Не Преклонившийся

Спустя некоторое время.       Оттолкнувши тяжёлые входные двери прочь с дороги, Рэйн, во всём поведении которой сейчас чувствовалась настоящая угроза, прошла под сень крыши фамильного обиталища Северина. Сейчас она была не на шутку обозлена таким поведением, казалось бы, хорошо знакомого ей человека. Дампирша находила эту ситуацию особенно низкой. Когда Северин успел нахвататься замашек уличного бандита, даже глаза какого выдают как минимум пару вырезанных семеек тех, кого он сам же, якобы, и защищает — Рэйн никак не могла взять в толк.       Быстро миновав холл, рыжеволосая дампирша проследовала к широкой лестнице, ведшей на второй этаж. Наверняка Северин уже ждал её в своём личном кабинете. Кое-где даже царственные, всё учащавшиеся сдвиги этого парня были серьёзным его недостатком. Особенно же яркие — когда тот был чем-то или кем-то задет, оскорблён. В такие моменты мистер Северин становился непереносим. В памяти Рэйн был всё ещё жив тот самый Хьюстонский эпизод, когда она, несмотря на все возражения тогда ещё рядового исполнителя Бримстоуна и, при этом, на его незавидное положение — помогла Северину спастись от лап последователей её отца. Ох и побегать им тогда посчастливилось… Где всё это теперь? Где те самые его слова о том, как он один справился бы ровно вдвое быстрее? Где та секунда, когда приставленный к горлу клинок ещё мог остудить его пыл? Это было, по всей видимости, слишком болезненно для такого мужчины, как он — чтобы его спасала от толпы послушников какая-то, по его тогдашнему мнению, легкомысленная девчонка. Такие уж они, эти дипломированные охотники за нечистью… Быть может, каким-то чудом, именно на фоне этого они и сработались? Ведь несмотря ни на что, Северин был достаточно толковым и неглупым малым.       Да только это ли в нём её однажды подкупило?       Только сейчас перед её глазами было нечто, привлекшее её истинное внимание куда как больше, чем все те, кто окружал её до. Нечто… неизвестное. Завораживающее. Восхитительное. И ещё более прочего — ужасающее.       По пути наверх ей опять вспомнились события минувшей кровавой бани на территории «Лэнко-Шварц, инк». Точнее, тот самый, прекрасный юноша, точно сошедший со страниц какого-нибудь журнала о красоте и здоровье. Нет же, нет… Рэйн, одёргивая себя, нашла в этом некие нотки игривости. Те, что пасутся в таких журналах — рядом с таким выглядят жалким, пресным и бесцветным убожеством. Этот образ не отпускал её, в тот самый миг, что тот глядел на неё, крепко держа за горло рукой — будто безраздельно завладевший ей не физически, но духовно.       Его нечеловеческие глаза, впившиеся в неё подобно когтям рассветного солнца.       Чудовище. Монстр, скрывшийся под личиной, подобной человеческой. Его гораздо более сдержанные и наполненные истинной внутренней силой, жесты, манеры — действительно сделавшие бы честь любому королю. Поведение, не свойственное любой ранее известной ей форме жизни. И та сила, невидимо для других, но только истинно поразившая её. Как ничто другое. Недосягаемо для кого-либо из ныне живущих…       Он держал меч практически одними пальцами.       Огромное стальное полотно, будто покрытое окалиной нездешнего пламени. Снаряд. Таран не менее полутонны весом, если угодно — одинаково лёгкий и послушный в тех изящных белоснежных руках. Как будто весил он не более маленького бумажного веера, каким необязательными, не требующими ни малейших усилий движениями обмахивается чёртова высокородная дама на званом вечере.       Почему… Почему же у неё возникало ощущение, как своих же людей, каких этот юноша призвал для борьбы с их отрядом — он же сам, в пылу битвы, убивал едва ли не с большим рвением, радостью и жаждой, нежели стремился схлестнуться с ней, Кровавой Рэйн, в схватке? Будто бы был… голоден до их умирания. Алкал чужих жизней — не столь важно, чьих. Проклятое существо из глубин Преисподней… Сколько же загадок ты подбросил мне сегодня, маскировавшийся под личиной сводного брата? Когда успел подменить того? Рэйн едва сдержалась, чтобы не облизнуться. Чёрт возьми, хотя бы это твоё странное орудие. Ведь порой и вовсе казалось, будто бы тот меч жил своей, отдельной от обладателя, зловещей жизнью. Точно кисть в руках выжившего из ума, однако, без преувеличений, гениального художника.       Это была боевая машина. Ещё ближе — сама война в походящем на людское обличии.       Но… отчего только я не предотвратила эту… ошибку? Чего я ждала? Я хотела это видеть? Хотела насладиться видением страданий этого парня? Что на меня нашло? Дампирша хотела бы найти ключ к тому ступору, какой она испытала в момент проявления неадекватности Северина по отношению к мистеру Айзенграу, но приходила лишь к тому, что эта расправа над ни в чём не виноватым человеком отчего-то не шевельнула в ней какого-либо сострадания. Лишь равнодушие и усталость были её неизменными гостями. И ты так любишь рассуждать о чудовищах, что украшают твою, с позволения сказать, карьерную лестницу, красотка… Глупая, глупая Рэйн… Тебя ведь тоже можно с полной уверенностью назвать чудовищем. А ведь, как известно, с кем поведешься…       Теперь она начинала понимать — насколько бы она не пыталась абстрагироваться от образа того самого «чудовища», однако же, оно неизменно было рядом с ней. Кажется, и её дражайший координатор не совершил путешествия длиной в хотя бы Великую Китайскую Стену от того же самого определения. Возможно, это были издержки всё ещё не отмеревшей до конца доверчивости, какую она пыталась изжить все эти годы… Однако, выбирать напарников Рэйн так и не была научена должным образом. Лишена такой возможности. Хорошо хоть ты в состоянии признать это, детка. Ведь признание — первый и основной шаг к устранению твоих же по-подростковому глупых ошибок.       — Зачем ты это сделал, Северин? — первым делом спросила дампирша, зайдя в кабинет Северина. Сходу беря свой обычный, ледяной тон. — Потрудись-ка объяснить.       Явно не спеша исполнять желания своей подопечной, координатор расслабленно развалился в кресле, нахально потягивая сигару, и с толикой иронии поглядывая на Рэйн. На столе перед ним явно не хватало пары чемоданов с долларами напополам с какой-нибудь забористой наркотой. Впрочем, их с лихвой замещал собой тускло поблёскивавший в свете лампы Парабеллум. Тяжёлый алкоголь по вкусу, как говорится. Сопоставивши свои мысли с реальностью, отчего-то дампирша захотела немедленно скрыться отсюда. И при этом, по возможности, не оглядываться. Это был уже не первый, но только теперь — настолько отчётливый звонок. Каждый день работы с этим человеком напоминал ей какой-то изощрённый тест. Эксперимент на тему того, как скоро она скажет «нет». Хотела, называется, попробовать пожить прежней жизнью для разнообразия…       — Я всего лишь сделал то, что должен был сделать. Не более того. — Координатор, распробовавши дым сигары, степенно выдохнул. Будь она ближе… наверняка бы ей в лицо, как показалось Рэйн.       — Когда-то я даже полагала, — стоя к тому в пол-оборота, проговорила Рэйн. — Что в Бримстоуне служат люди с, как минимум, высокими моральными качествами. Похоже, я ошибалась.       — Действительно, — хмыкнул Северин. — И то, что ты влезла не в своё дело, пытаясь защищать этого… хм, выродка… Пожалуй, это способно уронить тебя в моих глазах. Разве жалкие, ничего не представляющие собой отбросы стоят того, чтобы стоять за них горой? Подумай об этом на досуге.       — Ты отвратителен, — она, как и желала, наконец, повернулась к нему спиной. — И, пожалуй, не только как напарник. Не ожидала от тебя такой низости, Северин.       Тот легкомысленно рассмеялся. Похоже, в этом смехе правило бал ничто иное, как равнодушие.       — Хм, да ты сама невинность, мисс пацифистка, — раздалось насмешливое замечание у неё за спиной. — Тебя, случаем, ещё не приглашают работать в небесную канцелярию? Моего долга и желания защитить тебя, стало быть, недостаточно, раз ты спешишь отстаивать интересы этого убогого подонка из захолустья?       — Увы… — констатировала Рэйн, пройдя к двери. — Из того, чего я успела наглядеться — твой долг и твои желания не соприкасаются. Тебе никто не нужен. Кроме самого себя, разумеется. Не смогу, при всём желании, назвать и себя какой-то другой.       Видимо, сегодня с неё было действительно достаточно. Она выработала свой суточный ресурс. Не было ни малейшего желания даже врезать этому зарвавшемуся кретину по лоснящейся жирным блеском самодовольства физиономии. В этот момент Рэйн поняла для себя одно.       Пора было уходить.       Куда угодно. Хоть в типичный засранный мотель на окраине Сити, полный торчками, проститутками, и прочим сомнительного вида сбродом. Уж кто-кто, а она о себе позаботиться завсегда сможет, нет нужды даже намекать Алистеру Трумейну на протекцию. Главным было одно: более не оставаться здесь. Поблизости от него. Сейчас. И, пожалуй, никогда более. Она уверенным шагом спустилась на первый этаж. Северин, кажется, чувствуя себя единоличным властителем людских, да и не только, судеб, стоял вверху, в самом начале лестницы, прожигая взглядом дампиршу, но не делая ни шагу ей навстречу. Да хотя бы и, банально, за ней. Кем бы ты ни была, хоть самой Девой Марией — такой человек, как Северин, ни за что не подаст тебе руки, если только ему самому это не выгодно. Типичное дитя Бримстоуна, чтобы под ним земля разверзлась.       — С этой миссии, — спокойным, доверительным тоном объявила ему Рэйн, так и не оборачиваясь, — Можешь считать добровольное сотрудничество оконченным. Сожалею.       — И дружбу? — прилетело сверху.       Открывшиеся входные двери вновь принесли с собой прохладную сырость поздней ночи. И полную луну, сиявшую траченной жемчужиной на грязноватом чёрном бархате небес. Сейчас, несмотря на тёмные дела, скрывавшиеся в этой тенистой мгле, которой не было никакого дела до прав луны, это показалось дампирше своего рода избавлением.       — Хм… А что это такое? Или… может быть, ты готов объяснить мне это, Северин? — слова эти дались ей как-то особенно легко. Сейчас она выглядела совсем ещё девчонкой. Молодой и яростной. Координатор очень хорошо знал, что это означает. Одно лишнее слово — и можно было распрощаться с собственным языком. Потому, Северин счёл за лучшее безмолвно отступить.       Дверь с гулким ударом захлопнулась за ней.       По дороге прочь из особняка координатора, Рэйн крепко задумалась о том, во что она однажды влипла, принявши приглашение этого придурочного ордена, полного фанатиков самых разных мастей. За что же гибли, гибнут и будут гибнуть солдаты Бримстоуна? Есть ли у них хоть какой-то ориентир, кроме довлеющего фанатизма верхушки, кажется, заинтересованной, по сути, в расовой чистке? Наверное… за улыбки, смех, радость будущих поколений, тех самых человеческих детей, за которых они стоят горой, спасая, казалось бы, от неизбежного? И то, если полагаться на теоретическую возможность того, что среди сослуживцев-отморозков, взять хотя бы тех, с кем эта ночь начиналась — имеются экземпляры с подобными идеалами. Уж кто-кто, а себя-то дампирша знала довольно хорошо, чтобы видеть, как человеческая половина в ней давным-давно поросла километровыми толщами льда и камня. Так ли была важна борьба за будущее тех самых детей? По-человечески, это было, скорее, обусловлено инстинктом, так Рэйн это понимала. Как материнство. Однако… единожды давши сбой, этот механизм приведёт человечество к ужасным катастрофам. Менять заведённый порядок никто не собирался. Но… если дети будут такими, как Северин, или же она сама… Где тогда какие-либо гарантии того, что человечество не наложит руки на самоё себя, точно персонаж юного Вертера, так тщательно прописанный Гёте?       Я ведь хорошо видела этот ледяной огонь затаённой обиды и ненависти, что полыхнул в твоих глазах, едва лишь ты заслышал… её голос. Ты так и не смог забыть? Не в силах отказаться…       Она вновь достала телефон, желая вызвонить связных Бримстоуна. Не могло быть такого, чтобы у тех не нашлась бы, в качестве доступных вариантов, пара-тройка незанятых жилых точек по Сити. Её надежды вскоре оправдались, и очередной безымянный связной, каких сменилось, на памяти дампирши, бесчисленное множество, вызнав адрес, тотчас же обязался выслать за ней машину. Рэйн довольно хмыкнула, внутренне вполне удовлетворённая тем, что квартирный вопрос над ней более не властен. Оставалось лишь надеяться на то, что к ней, в обозримом будущем, не подселят какого-нибудь свихнувшегося падре, во имя небесных идеалов готового в одиночку идти на вампирское иго с парочкой ритуальных клинков наперевес.       Вскоре оказавшись на той самой обочине у дороги, где всё и случилось, она убедилась, что скорая к её выходу уже увезла Айзенграу. Покидая особняк, она слышала постепенно удаляющийся вой сирены. А к моменту её появления здесь, угрюмый, бородатый и горбоносый эвакуаторщик, бубнивший себе под нос что-то из разряда распоясавшихся засранцев, не успевающих даже жизни вкусить как следует, да чтобы без проблем — грузно усаживался за руль своего тяжёлого GMC, на который был погружен бежевый Камаро со спущенными колёсами.       Не успевши ещё раз попробовать испытать себя на жалость и вину перед этим странным парнем вместо скорой медицинской помощи, бригада которой, должно быть, приняла Даймена за очередную жертву какой-нибудь местной банды отморозков, орудовавших в Сити в промышленных масштабах, рыжеволосая девушка повстречала нечто иное. Вернее, кое-кого, кого увидеть здесь, до последнего времени, не ожидала.       Это была она. Личная секретарша Алистера Трумейна. Мисс Хальмонд Сииле. И сейчас та недвижимо, отстранённо всматривалась в тёмные следы крови, оставшиеся от Даймена.       Вид этой лужи, вопреки всему, заставил Рэйн испытать некую тошноту, но никак не голод. Эта… штука… даже не пахла кровью. Скорее, как… какое-то подобие нефти?..       Болезненно хрупкая, белокожая девчушка, одетая в традиционно-чёрное, пышное викторианское одеяние, казалась неживой. Настолько она была неестественно неподвижной. По-прежнему такая же молчаливая и недобрая. В её взоре словно бы тлел янтарный огонь. Сейчас дампирша могла бы поклясться, что они действительно светились. Не найдя в себе ни малейшего отголоска, заставившего бы её удивиться, ибо и лимит удивления был на сегодня подчистую выбран, дампирша лишь устало констатировала про себя, что, кажется, не больно-то тут и нужна. Вне всяких сомнений, её окружают одни хищники. Каждый готов впиться тебе в глотку — дай лишь намёк на слабину. И именно на хищниках же, пожирающих друг друга, и строится сама иерархия Бримстоуна. Грёбаный деструктивный культ…       Мисс Сииле, выглядя слегка надменной и высокомерной, вскользь поглядела на Рэйн, и прогулочным шагом проплыла мимо. В направлении особняка Северина. Ух ты. А ведь ты времени даром не теряешь, месье координатор. Или, что ещё более вероятно — похоже, за твои выкрутасы тебя уже совсем скоро ждёт крупная выволочка от начальства, мистер Северин. Рэйн едва заметно ухмыльнулась.       Лишь только, впервые с их безмолвного знакомства, дампирша уловила её тихий шёпот, адресованный ей, когда Хальмонд Сииле неслышно прошла рядом с ней.       — Вы совершили большую ошибку, позволив этому случиться, мистрис… — голос её был абсолютно бесцветен и призрачен. Без малейшей искры интереса или раздражения. Будто бы с ней говорила машина. Или же тот, кому она, агент Кровавая Рэйн — собеседник далеко не по уровню. — Вложивши в наше новое процветание столько трудов, они вам этого не простят…       Чуть не обозвавши незваную гостью метким определением «Капитан Очевидность», Рэйн просто смолчала, вне желания вступать в полемику ещё и с этой расфуфыренной потаскухой, каковая, без сомнений, намыливалась навестить её… хм, «экс-друга», что ли. Дампирша не стала бы ревновать в отсутствие надобности, как таковой; украдкой следить, как, например, какая-нибудь жертва обаяния мистера Северина, затворяя за собой ворота на территорию, будет иметь приятное свидание с тем. Или как недовольный самоуправством Северина, Бримстоун подсылает к нему тщательно законспирированного исполнителя от службы внутренних наказаний. Вот ещё. Она похожа на сопливую дуру, эдак, четырнадцати лет отроду?       Нет уж. Сейчас в ней жили… только мысли о новых свершениях. И новых, столь неизвестных ей, созданиях. Она хотела бы продолжить гонку с отцовскими выродками прямо сейчас, но… Почему-то именно сегодня агент Кровавая Рэйн была опустошена настолько, словно пропущена через гигантскую соковыжималку.       Но лишь по-прежнему безотрывно смотрела на эту чёрную, как битум, лужу крови, слегка подмытую дождём. Чернее и без того сырого и мрачного асфальта. Как провал в преисподнюю, чёрт бы всех их побрал.       — Маленькая, маленькая Рэйн… Что же ты наделала?.. — опять тот самый мертвенный голос, вещающий будто бы где-то в недрах её головы. Мужской? Женский? О, нет… Целый хор голосов. Насмешливый. Лишённый сострадания. Холодный, как сам Ад. Что же с тобой такое творится, Рэйн? Что это было — вся та череда символов и видений, пронёсшихся перед тобой только за сегодня?       И здесь ночь решила преподнести ей последний сюрприз.       Кровь на асфальте…       Совершенно неожиданно для Рэйн, завороженно вглядывавшейся в эту потустороннюю мистерию, угольно-чёрная лужа загорелась ярким красным, почти малиновым огнём. Враз заставляя вокруг задрожать рваные тени, перемежавшиеся окрашенными словно предрассветными лучами, собственными отблесками нежданного костра. Пламя, сначала мягкое и неторопливое, разгорелось до характера какого-то особенно забористого горючего химиката. Вопреки всему, производя никак не жар, но дикий холод, что овеял дампиршу страстно, точно только этого и ждал. Как не обнимал её никто и никогда. На мгновение ей почудилось, как вокруг неё заплясали редкие снежинки. Ледяная пыль, игравшая холодными, строгими гранями в отблесках луны и пламени. Рэйн, не веря в происходящее, слышала её шёпот. Тихий, пронизанный небывалой жаждой жизни, не людской глас этой крови, точно разлившийся по её усталому разуму. Словно плач грудного ребёнка. Плач, плавно успокаивающийся, и переходящий в уверенный, лёгкий, игривый и радостный смех. Смех, переходящий в яростные, алчущие вопли. Меняющийся тональностями так, точно смеялось и кричало великое множество людей самых разных полов и возрастов. И довольство его было торжествующим. Всепоглощающим. Как сталь, единожды и навеки вспарывающая плоть. Радостная улыбка всхоленного дитя, отсчитавшего новый свой рассвет. Хвала духу выжившего. Дыхание, запертое в новом утре. Лёгкость и ясность, будто при пробуждении после тяжёлого, беспросветного сна. После бесконечной ночи под осадой войск захватчиков, полной ножей и свинца.       Ангел Карающий…       — Да что же это такое?.. — освещаемая нездешним сиянием, совсем тихо прошептала Рэйн.       Взвившись малиновым вихрем, недобро поющее и смеющееся на все лады видение бесследно исчезло, забравши с собой любые ответы.       Как и всякие следы на асфальте.