Времена года

Мягкий снег переливался под ярким утренним солнцем и походил на россыпи белых блёсток. Эти блёстки покрывали всё — перила и козырёк дома, ступени, на которых отчётливо виднелись следы собачьих лап, высокие стволы сосен и их толстые длинные иголки. Снег шёл весь вчерашний день и всю ночь, тщательно укрывая каждую травинку и каждый камешек. Морозный воздух пощипывал щёки, и я чувствовал, как щетина покрывается инеем — на улице сегодня низкая температура. Втянув голову в теплую парку, я смотрел на бегающих собак. Им нужно справить нужду, но холод мешает, хватает то за одну лапу, то за другую, заставляя их скакать на трёх. Спустившись с крыльца, я улыбнулся, услышав приятный хруст под ногами. Пройдя за дом к старому сараю, я отворил деревянную дверь и заглянул внутрь. На больших железных крюках висели две замороженные мясные туши. Они качнулись, когда я прошёл мимо и случайно задел одну воротником парки. Цепь скрипнула и вновь застыла неподвижно, держа на себе тяжёлую ношу. В дверях послышался шорох, и я обернулся, зная, кого там увижу. — Потерял меня? — улыбнулся я в теплый шарф. Уинстон часто дышал, отчего пар из его пасти почти скрыл круглые карие глаза. Где-то за ним пыхтел Голд. На риджбеке была повязана шерстяная шаль, он выглядел нелепо, но зато не мерз. — Знаете, я летом здесь видел коньки... Пробравшись вглубь сарая, я остановился перед старой ржавой вешалкой на пять крючков. На каждом из них висели коньки, оставшиеся от прежних владельцев дома. Две пары детских и три взрослых. Правда, одни из них были хоккейные, но они нам не понадобятся. Я коснулся застывшей лакированной кожи белого цвета и провёл пальцем по тугой шнуровке. Оценив размер, я почувствовал удовлетворение: одни как раз для Ганнибала, а вторые — для меня. Правда, они мне на размер маловаты, но ничего, потерплю. — Бф... — Уинстон буркнул, посмотрел на меня и вышел из сарая, уводя Голда за собой. Щенок послушно засеменил следом, размахивая тонким хвостом. Они напоминали паровоз, оставляющий за собой клубы пара. Сняв с вешалки две пары коньков, я закрыл сарай и направился к дому: — Ганнибал! Он сидел у камина в кресле-качалке и читал новости. На нём был теплый свитер синего цвета и шерстяные брюки, а в руках Лектер держал планшет. Глядя на него, я чувствовал гордость от того, что этот мужчина полностью мой. Живя с ним рядом день за днём, я чувствовал, что мне всегда его мало. Доктор поднял на меня взгляд и улыбнулся: — Что это, Уилл? — Озеро застыло, — невпопад ответил я. — Оно давно застыло. Огонь приветливо щёлкнул. Так щелкает человек, когда к нему приходит идея. Я поднял руку, держащую начинающие оттаивать коньки за шнурки: — Ты умеешь кататься? — Давно не было практики. — Научишь? Лектер грациозно поднялся из кресла и подошёл ко мне. Он потянул за шарф, освобождая мою шею, и коснулся её горячими пальцами, заставляя кожу покрываться мурашками: — Там так холодно? — Если двигаться, то нет, — прошептал я. — Собаки в доме? — вкрадчиво спросил Ганнибал. — Да, зашли со мной. — Хорошо. Тогда идём в спальню. Я покрылся румянцем и ухватил его за рукав свитера: — Сейчас? Лектер добродушно рассмеялся и поцеловал меня в губы: — Мне просто нужно переодеться! Я смотрел как Ганнибал скользит по льду, почти не прилагая усилий, и находил его похожим на скальпель — такой же твёрдый и опасный. Он щурился от яркого солнца и иногда прикрывал глаза рукой, чтобы посмотреть на меня: — Вставай! Я сидел в сугробе на берегу и по-детски дулся, неспособный догнать доктора на льду. Всё, что у меня хорошо получалось, — это падать на пятую точку. Уверен, к вечеру на ней будут синие пятна кровоподтеков. — Я не могу! — ответил я, отряхивая замшевые варежки. Лектер подъехал ближе и схватил меня за руку, вырывая из белого плена сугроба. Я видел, как сильно он хочет поцеловать меня, но мороз не подходящая погода для поцелуев. Доктор прижал меня к себе и, наклонившись ближе, прошептал: — Ты всё можешь, Уилл Грэм! — Нет... — выдохнул я. — Да! — Ганнибал! Он тянул меня за собой, а я неуклюже переставлял ноги, понимая, что у меня уже получается. В какой-то момент он отпустил меня и заскользил рядом, выбивая коньками лёд, а я продолжал катиться вперёд, чувствуя детскую радость. Ганнибал смеялся, потирая руки, и я смеялся тоже. Нам сейчас хорошо и будет хорошо вечером в большой горячей ванне, наполненной пушистой, как сегодняшний снег, пеной.