Не Преклонившийся

      Вот вопрос на засыпку: как сделать беспросветную ночь ещё чернее, чем она есть? Ответ был известен наверняка. В том числе и тем, кто ещё не успел задаться ничем подобным за свою профессиональную карьеру убийцы.       Всё просто: обильно полить её кровью. Нет. Утопить в крови.       Безмолвно валящийся откуда-то сверху, по дороге выпустивший из ослабевших рук винтовку, очередной святоша в яростно трепещущей, изрядно подмокшей в крови мантии, которого, похоже, опережали в этом активном действии его же собственные кишки — был вполне показателен и применим к данному условию. По приземлению тела, Рэйн с некоей отметиной удовлетворённости констатировала факт торчащего у того прямо посерёдке груди огромного осинового кола. Кем тот был пущен — даже не требовалось угадывать, ибо сверкающий зубами и глазами, налитыми яростью, улюлюкающий Камински как раз только что ретиво закинул за спину эту неудобоваримую, но мощную кустарщину, напоминающую более всего китобойный гарпун, вновь принимаясь за расстрел наступающих отовсюду сектантов из этого забавного трёхствольного пулемёта, коий Рэйн точно так же успела заочно причислить к кустарным произведениям родом из подвалов Бримстоуна. Однако же, стоило отдать должное жившему за стенами Бримстоуна конструкторскому гению, ибо цели эта штуковина поражала отменно.       Тем временем дампирша уже спешила вступить в схватку, абсолютное большинство бесполезного информационного мусора комкая и запуская мимо ушей, как и не считаясь со всяческими сторонними мыслишками, полнящимися сакральным смыслом. Раз — и один валится на бок без половинки головы, выплёскивая содержимое черепной коробки на чьё-то валявшееся близ тело. Два — и второй, так страстно, прямо как любовник, стремившийся наброситься сверху, со второго этажа приёмного зала, прямо в полёте разделяется надвое, аккуратно приземляясь порознь. Какое-то время торс, причитая, ещё пытается уползти в сторону, но на том и заканчивает свои удивительные приключения под аккомпанемент рвущего поблизости воздух очередями пулемёта, принадлежащего Коннерсу. Три — и очередной обряженный в мантию умник, пытавшийся достать до Рэйн колодезной цепью с приваренным к концу грузом, раскручиваемым на киношный манер — словно ударный груз кистеня, крутимый неким доблестным витязем — прилетает поближе посредством легко перехваченной на лету же цепи. А затем, благодаря нечеловеческой силе дампирши, взлетает в воздух, крутясь колесом. Попутно теряя все торчащие части тела, отчего на пол приземляется заляпанный кровью «самовар», выражаясь полицейскими жаргонными терминами, а все конечности оказываются разбросаны по сторонам. Стены вокруг быстро покрылись тёмными, неряшливыми, но такими родными брызгами. Сил дампирша не жалела. Выполнять работу она умела так, как могли бы позавидовать многие оперативники и агенты её родного Бримстоуна, давшего ей кров и пропитание.       Если не завидовали прямо сейчас, потворствуя ей в этом дельце с проклятой кровью её отца, до сих пор гуляющей по миру.       Счёт шёл уже далеко не на один десяток жертв, оперативники во главе с Рэйн, медленно двигаясь в сторону парадной лестницы ко второму уровню храма, держались молодцом. Тем временем, где-то у парадного входа в храм рванули предусмотрительно оставленные там заряды динамитных шашек. Судя по всему, спешившие на подмогу снаружи миньоны остались ни с чем. Во вполне определённом, плотском смысле этого выражения — хотелось бы ей думать.       Когда ещё один местный, отделявший её от блокадных штурмовиков, попавших в небольшую сектантскую «коробку», слёг с беспрецедентно глубоко проникающим ранением в живот, глухо завывая раненым медведем — Рэйн всё-таки добралась до ещё одного сборища мерзких миньонов Строма. Выродки в чёрных хламидах, казалось, сосредотачивали силы всецело вокруг этих двух перцев — Камински и Фэйрфилда. Какие, кажется, уже вели подсчёт остающихся боеприпасов, и только больше потели от неприятных мыслишек. По их сосредоточенным лицам, блестящим не то капельками не прекращающегося кровавого дождя, не то пота, было всё вполне ясно и доходчиво. Наверное, Садовник-Камински боится облажаться перед ней сейчас, от каких мыслей Рэйн даже несколько сально улыбнулась. Ну а Фэйрфилд, Профессор, наверняка уже не сотню и не тысячу раз горько пожалел о том, как его заднице недостаёт компьютерного кресла, не иначе. Так или сяк, но предметно узнать об этом шанс был только после того, как они выйдут отсюда гордой поступью с грязными лохмами долбаного Тёмного Адепта в стальной руке, тащащей его голову. А до тех пор стоило бы пособить захлёбывающемуся в пылу сражения Александру Камински, вокруг которого уже весенней сакурой расцветал лес кольев, возросший из горы трупов. И, конечно же, Натану Фэйрфилду, приноровившемуся забрасывать останки святош, никак не желавших понимать, что их время жатвы пришло, прямиком в вынесенное взрывом окно зала, находившееся у комнаты охраны.       Под ноги Рэйн очень не вовремя ринулся очередной культист, стремясь повалить вёрткую и до крайности смертоносную дампиршу на землю. Наверняка парнишка прельстился тем фактом, что имеющая фигуру крутой топ-модели девушка, да ещё и на столь высоких каблуках — попросту не сможет увернуться, ибо люди, в основной своей массе, были уж слишком легковерны, а порой просто наивны. На её памяти, миньоны почему-то все, как один, считали, что если человек неуклюж, подчиняясь несовершенству рамок своего тела, то уж кто-то другой уж точно в устоявшуюся картину мира не привнесёт ничего нового. Наблюдая за сменой кровожадно-радостного выражения лица неизвестного панка на удивлённо-яростное, Рэйн очередной раз констатировала правоту своих догадок. И этот ошибался. Как и все.       » — Наивные финские парни…» — пронеслось в голове Рэйн, когда та, совершая переворот в воздухе, и столь же уверенно вставая на экстремальную обувь, как и до неподвластного ни одному акробату прыжка — умудрилась ещё и приколоть пытающегося встать с пола сектанта острым стальным каблуком.       Прямо в промежность. Отчего тот противно заверещал, едва ли не как сдувающийся воздушный шар.       Сбавлять в отношении дампирши крутизны оккультных санкций на убийство чёрнорясая братия миньонов даже и не думала, ранее глядя на все её выкрутасы сквозь пальцы. Но сейчас спешила вставить своё веское словцо, выглянувши из окон кабинета охраны наперевес с тяжёлыми турелями, о наличии которых там не стоило сомневаться с самого начала. Добавляя новых нот в творящийся вокруг хаос, застрекотали очереди, выводя трассы наперерез друг другу, но, как обычно, почему-то валя исключительно своих. А вот эти чёртовы вторженцы, как были словно на своих местах — так и оставались. Иным миньонам уже начало казаться, что они чего-то не предусмотрели. А то и вовсе противоборствующие им в смысле веры Ангелы во главе с библейским Богом-Отцом, словно в насмешку, исправно отводят от пришельцев все возможные попытки достать это воинство физически. Но, так как большинство сектантов со стажем, минуя новичков, были, как и не требовалось сомневаться, закоренелыми атеистами, притащившими свои будки сюда исключительно по причине, хрустящей в карманах, а вернее, в полнейшее её отсутствие — братия Строма, окопавшаяся за турелями, упорно продолжала изводить пулемётные ленты. Сектанты упорно выцеливали показывающиеся то тут, то там в толпе чужие фигуры. Ну а первым делом — метя вот в эту рыжеволосую сексапильную стерву, только что положившую ещё одного их собрата, отрубив тому обе руки своими жутковатыми клинками, густо обагрёнными кровью.       Первые пули попали в безрукий труп, которым та успешно защитилась, и который при этом активно задёргался от отдачи снарядов, слепо и безжалостно впивающихся во плоть. Следом дампирша словно бесследно растворилась в воздухе, а изрешеченный кусок мяса, бывший когда-то одним из послушников Милтона Строма, немедленно завалился на бок.       Через пару же мгновений в помещение кабинета охраны влетело несколько гранат, и, как в комично-злобное довершение сего акта устрашения — пара бутылок с коктейлем Молотова, уже бодро горящих в районе горлышек. Как удалось кому-то сработать с такой скоростью и таким количеством смертельных аксессуаров — сектанты так и не поняли. Впрочем, им было совсем не до понимания. Потому как, размешиваясь с полыхнувшими изо всех окон злополучного пристанища местных охранников, языками довольного и сытого пламени — раздавшиеся из помещения истошные вопли, прорезавшие приёмный холл лучше всяких пулемётов, говорили налицо о полном отсутствии в их головах каких-либо мыслей вообще. Ну а дружно последовавшие за этим взрывы, буквально развалившие несчастную проходную, как карточный домик, навеки прекратили доносить до ушей эту богомерзкую, визгливую и диссонирующую серенаду. Взрыв навеки упокоил братву, метавшуюся в бодром пожаре.       Сходило за то, что следом за ними фанатично возжелали последовать и миньоны, пытавшиеся настигнуть Рэйн со спины. В тот момент к месту взрыва подоспели очередные культисты, как раз наперевес с топорами и кирками бежавшие к дампирше, отскакивающей от разлетающейся в разные стороны проходной и её горяще-кровавого содержимого. Не разобравшиеся в ситуации, как и в том, что дампир куда быстрее человека — и за это сполна поплатившиеся ребята из подкрепления Тёмного Адепта, до которых пламя с осколками-то и добрались.       С ярым удовольствием отмечая, как одному из миньонов, совсем рядом с которым дампирша пронеслась, ударно замедляя время для себя, по-хирургически отделяет голову огромным куском стальной кровли, поблёскивавшим рваными краями… Рэйн чувствовала едва ли не счастье.       По просторному приходу, спотыкаясь на останках коллег, забегали и закатались охваченные пламенем сектанты, беря любые октавы из существующих. Вновь бросая себя в бой с наступающими отморозками, Рэйн мило улыбнулась. Вот цены бы им не было, пой они хотя бы в мирном церковном хоре, обманывая себя чуть иначе, но зато хотя бы без вреда окружающей действительности. Так нет же, надо было обязательно влезть в пропитанную ложью Тёмного Адепта, густо отдающую воньким сатанинским душком авантюру с целью чёртовой лёгкой наживы. Только конченный идиот мог не понять, чем всё это рано или поздно закончится. Впрочем, это было вполне в их стиле. Годы, сложенные дампиршей на сотнях заданий, не могли ошибаться.       Клинки ярко блеснули, парируя и отводя грубую, обваренную заточенной арматурой трубу. С злым хрустом один из клинков впивается в шею, практически не чувствуя препятствий. Привычно. Ярко. Занимательно. И… аппетитно.       — Оу… — Несколько развратно простонала дампирша, — Ты знаешь, как доставить девушке чувственное удовольствие.       Слизнув с уголка рта капельку чужой крови, она лишь вновь плотоядно ухмыльнулась догадкам. Только конченный идиот, говоришь? Но ведь это и были именно дипломированные представители этого замечательного, и, столь традиционно, совершенно не собиравшегося вымирать, а вовсю цветущего, пахнущего, и набирающего обороты вида. Сити ими был полон — как термитник коренными обитателями.       Ещё один, высокий и дистрофичный помазанник чернобожий, сверкая перекошенной квадратной, противной алкоголичной рожей из-за скинутого на спину капюшона, уже замахивался каким-то украшенным чеканными и резными узорами совком, живее прочего напоминающим лопатку для торта — на дивно спокойную дампиршу, смотревшую на этот бедлам взглядом, полным какой-то тёмной жалости. Словно в расслабленном презрении и язвительности раскинувшая клинки в стороны в боевой стойке — рыжая и не думала отступать. Вот ещё. Было бы перед кем! Попутно кричавший что-то о том, чтобы продать себя подороже — выродок повторил судьбу своего предшественника, буквально развалившись на части под абсолютно не фиксируемыми по причине дичайшей скорости и силы, голодными ударами боевых клинков. Уж как ей, дампирше, вся эта армада бездарных неумех успела набить оскомину.       Нет. Пожалуй, она всё-таки ошибалась, пускай и не любила признавать такое за собой. Здесь, зная о продолжении вечеринки, будет весело. Уж не проиграет в пыле и задоре той самой башне «Фирмамент Стэйт Тауэр» в Хьюстоне, где, восемь лет назад, занимался почти тем же самым и Северин, едва спасённый тогда от лап этой скользкой и подлой Госпожи Теней, Эфемеры. Та ещё поплатится за все свои делишки в отношении Северина, и сомневаться не стоило. И без того досадивши ему своей мстительной властью — эта вампирша и сейчас могла быть где-то рядом.       Нет, не могла. Эта чернявая сука именно что, день ото дня отиралась где-то рядом — Рэйн это чувствовала. Единожды загадавшая кого-либо обратить, такая не отступится, это дампирша знала не понаслышке. Впрочем, пока та сидела в своей любимой тени, не спеша казать носа, и занималась только тем, что играла на опережение с Бримстоуном в деле этого Айзенграу-младшего. А значит Северин пока был в относительной безопасности. За него-то она сейчас точно не беспокоилась, так как повалить его было не по силам каким-то, там, рядовым прислужникам. Хотя, здесь Рэйн не спешила с выводами, ибо и сам Северин выглядел не очень-то уверенно перед этим штурмом. Хм. Северин, и не уверенный в себе? Может быть с ним такое и случается, но сейчас было решительно не разобрать.       Зато можно было бы смело разобрать на составляющие вот этих вот засранцев, что, видимо, не были смущены ни ужасной чередой взрывов по всей территории приёмного холла, ни её звёздным фаер-шоу, на которое дампирша израсходовала половину своих боеприпасов.       Краем глаза отмечая, как Говард Брок разносит своей любимой битой череп какой-то татуированной девице, начинка головы какой феерично разлетелась по сторонам, Рэйн приготовилась к новой серии шуток со смертью. Перед глазами опять замаячили миньоны-духовники, несущиеся к ней во весь опор. Воинственно воздетые в воздух дубины и самодельные копья, а так же всенепременные топоры — ожидались рядом с чувствующей себя на детском утреннике дампиршей уже через секунду-другую. Этим, кроме смерти вторженцев, не было интересно вообще ничего на белом свете. И ржавая водопроводная труба, пролетающая мимо с воем рассекаемого воздуха, удар какой пришёлся на и без того вмятый череп валявшегося рядом с Рэйн сектанта, и развалил тот в кашу — была ей случайным, но лучшим собеседником. С рёвом проносящийся мимо миньон могучего телосложения запнулся о безвольное тело сотоварища, переходя в фазу комичного полёта кубарем. Просеивая клинками сразу двоих, неосторожно оказавшихся в зоне досягаемости, вдохновлённая немым общением со знающим своё дело оружием Рэйн с готовностью распорола ещё одну сектантскую деву от полы до полы. Боевое лезвие, какому была неведома брезгливость, начало свой путь с того, чем размалёванная во все цвета радуги красотка и зарабатывала на жизнь — то есть, с точки между ног.       Тела, лишившиеся духа… Они так прекрасны… когда разбросаны по кускам, избиты и перемолоты, но… всё ещё теплы.       Успокоив в полнейшем безумии проносящегося мимо монаха, которого ни на секунду не переставало пожирать пламя, и посчитав с чистой душой, что оказала ему неоценимую услугу, рыжая дампирша вновь сцепилась с, примерно, десятью мерзавцами. Похоже, своего часа ждал ещё далеко не один десяток — снаружи храма старательно выносили витражи, и новые порции сектантского отребья исправно лезли в открывающиеся для них лазейки. Странно, как только она этого не заметила раньше? Где твоя внимательность, ночное зрение, в конце концов? Ну а эти олухи из группы поддержки и вовсе были обязаны это предугадать. Пособили бы хоть гранатой-другой, так ведь нет! Не иначе как эта паршивцы над ней смеются! Ну да ладно, со степенью халатности при исполнении, опять же, нужно будет разбираться потом. Например, взыскать с начальства.       В данный же момент суровая реальность не собиралась пропадать из вида, расплывшись всего лишь дурным сном. Напротив. Она упорно демонстрировала вполне себе значимую материальность.       И только что пролетевший слева от неё ржавый, кое-где ещё покрытый остатками красной краски пожарный топор, с громким звяканьем угодивший в самое пепелище на месте злосчастного кабинета охраны, пущенный одним из размалёванных панков в рясе прямиком в дампиршу… Он словно бы рассёк невидимые нити, что пытались удержать смешные фантазии при исполнении. Теперь оставляя один на один с наступающим врагом, который не планировал ретироваться при протокольных щипках себя за щёку. В этот раз послушники, якобы, Аватара самого Сатаны — оказались кучкой какой-то уличной шпаны, не способной и слова вставить поперёк мастерства дампирши, буквально смешавшей их с землёй. Тут и так любимые сатанистами эзотерические изыскания проводить не надо. Но когда ты только что вылез из проходного двора, оставив там недопитую тёпленькую мочу, которую ты в прежней жизни называл «пивом», в комплекте с пережаренными, рассыпанными по исплёванному асфальту семенами подсолнуха, а заодно, там же, оставив свои ненаглядные грязную бандану и рваный пакет из гипермаркета — не жди откровений в настоящем театре боевых действий. Особенно, если им руководит настоящий дампир, закалённый долгими годами смертей и борьбы. Именно так сейчас всё и было, и тут уже скучала и сама Рэйн, несказанно раздосадованная таким положением вещей, и, возможно, готовая вести об этом многогранные и ни к чему не обязывающие беседы с координатором после того, как выберется из этой божественной передряги. А пока что от неё требовалось, прежде всего, извлечь из котла Профессора с Садовником. Которые, к тому моменту, кажется, и сами начали брать инициативу в свои руки — валя мечущиеся вокруг фигуры в чёрных балахонах направо и налево.       Вновь ей на ум пришёл Северин. Наверное, сейчас она была бы готова даже извиниться перед ним. Потому как отдавала себе полный отчёт в том, что они, несмотря на своё довольно большое преимущество, имели определённые шансы так и остаться здесь, в этом котле.       Ведь несмотря на все свои смешки и поддёвки, порой какие-то оттенки самовлюблённости и излишней таинственности, Северин был хорошим парнем, заслуживавшим лучшей доли. Сколь бы потерянным и, порой, не уверенным в своих сильных сторонах субъектом тот себя не считал — он имел право на будущее. Он это заслужил, по мнению Рэйн. Эх, знал бы только Северин об этом… Так как заслужить такое даже в мыслях от этой холодной, непрошибаемой, сильной и мужественной женщины, практически не умеющей щадить или жалеть — было всё равно, что выиграть пару сотен миллионов в лотерею, или ещё что-то в том же духе.       А этот мерзавец в мантии, Милтон Стром, в данный момент где-то засевший за своим импровизированным прилавком, будто бы ждал там, чтобы отпустить товар страждущим покупателям в виде причинения обязательной смерти… Вот он был другим. При этом её сводный братец там, за дверьми наверху, наверняка мерзко улыбался, вкладывая в этот нелицеприятный жест всю свою желчь и гадливость. Никакого права на любой из вариантов будущего, даже если то было бы сплошь затянуто тучами, или же погрязло бы во пламени Ада — такой мудак попросту не имел. По определению своей беспричинной, бессмысленной, абсурдной ненависти ко всему живому, стремясь обратить то во прах — в первую очередь.       — Vedar-Gal Tiekals Somdus Azerate! Lylusay Tateros Volt Sids Lucifer! Aggileath Tidehmus Tlyfos Belial! * — во весь опор тонким фальцетом возопил очередной отрок. Который тотчас же ринулся со своими излюбленными топорами наперевес на дампиршу, уже откровенно желавшую закатить глаза при виде этого приевшегося, патетичного жеста.       В следующий миг фанатик упал замертво, когда девушка, развернувшись по короткой дуге в воздухе, попросту развалила тело натрое, отхватив тому руки с кусками туловища, с омерзительным хрустом и треском отлетевшие в стороны. Сопровождалось сие представление традиционным кровавым дождём. А затем дампирша, довершая атаку, оттяпала тому голову вместе с кусками капюшона, охотно взбрызнувшими напополам с фонтаном из обрубка шеи в свете сонма моргающих ламп и факелов вверх, как небольшой праздничный салют.       — Ты бы хоть на секунду разобрался бы, выродок, что эти слова значат… — бесстрастно хмыкнула Рэйн. — Терпеть не могу тех, кто начитается того, о чём ни малейшего понятия не имеет, затем во всё горло визгливо цитирует подхваченное на каждому углу, как полоумный попугай.       Втайне же она очень и очень радовалась тому факту, что не предоставит больше исключительной возможности этому потерпевшему на всю голову вновь распускать свой язык на темы, что были его куриным мозгам недоступны. Бесстрастна внешне, внутренне же…       Может быть… это есть то самое слово?..       Внезапно всякая лишняя мыслительная деятельность в её голове прервалась. Причиной тому были под мощным ударом разлетевшиеся в разные стороны буквально перед ней сектанты — из-за которых ей навстречу степенно выступил высокий и статный блондин в чёрном кожаном плаще с тёмно-багровым подбоем. Выражение его строгого лица, по-нордически жёсткого и холодного, выглядело начисто непрошибаемым. Глаза же собой скрывали казавшиеся абсолютно непрозрачными, чёрные очки.       — Вот уж кого не ожидала увидеть здесь, так это тебя, Глэкен. — Рэйн была готова присвистнуть от неожиданности. — По-прежнему любишь выглядеть точно какой-то картинный злодей, уж не помню какой.       — То же самое я готов подметить и о тебе, Рэйн. — Скупо бросил блондин. Его приятный баритон сквозил природными льдом и надменностью. — Дайн не ошибался, человеколюбивой тебя не получится назвать при всём желании.       — Сдаётся мне, цели у нас схожие, а вот подходы к исполнению, как всегда, здорово разнятся, — бросила на него недобрый взгляд Рэйн, начиная медленной, грациозной походкой огибать давнего знакомца слева.       — Ну, хоть это-то запомнила. Прогресс налицо, — едва заметно ввиду своего малоподвижного лица, глумливо ухмыльнулся Глэкен, подхватывая инициативу, и медленно идя напротив девушки. Не упуская её из виду ни на секунду.       — Что же, видится мне, пришла пора уладить наш давний спор, — намереваясь покончить с прелюдиями, приняла боевую стойку рыжеволосая дампирша. — А заодно, наконец, и выяснить — кто же из нас состоялся полнее. Не только как полукровка, но и как убийца. Не жди, что я оставлю тебя в живых.       — Прошедшие с нашей последней встречи годы и впрямь возымели эффект. Ты стала ещё более неприветливой, неперосимой и скорой на расправу, — соперник совсем не выглядел обеспокоенным или хоть как-то выведенным из равновесия. На его лице не дрогнул ни единый мускул. Гордо выпрямившись и, благодаря высокому росту, глядя на Рэйн сверху вниз — дампир был олицетворением спокойствия и уверенности. — Не пожелаешь хорошей ночи, не предложишь рюмашку-другую крови за внеплановое свидание. Не иначе, сказывается исключительная близость к представителям семейных уз.       В руках блондина так и не появилось ни намёка на оружие. Сами его руки были грозным оружием — Рэйн хорошо знала, что сражаться тот привык лишь тем, чем наградила его природа. Никогда не занимавший чью-либо сторону — этот дампир всегда был сам по себе. Всю историю их знакомства Глэкен принципиально перемещался где-то за кулисами, преследуя лишь ему одному известные цели. На его счету были самые разные представители обеих враждующих сторон. И обе же стороны предлагали за его голову крупный куш. Сколько бы те или иные заинтересованные лица ни пытались разобрать его мотивы — те так и оставались тайной, а необычный дампир продолжал обрастать слухами и догадками, как давно затонувший корабль — кораллами. Он просто однажды появлялся на пороге, или же за спиной очередного взятого им на мушку, и молча делал своё дело. Так или иначе, но десятилетия заданий не раз мимолётно свели Рэйн и Глэкена вместе. Дампирша не знала о нём практически ничего, кроме, пожалуй, того факта, что этот её сородич очень любит коллекционировать знания. В частности, из письменных источников.       — Что ты можешь знать об этом, Глэкен? — Хмыкнула она. — Успел накидаться чьими-то мемуарами?       — Ничего особенного. Только то, что прямопропорционально близости к ним, тебя так и разбирает на необдуманные поступки, — покачал головой Глэкен. Ей показалось, или же его улыбка стала чуточку шире? — Ты готова мириться с чем угодно, даже с недостатком знаний о том, к кому или чему стремишься. Бесконечная вера в свои силы, способная в отдельных случаях перерастать в самоуверенность. Слепая ярость, исправно берущая верх над мышлением. Откровенно сказать… ваша кровь не перестаёт удивлять меня раз за разом. Посчастливилось увидеть одного Кагана — скажи что видел всех.       — А ты, книжный червь, похоже, всё так же предпочитаешь библиотеки тренировкам тела, — не осталась в долгу Рэйн.       — Самым главным врагом любого, будь то ты или я, простой человек, или даже сам мёртвый Бог, — так просто блондина было не пронять. — Является недостаток информации. Помноженный на излишнюю самоуверенность… он являет собой вполне прогнозируемый результат.       — Как был занудой, так им и остался, — подытожила Рэйн. — И жертвы твои наверняка погибают даже не от испивания — от банальной скуки. Твои монологи вгоняют в сон, всегда мечтала заткнуть тебя.       — Голод разума сильнее голода плотского, Рэйн. Предупреждён — значит, вооружён. — Глэкен лишь поправил и без того отлично сидевшие очки, в следующий миг одним чёрным мазком перемещаясь вперёд — к едва успевшей приготовиться к парированию Рэйн.       С тем полукровки и сцепились в яростной битве, где Рэйн неизменно полагалась на проверенные временем боевые клинки, закалённые с годами инстинкты и расширенное восприятие, а он, прирождённый ловкач — умудрялся уворачиваться или отводить взмахи острейших клинков лишь руками и ногами. Как у него подобное, вообще, получалось — Рэйн оставалось лишь подивиться. Один взмах боевой стали справа — удар, отведённый, казалось, одним только касанием его укрытых кожаной перчаткой пальцев. Второй, широкий взмах клинка, призванный располовинить соперника по линии пояса — также не достиг своей цели. Не сказать, как здесь было даже что-то большее: на какой-то миг ей показалось, что Глэкен, опередивши её даже в принятии решений, в прыжке умудрился коснуться клинка сапогами, и, будто бы оттолкнувшись от того, сделать обратное сальто, в котором блондин, в свою очередь, чуть не достал Рэйн ударом ноги. Он делал это поистине играючи, как показалось рыжей. В отличии от сектантского отребья, Глэкен показывал нечеловечческую, текучую грацию и удивительную вёрткость, оскорбительно легко минуя даже, казалось бы, безнадёжные, убийственные атаки, какие не удавалось осилить многим прочим её соперникам, в большинстве своём далёким от понятия «человек». Порой казалось, что сам воздух вокруг дампира мистическим образом намагничен, отталкивая её клинки — а тот, раз за разом отводя её атаки, и заставляя с известным трудом отражать свои, лишь продолжал улыбаться этой прохладной, едва заметной улыбкой. Пока, наконец, Рэйн оказалась не в состоянии превзойти ту скорость, с какой одетая в кожаный сапог нога Глэкена, на излёте какой-то нереальной вертушки, врезалась ей в бок, напрочь выбивая дух из груди, и бросая хрупкую дампиршу в сторону.       На мгновение помутившимся взглядом она заметила, как стоявший в боевой стойке дампир внезапно расслабился, вновь деликатно поправив очки и воротник плаща, а затем, не обращая никакого внимания на сектантскую кутерьму, ни на секунду не престававшую твориться вокруг, деловито запрыгнул на подоконник выбитого в пылу сражения витражного окна, а теперь поглядывает на неё — по-прежнему абсолютно нечитаемый. Что было у него на уме — Рэйн определить затруднялась.       — И что это было? Твоя наука общения с девушками? — Ловко вскочивши с загаженного осколками и разделанными телами пола, воскликнула начинавшая раздражаться Рэйн. — Струсил, малыш?       Она хорошо чувствовала, насколько удар был крепок. Перед глазами мелькали искры. Дыхание до сих пор не желало восстанавливаться. Рэйн казалось, всё её тело онемело. Вот уж сильный сукин сын… Хорошо если бы удалось отделаться только лишь парой-тройкой трещин в рёбрах. Зря она ещё и рубанула про тренировки.       — Тебе ещё многому стоит научиться. Пополнить свой информационный багаж, если угодно, — обернулся на неё высокий блондин, едва заметно улыбаясь одними уголками рта. — На фоне того, что намечается… лично мне твои навыки не кажутся отточенными настолько, насколько то от тебя потребуется. Но в честь того, что сегодня мне представилась роль побыть одним из твоих экзаменаторов… я поставлю тебе зачёт, Рэйн. До скорых встреч.       С этими словами Глэкен сиганул в выбитое окно, бесследно теряясь даже во столь освещённой ночи.       Сказать что-то ещё вдогонку изрядно разозлившему её дампиру Рэйн попросту не успела, так как поле боя огласил новый звук, хорошо известный ей по крупным миссиям. Скажем так, основательно впитавшийся в её плоть и кровь. И прочно связывающийся у неё в уме с вертолётами. Ибо в этот момент какой-то абсолютно ненормальный открыл огонь из ничего иного, как Миниган. Сам «Дядюшка Гаспачо»… Тоже неплохой выбор. Огромное шестиствольное чудище, извергающее просто свинцовый град на головы тех, кто осмелился стоять против. Рэйн не хотела бы теряться в догадках, опасаясь, как бы не свита Тёмного Адепта, Милтона Строма, разжилась такими штучками. С удовлетворением понимая, что нормальное дыхание возвращается к ней, дампирша сосредоточилась, наскоро проверяя аурным спектром зрения округу, и, вскоре, нашла обладателя сей занимательной вещицы.       Ну конечно. Какие, вообще, могли быть сомнения? Эту штуковину с собой на поле боя притащил никто иной, как Кайл Мартуф, теперь действительно оправдывая свой громкий ник «Серьёзный». Ибо что могло быть серьёзнее одомашненной авиационной пушки с мощным электроприводом блока стволов — Рэйн уже и не представляла.       Так вот что, в одной из этих огромных сумок, тащил на себе третий отряд. А сколько было ругани при согласовании операции в штаб-квартире Бримстоуна… Как завороженная, она наблюдала такую картину, как валящиеся рядами, как пшено под косой, сектанты и обращённые. Мощные залпы раскалённого металла разносили плоть точно взрывчаткой, вырубали в стенах огромные выщерблины и дыры. Столб пламени, порождаемый рвущимися зарядами изо всех шести стволов, казалось, вырывался на метр, или около того. Почему же хохочущий как отъявленный безумец, Кайл Мартуф за рулём этого царского переполоха, не вызывал у неё никаких противоречивых чувств, равно как и удивления? Наверное, потому что от него тут таких номеров ожидали, должно быть, все. Тут даже Зверь-Коннерс, находившийся от Рэйн совсем недалеко, а именно — справа, у какого-то подобия архива — стальных шкафов с документацией, издевательски захлопал в ладоши, с которых во все стороны летела кровь. Сам тоже хорош, в очередной раз затолкав между этими самыми шкафами грязное разлохмаченное тряпьё, в которое опять обратил прихвостней «Духовного Наследия» при помощи гранатомёта М-79.       Скользнувши ближе к архиву с кошачьей грацией, и временно укрывшись за одним из тех самых шкафов, Рэйн красиво и хищно улыбалась, глядя на это тепловым спектром зрения. Одновременно — со всеми стараясь уйти с траекторий этого вояки-психопата, которому словно дали в руки любимую игрушку. Просто потому как заряды успешно прошивали насквозь и эти самые стальные шкафы. Вскоре дампирша наблюдала за повальным сенокосом отбросов, завещавших свои нехитрые пожитки «Духовному Наследию» уже в тени тяжёлого металлического контейнера, который был, похоже, доверху набит мешками с цементом, или что-то типа того. Ибо в открытой двери этого самого контейнера, помимо брызг крови ранее прятавшихся там сектантов, учинённых гранатой, предусмотрительно залетевшей туда в пылу боя — ещё и была густо рассыпана цементная крошка и обрывки мешков из-под вышеозначенного состава. Александр Камински, воодушевлённый явным перевесом их группы, забросил трофейный АК-47 за спину. Уже более отчётливо лелеющий мысли о том, чтобы разделить бутылку-другую отличного бренди по утру — на пару с жутковатым обладателем Минигана, явно по вечерку кипятившим в клубничном сиропе свою голову для созревания подобного, удивительно человечного и мудрого решения. Ну а тот как раз задабривал ударными дозами свинца всю округу — Камински, видимо, достаточно вдохновившись, вновь взял в руки и свою компактную версию трёхствольного пулемёта, метко подбивая остатки голосящего на все лады сектантского воинства из-за того самого контейнера. Тем самым, вводя в местный обиход ещё и понятие слаженного действия — о каком нарядившиеся сектантами миньоны, каждый сам за себя, не имели ни малейшего понятия. А сейчас и учиться-то чему-либо было уже некому. Остальные уже спешили убраться долой с основного пространства приёмного холла, где творилось настоящее пиршество металлической смерти. Разве что злопамятный, и с ног до головы покрывшийся чужой кровью Фэйрфилд ещё мстительно отстреливал отдельных субъектов, сидючи на втором этаже холла, на который перебрался при помощи поваленных в пылу битвы шкафов архива. Туда же вскоре попал по лестнице и Говард Брок, бережливо обтирая хорошо отслужившую ему сегодня алюминиевую бейсбольную биту обрывком чьей-то чёрной мантии. Отчего-то обоим всё то, что творилось чуть ниже шкафов, напоминало кадры кинохроник со Второй Мировой войны, а именно — редкие плёнки с боями из разряда «стенка на стенку».       Вскоре последнее эхо выстрелов отгремело, явив за собой звенящую тишину.