Не Преклонившийся

      Сколь-либо долго ждать укутанных в сектантские мантии оперативников, довольно быстро миновавших шатающиеся кругом группки последователей Первоначального Сатаны, и вскоре подменивших собой отчаливших по каким-то своим нуждам привратников — не пришлось. Фэйрфилд и Мартуф туго знали своё дело.       Десяток минут вдумчивой координации остальной команды по навигаторам, несколько щелчков дверных замков, и…       Наконец, столь гостеприимные парадные врата дождались делегацию родом из Бримстоуна, члены которой, в кои-то веки переставши препираться и размышлять о художественных вкусах, дружно помалкивали. Похоже, наконец, вдались во всю серьёзность предстоящих свершений, как думалось Рэйн. Максимально поумерив уровень производимого шума, бойцы Общества более-менее дружной вереницей проследовали на территорию штаба «Духовного Наследия». Огромный холл этого запаршивевшего храма, погружённый в пыльную сонную тьму, был слишком уж частым эпизодом её прошлого, чтобы надёжно научить должной осторожности.       Рыжеволосая дампирша, идя первой, и со звериной яростью ожигая мрачные и враждебные окрестности взглядом, прекрасно понимала — здесь что-то нечисто. Слишком уж всё хорошо шло. Настолько, насколько не бывает даже в самых идиотских историях заядлых оптимистов.       И тут…       Присвистнув, дампирша презрительно скривилась.       Вот и подкрались к очередному Кагану незаметно… Незаметнее их может быть только лихорадка Эбола. Или какой-нибудь астероид-убийца, чёрт возьми. Сейчас Рэйн поняла, что вся их скрытность, призванная подобраться к Милтону Строму со спины, если угодно, и нанести минимум ударов — только что пошла нахрен.       И очень скоро не только она, но и отряд помощников, что были Рэйн подмогой сегодня, в этом прискорбно убедились.       Вся территория холла импровизированного Собора Парижской Богоматери в один присест ярко осветилась лампами дневного света. Ну а торчавшие в нишах под потолками сектанты ещё и добавили иллюминации, обернув на источник беспокойствия отлично работающие прожектора. Всюду раздавались возня, гомон, ругань и топот. Громкоговорители на колоннах взорвались сигналом тревоги. " — Ну что же, классика жанра…» — подумалось Рэйн, переглянувшейся со штурмовиками многозначительными взглядами, равно выражавшими одни и те же мысли. Вместе с тем, она призвала себя держаться, ибо понимание грядущего витало над ними с самого начала миссии, когда, придумавши забраться в штаб секты всем гуртом, они решили драться по самому тупому и затратному сценарию изо всех. С чего-то же надо начинать? Ведь начало само просилось на их головы, и лезло им в руки. Так чем же плох подобный подход? " — Пожалуй что только поддаст правильного, настойчивого пинка под их ленивые задницы» — заключила про себя дампирша, в глубине души довольная собой, а в особенности возможностью новой полной выкладки сил. О, да… Сегодня. Теперь. Именно так, и никак иначе. А уж сидеть без своих любимых дел она уже давненько устала.       Если, конечно, утро будет достаточно добро к ним. Не больно-то это и походит на доброту — когда со всех сторон тебя окружают десятки рассерженных сектантов, настроенных совсем не на добро.       Брок, вскидывая автомат, успел только сдавленно прокричать что-то нечленораздельное. Дампирша уж и не пыталась разобрать, что есть что, потому как свалившаяся на них обстановка была проста, как три копейки. И в который раз её порадовала её команда, без лишних слов и закатываний глаз схватившаяся за орудия труда, бережно припрятанные в сумках и портфелях. Даже Кайл Мартуф, под стать своему прозвищу, настроенный сегодня более чем серьёзно. В этот раз в его руках красовались не пара потешных в стычках с вампирами Беретт, а тот самый, заслуженный, весь в насечках, и, судя по всему, ведавший не одно сражение дробовик. Которым — по меткому выражению Фэйрфилда, имевшего, кажется, какие-то тёрки с Мартуфом — тот активно онанировал перед дверьми этого содомитского прихода. А с ним в руках Кайла объявился и мачете, который, как выяснилось на коротком отрезке пути к воротам, расстегнулся из-за слегка ослабших заклёпок, и злорадно сполз с привычного места назад, к самой заднице вояки. Ну, во всяком случае, сейчас эта амуниция смотрелась не менее грозно, чем весь скарб Фэйрфилда и Камински, уже вовсю теребящих затворы винтовки M16 и какого-то странного, никогда прежде не виданного Рэйн, компактного, зато трёхствольного пулемёта, которым спешно вооружился сверкающий победным оскалом борец, жалеть боеприпасов явно не собиравшийся. Глаза его блестели жестокостью и целенаправленностью. Этот фанатичный блеск был давно и хорошо знаком дампирше. Он был свойственен бримстоунцам, как никому другому. И говорил этот блеск только о том, что этот парень не отступит от назначенной цели, покуда не перебьёт всех, кто ему мешает на пути к ней. И, в общем-то, знакомая с досье на Александра Камински, Рэйн вполне могла это подтвердить.       Сейчас дампирша, не особо горя желанием таращиться на копошащихся в их направлении сил Милтона Строма, немного засмотрелась на высокого, коротко стриженного брюнета, чьё довольно правильное, приятное лицо даже украшала собой лёгкая щетина. Чем-то этот мужик ей нравился… Наверное, своей природной брутальностью? А может быть, тем, что не забыл ремесло своих предков? Возможно, и просто как человек и собеседник… А, чёрт, вот именно сейчас это не имело никакого практического значения. Оперативники, судя по всему, были уже давно готовы, их напряжённые взгляды вперемешку с похрустыванием разминаемых суставов, говорили сами за себя. Для них безудержный марафон сегодня начинался по новой… Как, в своё время, и тогда, в трансильванском котле, где те сполна доказали свою исключительную профпригодность. Рэйн хорошо понила те моменты, пускай ей и пришлось, грубо говоря, сидеть на заднице ровно, и гадать об успешности исхода, ибо возможности и тактика этих ребят — тогда ещё зелёных новичков — была под большим вопросом. Но теперь, когда всё шло по проторенной тропе, то и волноваться за эту часть команды не стоило в принципе.       Говард Брок что-то едва слышно наговаривал Коннерсу, который в ответ лишь согласно кивал головой. Хотя, сейчас это было уделом только этих двоих. В эту секунду дампирша, наскоро убедившись в том, что неплохо вооружённые, и очень опасные сами по себе парни вроде Брока, покачивающего, словно баюкавшего в руках внушительную алюминиевую бейсбольную биту, готовы к битве — переместила внимание на то, по какой причине был затеян весь сыр-бор.       Со всех сторон, буквально из каждой норы, к ним поганым чёрным приливом, серебрящимся в холодном свете софитов, активно и даже несколько величественно приближалось густо матерящееся, и разномастно вооружённое сектантское отребье. Не иначе, результат жёсткой муштры. Как это так? Неужто же чернокнижнику удалось промыть им извилины с какой-нибудь слабо изобретательной ложью типа нового крестового похода по сердце какого-нибудь занюханного демона, припрятанное в подвалах Сити? Рэйн развратно улыбнулась, выбрасывая верные клинки в боевое положение. А,. скорее всего, ответ был гораздо более прост.       Это были они.       Новички. Обдолбанные, пьяные, либо просто фанатизировавшиеся до бесконечности, а следовательно, мнящие себя новой волной сил света и тьмы. А то и вовсе, по отдельности возвысившиеся в своих же собственных подслеповатых глазёнках до заоблачных высот, намеревась брататься с самим Сатаной или ещё кем-нибудь из его компании. От таких, по большому счёту, ожидать чего-то серьёзного не стоило. Это Рэйн, да и не только она одна, отметила сразу, и здесь не надо было обладать ангельским прозрением или дьявольским взором.       Они пёрли своей однородной чёрной массовкой отовсюду, словно полчища крыс. Из ранее запертых, и оглушавших безмятежностью и спокойствием, местных келий. С лестниц, ведших на второй уровень храма, изображая из себя подобие каких-то нефтяных ручьёв. Из откинувшихся крышек в обширный, судя по всему подпол — как из гигантского муравейника. Беспорядочно лезущие в окна. Позади них уже ломились предусмотрительно подпёртые бримстоунским спецназом парадные двери. Казалось, этим выродкам несть числа, даром что столько их было положено на месте погребения сектантской ветви в Сан-Франциско. Похоже, вербовщики секты Строма постарались на славу. Их неправедные труды были вознаграждены сполна, и теперь весь этот муравейник стремительно просыпался из извечного алкогольно-наркотического забытия, спеша наверстать упущенное. И, конечно же, по давней традиции «Духовного Наследия», беря штурмовую группу в клещи.       Последним штрихом стало то, как загорелись и замерцали все окна на окружающей этот бардак территории «Лэнко-Шварц, инк» — цехов, где, похоже, таились миньонские силы, подлежащие сегодня же немедленному устранению вместе со всеми своими кровавыми тайнами; технологических помещений вокруг, местной электростанции, и так далее. Коротко — сейчас территория за большими стрельчатыми окнами храма осветилась едва ли не как днём. Хлебом не корми — ясно, что сектантов там была тьма тьмущая. Всё же, казалось, Бримстоун несколько недооценил своего давнего врага…       Но самое страшное ждало впереди. Ведь во главе новичков вышагивало несколько фигур, выделяющихся на фоне всех прочих поистине огромным ростом, и гораздо более богатой, и настолько же ужасающей одеждой. Эта механизированная, словно шарнирная походка. Эти огромные протазаны и секиры. Узнавание было стопроцентным, благо, и те самые скверные маски, что хорошо врезались в память всех участников ударной группы, никуда и не думали деваться, сколь яростно того бы ни хотелось. Сверкая всё той же древней, пожелтелой и растресканной костью и сейчас.       Обращённые Стромом. Его ближайшие подчинённые, каких её сводный брат, по данным Бримстоуна, именовал не иначе, как «Ковенант Кадавериума» — были тут как тут. И направлялись в самую гущу событий затем, дабы вставить своё веское словцо. «Лишённые Умирания» не знали страха, слабости, упрёков, жалости… Они просто делали своё дело. Дело, на которое были талантливо и тонко запрограммированы кем-то, похоже, родственным сверхъестественным существам по иерархии выше любых вампиров, оборотней, иже с ними. Это их отмашки ждала рвавшаяся с цепи, окружавшая бримстоунцев челядь. Ожидать, что эти несвятые создания пропустят столь знаковую вечеринку — было бы большой глупостью.       И тут перед её глазами всё резко померкло.       Перед поражённой Рэйн, чьи чувства окончательно смешались, на какое-то мгновение встала лишь непроглядная тьма. Такая, какую, должно быть, можно сыскать лишь на задворках вселенной, не менее. Но, едва дампирше подумалось, что кто-то, мастерски подкравшись со спины, успел набросить ей на голову пакет для мусора, как она точно прозрела.       Потому что Тьма глядела на неё жуткими, выглядевшими даже темнее неё самой, чёрными глазами, только лишь зрачки коих были багровыми, усеянными тёмными волоконцами и прожилками. Зрачки горизонтальной формы. И глаза эти выглядели… заинтересованными. Но… только и всего. Если какие-либо чувства и были свойственны этой Тьме — они были настолько лишены человеческого и нечеловеческого для мира, которым Рэйн жила, что и представить было затруднительно.       Только лишь одно. В этом пристальном взгляде плескалась лёгкая, и очень недобрая насмешливость. Тьма… потешалась над ней. Над всеми ними.       Если только не над всем миром в целом.       — Эта ночь… Столь прекрасна и ярка… — Ужасный, хриплый, рассыпающийся на множество оттенков и призвуков шёпот слышался буквально где-то в самом центре её головы, и словно бы грохотал повсюду, как приближающаяся гроза. — Ночь, когда тайные мечты твои, Хозяйка В Красном, сбываются… Сладкая… Такая сладкая… тёплая ночь… Ночь нашего с тобой Слова… Слова, достойного лишь Королей…       Она лишь успела отметить, что через эту Тьму не пробивается даже свечение аур, что, по идее, должны были окружать её со всех сторон — как видение пропало столь же резко, сколь и явилось дампирше. Рассеялось, как дурной сон. Ор, мат и забористые проклятья, топот сотен шагов и бряцанье оружия вокруг резко вернулись, едва ли не оглушая. Оставив ровным счётом ничего не понимающую Рэйн один на один с несколькими членами штурмового отряда, по всей видимости, ничего такого не видевшими. И, конечно же, с напирающим со всех сторон врагом. Который уже вот-вот готовился порвать их на куски. Это было крупным шрифтом написано на каждом перекошенном от ненависти рыле.       Тьма… говорившая о слове… слове, достойном Королей? Что это такое, вообще, было? Кто говорил с ней? Уж не Стром ли, о каком даже в застенках Общества предпочитают говорить с известным придыханием? Может быть, эта драка расставит всё по своим местам? Эта бойня позволит получить все ответы, что были ей нужны. Расскажет о том самом «Слове»…       И слово было готово быть произнесённым. Оно не могло быть замолчано. Оно жаждало стать словом. Не столь важно, откуда пришло в неё это странное чувство понимания происходящего с ней, здесь и сейчас. Рэйн знала — ей нечего противопоставить этому.       — Граждане, ну что за херня?! — прервав копания Рэйн в себе и происходящем с ней, с безумным смехом констатировал Мартуф, уже прицеливаясь из дробовика, который позёрски держал одной рукой, в тех самых обращённых, мерно вышагивающих во главе семенящей позади челяди. — Ну как можно быть настолько отсталыми продуктами пробирочного оплодотворения, дабы превратить себя сознательно в такое дерьмо?! А ну-ка, заставим-ка их откушать освящённого свинца, а заодно и начать уважать отличную от них точку зрения!       — А то! — довольно прокричал Маркус Коннерс, по обыкновению, держа в руках пару Ингрэмов. — Тёмное долбославие должно быть усечено, как фимозная крайняя плоть! Меня просто распирает нетерпение!       Рэйн, безэмоционально хмыкнув, обратила на это внимание исключительно постольку, поскольку.       Становилось понятно, что командная работа сейчас начнётся точно такая же, как и все разы ранее. То есть — каждый сам себе и спаситель, с редкими взаимовыручками. Следовало покончить с этой оравой как можно быстрее — очевидно же, Милтон Стром намеренно тянет время, дабы успеть подготовить побег, или же встретить противника во всеоружии, надеясь испытать на них какую-нибудь очередную вампирскую разработку.       — А я пущусь в полет, за берега бесформенного мрака, — обращаясь и ко всем, и к никому, спокойно и холодно прошептала Рэйн. — Чтобы всех освободить. Попытку предприму один; опасный этот шаг никто со мною не разделит…*       Сейчас она удивилась самой себе. Откуда это взялось? Какими тёмными закоулками подсознания путешествовало, прежде чем выйти в ночь?       Это… то самое слово?..       Утро, пусть и нехотя, застревая на каждом шагу, спотыкаясь, желая заснуть прямо на полпути к новому сиянию солнца, но наступало.       Так пусть же утро это не будет напрасным. Хотя бы единожды, о большем она и не просила.