***
Я чуть не уснула прямо за рулем дважды. Еле доехав до участка, я поспешила внутрь. У меня не было особо времени приводить себя в порядок, поэтому чуть грязные и уже отросшие до плеч волосы пришлось затянуть в тугой хвост, а вчерашняя одежда была взята со спинки стула и выглядела, мягко говоря, не презентабельно. Скинув сумку на рабочее место, я открыла верхний ящик небольшого шкафчика и достала блокнот с ручкой. Перелистав свои многочисленные заметки по уже закрытым делам, я наконец добралась до пустой страницы. Чистый лист. Выдохнув, я оглядела пустынный кабинет. Он выглядел жутковато. На часах было уже четыре утра, так что в кафетерии я видела задремавшего детектива, работавшего сегодня в ночную смену. Все выглядело так безмятежно и спокойно. Тишину не нарушали даже обыкновенно шумные патрульные, травившие анекдоты, чтобы отогнать сонливость. — Вот и вы, — услышала я уставший голос за своей спиной. — Больше никому не звонили? — спросила я Эрнеста. — До детектива Фостера не дозвонился, своих коллег решил не будить. Будем вести видеозапись допроса и разберем сегодня на утренней встрече. — Хорошо, — кивнула я. Мне же лучше. Тем меньше людей. Мы направились в допросную комнату. Первое время, когда я только устроилась на работу в полицию Портленда, меня эти комнаты пугали. Они отличались от допросных во Флориде. Те были уютные, с мягким теплым светом, светлой мебелью, удобными стульями с кожаной обивкой. В комнатах обязательно стояли кулеры, а кто-то из детективов запрятал в ящик фруктовый чай с земляникой. Здесь же было жутко даже проводить допросы. Холодные серые стены, трескучие люминесцентные лампы, жесткие пластиковые стулья и блестящая поверхность металлических столов. Все это вовсе не располагало к комфортной и доверительной беседе даже с самыми лояльными свидетелями. — Вы уже видели свидетеля? Как он настроен? — уточнила я. — Его видел только дежурный, сразу привел сюда и позвонил Джефферсону, — произнес Эрнест. — Начните с установки психологического контакта, если будут сложности, кивните мне, выйдем и переговорим. Я, если что, на подхвате, — произнес он, устало потерев бледное лицо. Я несколько раз кивнула. Допросы уже давно не вызывали у меня волнение, но в этом деле я не надеялась найти хотя бы крупицу информации. Во-первых, свидетель ждал слишком уж долго, чтобы связаться с полицией. С одной стороны, мы всеми способами пытались избежать утечки информации в прессу, что вышло довольно успешно. Убийство не вызвало особого резонанса, большая часть населения о нем и не знала, что позволяло нам спокойно работать, не растрачивая свое время на толпы сумасшедших самооговорщиков и пресс-конференции. С другой стороны, если свидетель убийства действительно был, он бы наверняка распространил хотя бы какую-то информацию. Его, в отличие от парня, что нашел тело, не обременяла уголовная ответственность за распространение сведений, важных для расследования. Во-вторых, я сама прекрасно знала, где и как могу получить информацию, но сделать это было бы для меня предательством. Предательством самой себя и памяти моей семьи. В переговорной воздух затхлый, вызывающий головокружение и легкую тошноту. Мужчина, сидевший на стуле, нервно дергал ногой. Его взгляд бегал из угла в угол, будто он опасался, что там неожиданно кто-то появится. Выглядел он достаточно небрежно. На впалых щеках недельная щетина, волосы взъерошены, одежда явно не первой свежести: обычная футболка, фланелевая клетчатая рубашка и джинсы. Пальцы с обкусанной заусеницей нервно сжимали край стула. Я тяжело вздохнула и села на один из стульев напротив свидетеля. Что же, есть хорошая новость: он человек. — Доброй ночи. Хотела поблагодарить вас за сотрудничество со следствием и предупредить, что мы ведем видеозапись нашей беседы. Вам не стоит этого бояться, все записи строго конфиденциальны. — Да… Да… — отрешенно ответил он, избегая смотреть мне в глаза. — Как у вас самочувствие? — участливо поинтересовалась я, как и предписывал регламент. — Может быть, кофе или воды? — Нет. Ничего не надо, — он вздохнул и запрокинул голову. Я поджала губы. Тяжко придется. — Тогда я бы попросила вас представиться, чтобы мы могли занести ваши сведения в протокол и связаться с вами позже для уточнения некоторых деталей. — Джексон Уитмор, — произнес он. Мужчина назвал свои данные, номер телефона и адрес проживания. — Спасибо, Джексон. Меня зовут Оливия Вуд. Я детектив, веду дело об убийстве. — Слушайте, мадам… — бросил он. — Я вам просто расскажу, что видел, потом зададите все вопросы, окей? Если они у вас вообще будут. — Конечно, — пожала плечами я. Эрнест хмуро побарабанил пальцами по столу. — Так… В общем-то я был в парке. Хотел погулять после работы, подумать, музыку послушать. Ходил-ходил, забрел куда-то совсем далеко, а понял это поздно. Думал, что вообще заблудился. И тут увидел какое-то огромное животное. Не понял до конца, волк или что-то подобное. Я напряженно всматривалась в его лицо. Он скривился, будто заранее понимал все безумие того, что собирался сказать. — Я рванул оттуда, побежал вообще непонятно куда, споткнулся, упал, — мужчина чуть закатил рукав, показывая уже почти зажившую царапину. Он так хотел избежать всех прелюдий допроса, перейти сразу к сути, а сейчас увиливал, боялся переходить к основной части. И я его прекрасно понимала. — Я там потерял еще наушник свой. Искал долго, минут пятнадцать, наверное, а потом услышал странные звуки. Будто кто-то рычит, дерется. Сложно было понять, откуда звук вообще идет. Он был будто отовсюду. Я, значит, решил, что наушник мне не так уж и нужен, решил попытаться вернуться на тропу, но не знал, куда идти. Шел с фонариком, чтобы снова не упасть. И увидел волка. Такое больше было тело, волосатое. Он весь истекал кровью, кто-то воткнул ему что-то в череп, вспорол живот… — я мельком взглянула на Эрнеста. Он нахмурился, но отнюдь не выглядел так, будто хотел на этом моменте завершить допрос. Скорее… Он вспоминал что-то. — Я не знаю, почему продолжил смотреть на него. Не знаю… Но потом он внезапно будто… Стал человеком. Была шерсть — уже нет. Была морда собачья — и уже лицо. Только мертвый был… — мужчина говорил сбивчиво, смотря на свои пальцы. Он тяжело сглотнул. — Вы видели нападавшего? — уточнила я. — Нет… Нет… Я поздно пришел и… Я знаю, что это все звучит как бред, что вы сейчас можете отправить меня в психушку, но это правда. Я не сумасшедший, у меня все с головой в норме, я вам клянусь. Я сам в это верить не хотел, но увидел собственными глазами. Если бы мне кто-то что-то подобное рассказал, я б рассмеялся в лицо этому ненормальному, но… — он качнул головой. — Не знаю. Не хотел рассказывать, знал, что вы именно так и будете смотреть на меня, — произнес он, впервые за весь допрос взглянув мне в глаза. — Спасибо вам за помощь, — после неловкой паузы произнесла я. — Если у нас останутся вопросы, мы с вами обязательно свяжемся… — Мистер Уитмор, — неожиданно произнес Эрнест. — Может быть, вы заметили еще что-нибудь необычное? — Кроме волка, ставшего человеком? — свидетель истерично рассмеялся и покачал головой. — Было темно. Увидел кровь и животное. Потом человека. — Вы его не трогали? Не заметали следы? — уточнил федеральный агент. — Нет, вы что? Зачем мне это? — Хорошо. Мы с вами свяжемся, — вздохнул он, пожал руку мужчине. Эрнест пошел провожать свидетеля до выхода, а я сидела над блокнотом, задумчиво постукивая ручкой по столу. Не это я хотела услышать посреди ночи на работе. Что же, теперь придется подключать свои актерские таланты, чтобы не показаться странной. — Оливия? — неожиданно Эрнест появился в дверях допросной. Вздрогнув от неожиданности, я обернулась. — Вы едете домой или дождетесь начала смены здесь? — Домой долго ехать, — произнесла я. — Пойду выпить кофе и буду надеяться, что Джефферсон отпустит меня раньше. — Не против моей компании? — судя по тону Моргана, он спросил это просто из вежливости. Мое разрешение присоединиться ему вовсе не требовалось. — Не против, — я прикрыла глаза на секунду и поднялась с места.***
В кафетерии не было людей, лишь одинокая официантка, явно не особо довольная нашим приходом. Мысленно я отметила, что стоит оставить ей побольше чаевых. Девушка записала наш небольшой заказ в блокнот и удалилась. Миндального рафа у них не было. Да и рафа в целом. Пришлось довольствоваться латте и омлетом. — И что думаете? — Эрнест откинулся на спинку старого кожаного дивана, подпорченного прожженными дырочками от сигарет. — Думаю, что лучше бы поставила телефон на беззвучный режим и осталась спать, — проговорила я. Это была чистая правда. — Меня напрягло кое-что. — Кроме истории про оборотня? — насмешливо уточнила я, чувствуя, как к горлу подступает тревога. — Но на месте преступления действительно обнаружена волчья кровь, — сказал Эрнест. — Он сказал, что не заметал за собой следы. Я проверил погоду в тот день. Был ливень, но он начался через час после прибытия на место криминалистов. Трасология пуста, а это значит, что на месте должны были остаться, как минимум, следы нашего свидетеля. — Если убийца заметал свои, они действительно должны быть, — задумчиво проговорила я. — А трасологи должны были найти следы уничтожения отпечатков ног. — Верно. Но они не нашли ничего. Как это возможно? Я грешил на ошибку, но я лично видел фотографии с места преступления. Не было ни вскопанной земли, ничего подобного. — По траве они идти не могли, иначе бы это тоже обнаружили. К тому же, раз мы знаем, что тело никто не переносил, должны быть следы борьбы, — рассуждала я. — Ваши выводы? — Эрнест не отрывал от меня взгляд. — Профессионализм. Он знает, как уничтожить следы так, чтобы этого не нашли. Он видел свидетеля, но не тронул его. Вернулся и подчистил следы за ним тоже. — Что бы вы сделали на месте убийцы, если бы заметили, что к вашей жертве пришел свидетель? — Попыталась бы убрать только свои, если это возможно… — произнесла я. — Он так не сделал. Не хотел, чтобы посадили невиновного или хотел прославиться сам? — Если бы им двигала жажда известности, он бы сделал фотографии, писал в СМИ, придал бы огласку этому делу. — Согласен. — Вы считаете, что свидетель сошел с ума, убил человека, а потом его сознание запустило защитную реакцию, — заключила я. — Но это предполагает состояние аффекта или обычного шока. Качественное уничтожение улик требует концентрации и специальных знаний. — Эту версию все равно необходимо проверить… — Эрнест смолк, когда официантка принесла кофе и тарелки с ранним завтраком. Судя по ее лицу, ей было абсолютно не интересно, что именно мы обсуждали. Ее не волновал бы наш разговор даже в том случае, если бы мы планировали массовое убийство или поджог этой несчастной забегаловки. — Но возможно, что убийца заметал следы через время, вернулся, взял нужные средства, не видел свидетеля, — размышляла я, когда официантка отошла достаточно далеко и погрузилась в свой телефон. По привычке я высыпала сахар в кофе, словив удивленный взгляд Эрнеста. — Что? — Не многовато? — уточнил он. — Офицеры каждый день обносят кондитерские и пончиковые, а вы вините меня за пару пакетиков тростникового сахара? — приподняла бровь я. — Как скажете, — он качнул головой. — Я думаю, что он мог услышать шаги и затаиться. Свидетель пришел достаточно быстро, если верить показаниям. Прошло около пятнадцати минут. — Во-первых, сложно верить в его показания лишь из-за того, что на месте нашли волчью кровь. Я бы скорее сказала, что она была вылита туда намеренно, чтобы потом, в случае, если поймают, можно было не получить высшую меру или вовсе притвориться недееспособным, — проговорила я. — Во-вторых, вы сами прекрасно знаете, что с места преступления можно скрыться за минуту. Особенно в лесу. Я не понимаю, почему вы вообще восприняли эту чушь настолько серьезно, — я нахмурилась. — Он сказал слишком много деталей, которых не было ни в прессе, ни на местных форумах. Вы смогли сдержать интерес общественности, поэтому эти мелочи важны. Он сказал, как было нанесено ранение, рассказал про волчью кровь… — Про волка, — поправила я. — Он сказал, что волк стал человеком. — Знаете, Оливия… — задумчиво произнес Эрнест, перемешивая свой американо. — На моей практике было сотни дел. Разных. Но некоторые поражали меня своей странностью. — Странное не дело, а показания, — произнесла я. Федеральный агент сощурился, всматриваясь в мое лицо. — Вы скептик. Но я вижу, что вы тоже размышляете над этими показаниями. Я знаю, как ведут себя люди, которые допрашивают явно сумасшедших. Вы не смеетесь, не ругаетесь за потраченное время. — Я просто устала, — покачала головой я. — Я думаю, вам с Синтией стоит поговорить об этом… Она лучше сможет донести свои мысли. Агент Джероу у нас эмпат. — А я бы хотела сперва выслушать рациональную точку зрения. Вы же считаете себя логиком, я права? Эрнест тяжело вздохнул и посмотрел в окно, скрестив руки на груди. Его задумчивый взгляд будто бы говорил о том, что продолжать диалог он не особо хочет. Скорее, он все еще раздумывал над показаниями. Я понимала, что высока вероятность того, что бедного свидетеля могут задержать. Сомнений в том, что он не охотник, не было. Меньше всего мне хотелось участвовать в осуждении невиновного человека, который по злой иронии судьбы стал свидетелем существования того, что навсегда должно было оставаться в тени. — Когда-то я был молод, как вы. Тоже поклонялся Джону Дугласу, хотел ловить серийных убийц. Хотел раскрыть каждое дело, на которое меня приглашали. Пытался доказать местной полиции, что мы не лентяи, живущие на налоги, а действительно достойные сотрудники, способные на многое. Быстро понял, что это бесполезная трата ресурса. Устал начинать заново каждый раз. С серийными убийцами я сталкивался не так часто, зато похищения детей, изнасилования, умалишенные… Этого было в достатке. У каждого федерального агента есть дело, которое так и не удается раскрыть. Дело, которое засело где-то глубоко внутри. Ты можешь проснуться посреди ночи, думая, что спустя много лет на тебя нашло озарение, ты можешь перекопать все архивы, все отчеты… Тщетно. Но штука в том, что это дело не забывается, постепенно оно начинает забирать все внимание, сводить с ума. В каждом новом случае ты видишь отражение того самого. У меня есть такое дело. Я слушала внимательно, не перебивала. Не хотелось нарушать этот тонкий момент внезапного откровения даже звоном столовых приборов, поэтому я просто смотрела, как остывает мой омлет. — Это была Флорида, — он поднял взгляд, а мое сердце пропустило удар. — Мы находили растерзанные тела. Зверски растерзанные. Но они были не в лесу, даже не на улицах, а в домах. Странно, не правда ли? — Вы читали мое дело, — выдохнула я. — Я в этом честно признался вам еще при нашей первой встрече, Оливия. Такая у нас политика: все карты на стол. И я ни за что не поверю, что вы никогда не задавались вопросом, как дикие звери сумели проникнуть в ваш дом. — Задняя дверь была открыта, — произнесла я. Чистая правда. Это был выход и вход для папы и брата. — И какой-то крупный зверь решил вломиться к вам домой, а не напасть на случайного прохожего на улице? — Я бы не хотела это обсуждать. Вы что, хотите сказать, что верите в… оборотней? — я мотнула головой, сделав самое возмущенное и насмешливое выражение лица, на какое вообще была способна сейчас. — Я верю, что люди не исследовали самих себя, — уклончиво ответил Эрнест. — Знаете… Если вы хотя бы на миг допускаете, что эти детские сказки правда… Если вы думаете, что просто так можете залезть мне в душу и начать спрашивать про мою погибшую семью… Идите к черту, — покопавшись в сумке, я бросила на стол мятую купюру и направилась к выходу. Сердце бешено колотилось. Я не знала, что вывело меня сильнее: упоминание моей личной трагедии или тот факт, что федеральные агенты слишком уж часто сталкиваются с подобными делами. Сколько раз можно посчитать свидетелей сумасшедшими? Сколько раз можно закрыть глаза на очевидные странности, вроде волчьей крови на месте преступления? Что будет, когда убийство неосторожного оборотня попадет на камеру видеонаблюдения? Я хлопнула дверью машины и забралась в салон, будто так могла скрыться от всего на свете. Будто могла защититься, абстрагироваться от всего происходящего. Я провела дрожащими руками по лицу и убрала выбившиеся пряди волос. — Спокойно, Лив, — произнесла я. Отец всегда говорил, что многие оборотни слишком беспечны, потому что считают, что люди слепы и глупы, раз не замечали их существование столько веков. Но правда в том, что сейчас нам нужно скрываться не только от людей. Камеры. Они ведь повсюду. Видеорегистраторы машин, камеры в домах и на дорогах. Это всевидящее око, от которого не убежать. Вопрос времени: когда кто-то совершит критическую оплошность? Эрнест вышел из кафе, бросив красноречивый взгляд на меня. Я отвернулась, изо всех сил сожалея, что сейчас мы будем вынуждены провести вместе еще одну очень долгую смену. Хотелось, чтобы наступил вечер, а Аарон повел меня на обещанное свидание. Настроение было ни к черту. Я уже почти не беспокоилась об охотнике — пусть с ним разберутся оборотни. Меня теперь волновало другое. Что будет дальше? Что произойдет, когда Шон со своей стаей вкусит сладкую месть? Захочет ли он установить в городе свой порядок? Не осмелеет ли достаточно, чтобы ненароком раскрыть людям нашу тайну? И самое главное: как отреагирует Эрнест на растерзанное тело, которое найдут через пять дней?