empty space

Цзысюань много хмурится. Он вообще слишком часто выглядит серьёзным. И важным. Задирает нос, равнодушно окидывает их взглядом, как будто они не равны по статусу. Ладно — Вэй Юн. Она по крови принадлежит Цзянам лишь наполовину. А шицзе с Цзян Чэном? Немудрено, что её душа давно желала самого изощрённого отомщения. К защите — она бы не стала допускать такие мысли, веди себя с невестой павлин чуть приличнее! Цзян Чэн хотел к ней присоединиться, но шалости Вэй Юн всё равно настойчиво проделывала в одиночестве. Она не могла поручиться за сохраненность жизни шиди после очередной выходки. Он, в отличие от неё, занимает высокий статус и является сыном главы ордена. Ей всё просто — девчонка без роду и племени, которую приютили чисто из жалости. Поэтому, заручившись чужой поддержкой, Вэй Юн безопасности ради предпочитала действовать в одиночку. От шицзе она узнавала, что Цзинь Цзысюань любит пионы и категорически плохо относится к лотосам. И ещё множество мелочей. И секретов. Но они бы уже перестали являться секретами, если бы Вэй Юн думала о них больше, чем несколько раз на дню. Цзян Яньли оставалась непроницаема — спокойствие сидело на ней как влитое и ничем не нарушалось. Когда она заставала Цзысюаня с гневными выкриками по поводу помолвки, лишь делала вид, что ничего не слышала. Вэй Юн в такие моменты была готова закрыть глаза на то, что перед ней наследник Цзинь и с чистой совестью врезать ему. Мадам Юй её, кажется, понимала. По крайней мере, когда до такого едва не дошло, схватила за плечо, отвела в сторону, и процедила, покосившись на госпожу Цзинь: «только не здесь». За спокойствие Яньли надо было чем-то отплатить. Вэй Юн с каким-то предвкушением и нетерпением ждала момента, когда Цзинь Цзысюань явится в Пристань с ночёвкой. А-Ли вертелась вокруг зеркал, поправляла причёску, впервые заметно нервничала — этот раз должен был решить, состоится помолвка или нет. И юная госпожа Вэй вообще не понимала, в чем смысл любить какого-то павлина, когда вокруг столько потенциальных женихов на лицо и характер трижды лучше. Сестра, вздыхая, отвечала, что ничего не поделаешь, и, может, она за что-то провинилась и была наказана самой судьбой. Если любовь — наказание, то какой смысл вообще любить? Вот Вэй Юн и пыталась узнать. Чисто по-дружески. Яньли долго уговаривать не пришлось: заведомо поняла, что проиграет. Свою шимэй она любила больше себя (и хотелось верить, что больше Цзинь Цзысюаня, но А-Юн не могла поручиться) Всё пошло по плану, и Вэй Юн хотела уже искать подвох. Когда взрослые взялись за вино и отправили А-Ли с Цзысюанем прогуляться по берегам Пристани, придумав какой-то предлог, о ней даже не вспомнили. Тихая и молниеносная, словно тень, девушка последовала за ними. Ей было пятнадцать лет, и она умела скрываться в листве и давно знакомых тропинках. Бесшумно следуя за ними, Вэй Юн вслушивалась в разговор. Яньли увлечённо говорила о лотосах и традициях ордена Цзян, представляя прекрасную помолвку и себя в красном; Цзысюань молчал. Полностью. Это было как минимум невежественно. Даже Цзян Чэн так не делал. «Павлин» — поставила неутешительный диагноз Вэй Юн. До небес воскочило её удивление, когда он всё-таки открыл рот. С вопросом: «а как твоя сестра отнесётся?» А-Ли потупила взгляд, и победная улыбка сверкнула на её лице. «Боюсь, тебе не суждено узнать». Вэй Юн впервые почувствовала гордость за шицзе в плане её отношений. Она ответила так, что заставила наследника Цзинь недоуменно стоять у края реки, а сама медленно удалилась. Её улыбка выглядела так, словно она разбила человеку сердце. Он заслужил за столько лет беспросветного отвращения. — Какая жалость. Ты противен собственной невесте, — пропела Вэй Юн, подкравшись к нему со спины и шутливо опустив пальцы на его плечи — узкие для мужчины, почти как девчачьи! — бедный, бедный Цзинь Цзысюань. — Уйди, — зашипел он, — какое тебе дело до моих чувств? Девушка сделала задумчивый вид и приложила палец к нижней губе. — Ну, знаешь, до твоих чувств мне, может, никакого дела и нет. Я бы даже сочла за честь не знать тебя, если бы шицзе не была твоей невестой. — Так почему ты здесь? — резко вскрикнул он, разворачиваясь. Пара пылающих ненавистью золотистых глаз устремилась на Вэй Юн, — зачем пошла за мной, а не за ней?! — Я хотела опрокинуть тебя в реку, — чистосердечно призналась она, — заставить захлёбываться водой, лезущей в горло в попытке вдохнуть каплю кислорода, а при побеге на сушу отплевываться как несвежим алкоголем. Так ты бы аллегорически почувствовал, что ощущает Яньли каждую встречу, чувствуя от тебя лишь невзаимность. Вэй Юн даже не отошла в сторону, оставаясь ближе. Интересно, что он сделает? Попробует ударить? Развернётся и уйдёт? Будет кричать? Что ж, она с радостью понаблюдает. Ей совсем не понравилось, что Цзысюань остался серьёзным и до странности спокойным. — Так почему не делаешь этого? — спросил он, внимательно разглядывая её с ног до головы. — Так неинтересно. Я же тебе уже всё выдала. Что ж, дождёмся следующего раза, — «он безнадёжен, прости, шицзе». Вэй Юн вздохнула и приготовилась уходить. Она отдалялась на один шаг, на два, на три. Обернулась. Убедилась, что Цзысюань в гордом одиночестве побрёл в другую сторону. Отвернулась. Пусть хоть утопится в водах Пристани Лотоса. Ей всё равно. Что-то предательски жжёт в груди.

***

Позже, прибыв после обучения в Гу Су, Цзян Яньли перед своим отъездом в Мэй Шань позовёт её к себе. — Прости, А-Юн, милая. Я должна была сказать раньше, но... — тревожно сжимая руки, скажет она, вложив письмо в ладони сестры. У Вэй Юн не будет времени его раскрыть, потому что через несколько часов на Юн Мэн обрушится огонь Вэней. А вскоре она и вовсе забудет о каком-то клочке бумаги, погруженная заботой о шиди. И поймёт только потом, когда Цзинь Цзысюань, пронзенный стрелой её лютого мертвеца, после последних слов об А-Ли и сыне, глядя с тоской и предсмертной нежностью в глазах, произнесёт ставшее вмиг холодным «люблю тебя».