не уступят друг другу!.. И следующие задания это докажут, ну а уж Рэйн сделает всё, чтобы быть первой, молить её бесполезно. В кровавом спорте ей не было и нет равных. И не будет - после клятв, какие дампирша дала себе однажды. Хочешь попробовать оспорить это, патлатый засранец? Ну, давай...       А вот – первые недоверчивые взаимодействия при кровавой вакханалии в Детройте, после зачистки окраины от агрессивной секты оборотней, промышлявшей жертвами среди мирного населения. Его раны, как и её, затягиваются быстро, безболезненно, но вот незадача – даже несмотря на это Дайн спешит помочь с бинтами, лекарствами, несёт из разодранной в пылу свары сумки пакет с донорской кровью. Для неё, а не для себя. Должно быть, это вперёд прочего заставило Рэйн проникнуться к нему уважением, так как такие жесты крови Гранд-мастеров, полной надменности и превосходства, были совсем не свойственны. И эта странная нашивка на полу-отодранном кармане – в виде восходящего солнца, ощетинившегося стальными пиками вместо лучей. Ничего более абсурдного, но так походящего на реальность, она ещё не видела. Потому, как помнила дампирша, тогда она и улыбнулась…       Рассвет, который ранит. Многих. В том числе и её.       Но ещё чаще - убивает.       А вот он уже на её руках. Весь в крови. Дыхание хриплое, сырое, тяжёлое. Один глаз выбит, прикрытое веко успело покрыться коростой запёкшейся крови. Половина грудной клетки представляет собой сплошное месиво. Жизнь его задыхается – плохо дело. По всему видно, что долго дампир не протянет. Италия. Рим. Лишь останки роскоши, разваленной в крошево - от местной ратуши не оставлено и камня на камне. Этот странный, и такой же опасный свет заходящего солнца, на фоне тяжёлых туч сусальным золотом отпечатавшийся на предметах, которые тот покрывал. Пожар. Банкетный зал горит. В нём сгорают заживо последние их жертвы - миньоны её сводного брата, поплатившиеся за свои убеждения. Их вопли, разрывающие собой треск пламени в клочья, ужасны.       И как тот... одноглазый... эта неведомая тварь, прикидывавшаяся человеком, жертвой вампирской агрессии, вот-вот готовой быть пущенной в расход в тёмных ритуалах... лишивши Дайна шансов на жизнь, а сейчас разбивши находившуюся в центре банкетного зала витрину, где лежало нечто, что Рэйн так и не успела рассмотреть, но сиявшее ярче огня странным, похожим на тревожную красную лампу светом - теперь длинными, молниеносными прыжками скрывается с поля боя, стремясь к пролому в стене.       Скрывается и... рыдает?..       Частички пыли в прощальных лучах светила. Такие живые и медленные в своём неторопливом вальсе. Лишнее напоминание о суетности жизни. Та самая вечность рядом с ними... Чёртов Валентайн Скальетти... Убитый тогда сын Кагана, член дипломатической миссии США при Италии, крутивший свои тёмные делишки с "Вечерней Звездой" тайком ото всех – этот напыщенный ублюдок явно не заслуживал его жертвы. Нет, она не хотела бы видеть это вновь. И по сей день эти картинки прошлого доставляли ей определённый дискомфорт. Если свойством чисто человеческой памяти было то, как со временем плохое попросту забывается, то свойством её, Рэйн, дампирской памяти, было явно уготовать ей целый каскад злых жизней. Ибо обозначить её существование всего-то одной-единственной – у неё самой не поворачивался язык. Здесь её жизнь была подобна множественному числу. Тем самым страницам одной большой книги.       В памятном ей зале, расположенном в бостонском отделении, порог которого она сомневалась переступать буквально неделю тому назад, перед отправкой сюда – они с Альбертом когда-то, накануне той миссии, тренировались вместе. В последний раз, ещё не зная, что через совсем короткое время, порядка суток – она вновь останется одна.       Как, в своё время, а именно – пятью годами ранее с того момента, они познакомились в тренировочном зале французского филиала Бримстоуна. Точно так же, ещё не догадываясь, что через совсем короткое время, им предстоит работать вместе.       Но здесь… всё будет иначе. Иногда и убийцам не зазорно держаться за убийц, такова уж горькая ирония этого мира. Никто кроме убийцы не поймёт убийцу. Просто... необходимо найти в себе силы однажды попробовать ещё раз. Встать вновь, каким бы тяжёлым не было падение. Иметь волю и намерение быть сильной. Несгибаемой. Не знать покорности, если что-то идёт против тебя. В этом дампирша, могшая за себя поручиться, была уверена.       Решительным жестом отбросив прочь эти и прочие отрывки памяти, что плавно, но неотвратимо начинали брать над ней верх, Рэйн с ещё большей уверенностью толкнула тяжёлые створки прочь от себя, и те, с позвякиванием и стуками, наконец, поддались. Запуская её в должный бы быть хорошо освещённым вечерним солнцем, наконец, проглянувшим на почти расчистившемся небе, тот самый корт, предостерегавший держать свои желания, кондиции и жизнь в жёсткой узде. Сейчас тяжёлые навесы были предусмотрительно опущены, отрезая болезненный для неё свет снаружи. Подумать только – сколько же она здесь отсутствовала, живя этой кочевой жизнью, а здесь ничего и не изменилось… Или, всё же, ей на начальном этапе не хватало внимания к мелочам? Впрочем, этим-то как раз Рэйн славилась весьма редко, предпочитая впечатление от цельной картины. Да и с чего бы взяться переменам здесь, если никто кроме них тут не бывает, а последний визит в Сити был всего лишь три года назад? Кончай стращать себя, дура…       За спиной быстро образовался и сам Северин, держа в руках тренировочное ручное лезвие с предусмотрительно сбитой кромкой. Как всегда, подкравшийся незаметно. Ну, почти - мягкие тренировочные туфли, для человеческого уха вовсе неразличимые в своих шагах, дампирше были слышны ещё, должно быть, в тот момент, когда Северин выбрался в них из своей спальни. Но, возможно, он, напротив, отстукивал в них чечётку, проверяя её слух? Она едко улыбнулась самой себе, не желая обижать координатора, какой сейчас был в кои-то веки настроен на совершенствование своих навыков.       Молниеносно извлекая рабочую часть Нагамаки из ножен, примерно равнявшихся длиной с непомерной рукоятью ручного лезвия, Северин, не ожидая особого приглашения, промелькнул мимо дампирши одним махом чернильного цвета своего неизменного плаща. И, сходу вгоняя себя в боевое состояние, уже пытался теснить Рэйн, с этой надменной улыбкой отражающую его быстрые, вместе с тем невероятно ловкие атаки таким оружием, каким, казалось, можно не то что только на таран ходить, но и дрова колоть на полном серьёзе. Тяжёлый Нагамаки менее всего подходил для ближнего боя, тем более – супротив двух излюбленных клинков дампирши, но Северин, в не самом давнем-то и прошлом отличный оперативник и охотник на вампиров, в управлении такими штучками знал толк. Насколько помнилось Рэйн, лучше он умел держать в руках только огнестрельное оружие. Но вот чего бы она сейчас точно не хотела бы видеть – так это подобных выкрутасов. В момент этих мыслей кончик Нагамаки жутковато просвистел всего в каких-то миллиметрах от её сосредоточенного личика. Она нахмурилась. Нет, ну каков наглец, а? Всё же, связист умел показать себя с самой выгодной позиции, вынуждена была признать дампирша. Успешно поставив Северину подсечку, когда тот размахивался своим орудием по широкой дуге, дампирша заставила того подпрыгнуть в уходе от её движения, но так как Северин, по понятным причинам, не дружил с возможностью личного замедления времени, в воздухе-то Рэйн его и подловила, намереваясь одарить хорошим таким, добрым ударом ногой с разворота. Хитрый же координатор встретил это действие моментальным блоком длинной рукояткой своего ручного лезвия, сделав обратное сальто, с готовностью, твёрдо и цепко становясь на ноги. Вновь бросаясь в бой. Не теряя свой фирменной, лёгкой улыбки.       - Ну что же, перед столь важной миссией следует быть по-настоящему готовыми. Особенно же - зная, что тебе может противостоять гроза Бримстоуна - недалёкий деревенский паренёк-выскочка! – атакуя с удвоенной силой, Северин вмиг крупными буквами, чёрным по белому расписал все свои мотивы и удивительное усердие.       Между тем, откровенная с самой собой, дампирша была, скорее, склонна обозвать подобным определением ну никак не несчастного Даймена Айзенграу, чьё особо окрашенное внимание к себе она давненько заприметила, а, к несчастью, как раз самого Северина. В своём непонятном стремлении оберегать её - он не знал никаких границ. Что ни говори, но это сходу же начинало её утомлять. И почему только ей даже нравились такие...       - Северин, послушай, - устало обронила Рэйн, не особо-то и напрягаясь, и легко сводя яростную атаку напарника в пол зала. - Я прошу тебя, не лезь на рожон. По крайней мере, раньше времени. Есть в нём что-то... необычное. У него странная аура - таких видеть мне ещё не доводилось. Вряд ли он...       - А разве это так важно? – оборвал он, сведя все попытки достучаться до его прежнего спокойно-заинтересованного настроя в никуда. Вновь ринулся в бой, по-мясницки занеся над собой Нагамаки. - Я остужу его наглость, пусть только попробует сунуться к нам поближе. Вот увидишь.       В какой-то момент взгляд её пал на одну из стен зала. Не может такого быть… Это... те самые клинки? Невероятно. Их бы она узнала везде. Те самые, что она использовала на тренировке прямо перед тем днём, когда погиб Альберт Дайн. Его слова, что прошептал он перед смертью: "- Однажды ты потерялась. А сейчас... для тебя наступает другая пора, когда ты вновь возвращаешься домой. Новая заря... Это... твой дом, правда, Рэйн? Так сказал мне он...". Что хотел он сказать этим? Дампирша и по сей день не знала, иногда гадая над не всегда понятными метафорами Дайна. Просто помнила, как крепко обняла Альберта в последние секунды его жизни.       Видя свои слёзы?..       Как последний луч солнца, скрывшегося за тяжёлыми тучами, успел дотянуться до Рэйн, и касательно обжёг её плечо, вызывая едкую, кричащую боль - а она не смела замечать, держа уже умершего напарника на руках. Слова его прозвучали обнадёживающе и тепло – как он умел. Как не скупился отдавать, желая жить, как человек. Наверное... и умер он как человек. Тот, что не ведает страха.       А клинки продолжали глядеть на неё со стены. Разве что чуть более потрёпанные и тускловатые, чем ранее...       Чёрт бы их побрал, опять показалось. Только показалось...       Просто похожи. Очень похожи. Но не они. Не будет же Северин настолько настырным извращенцем, чтобы выискивать по тренировочным центрам Бримстоуна ещё и памятное ей оружие, в особенности же – ничего об этом не зная? Когда-то и она была такой же... яростной. Ненасытной. Живой. Но, когда жизнь твоя теряет начало, и не зрит конца - какой ты станешь? Сможешь ли цвести истинной своей натурой? Рэйн так не думала, осязая в себе лишь бесконечный холод. Её вечная молодость... пахла безысходностью. Ошибки, что она могла бы не совершить, будь она в ту пору, в первой половине 20го века, просто старше морально... Она отвела тот самый, холодный взгляд сверкнувших изумрудными искрами глаз, целиком и полностью сосредотачиваясь на тренировке. Ускоряя темп. Наращивая напор.       Долой лишнее. Впереди её ждала любимая работа. И к ней она должна быть готова так, как никогда ранее.       Утопить эту боль в бензине. Бросить спичку.