Не Преклонившийся

Тот же день. Позже.       Тёмная глыба тяжёлого Кадиллака мерно плыла посередь потока, всецело сдерживаемая его природной рассудительностью и спокойствием. Не глядя на попытки молодёжи пытаться дразнить дорогой люксовый авто, Северин, задействовав круиз-контроль, подобно капитану судна, просто покачивал рулём, отмечая, что Сити умеет быть надоедливым, как ничто другое. Слишком много псевдокультуры вокруг, привычно сливающейся в малоаппетитное, вымоченное дневным дождём, месиво. Выглядящее грязно. Недобро. Ненадёжно. Как там поговаривают многочисленные герои нуара? Этот город полон разного рода дерьмом? И не придраться.       В его мыслях звучали не лучшие сентенции, ведшие лишь к разочарованиям и неприятностям. Мыслях, снедающих душу и разум координатора — усталого и откровенно умотавшегося носиться по делам Бримстоуна целый белый день. Сейчас он мрачно косился взглядом ярких голубых глаз в затемнённые окна Эскалейда, за которыми стремительно смеркалось.       Незаметно для них, вечер уже спешил вступить в свои права.       Непогода, неожиданно резко разыгравшаяся ближе к обеду, оказалась, впрочем, весьма мимолётной, вначале сменившись даже немного несерьёзным, одухотворённым, удивительно тёплым днём, едва просвечивающим из-под завесы желтоватых облаков. Изредка, впрочем, слегка покапывало. Такие картины Рэйн, проведшая подле напарника весь день, взаправду любила — была в них некая истина. Настоящее чувство. Некая странная, казавшаяся бледной и одухотворённой, близость к… кому-то. Будто бы смотрящему за ней — как за самым ценным, что, волею судеб, было ему вверено. Дампирша не ведала, откуда это взялось. Сейчас она с задумчивым видом сидела рядом с Северином, откровенно скучая и мечтая лишь о здоровом сне. Ангелы-хранители? Да чёрт их знает, пернатые небесные обитатели вечно такие стеснительные, их не поспрашиваешь. Впрочем, для той, что играла сегодня роль личного телохранителя всего из себя такого занятого мистера Северина — наверное, думать обо всём этом было излишне. Ему знать о её интересах было вовсе ни к чему.       Дампирша как-то подспудно видела, что Северин, в общем-то, несчастен. Пускай и старается держать себя дружественно, легковесно и почтительно. Гляди-ка, как впился в руль… Его силы не были абсолютными, и рано или поздно, как ей думалось, он опять сорвётся. Однажды он уже сорвался. Тогда, при их последнем столкновении с вампирской кликой, с Эфемерой — в частности.       А ведь он не забыл ту. Её зелёные глаза холодно сверкнули.       Когда координатор был столь же безжалостен, как и она сама, Рэйн начинала чувствовать эту удивительную, классическую для неё стезю, видя вокруг беспросветную тоску, развеиваемую лишь обязательной кровью. Так было нужно. Так было замыслено. Не она это придумала, и не ей диктовались поведенческие рамки. Бримстоун никогда не брал на службу тех, кому было бы что терять. Это лежало на поверхности их покорёженных жизней, как печать последнего, самого прочного от наполняющей его профессиональной кротости, благоразумия. Думая об этом, она почему-то часто видела их так, точно они были древними, заросшими валежником и бурьяном, омываемыми дождями впотьмах сумерек, забытыми изваяниями забытых авторов. Теперь оставленными в лесной глуши своих существований по слепой прихоти судеб. Дампирша не испытывала иллюзий — они были бесконечно далеки друг от друга, пускай и виделись им обоим отчасти даже близкими людьми. Чёрт возьми, статуя не протянет руки, не подойдёт ближе, даже если очень сильно того пожелать. Это всего лишь рукотворный кусок камня, и ничего более. Всё, на что она способна — это безмолвный взгляд, а уж какой — зависит от твоего собственного. Они могли хоть пить вино на брудершафт, хоть танцевать страстный танго, хоть трахаться — ситуации всё это не изменило бы. Каждый из них был сложным замком, ключи к которому подбирались только однажды, для всех прочих — неприступным и отстранённым в своём каменном молчании.       Кто-то однажды обретал ключ, кто-то терял. Такова злая ирония этой жизни.       Её холодный, суровый, обладающий хитрым прищуром, взгляд постоянно находил в летящем мимо них пейзаже, сумрачно-зеленоватом, тёмном и неприветливом, некие точки, за которые спешил безраздельно уцепиться. Жирными мазками летели мимо фонари, огни встречных машин, россыпь тлеющих угольков вечерних городских окон…       Бездействие… оно слабит. Заставляет куда-то испаряться уверенность. И её глаза, привлекающие некоей особой печалью, вновь опустились на панель приборов, затянутую светлой кремовой кожей.       Дождь… Выхватываемый светом фонарей, предстающий лёгкой, душистой моросью, напоминавшей собой играющие в маленьких ураганчиках снежинки. Один из таких дней, которые и ранее вызывали у неё чрезмерно лиричный для наёмной убийцы, откровенный настрой. Не изменившийся и теперь — её положение на данный момент было едва ли не сложнее, чем все прочие прежние перепалки со врагами. Кого она только не свела в могилу, если то от неё требовалось… Дампирша, в общем-то, заметно устала от этого. Сейчас, в этом призрачном молчании, окутавшем Рэйн с достоинством и выдержкой английского пэра, её приглушённые, сокрытые от частенько нагло лезущих в её жизнь сослуживцев, чувства приобретали новые формы. Порой она могла злиться, иногда отрицать, не принимая близко к сердцу, но понимание этого факта по-прежнему мешало ей. Сколь бы умелым, ярким и значимым собеседником она не казалась — дампирша не была таковым.       Мечты, мечты… Вы слишком многого меня лишили, чтобы жить по человеческим принципам.       Лучшим для неё общением… наверное, был бы лишённый звукового сопровождения, но наделённый пониманием её желаний и потребностей взгляд. И, на её памяти, это было доступно только одному — Северину. Именно из-за него сейчас ей было особенно трудно. За него она боялась больше, чем всегда. Это волнение можно было бы назвать приятным, если бы не гадкое, тягостное ожидание, разлившееся по её душе, точно неосторожно пролитый на белоснежную скатерть чёрный кофе. Ожидание предстоящего, самого крупного, и, возможно, последнего погрома её отцовской линии. Имела ли она шанс? Могла ли рассчитывать на возвращение? Она ведь столько ждала, а теперь… Кто же из них первый даст слабину?..       Впрочем, чем больше Рэйн задумывалась о выпускании кишок детишкам своего отца — тем скорее всё прочее отступало на второй план. Здесь будет место только для двоих — а именно, для дампирши, и её мести. Будет работа. Бизнес, если угодно. Нож, считающий рёбра, но не находящий цель, если рука твоя дрогнет. Всё это не приемлет мягкости сердца. Хм. И ты веришь в мягкосердечность, глупышка? Рэйн тихо выдохнула. Бездействие, порождающее неуверенность… Оно не отравит ей грядущего веселья. О, нет. Не имеет права! Она хотела бы улыбнуться, но приберегла этот жест до лучших времён. Потому что бездействие при любой редкой улыбке даст знать прочим, что ты лишь кретин.       А её улыбка… стоит слишком дорого.       Кажется, дампирша ещё долго могла просидеть вот так, бесцельно заглядываясь на медленно надвигавшуюся тьму Сити, однако Северин, с оттенком понимания глядевший на неё сейчас, был явно другого мнения. У того на руках, кажется, давненько должно было быть задание по устранению очередного вампирского информатора, или ей опять кажется? Нет, определённо. « — Сколько же их по всему миру?» — задавалась вопросом Рэйн. Десятки? Сотни? Это хоть немного, но вырвало её из оцепенения, в какое её вводила тотальная бездеятельность. Потому как, кажется, всё ещё было для чего пожить на белом свете.       Белом? Ну, это как сказать…       — Кстати говоря, хотел тебе подкинуть небольшую новость, Рэйн. — Северин поглаживал руль, никуда не спеша, словно назло всему. — Похоже на то, что одна из «подружек» нашей забавной цели доигралась. Час назад по радио что-то, там, вещали про некую Кальман. Она мертва.       На что Рэйн только безразлично хмыкнула. Разумеется, об этом она ничего не знала. И, в общем-то, по её мнению, ничего с этим не теряла. Вот ещё. Какое ей, собственно, дело до какой-то, там, городской продранной дуры, не успевшей ещё дойти до того, чтобы что-то из себя представлять? Таких-то было всяко больше, чем крови по отцовской линии. Пара-тройка, да хоть и сотен таких — сведённых спать с трёхтрубками… До чего же это раздражало Рэйн — пожалуй, она даже затруднялась ответить. Какое они могли иметь сравнение хотя бы с самым засранным её сводным братом или сестрой? Пусть хоть весь город вымрет — ей будет немного дела до того. И чего этот Северин так впился именно в эту неизвестную заразу? Какое ему-то дело — вот именно до этого морозного убийцы? Метит отыскать себе новую подружку? Хм, какая была бы трогательная парочка…       — В этот раз получилось довольно-таки забавно, — невозмутимо продолжил координатор, сворачивая в окрестности центра с оживлённой трассы, — Воспользовавшись пистолетом, расстреляла своих же однокашников, затем застрелилась сама.       — Может быть, — нехотя отозвалась Рэйн, вновь закинув ногу на ногу, — Она всего лишь что-то не поделила с каким-нибудь из своих дружков? Например, очередной дозняк. Вот и решила свои проблемы простым и понятным способом. Вполне достойным её. Облезлая малолетняя шлюшка.       — Характер содеянного не даст ввести в заблуждение, — незамедлительно парировал он. — На месте каждого такого убийства — связанного с этой чертовщиной — неизменно царит ужасный холод. Если угодно, всё буквально покрыто хрустящей корочкой льда. И так каждый раз. Теперь понятно, почему Бримстоун взялся за это дело? Это дело одних рук. Так или иначе, её убили, Рэйн.       — Да что ты говоришь? — вздохнула Рэйн, безучастно разглядывая несущиеся мимо силуэты машин. — Подумаешь…       — А теперь… — какая-то априори странная радость в голосе Северина, похоже, не думала сбавлять обороты, только нарастая, — У нас появилась и новая зацепка. Убийца заговорил.       — И? — дампирша, уставшая от безделья, готова была вербально отметить, что Северин начинает её злить. — До этого только громко сопел и издавал звуки несварения?       Координатор бархатисто рассмеялся, удивительным образом заставляя свою подопечную расслабиться и словно бы несколько согреться. По её внутренним ощущениям.       — Кроме, как всегда, полнейшего отсутствия свидетелей, — заговорил Северин, старательно припоминая детали происшествия, — Нашлись и те, кто, по относительно счастливой случайности, в тот момент были поблизости. Видимо, очередной бездельник. Кто-то из студентов, выйдя пропустить сигаретку-другую на служебную лестницу, слышал, как она с кем-то на крыше разговаривала. Впал в невменяемое состояние, успел сбежать до её прогулки с пушкой. Парнишку до сих пор раскачивают наши психологи. Вернее, пробуют спасти. Голос говорившего с Кальман произвёл на него, кажется, поистине зубодробительное впечатление. Вряд ли он долго протянет.       — Это уже интереснее, — направила на него взгляд Рэйн. — Во внезапно воскресшего Паваротти не поверю, и не проси. Что за голос? Как у наркомана после недельного запора?       — А чёрт его знает, — Северин, саркастично улыбаясь, свободной рукой почесал затылок. — Наши учёные трудятся над получением хоть каких-то данных, но пока безуспешно. Студент, кажется, теперь будет с подгузниками на «ты». При попытках наших ребят выдрать из него хоть что-то вразумительное — он бледнеет, гадит в штаны, что-то лепечет про «вестников апокалипсиса» и тому подобную ересь. Самому смешно стало. Кабы не было так грустно, так как этот парнишка раз за разом пытается наложить на себя руки.       — Вампиры? — предположила она традиционное.       — Днём? — их глаза встретились.       — Твоей ненаглядной Эфемере день совсем себе не помеха, — опять отвернулась строптивая дампирша. — Погляди-ка, насколько настырно эта чернявая стерва пытается перехватить нашу инициативу.       Слышать в голосе Рэйн подобные капризно-недовольные интонации было верхом мастерства. С другой стороны, Северин понимал, что чем-то другим, пожалуй, вызвать схожую реакцию было невозможно в принципе. Проще было вручную сдвинуть Гималаи.       — Мы работаем над этим, — коротко ответил он.       — Резонно, Северин, — с некоей издёвкой хихикнула Рэйн. — Но что-то очень уж запоздало. Ты же сам всё испортил. Запорол всю лежавшую в будущем линию. Вот теперь ты и думай, как быть.       Как бы неприятно ни было слышать упрёки от дампирши, но здесь он был вынужден признать — Рэйн была права. На все сто. Дальнейшие корреляции с объектом были нынче действительно серьёзно осложнены. Впрочем, в свете его возможного устранения, это не должно было сильно повлиять на исход. Главное, чтобы такой… хм, «материал»… не попал бы в руки врага. Об этом Бримстоун, намеренно тянувший лямку с попытками вывода за этой «наживкой» всей остальной цепочки лиц, причастных к отцу Рэйн, заявлял прямо. Жаль только, крайне скупо пояснял свои мотивы как в этом предприятии, так и свои интересы в мистере Айзенграу-младшем. Более прочего Северину думалось, что Общество расценивает его как некую… «военную технику». Во времена войны технику ведь стремились уничтожить заблаговременно, дабы та не попала в загребущие ручонки противнику, ведь так? А иной раз, при помощи новейших разработок, ловили на живца — в том числе, и они сами. Так им, закоснелым шишкам, было привычно. И об этом сэр Трумейн, кровно заинтересованный в успехе операции, уже несколько раз старательно напоминал ему на собраниях. А с главой Бримстоуна шутки не проходили. Пока тот медлил, но к чему Северин уже давно привык — так это к тому, что указание устранить ту или иную угрозу могло свалиться на тебя в абсолютно любое время, и никого не будут волновать твои срочные встречи, отпуск на Канарских Островах, или, там, визит к гастроэнтерологу. Не жмись, координатор. Ты сумеешь. Просто рассчитай и подготовь необходимый момент для удара. А когда придёт пора — бей, не зная страха и сомнения. Северин, делая заливающееся какой-то жизнерадостной попсой радио чуть тише, поспешил несколько изменить тему.       — Сказать тебе честно? Уже пытаемся. Общество приставило патруль к дому семейки Айзенграу, — поделился Северин, направляя Эскалейд по кажущейся узкой и незначительной улице, вокруг которой сгущались могучие небоскрёбы. — Команды меняются тремя сменами.       — Кажется, — осуждающе покачала головой дампирша, — Сверху всерьёз опасаются, как бы птичка не упорхнула из клетки.       — Ты была права. Следует присмотреться к нему внимательнее, — закончил мысль Северин. — Каким бы зарвавшимся громилой он ни был — нам явно стоит быть с ним осторожными. Конфронтации, на моей совести, Общество просит задвинуть куда подальше. На днях мне уже грозились крупно вставить за всё то, что на меня свалилось. Кажется, я теряю навыки оперативника, чёрт побери.       — Кто-нибудь хоть разок пробовал найти что-то общее между всеми убитыми? — неожиданно резко сменила тему Рэйн. Ей не особо хотелось сейчас слушать о том, кто, по её мнению, был основным ограничивающим её фактором.       — За столько-то лет? — уставился на неё координатор. — Конечно. Идея перепроверялась, и не раз, Рэйн. Но, ожидаемо, зашла в тупик. Лично мне было бы слишком сложно установить какие-либо параллели между всеми этими, приблизительно, двумя тысячами человек, что за неполные три года успел извести неведомый убийца. Их ведь может быть даже больше. Абсолютная бессистемность. Хаос. Следующей жертвой может стать каждый. Даже мы с тобой. Это… эм, существо… оно не знает разбору. Ему совершенно до лампочки — кого валить. Среди жертв можно составить, условно, небольшие подсписки из людей всех возрастов, от грудных детей до глубоких стариков. Это как болезнь. Инфекция. Болезнь ведь тоже не разбирает, кого поражать.       Убийца, о котором известно лишь то, что он имеет место быть. Ни пола, ни возраста, ни имени. Рэйн задумалась. Или полиция упорно бьёт баклуши, игнорируя свои прямые обязанности, или же такая скрытная чертовщина ей банально не по зубам. Учитывая немногое имеющееся… Дампирша нахмурилась, чувствуя себя охотником за приведениями.       — Три года, говоришь? Впечатляющие темпы. Кажется, прочие серийники и маньяки всем скопом отдыхают. Но позволь… чем вы только там занимаетесь? — протянула она, соблазнительно потягиваясь в пассажирском кресле. — Штанишки протираете? Не удивлюсь, если у вас там, сверху, даже есть кубок на звание «мистер дырявые брюки».       — Какая догадливая девочка. — Северин всё же не смог удержаться от того, чтобы не пробежаться глазами по её глубокому декольте, отлично обозреваемому через расстёгнутый кожаный плащ.       — Да уж, Северин, — подытожила дампирша, откинувшись в кресле. — Пуаро из тебя не вышел, как ни прискорбно это говорить.       — Ничего, Рэйн, — улыбнулся координатор, — Я всего лишь рядовой служака, и с меня спрос невелик.       Северину показалось, что она смотрит на него дольше обычного. Словно хочет быть ближе, но что-то её держит. Ещё самую малость, и она разрушит границы его уединения… О, ему так хотелось бы, чтобы Рэйн ласково провела пальцами по его щеке… Как тогда, в первый момент их, с позволения сказать, знакомства — Северин тогда находился в полубессознательном состоянии, а его состояние после встречи с представителями Легиона Теней не получилось бы назвать даже удовлетворительным, но этот жест прочно отложился в его памяти. И по сей день он не знал, как это расценивать. Она ведь никогда не славилась какими-либо бесчисленными проявлениями нежности. И уж тем более, к тем, кто был ей безразличен.       — Нет, — уверенным, тихим голосом возразила она, — Не рядовой.       А затем ему на ум неизменно пришла та, в чьих жестоких, холодных объятиях он, очарованный столь живой и ласковой тьмой, не мог и пошевелиться. Или… просто не хотел? Дьявол, почему только… она… всегда так невовремя…       — Айзенграу-младший, кстати говоря, сегодня по утру отбыл в неизвестном направлении, — всё же, так легко расстаться со своими несбывшимися грёзами Северин был не в состоянии, и медленно пропадавшая из голоса дрожь говорила об этом лучше прочего. — В университете его не видели, он выпросил больничный по телефону — вот всё, что мне известно. Начальство интересовалось даже у меня. Вдруг я, якобы, могу что-то знать о психическом здоровье этого парня.       — Тебе идёт быть учителем, Северин, — томности собеседнице было не занимать.       — И тем не менее, — заключил Северин, — Университет пока должен обойтись без кровопролития. Такова директива Бримстоуна.       Она, конечно, понимала, что Даймен Айзенграу — слишком спорная цель к устранению, и лично у неё не было к тому никаких претензий. Но у Общества имелись свои соображения, а уж то, что обычный с виду провинциальный громила-рокер является каким-то неизвестным ей типом созданий, ранее не встречавшимся ей; можно сказать, новой формой жизни — тут Рэйн держалась настороже. Она хорошо помнила то чувство иррационального ужаса, что неизменно навещало её — стоило лишь попробовать покопаться хотя бы в его ауре. Для себя Рэйн решила понаблюдать за этим существом с безопасного, так сказать, расстояния. И уж, тем более, никак не контактировать — несмотря на все его попытки. Ну а сидеть на заднице ровно, когда рядом затевается крупная пирушка её родственничков по отцовской линии — она просто не была в состоянии. И чем дальше напыщенные шишки у руля Ордена мутили воду, заставляя простаивать лучшие оперативные кадры, тем отчётливее Рэйн это ощущала. Сколько лет она потратила на выслеживание, погони, и тотальное изведение подобных её семейке — и теперь… Сидеть и ждать у моря погоды? Да где это видано? Агенту Кровавой Рэйн все эти высокие господа никогда не приходились теми, кто бы смог ей приказывать. Соответственно, если ей представится первая же возможность… то полетят головы. Ох как полетят. Как не летают пробки шампанского на особо пышных свадьбах.       — Боже мой, — воскликнула Рэйн, всплеснув руками, — Мои «Ангелы» такими темпами скоро пойдут ржавыми пятнами, Северин. Мне поискать союзников по-сговорчивее?       — А вот тут у меня для тебя есть хорошая новость. — Он с бодрым видом глянул на неё. — Отпуск для нас с тобой заканчивается, Рэйн.       Она с нетерпением в горящем взоре обернулась на размеренно, аристократично улыбающегося координатора.       — Я вся внимание.       Автомобиль, наконец, плавно затормозил у офисного центра, расположенного среди таких же красавцев в самом сердце Сити. Лобовое стекло, стоило стеклоочистителю замереть, тут же покрылось мелкими щипками дождя. Даже уютно. Убедившись, что занял строго отведённое пространство на парковке, Северин перекинул селектор коробки в состояние паркинга, наступил на педаль ножника, и с довольным видом обернулся на колко поглядывавшую на него в ответ дампиршу.       — Бримстоун дал зелёный свет, Рэйн. — Отчеканил он, в этот момент уже отвлекаясь на планшетный компьютер в руках, листая там какие-то таблицы. — Милтон Стром официально подписан штабом на устранение. Детали у меня на руках пока что ещё не все, но, полагаю, скоро прояснится и всё остальное. Чёрт возьми, он просто обязан дать нам наводки на это морозное зло! Эта сволочь, определённо, должна что-то знать. Если не он — то кто? Кстати, вот, погляди-ка. Ничего не напоминает?       С этими словами, Северин кивком показал Рэйн ту самую, полоскавшуюся в подозрениях Бримстоуна, башню крупной компании «Ллевелин корп.». Возвышавшуюся надо всеми прочими высотками, как над жалкими согбенными недомерками. Величественную и неприступную. Род деятельности этой корпорации усиленно исследовался Орденом, однако, досье на всех крупных акционеров и владельцев были тщательно сокрыты, любые зацепки, в конечном итоге, вели в никуда. Так или иначе, но дела подозреваемых касались очень многих сторон жизни Сити, в частности — им принадлежал контроль над средствами массовой информации. Казалось бы, ничего необычного, но, в последние годы, особенно чётко стала прослеживаться связь «Ллевелин корп.» с широко и печально известным в оккультных кругах «Духовным Наследием», а многие шишки из корпорации оказывались, в прошлом, выходцами из той самой секты. А под кем ходили местные дьяволопоклонники — было известно уже очень давно. И сейчас у них на руках были все козыри, чтобы утверждать открыто — эта клика тесно повязана с местными вампирскими кланами. И их команда была возвещена об этом в числе первых. Ну а Северин, на совести которого была активная работа в том самом исследовательском отделе Бримстоуна, пожалуй, знал даже больше прочих.       Да и недвусмысленные разговорчики иногда слишком уж длинной на язык дочурки Гранд-мастера, Эфемеры, были тут как тут. Она всегда теряла осторожность, когда была уверена в собственном тотальном превосходстве. Пожалуй, именно её неосторожные обличения и были отправной точкой для вхождений Бримстоуна в тему того самого приснопамятного вампирского сообщества. Вампирша была вся в предвкушении того, что Северину, узнавшему всё то, что он узнал, просто не дожить до рассвета. Она предпочитала менять любимчиков, как перчатки. Даже слишком часто, пожалуй. Но в тот раз её ждало небольшое разочарование. Повадилась кусать честных, добропорядочных парней, чтобы потом посмеяться над ними, теряющими всяческое подобие своей прежней моральной основы и бытности? Как бы не так… Бримстоун оказался быстрее.       — Бримстоун мне не указ. И подачки их жалкие тоже до одного места. Мне нужны координаты. А дальше я уж как-нибудь сама, — было превосходно заметно, как дампирша словно вся подобралась. Как пантера перед прыжком. Её-то, и упрашивать об очередном визите на голову сводного братца по отцовской линии… вот уж точно не стоило.       Они едва ли не синхронно вышли из машины, направляясь к высившемуся перед ними безликому остеклённому колоссу, принадлежащему Бримстоуну, и являвшемуся его местным штабом. Своего рода ставкой. Рэйн, разумеется, не преминула тут же пропасть в недрах штаба, ссылаясь на свои дела, и не оставляя своему напарнику ничего иного, как, точно так же, отправиться по своим. Тем более, они у него сейчас были. В таком достатке, что и без того начинавшая раскалываться голова, казалось, прибавила в свою топку ещё с дюжину поленьев. Северин, только-только настигнув свой личный кабинет, пребывающий в тяжёлом мраке, первым делом щёлкнул клавишей, что зажгла небольшие софиты на потолке, а затем успел только перехватить стакан с минералкой, и далее, не медля, засел за составление рапорта. Как это ни парадоксально, но бумажную работу Северин любил гораздо более пламенной любовью, нежели с интересом копаться в чьих-то внутренностях на внеочередном задании по зачистке, на какие его просто обожали определять, ссылаясь на его славное оперативное прошлое. Сказать, что такому, порой приключавшемуся с ним, обороту тяжёлой судьбы координатор был не очень-то и признателен — значит, промолчать в тряпочку. Но, так как работа была работой, то и возбухать на то, за что тебе платят, в общем-то, не такие уж и кислые деньги, как-то не пристало.       В развёрнутом на мониторе окне почты сверкнул значок нового пришедшего письма. Отчёт был немедленно, но только временно позабыт. Весь день почта Северина, посещаемая до этого с планшета, трещала от входящих со всех концов света телетайпов по швам. Как и, похоже, личный канал сэра Алистера Трумейна, стоявшего во главе здешнего начальства, который, кажется, после окончания исполненной на скорую руку утренней консультации Северина, из личного кабинета не выходил вообще. Этот престарелый лысый аскет знал своё дело, постоянно что-то отправляя и получая по всем сетям, ведя видеоконференции, могши часами и днями не замечать усталости. Великой выдержки человек. И даже его личная секретарша, из лучших побуждений сварившая прекрасный кофе, была буквально несколько минут тому назад безжалостно проигнорирована. Благодаря чему более хваткий Северин смог с блаженством, максимально возможным в столь непростом положении дел, расслабиться на пяток минут в компании великолепного эспрессо. Перед координатором развернулся список на текущий момент выполненных заказ-нарядов на перманентный ремонт и модернизацию их местного тренировочного комплекса, по совместительству и убежища, располагавшегося под западной частью города. А помимо прочего — подтверждение сделанного накануне запроса относительно огромного списка вооружения и амуниции, и его официальная отгрузка. Похоже, Бримстоун готовился к полноценному вооружённому конфликту… Не к добру, но авантюрная жилка в Северине даже поддерживала это начинание. Теперь часть негативной энергии куда-то бесследно пропала, аристократичные губы, сложенные в едва ли не гримасу отвращения, даже позволили себе улыбку. Тут же пришлось ответить и на пару коротких телефонных звонков, в ходе которых он подтвердил готовность к первому запланированному броску на врага.       В его памяти особенно ярко жила та самая диктофонная запись.       — Не так-то мы просты, мистер Стром, верно? — Задал вопрос пространству вокруг Северин, едва положивши трубку. В его голосе прослеживалась редкая устремлённость. — Думаешь, ответный удар тебя не застигнет? Как бы не так. Молись тем, в кого ты верил, и равным кому себя считал. Скоро тебе предоставится шанс поговорить с ними, так сказать, без посредников.       И то верно, так как в эти же, самые ближайшие недели, штурмовая группа, вызванная Бримстоуном в поддержку, уже была подписана на полный и безапелляционный разгром некоего, якобы, заброшенного промышленно-складского комплекса «Лэнко-Шварц, инк», как основного опорного пункта всех уже в Сити крупно доставшей секты. Со скользкой тварью «Духовного Наследия» было единогласно принято разобраться первым делом, особенно в свете той наглости и безнаказанности, что являл их совсем озверевший командующий состав.       Более того — до Бримстоуна дошли данные о том, что на территории прибежища секты сформировались какие-то активные движения её учёного состава. Похоже, там происходит что-то крупное и ощутимо опасное, если исходить из данных разведки, проведённой одним из разведчиков на недавней вылазке, в самом начале апреля. «Духовное Наследие» активно экспериментировало с некоей аппаратурой, более прочего напоминавшей оснастку мясокомбинатов, массово разделывая людское население в фарш, тщательно выцеживая с останков жертв кровь. Несколько цистерн с кровью они отправили куда-то за город. Для каких целей? Вот это и предстояло выяснить. Разведчикам такое, естественно, по нраву не пришлось, а временно переквалифицированный штурмовик, впавши в неверие и ярость от увиденного, немедленно доложил в штаб. И вот тогда-то там и здорово завозились. Только крупных неприятностей в масштабах всего Сити тут не хватало… Северин всегда говорил, что самые большие глупости и самые страшные преступления творят во имя двух вещей — идеи и религии. Пускай даже ради диковатой еретической лжи, квазирелигии с отмороженными, потерявшими всякие остатки человечности психами у руля, возомнившими себя Богами имени своей веры. Ведь истинная религия имени Белиара, каковому дружно поклонялись психопаты в «Духовном Наследии», не была человеческой, и координатор знал это как никто другой.       Пришла пора раз и навсегда разобраться с паразитами, здорово сокращающими необходимое пространство для манёвра против главной силы, которую они, по сути, собой демпфировали перед Обществом. В этот раз сэр Трумейн просчитал, казалось, всё. Для уверенного удара по позициям религиозных радикалов требовалось лишить их планомерной подпитки кадрами, другими словами — разрушить их ядро, столь взлелеянный храм поклонения своему обагрённому кровью и страданиями, первородному Сатане. А когда его местоположение перестало быть тайной — перестала быть временно невыполнимой задача по его обезвреживанию. Несомненно, это радовало, и, пожалуй, не только Северина одного.       Воодушевлённо отстучав последние слова рапорта, Северин по-командирски стукнул отправку, да так, что клавиатура едва не подпрыгнула. Из груза самых разных дум его вывело приближающееся к кабинету цоканье остро отточенных каблуков по застланному превосходным мрамором полу коридора. О да, это цоканье Северин знал лучше, чем иные свои тактические пометки в карте действий, которую усердно составлял в своём кабинете.       Подняв глаза, координатор в очередной раз убедился в своей прозорливости.       Какой бы ни была обстановка, мысли, чувства; насколько бы ты не был съеден проблемами; как бы ты ни злился на кого-либо, или что-либо — яркая красота Рэйн била сразу и наповал. Эта женщина не умела, и не была способна выглядеть плохо. Даже когда ей было так непросто, как, может быть, никому другому. Как, например, сейчас.       Дверь в кабинет распахнулась, пропуская Рэйн прямиком в расположение Северина, встретившего это действие с довольной улыбкой.       А за её спиной сверкнули эти странные, янтарно-оранжевые глаза личной секретарши сэра Алистера Трумейна. Той самой. Казавшейся совсем ещё девчонкой, едва разменявшей, должно быть, совершеннолетие. Её координатор безошибочно опознал бы в любой ситуации.       Не самого высокого роста, миниатюрная, болезненно-красиво сложенная — эта жгучая брюнетка была бы мечтой многих отъявленных эстетов от мира женщины. Бримстоунские клерки частенько водили разной степени грязности разговорчики за её спиной, кто-то пытался свести с ней знакомство, однако на пути этих начинаний вечно стояла одна… хм, небольшая проблема. Девчонка была совершенно безмолвна. Как робот, исполнявший команды и отвечавший на вопросы только сэра Трумейна, и более никого. Как некий вид одержимого. А может быть, просто жертва особенно грязного и жестокого насилия, не смирившаяся со всем когда-то с ней случившимся? Глубоко травмированная… Казалось, эту мадам не интересует абсолютно ничего из того, что окружает её.       Строго говоря — она просто не выглядела живой.       Её длинные, густые, чуть вьющиеся волосы иссиня-чёрного цвета сыто бликовали в отблесках ламп дневного света. И эти огромные, натурально янтарные глаза на мертвенно-бледном, таком тоненьком, почти детском личике. Даже сам их цвет был неестественен. И… словно бы в них жило странное, внимательное ожидание. Холодное и недоброе. Делавшее её разом старше на, должно быть, несколько веков. Глядя на неё, Северин был готов усмехнуться. Так смотрит каменная горгулья с Собора Парижской Богоматери. Да… не мешало бы в ближайшей перспективе сбежать в Париж на несколько дней, чтобы никто не тревожил со своими навязчивыми идеями. Но… Кто же она такая? Помнится, ещё при первой с ней встрече он откровенно засмотрелся на эту девочку. И, похоже, сейчас ситуация повторилась. Северин, не в силах оторвать напряжённого взгляда от её фигурки, облачённой в викторианского стиля чёрное кружевное платье, тряхнул головой — разгоняя неясный морок.       В следующий миг её уже нигде не было.