Не Преклонившийся

19 апреля, ближе к полудню.       Было бы, наверное, очень здорово, если первый уикенд совпал бы со днём дурака. Но, не свезло — так не свезло. В том факте, что вокруг ежедневно пасётся чёртова дюжина дураков, в любом случае, сомневаться не приходилось. Бездельничающие элементы всегда будут тугими идиотами, которыми будут управлять те, кто способен к осознанному, гордому труду. Эту простую истину Даймен, недавно вернувшийся из персонального рая, знал уже много лет. Столько, сколько минуло со дня наступления его дееспособного возраста. А что же означает его наступление, этого грёбаного «дееспособного возраста»? Для одних — шанс наконец-то легально заправляться крепкой выпивкой, к 30 годам, применяя бутылку, превращаясь в конченных забулдыг. Прям говёные оборотни, не иначе. Для других — вот она, возможность получить права на вождение автомобиля, изломавши при этом и так на ладан дышащие, дряхлые учебные лоханки, а по итогу приплатив нужным людям. Пара месяцев, а то и недель — и очередной такой горе-пилот серии НАСКАР раскидывает во встречном столкновении молодую семейку. Все мертвы, да и горе-пилотом, к счастью, становится меньше. Впрочем, отруби этой долбаной гидре голову — на её месте вырастет ещё пара-тройка. Сделаем воздух чище, чёртов засранец? Ну а третьи же предпочтут действовать осознанно, изыскивая возможность подзаработать, да побольше. Именно таким-то Айзенграу-младший и был. И тем сильнее его напрягал этот чёртов переезд. Ведь теперь предстояло начинать всё сначала не только в среде каких-то личностных выгод и отношений, но и здесь, в деловой сфере. Впрочем, такое огромное стойло, как этот Сити, всегда предложит вакансии тем, кто пожелает грести конский навоз за кого-либо, отчаиваться не стоило. А некоторых сбережений должно было хватить на первое время. Если, конечно, не превращаться в такой вентилятор, разбрасывавший деньги по создаваемому ветру — как, похоже, полюбляли учившиеся с ним на одном факультете. Дорогие машины, брендовая одежда, искусственные манеры — здесь культивировали целую теплицу с молодыми лицемерами. Да что там. Целую чёртову плантацию. И покуда золотой дождь сверкал над их головами, заботливо набивая карманы — те могли ни о чём не беспокоиться. А он… Он был другим. Умел думать не только о себе и своих капризах.       Беззаботно растянувшись на своей кровати, Даймен глядел через окно на тяжёлые, объёмные облака, норовящие закрыть собой солнце. Он беззаботно, широко зевнул. Не иначе, там сейчас какое-то совещание. Нечего всяким отбросам глядеть на дела светлые, ведь так? Так. А значит, можно занять себя чем-нибудь другим, как только пытаться разглядеть занавесочные планы этих пернатых. Так он, собственно, и норовил поступить.       Всё утро было проведено в работах над автомобилем. Вернее, в попытках работы. Сегодня был какой-то заговорённый, ну, или же, благословлённый, что ещё точнее, тот ещё денёк. Ключи норовили завалиться куда-то в моторный отсек, да желательно прямо под хедеры, чтобы потом со злорадным звоном отозваться на полу гаража, дьявол бы их погрыз. В итоге, меняя восьмую свечу, Даймен, сопровождая сие действо высокохудожественной тирадой, состоявшей целиком и полностью из мата, едва вывернул ту, ожидаемо заломав по пути изолятор. Сопровождая мерзкую ситуацию хрустом, осколки радостно высыпались на пол. Проклятые китайские изделия, да горите вы, наконец, в Аду — вместе с теми, кто вас производит! Вот куда надо было направлять весь истраченный на гуков напалм. Жаль что стоящие мысли способно выделить только грёбаное будущее. А до тех пор, похоже, придётся гулять по одним и тем же ссаным граблям. Кое-как сменив свечи, и только лишь накинув провода обратно, находясь в скверном расположении духа, Даймен Айзенграу поспешил принять душ. После чего, заметно посвежевший, он вернулся в свою комнату, занимавшую собой условно-жилое помещение чердака. Здесь, в этом доме, он был весьма просторен сам по себе, и обладал несколькими довольно крупными окнами. Самое то местечко, например, для экстравагантной личности какого-нибудь злого на мир писаки, а, старик? И ему здесь нравилось. Главное — тихо и уютно. И никаких тебе мудаков, могущих заглядывать в твоё окно, когда ты занят просмотром крепкой порнографии.       Чердак был пока что почти полностью пустым, имея возможность похвастать только собранной тут же, после уборки по въезду, его старой-доброй койкой, тройкой стульев, тумбочкой ночного столика, да таким же древним, простым письменным столом, на котором лежал ноутбук. Ну и, пожалуй, уже расставленными спортивными снарядами и привёрнутым между несущими балками турником. Оставалось только радоваться, что состояние чердака было вполне себе приличным, даже какие-то убогие, но живые обои были в наличии, а из мусора ранее тут была разве что горка пустых и пыльных коробок, словно из-под бытовой техники, да старинная, поломанная детская коляска. Дабы разнообразить весьма скромное убранство, Даймен, ничтожно сомневаясь, развесил по стенам несколько плакатов, изображающих то пышущих здоровьем и тщательно обработанными формами красоток в бикини, то известных представителей автопрома США образца 60х-70х. Получилось вполне достойно. Ну что же, братец-Дайм, может быть, жизнь и повернётся к нам, наконец-то, передом, а не задницей? По крайней мере, всё, вроде, к тому, пускай и очень медленно, но шло.       Какое-то время он, запасшись колой, посидел за книгой. Всё же, нет занятия более близкого и сокровенного для него, чем читать и впитывать чужие мысли. Которыми совсем не больничные кретины стремятся поделиться с тобой. Конечно, зависит ещё и от книги, ибо в последние годы на полках развелось столько отборнейшего дерьмеца, каким-то неведомым образом проходящего цензуру, что поиск приятного чтива становился всё более нетривиальной задачей. Тут же лежали уже прочитанные книги Сэнсома и Паллисера. Сейчас же в его руках покоилась книга Умберто Эко, «Имя Розы», чем он был более чем доволен. Стройная, сильная мысль — это ведь дорогого стоит в наши ширпотребные времена, не так ли? Так говорил и отчим, даже в свой уикенд вынужденный пропадать на новой работе. Дайм очень хорошо помнил, каким усталым он выглядел, когда его старый Линкольн Континенталь образца 1976 года подваливал на дорожку к дому, а старик с унылым видом покидал его салон. Не иначе, грёбаные химики-технологи на этом концерне вынуждены показывать всё, на что способны. Как скаковые лошади.       Несколько позже, отложив книгу, он решил проверить, что творится в компьютере. Столько новых впечатлений за неделю, не особо приятно и пахнущая кучка знакомств — там не могло быть тихо.       Так оно и оказалось.       Стоило лишь зайти в сеть — достоянием не очень-то и желающего видеть это всё Даймена стала куча сообщений, столбец заявок во френд-лист, и неугомонное стремление комментировать его скудные фото. Смотрели бы лучше за начинкой своих голов, жополизы. Особенно досталось, конечно же, Камаро, где какой-то остолоп уже поспешил обозвать его «ржавым ведром», а ещё большее количество народу — успели даже с ним заспорить, на пальцах объяснив, насколько тупой выродок, катающийся на подаренном отцом свеженьком пластиковом Мустанге с шестью цилиндрами, не прав. Айзенграу аж заулыбался, глядя на весь этот цирк. Кажется, кое-кому стоило бы и показать с примерами, что его вакуумный контейнер для бургеров жизнеутверждающе-красного цвета, в каком берут еду на работу, например, охранники — явно не самый сок мускулистого движения. Тем более, что он только вчера видел этот Мустанг на университетской стоянке. Вечером его облепила толпа безмозглых девчушек, сошедшие бы сейчас за каких-то чёртовых обезьян в индийских городах. Наперебой жаждая прокатиться с его, скалящимся улыбкой победителя обладателем — куда-нибудь в сверкавшие фальшивым блеском, пенаты центрального Сити. Жизнь вне нужды завораживает, как какое-нибудь полярное сияние, правда же? Какие же вы, всё-таки, убогие… Другое дело — в принципе, это куда как вполне ожидаемо. Другого эпитета Дайм так и не нашёл.       — Так, сейчас глянем. Кого там, к Дьяволу, занесло ещё? — проворчал он, уже достаточно прохохотавшись с комментариев к фото, а теперь глядя на количество непрошенных заявок.       Ну ещё бы. Стоит только появиться такому, как он, в приличном обществе — и сразу какой-то нездоровый шквал внимания. Не иначе, постулат о том, как все кругом любят мудаков — правдив. Впрочем, здесь, он справедливо полагал, они ошиблись. Ибо стадо мудаков любить кого-то отличного от них может только по собственной же тупости. Даймен натурально поморщился, глядя на список. Вы кнопочками не ошиблись, малышня? Ручонки хоть помойте потом — велик шанс испачкаться.       Выборочно ткнув первого попавшегося, у которого на месте аватара красовался символ «Сынов Анархии», Айзенграу, провалив все свои ожидания увидеть там хоть кого-то, похожего на него, чуть не рассмеялся повторно. От объявшего его презрения. Какие, на хер, «Сыны Анархии», когда на фотографиях у тебя, вместо подобающего авто, или, на худой конец, мотоцикла — какой-то полумёртвый заморыш японского происхождения с пакетом молока под капотом, не дотягивающим даже до полуторалитрового объёма? Годный моему Камаро под пресс и раскатку в свежее крыло. На большее не хватит, и не мечтай, ребёнок из Нагасаки — в твоём ведре больше вонючей пластмассы, чем волос у меня на башке. Даже когда я небрит.       Далее он забрался в личные сообщения, попутно представляя, если бы виртуальный ящик мог переполниться и лопнуть — он бы уже это сделал. Помимо старых знакомых, жаждавших задать вопрос — насколько удобно устроился он в Сити, здесь было ещё больше яростно желающих общаться, уже местных личностей. Личностями, впрочем, называющихся весьма условно. Здесь была и эта дура-Кальман, норовившая выцепить его едва ли ни каждый день в стенах университета, дабы заговорить своей философско-позёрской речью, и та самая Джейн Холифелдс, уже даже наоставлявшая ему какие-то слащавые зазывы куда-то, там, прогуляться, да засесть в кафе-баре, и ещё некоторое количество непрошенных корреспондентов. Ненавидя себя за обязательное, то самое, так ругаемое им лицемерие, он добавил нескольких, попутно понимая, что, порой, стоит идти на компромиссы. И иметь под рукой тех, кем можно или пользоваться, или управлять. И пускай попробуют эти грёбаные подобострастные люди ему потом заявить — какой он плохой и злой. Вот где он оттянется по полной.       — Привет.)) — гласило одно из таких сообщений. Ему показалось, вовсе от какой-то школьницы. Извини, малявка, сесть за совращение, какое ты вполне можешь затевать, чтобы потом вытрясти со старины-Айзенграу бабки на твои скаредные идейки — планов на ближайшее будущее у меня нет. Катись ко всем чертям. Можешь потом поплакаться своим подружкам, у которых ещё и сиськи-то не выросли — назвавши меня самовлюблённым ублюдком. Там же и прибавить ещё парочку крепких матюгов, а заодно представить, что у меня не стоит хер, и вообще его надо искать с увеличительным грёбаным стеклом. Утвердись — вам ведь, в таком возрасте, так этого не хватает. А потом ищи себе сопляка по рангу, блестящего неделями не мытой головой и мерзким пушком под прыщавым носом.       — Пока. — С удовлетворением вбил он, бахнув по клавише ввода так, что та, казалось, сейчас переломится пополам.       Проглядев ещё с десяток подобных глупостей, он не удержался, и плюнул с досады сигаретой в монитор. И, конечно же, особенно его расстроило после просмотра чужих фото. Пепел при ударе об экран разлетелся небольшим ярким дождём. Как чёртов фейерверк в рождественские каникулы.       Не обошлось и без более любопытных вещей. Просматривая прочие новости, Даймен Айзенграу наткнулся на брошенное ему приглашение в сообщество университета. Ну а это-то ему зачем, чёрт возьми? Ему тут, в отличии ото многих, протирать задницей учебные скамьи осталось совсем немного, и в этом Дайм был уверен дальше некуда. Если, конечно, этот засранный аспирант не осложнит ему существование вконец. Об этом думать как раз совсем не хотелось. Приглашение было не одно, ибо рядом с ним покоилось ещё и воззвание на вечеринку у какого-то Энди Заубера. Хм. А кто, вообще, он такой — этот Энди Заубер? Уж не один ли из тех, кто составляет собой основную касту здешних детишек обеспеченных родителей? Быть может, он как раз в числе прочих хихикал над ним с другими студентами, придумывая прозвища и поклёпы один краше другого в первый же денёк? Нет уж, вас тоже стоит спустить в один большой унитаз — просто не лезьте в мою чёртову жизнь. Вам она не понравится. Слишком уж серая, злая и скучная для таких белоручек, как вы. Но, впрочем, постойте-ка. На вашей грёбаной вечеринке не хватает наличия чучел, я правильно понял? Так купите себе чучело Гризли, а если не хватит денег — ну, хотя бы какого-нибудь чёртового облезлого волка. А вот рядом с ним поставьте на круговое воспроизведение хрипящий древний магнитофон с парой альбомов отчаянных трэшеров типа Acid Drinkers. Будет отличная альтернатива, уверяю. Нет, это, чёрт возьми, кромешный ад. Худший из типов общества потребителей, куда он только мог попасть. Мысли материальны, братец-Дайм, ты ведь помнишь?       Отвлёкшись от бдений в мониторе, он, откинувшись на стуле, вновь уставился в окно, рядом с которым и был установлен стол. За стёклами сегодня царила некая хмарь, окончательно покрывшая собой светило. Чердачное помещение словно тонуло в уютном, дымном полумраке.       В таком окружении… как было бы приятно рассесться в большом и мягком кресле, усадив на колени эту рыжую красавицу, Рэйн, вглядеться в её глаза, и…       Только та самая туманная хмарь была ему ответом. Одиночество и тишина. Он, не изменяя каменному выражению лица, с ехидным смешком выдохнул. Прекращай изображать из себя ментального онаниста, придурок. Это ведь всё равно не… Слегка отодвинув стул в сторонку, и взгромоздив ноги на подоконник, Даймен расслабился, и снова закурил сигарету, направляя взор на видневшиеся вдалеке башни небоскрёбов. Можно было быть уверенным — несмотря на субботу, там работа как раз кипела, как не кипит и электрический чайник. Работа… Чёрт. Вот с чего стоило бы начинать прогулки по полям интернета! Пора искать работу. Просто сидеть на заднице все выходные он не мог. Хотя бы ради железного друга. Сам себя Камаро точно не накормит. Потому что деньги, в отличии от этих бездельников на Фейсбуке, ему просто так никогда не доставались. А значит, стоило бы начать и шевелить задницей.       Неожиданный, хорошо знакомый ему звук из колонок ноутбука отвлёк его от очередной порции тяжких дум. Кто-то опять залез во френд-лист, мать их. Вам почему неймётся-то?       Со всё отчётливее проступающим раздражением вновь обратившись к монитору, тут Айзенграу несколько опешил. Даже встряхнул гривой от неожиданности, пару раз комично хлопнув почти бесцветными глазами.       Глядя на хорошее, детальное фото той самой готической дивы в чёрных очках, он опять, было, начал думать о памятной ему, рыжей дьяволице, что не давала ему нормально спать все эти дни. Хм. Вот значит как? Эффи Шэдовитц — так, выходит, тебя зовут? Неплохое, только какое-то вычурное имечко. Тебе оно идёт, куколка. Но говорить с тобой этот засранец сегодня не намерен, так что, будь добра, отвали. До этого момента Айзенграу слышал только, что она является, аналогично этому ушлому Северину Уайзмену, аспирантом. Зато исправно замечал её в свободное время, выдававшееся в промежутках между лекциями — та словно наблюдала за ним со стороны, по-прежнему в этих своих неизменных очках и радикальном кожаном фасоне. И, конечно, постоянно вот так вот загадочно улыбалась, чёрт бы её побрал. Стеснялась заговорить живьём, а теперь понадеялась на социальные сети? Вряд ли, тут какая-то чертовщина, стопроцентно. Да и насрать. Ага, вот так-то! Ты, паршивец-Северин, находчивый сукин сын-аспирант, катаешь шары к прекрасной студентке… а ко мне, студенту, похоже, катает шары очень даже соблазнительная и породистая аспирантка! Кровь за кровь, сучий потрох.       Что бы только это подловатое начинание значило?       И всё было бы ничего, но только с ними всеми ему было не по пути. По крайней мере — сейчас. Не там ты ищешь братьев по разуму, старина-Дайм, ох не там. Пожалуй бы, пришла пора поправить и это. Рвущийся из колонок коллектив, те самые Acid Drinkers, только ещё лучше настраивал на нужный лад. Проваливайте на все четыре стороны, но сегодня у него было совсем другое дельце, на которое он всецело был настроен. И оно имело слишком мало общего с просиживанием за компьютером в попытках сладострастно развести на постель какую-нибудь очередную грёбаную нимфу, или же таскать свой зад, обряженный в прохудившуюся джинсу, по каким-то замшелым вечеринкам в розово-голубых тонах.       Свежая сигарета задымилась, наволакивая ещё больше тумана в комнату.