Не Преклонившийся

20 мая. Сити, 7.15.       Она небрежно хлопнула дверцей, и машина тронулась.       Снова утро. Снова солнце. Живущие наступающим днём люди, спешившие по своим делам. Свойственная этому времени относительная тишь и небывалая свежесть просыпающегося Сити. Такая, словно этот рассвет был ознаменован цветением, наконец, распустившихся за долгие годы ожидания, редких цветов. Любопытно, не так ли, Рэйн? Возможно, так было всегда, но ты была слишком занята всем, кроме себя самой? Шум деловых районов Сити, на границе которых и поселило её Общество, был равномерен в любое время дня или ночи, и к нему Рэйн успела привыкнуть, долгие, долгие годы видя, слыша, чувствуя и зная пульс крупных городов.       Сегодня её путь пролегал к штаб-квартире. Чёрный Форд Краун Виктория, плавно двигаясь к своей цели, нёс её к новой встрече с неизбежным. Дампирша не знала даже имени совершенно безмолвного водителя, не ставя себе целью уподобляться Александру Македонскому, да и потом — текучка кадров в Бримстоуне, ввиду специфики деятельности, была и впрямь ощутимой. Сегодня ты, к примеру, мог управлять лимузином, везя на заседание какого-нибудь видного функционера, а завтра — уже крутить баранку броневика, спешащего на прямое столкновение с нечеловеческой братией, и любая каверза могла стоить тебе здоровья или, как бывало заметно чаще, жизни.       Все мы куда-то мчимся…       Рэйн вспомнился прежний водитель. Очень ответственный, действительно готовый отстаивать свою точку зрения, заключавшуюся в первостепенной защите своей семьи, проживавшей в пригороде Сити, при этом столь живой и приятный в общении, и, в общем-то, вполне себе хороший парень. Он восторженно отзывался о руководстве, как и всякий зелёный. Любил поговорить об Алистере Трумейне, как о том, кто однажды будет способен повести человечество вперёд. А ещё… он мечтал когда-нибудь принять участие в чём-то действительно стоящем. Помочь тем, кто, по его мнению, слишком часто рисковали собой на миссиях. Быть нужным хотя бы в качестве того самого водителя. И может быть, однажды он повесит на цепочку клык поверженного кровососа, как справедливый трофей. Как подтверждение своих идеалов. Но… не так давно Рэйн стало известно, что он погиб где-то далеко от дома, переброшенный Бримстоуном на задание в Англии, где ему поручили управлять тяжёлой боевой машиной. Это был штурм какой-то очередной вампирской клики, ставившей эксперименты с кровью. Опять. Одно и то же — уже которое по счёту… Что они хотели всем этим получить? Какие цели преследовали, и по чьей указке? Отвратительная практика последнего времени. Тем не менее, их встретили во всеоружии, явно осведомлённые о намечающейся кровавой вечеринке. Броневик того парня попал в заведомо расставленную приспешниками кровососов ловушку. Мощные заряды взрывчатки, которыми вампиры и их прихвостни предусмотрительно обложили канализационные туннели подо всеми дорогами к своему опорному пункту, расположенному на территории старого бетонного завода, сработали безукоризненно. Они рванули за какие-то секунды до того, как боевая машина достигла эпицентра. После чего, идя вслепую, по инерции, и не имея возможности оттормозиться, экипаж попал в разверзнувшийся перед ними, полыхающий котёл.       Все они сгорели заживо — и оперативники, и водитель. И никто не пришёл им на помощь. Они сами, как люди, оказались никому не нужны. Как всегда и бывало в таких операциях.       Общество не очень-то и любило разбрасываться боевой силой, однако, за долгие годы, они привыкли к постоянному пополнению. А желающих хватало. Простые наёмники; подвинутые на своих тараканах фанатики; простые вояки, потерявшие семьи или членов семей по вине кровососов, или ещё кого-то не совсем простого; члены всяческих не самых мирных религиозных организаций; даже любители адреналиновых встрясок — бонзы от рекрутеров Бримстоуна завсегда могли позволить себе покапризничать. Как-то упуская тот момент, что каждый, кем бы он ни был — это человек, и он неповторим. У каждого из них есть своя ценность. Своя жизнь. Своё «я». Но, покуда в двери вербовщиков Общества упорно стучатся те, чьи моральные устои слишком высоки, чтобы выносить рядом ещё кого-то, кроме человека; те, кому просто нечего терять; да хотя бы и просто такие, кто охоч до денег, славы или же до удовлетворения своих инстинктов охотника, загонщика или изувера — бримстоунские секретари могут рассчитывать на пару лишних ломтей хлеба с маслом, а казарменные койки не станут пустовать. До судеб простых исполнителей Бримстоуну нет никакого дела. С самого момента создания, пожалуй что. Потому, сейчас… ещё несколько семей останутся в неведении относительно участи тех, кто уже никогда не постучится в двери собственных домов.       Отстранённо глядя в затемнённое окно, за которым проносились просыпающиеся улицы Сити, наполненные такой непривычной, людской жизнью, Рэйн лишь констатировала для себя, что даже это её уже не трогает.       Сколь бы ужасным это ни казалось, но она привыкла. Ещё один. Ещё несколько. Вот, ещё десяток тех, кто был зарезан, взорван, растерзан, выпит, обращён, сгорел или просто погиб от тяжёлых ранений — на поле боя ли, в дороге ли, или же в лазарете. Эта вселенная потемневших брызг на белоснежном больничном кафеле… Дурной запах грязных ран. Разлагающиеся тела. Алые разводы, формирующие собой картины, писаные болью… Все они прошли свои пути. Промчались по своим дорогам, порой, временно совпадающим с твоей, Рэйн. Однажды каждый из них свернул на только ему одному доступную развилку, отстав где-то позади, или же несясь так быстро, что пропадал из виду навеки. Каждый из тех, кто более никогда не вернётся.       Нашедшие свой дом, или потерявшие?       Дампирша опустила голову, с угрюмой усталостью разглядывая стежки на спинке водительского кресла. Как ты можешь знать это… Скольких из них ты помнишь, глупышка? За скольких готова была бы поручится? Которые из них оставили в твоей памяти свои имена? Дампирша не знала. Не помнила. И, наверное, не хотела бы помнить. Достаточно тех, кого подбивали к ней в пару, раз за разом плевавши на её просьбы оставить её в покое, наедине с самой собой, и не мешать работать. Так и в этот раз. Сей унизительный эпизод её личной карьеры в стенах Бримстоуна был, похоже, особенно показателен.       Эта история с Северином должна была однажды случиться. Просто обязана. Зная о его прошлом — иначе и быть не могло. Рэйн отметила, что штаб уже буквально в паре минут езды, и лишь саркастично хмыкнула. На ум сегодня ничего доброго и приличного просто не шло. Вспоминая всё с ней произошедшее, дампирша констатировала тот факт, что была словно в бреду. Околдована, если угодно. Чувствовала себя какой-то малолетней дурой, не научившейся ещё даже вовремя совать прокладки в трусы. Это откровенно оскорбляло её. Потому как быть хоть сколько-то зависимой от кого-либо, в той или иной мере делить с кем-то свою личную, полную отталкивающих вещей, пропавшую в крови жизнь — было не для неё. Слишком щедрый жест. Крайне безответственная, без оттенка уважения к жаждущему этого, идея. В свете этого, Рэйн нашла наилучшим вновь отстраниться ото всяких попыток диалога с Северином, выходящих за рамки работы. И без того дала, хм… попользоваться своим равсположением сверх всякого приличия. Наверное, потому что сама этого хотела… Сама желала хоть немного уступить себе хотя бы в этом. Любому, живущему такой службой, однажды потребуется разрядка. Плевать, в чём она выразится — в рисовании ли картин сладких солнечных деньков где-нибудь на море, в письме какого-нибудь жестокого религиозного заблуждения родом из глубин непознанного, или же, как в её случае, в подобии каких-то «приятельских» отношений и иллюзии частицы нормальной жизни. Плевать… Но лишь до тех пор, покуда это не становится более обременительным, нежели основное времяпрепровождение. Сейчас это было так. Ты бы вправду удивился, знай ты, сколь многие, не зная истинного положения вещей, тебе завидуют, счастливчик. И… жаль. Даже немного жаль, что ты не смог просто попробовать понять её. Но, наверное, именно такое-то ты и заслужила, агент Кровавая Рэйн. Рассчитывать на большее, с твоей стороны, было бы слишком опрометчиво.       За эти дни, проведённые в блаженном одиночестве, дампирша поняла, что была, как обычно за ней и водилось, во всём права. Несколько внеочередных заданий Общества, выполненных ей на отлично, были тому порукой. Выслеживая ещё кое-где таившихся рядовых исполнителей «Духовного Наследия», заставив насильственными практиками тех развязать языки, дампирша узнала достаточно, чтобы отстраниться от дальнейшей разведывательной деятельности на пару с Северином. В частности, буквально только вчера ей были найдены концы, ведущие к крупнейшему предприятию города, «Dehesto Chemicals Consolidated». Судя по всему, как и давно подозреваемый в нечистых вампирских интрижках «Ллевелин корп.» — эта, мало где-либо светящаяся, корпорация какими-то, пока не выведанными, путями, но была с обитателями ночи явно солидарна. Оставалось только разведать, где, и в каких именно деталях крылся тот самый Дьявол.       Только будучи под сенью крыши штаб-квартиры, Рэйн вынырнула из тяжёлых дум, да и то — лишь при встрече с уверенно выруливавшим из своего кабинета Северином, весь вид которого говорил о буквально вселенском пренебрежении. Дампиршу это ни капельки не тронуло, и она с по-прежнему отстранённым видом прошла вслед за тем в зал заседаний, где великовозрастные маразматики уже собирались со счастливым упорством промывать им кости в течение хотя бы с десяток-два минут. Ничего не скажешь, самое желанное событие, какого Рэйн ждала, должно быть, всю свою сознательную жизнь.       Деталей того самого заседания она не запомнила. В какой-то момент ей просто надоело выслушивать точно разученные по одним и тем же заготовкам речи о, почему-то, именно её необязательности и неуживчивости, вслед за чем, довольная таким раскладом дел дампирша позволила себе отвесить пару добротных «комплиментов» в адрес сэра Трумейна, который, по её мнению, в подмётки не годился своему деду, и ничего, кроме засиживания до дыр очередной мантии главы Бримстоуна — не добился. Не забыла колкая на язык дампирша прибавить к прочему и то, что его с распростёртыми объятиями ожидали у Милтона Строма в вербовочном бюро, и неплохо бы перестать корчить из себя Торквемаду. Разумеется, под неодобрительный гул и приглушённые маты этой импровизированной комиссии, сию же минуту дампирша, не забывши напоследок составить из пальцев грубый жест, в наглую развернулась и наметилась прочь из зала. Вот ещё, ожидать чудес невозможных, как эти курицы на насесте прокудахтаются, и, так уж и быть, сопровождая действо сальными улыбочками, соизволят отпустить её на все четыре стороны, по обычаю, мысленно раздев и усердно облапав, и далее по списку. Делайте это с вашим ненаглядным Северином, только её, Рэйн, оставьте в покое.       Уже у самого порога её настигли слова, адресованные ей сэром Алистером Трумейном.       — Рэйн… — выдержав небольшую паузу, спокойно и сдержанно произнёс тот. — Убийства не прекратились. Напротив. Их число резко возросло.       На секунду молчаливая дампирша даже замерла в дверях, пытаясь выделить, как это, вообще, её касается. Война… А кончалась ли она когда-нибудь? Более устойчивого состояния того мира, что окружал её, Рэйн и не ведала. Война никогда не меняется. Ничего нового. Зато новичков-любителей драматических приёмов в искусстве общения — год от года только пребывает.       — Вы ведь понимаете, о чём я прошу? — прохладно бросил ей в спину глава американского отделения. — На какое-то время вам ещё придётся остаться в Сити, и выяснить, кто занимается этой, явно религиозной миссией с книжными тёмными ритуалами. Какие цели преследуют неизвестные убийцы. Нам нужны имена исполнителей. В ваших же интересах вести адекватный диалог с мистером Северином.       Как раз в этот момент Северин прошёл рядом с Рэйн, окинув её холодным взглядом сегодня каких-то особенно потемневших, синих глаз. Как будто бы с примесью обиды. Просто блеск, чего уж там. Такой же, как и до их знакомства. Повёрнутый на своих идеях и мнимой незаменимости. Глядя непрозрачным взором в спину координатору, скрывавшемуся впотьмах слабо освещённого коридора, дампирша не нашла ничего лучшего, как хлопнуть вслед за собой дверью, отсекая эту стаю самодовольных шакалов от себя долой.       Тем самым, не желательная к роспуску команда покинула высоких господ, оставив тем пространство для личных разговоров. На что те как раз и рассчитывали.       — А, не столь уж и важно. Во всяком случае, — тихонько заговорил один из закутанных в бурую мантию, — Последнее своё задание эта рыжая чертовка выполнила замечательно. Десять из десяти. Могу поставить определённые дополнительные рекомендации к будущему… кхм… вектору развития нашего влияния. Ещё некоторые данные, и мы сможем устроить кровососам полноценную войну здесь, на наших условиях. Мы будем знать, куда ударить.       — Но что с тем самым штурмом «Лэнко-Шварц, инк»? — задал вопрос главе Бримстоуна ещё один, подавшись вперёд в кресле. — Что вы скажете, сэр Трумейн? Насколько поспешным был этот вывод? Ведь Милтон Стром… он… он мог бы послужить нам ещё чуть дольше, например, достать сведения о тех самых опытах с кровью. Если вы хотите знать моё мнение — нам было ещё что вытрясти из этого кровососущего мешка с дерьмом. В сектантских кругах ходило ещё немало прелюбопытных источников информации…       — Его время, как двойного агента, всё же, было кончено гораздо раньше, — отпив немного воды из стакана, отсёк Алистер Трумейн, — Свою миссию он выполнил. Приказ и так был отдан с максимальной оттяжкой. Мы позволяли ему знать о нас ровно столько, сколько должно. За эти три года он принёс нам достаточно пользы. Мы более не нуждались в его услугах, и всего-то. К тому же, его опасные стремления к… скажем так, господству над Сити… начали особенно досаждать. Наша деятельность, благодаря сектантам, проявлялась активнее, и могла стать слишком осязаемой. Эти его подданные… Они всегда славились абсурдной жестокостью к тем, кого мы защищаем. Ни способностей к бесшумности, ни языков за зубами. В Сан-Франциско они несколько месяцев назад начали открытое уничтожение людского населения, и это им удалось куда как лучше, чем каким-либо организациям кровососов или оборотней. С полной уверенностью можно утверждать то, что это самый успешный сектантский беспредел изо всех, известных новейшей истории. Пронюхай правящие круги Соединённых Штатов о том, что за всей этой заварухой стоим именно мы… и финал был бы непредсказуем. Дальнейшие наши действия были бы крайне осложнены, ибо последние годы говорят лишь о дефиците хоть сколько-то приличных кадров. Вы хотели бы лично отвечать перед спецслужбами в случае гласности? В тренировочных лагерях последние лет десять практически одни остолопы, куда им впрягаться в более-менее скрытную баталию с отбитыми фанатиками навроде «Духовного Наследия»? Религия заместила последователям «Духовного Наследия» любые признаки здравомыслия, а авторитет Строма только рос день ото дня. Сами понимаете, это шло здорово против наших дальнейших планов. Также это растило множество внешних врагов, агенты которых, вполне вероятно, могут быть внедрены и в нашу организацию. Пока что мы формируем из проверенных и лояльных нашим идеям и принципам ветеранов несколько ударных отрядов, призванных зачистить Сити от последних признаков «Духовного Наследия». Разумеется, предстоят активные боевые действия — покуда очередной ставленник от Каганов не спешит на вакантное место.       Множество фигур в тёмных рясах вокруг — то неспокойно сидевших за столом, то бродивших вокруг этого самого стола, то подглядывавших через жалюзи наружу — создавало, скорее, визуализацию какой-то тёмной мессы, а не атмосферу внеочередного заседания высших управленцев американского отделения Бримстоуна. Раздай им всем факелы — и в практически полной тьме зала заседаний, разбавляемой только большим настенным экраном, в данный момент включенным, и проматывавшим слайды, отснятые на месте сектантских погромов, это можно было бы принять за некую вечеринку во имя Бафомета, или что-то около того.       — Я должен был поднять это вопрос гораздо раньше, пока дела в Бримстоуне не стали принимать угрожающий разворот, но тут уж я всецело виноват. Итак. Как же быть с мистером Северином? — ещё один член тайного совета, прогуливающийся вокруг стола, был явно озабочен творящимся в самом Бримстоуне. — Если уж речь зашла о заметности, то он становится слишком приметен для не то что «Культа Кагана», но даже для простых людей вокруг! Я много раз говорил вам, сэр Алистер, не позволяйте вверенным вам единицам Общества злоупотреблять своей людской составляющей — например, играть в дружбу, романы и тому подобное. Устав настрого запретил это ещё на заре создания Бримстоуна, а здесь мы имеем невиданное попустительство! Об этой весёлой компании закадычных дружков говорят все кому не лень! Доходит до открытого смеха над общей миссией! Как вам такое?! Только пару часов назад, проходя по подземному корпусу логистики с проверкой, собственными ушами слышал, как двое идиотов-наймитов на полном серьёзе обсуждают возможность шпионажа за этими двумя посредством скрытых камер — дескать, для такого даже есть на примете отличный спец, ветеран шпионских миссий! Это уже натурально подрывает мораль в наших рядах! Ближайшее время моей обязанностью будет вынести эту повестку на обсуждение стола Лордов.       — Всецело ваше право и обязанность, сэр. Как только конфликт перейдёт через определённую черту… — не терпящим возражений тоном ответил сэр Трумейн, что-то выискивая в своей папке с документами. — В расход его.       — Вряд ли Рэйн простит нам потерю напарника, — не унимался собеседник. — При неблагоприятных условиях, а особенно при неудачной, выполненной с огрехами экзекуции, возможны последствия. Такие как потеря действительно полезных сотрудников, существенные утечки информации. Вероятно так же, жертвы в среде Общества. Провоцировать наших, хм, врагов… тоже пока не ко времени, в конце концов. Желающих при любом удобном случае разжиться данными, да подбросить противникам проблем — у нас всегда было в достатке. Ближайшие месяцы стоит быть готовыми к ножам в спину. Что бы там ни говорили, но дочь Кагана никогда не была дурой. Пожалуй что даже напротив — многим членам совета Лордов следовало бы кое-чему у неё поучиться. Но ещё хуже то, что она вся в отца и в своих делах. Такая же неуправляемая и своевольная. Я бы даже сказал — это она частенько верховодит нашими решениями, вынуждая соглашаться со своей линией.       — Вот пускай мистер Северин и думает так, — отмахнулся сэр Трумейн. — Дочь нашего давнего врага никогда не славилась той девчёночьей привязчивостью, которую той вечно пытаются вменить, видя и оценивая по мере своего жизненного опыта, кой её многолетней борьбе не ровня. Будьте чуть милостивее, не рушьте ему самооценку. Нам с некоторых пор известно обратное. И не мне вас учить, как Орден испокон веков решает внутренние вопросы. Мы сумеем обставить всё так, как то требуется, чтобы никто и ничего не заподозрил.       — Никто, — продолжил за него далеко идущие мысли сидевший рядом с главой заместитель. — Не должен помешать… Ему.       — О господи… Вы всё-таки решились… — в голосах совета, как-то синхронно выдохнувшего эту фразу, сэром Трумейном не без удовлетворения был заслышан суеверный страх.       — Время и нам, — заступился за главу американского отделения Бримстоуна заместитель, — Брать пример с некоторых… хм, хорошо вам известных зарубежных коллег, господа. Вот, к примеру, программа с привлечением к работе настоящих, полнокровных особей дала свои, не без оснований говорить о них, как о значительных, плоды. Чем плох тот же врождённый вампир или оборотень на службе Бримстоуна? Правильно, не просто неплох, а очень даже предпочтителен. Где бы вы видели, как любая из воюющих сторон брезгует вражеской техникой или знаниями? Помните опыт Второй Мировой? Помните, конечно помните… И прекрасно знаете, как это толкает прогресс вперёд. У нас, однако же, планы куда как более значительные и сложные. И дело не только в том, что, оглядываясь на нынешние реалии, врождённый вампиризм плавно сдаёт позиции, неумолимо срезаясь против технологического прогресса. Вся идея в том, ЧТО мы получаем в безвозмездное пользование в случае успешной информационной войны. И в этом углу — нет каких-либо оснований считать, что крайне сомнительные «заслуги» мистера Северина пойдут нам на пользу.       — Не хотите ли вы сказать… — по залу покатился недобрый шёпот.       — Мы давно хотели это сказать, — пресекая любые пошедшие между членами заседания шепотки, жёстко заявил Алистер Трумейн, легко давая понять то, что возражений он не примет. — Не кажется ли вам, коллеги, что нынешние методы управления и исполнения слегка, так сказать… устарели? Не везде хорошо слепое следование идеалам веры. Не каждое, что кажется непонятным, опасным и враждебным — стоило бы строго подписывать под утилизацию. В случае приснопамятного Милтона Строма — как ни прискорбно, но именно вера и сыграла с этой ветвью Каганов злую шутку. Однако, это же совсем не значит, что от подобных удачных коопераций стоит отказываться впредь, ведь так? Я рад, что мы нашли взаимопонимание с вами, коллеги. Совмещая же разные стороны и факторы в равной пропорции, мы достигнем очевидно ещё большего.       — На это и выделена та самая ударная группа, показавшая себя на недавней операции с лучшей стороны — добавил заместитель Трумейна, позволяя себе закурить, и уже подымливая сигаретой. Струйки дыма медленно застремились к потолку. — И вы, думаю, сообразили, для каких таких дел. Он нужен нам живым. Даймен Айзенграу, без сомнения, малая часть того, что нам требуется. Не в нём кроется центр того процесса, каким поражён весь Сити, и который в последние годы здорово прибавил в скорости. Но! Если чуточку подробнее, то он является важной частью, которая позволит сложиться этой головоломке воедино. И, считаю должным оповестить, что приснопамятная самодеятельность, идущая вразрез с превалирующей в совете Лордов идеей, от этих пор будет жестоко караться. Недавно вновь хорошо себя зарекомендовавшие парни будут стоять за спинами этих двоих, при надобности — в состоянии вмешаться, и оказать действенное сопротивление. Привязанности и сочувствие им, по большому счёту, чужды. Для них приказ Бримстоуна не имеет разночтений.       — Да что вы такое несёте?! Где ваш разум, чёрт возьми, где здравомыслие?! Ох проклятие, неужели же вы на подлинном деле так уверены, что сможете контролировать ЭТО?! — не выдержал услышанного, и крикнул один из заседавших. Сейчас в его голосе проявился настоящий ужас.       Просторный зал, погружённый в столь уютную тьму при помощи тщательно занавешенных и зашоренных окон, и разбавленный светом только большого экрана на стене, на котором кровавое слайд-шоу только что сменилось изображением всем известного средневекового символа Серы, замер в напряжённом молчании.       — Будьте потише, капитан, ваши эмоции тут не нужны. Отправляя их на эту операцию… мы знали, на что шли, — глава Бримстоуна, устало развалившись в кресле, являл само спокойствие. Его тёмные глаза были устало прикрыты. Было хорошо видно, для себя он давно всё решил. — Здесь нет места расхождениям. А в особенности, сомнениям в авторитете вышестоящих. Если бы у нас не было информации о, скажем так… некоторых слабостях потенциального «Орудия», то, наверное, всё могло бы сложиться крайне скверно. Будто бы вы сами не имеете доступа к архивам особой категории при первом требовании — ваш уровень допуска это позволяет. Возможно, вам стоило бы устранить пробелы в осведомлённости. Кроме того, новейшие исследования по проблеме тех самых, «Наследующих Боль»… Кажется, они рискуют в самом ближайшем времени вылиться в готовые рычаги. Но нужно спешить. Любое промедление значимо снижает наши шансы.       — «Культ Кагана»… — затянулся сигаретой заместитель, обращаясь к явно сникшему «капитану», — Он всего лишь пешка в чьей-то более сложной игре. Это очевидно. Сколько таких ещё обнаруживается по всему белому свету — многие из вас удивились бы. Противоборствующие кланы… в их идеалах прослеживаются две противоположные закономерности. Противные друг другу. Полные, природные противоположности. Для того-то нам и необходимо это «Орудие» — дабы иметь возможность рано или поздно встретить тех самых кукловодов лицом к лицу. Это способно перевернуть фундаментальные представления человечества о первоистоках той самой борьбы противоположностей. Смекаете? Мы можем вплотную подобраться к самым глубинам. Подумать лишь, какие это способно принести нам знания…       Не желая излишней ходьбы чужих замыслов вне этого зала, сэр Алистер Трумейн намеревался оставить сокрытым тот факт, что Бримстоун сознательно запаздывал с основной операцией, перенося её на позднюю осень. Длинные языки, отчаянно отрастающие пропорционально начинке черепной коробки, имели отвратительное качество — норовить расплестись всюду и везде. Частенько не требуя для этого даже известных инструментов вроде алкоголя. Для тех, на ком лежит огромная отвественность, нет ничего более желанного, чем сбросить долой, переложить ещё на кого-то эту обременительную ношу, дабы вновь витать где-то в небесах, только не заниматься по его, Алистера Трумейна, мнению, действительно важными делами, которые могут однажды изменить лицо всего человечества к лучшему. В этом ключе, эта вздорная парочка, отчаянно мешавшая своими несговорчивостью и своеволием высокородным Лордам, имела возможность пожить в относительном неведении ещё какое-то время.       До того момента, когда для них станет слишком поздно.       — Этой, хм… небольшой рокировкой во благо нашего успешного будущего, мы заставим обновиться и переродиться абсолютно всё вокруг. Всё то, что мы знаем сейчас. — казалось, глаза Трумейна блестели тем самым религиозным фанатизмом, какой тот сам же прежде и поносил. — И прежние методы, недальновидно хранимые часто даже слишком ограниченными предками, будут более не у дел. Потому как в новых реалиях классические тактики показывают своё отставание в смысле актуальности. Отсюда и количество потерь, участившихся в новое время. Сиим мы устраним всех прежних исполнителей, знающих слишком многое. У задуманного «Орудия» практически не будет слабостей, дабы выполнить любые наши указания без какой-либо помощи со стороны, или, например, излишних напоминаний. В конечном итоге, мы будем в силах сместить и заменить нашими людьми любое правление, которому нет места в нашем порядке. Колыбель цивилизации… Истинная людская раса, чистая от чужой крови, что мы сумеем достигнуть, тщательно просчитав ходы здесь и сейчас. Она не так уж и нереальна, господа.       Посовещавшись ещё какое-то время, тайный совет был распущен. Одетые в одинаковые мантии, сокрывшие лица капюшонами, высокие гости в отчётливом смятении покинули зал заседаний, оставив главу американского отделения Бримстоуна в гордом одиночестве. И никто не заметил, как глаза сэра Трумейна, сокрытые точно таким же тяжёлым капюшоном, надвинутым на голову, на миг блеснули янтарным светом.       Однако же, ни Северин, ни Рэйн этого не слышали. Так как в это же время, не особо интересуясь судьбой дня для Северина, Рэйн спокойно себе шла к выходу из здания, закреплённого за Бримстоуном.       А перед глазами у неё так и продолжал стоять этот взгляд.       Взгляд того чудовища, встреченного ей на месте Милтона Строма. Далёкий ото всего того, что знала она. Столь старый, бесконечно глубокий взгляд. Словно… с той картины. С того самого таинственного гобелена в особняке Северина. Вызывающий практически те же чувства.       А ведь Северин… он никогда не говорил, откуда у него взялась эта вещь. Точно чего-то крупно остерегался. Буркнул однажды, что штука имеет действительно нешуточный возраст, а привезена она была из Германии, из какого-то древнего замка, выкупленная его отцом за баснословные деньги.       В принципе, она понимала, почему Северин не горел желанием говорить об этом артефакте. Ведь его отец и мать, буквально несколько дней спустя с того момента, когда гобелен оказался в их имении, натурально заживо сгорели от некой неизвестной болезни. Было полное ощущение, точно за те дни они оба иссохли и превратились в какое-то время ещё живые мумии. Мучительно живые. Это было настоящим издевательством… Так не молили о смерти, судя по донесениям бримстоунских врачей и, так сказать, «сочувствующих» им учёных со стороны правительственных организаций, даже её, дампирши, жертвы. Только вот… не меньшим издевательством отметился и сам Бримстоун, и не подумавши как-то облегчить их муки. Яйцеголовые, исследовательская шиза которых не ведает меры, бывают хуже иных серийных убийц. «Неясного генезиса метаморфозы, напоминающие собой крайнюю степень обморожения. Стремительно прогрессирующий некроз. Тела, после наступлениия смерти моментально обратившиеся во прах» — доклады учёных, из числа доступных таким функционерам ордена, как рыжеволосая дампирша, были скупы на подробности. Несколько месяцев Бримстоун проводил изыскание причин таинственной болезни. Практически выжив Северина из родительского дома, Орден дотошно обшарил всё имение и его окрестности с поисковыми отрядами, провёл все возможные анализы и этого гобелена с целью выведать хоть что-нибудь, ибо если на нём могло висеть какое-нибудь завалящее проклятие, или, там, очередная неизвестная оккульная начинка либо тайник с рассадником заразы — их ведущие специалисты это быстро бы выяснили, ибо повидали те действительно немало. Однако, всё оказалось без толку. Если антикварный предмет интерьера и был здесь как-то замешан — он умел хранить свои тайны. Или, что вернее, хранить их умели его создатели, чьи имена давным-давно забрало время. А может быть, вслед за создателями, их секреты научились хранить и в Бримстоуне? Этого Рэйн не ведала. И уж точно не хотела бы разведывать. Помнила только, что действительно знает слишком уж мало о той самой организации, что когда-то дала ей кров и пропитание.       От них можно было ждать чего угодно.       Закономерно, что каждое упоминание последнего трофея отца Северина, бывшего страстным коллекционером антиквариата, вызывало в его наследнике живую память о случившемся. Странно было только то, что он так и не убрал злополучную вещицу с глаз долой. Наверное, так до конца и не определился, кого винить. А может он так слепо доверял отцу. Или, возможно, вовсе желал отправиться следом за ним? Похоже, именно с тех пор Северин стал ещё более замкнутым и нетерпимым. Пару раз даже бывал отстраняем от оперативной работы, как слабо управляемый. Надо ли говорить, что к едущим крышам в Бримстоуне относились с определённой опаской… К примеру, координатора отстранили ото всякой работы на целый месяц, и заставили посещать штатного психолога, когда Северин без колебаний сломал сотруднику руку в ответ на то, что тот пытался его сдержать от попытки убийства ценного заложника вампирских кровей. Тогда, уже почти четыре года тому назад, в Берлине… По-человечески, дампирша его, разумеется, могла понять. Но, так как ей хватало и своих забот — предпочитала об этом и не вспоминать. Для слабости духа у Рэйн не было оправданий, и это касалось любого, с кем она имела дело.       Найдя на крытой парковке ожидавший её Форд, она вновь обосновалась на заднем сидении, находя в себе массу вопросов, которым пока не было ответа. Даже в сравнении с прежними годами, её окружало слишком много тех, кто заставлял дампиршу стремиться к истине, какой бы та ни была. Что этот таинственный монстр, принявший почти что ангельскую личину, что Даймен Айзенграу. И её задумчивый взгляд потемнел вновь.       Что они такое есть?