1913

Наступил тот самый день. Многие юноши прибыли в школу ещё вчера, однако у Роберта и Джеймса в этом не было необходимости. Их вещи завезли вечером, но сами они собрались на учёбу лишь утром. Мистер Вортон же явился заведомо раньше, чтобы подготовить кабинет, ведь ему, в отличие от остальных учителей, дали особое разрешение жить в своём доме, так как тот, хоть и находился не так близко, но все же и не за много миль отсюда, как у остальных. Ко всему прочему это было выгодно школе, поэтому никто и не думал возражать. Интересно, что Роберту не так повезло с жильем, так как сама система школы, в воспитательных целях, предполагает полную автономию от родительского крова и все дети вынуждены жить в ее стенах. И все же нельзя сказать, что это кому-либо докучало: многие ребята очень тесно дружили, например Роберт и Джеймс не смогли расстаться даже на лето, поэтому что уж говорить; более скоромные ребята были только рады проводить время в огромных библиотеках, вместо светских вечеров дома, многие учителя даже пускали особо любознательных детей в отдельную учительскую секцию. И вот, до начала занятий оставались считаные минуты, дети ожидают в коридорах: кто-то нервничает, кто-то абсолютно безразличен, но не старшие классы- они воодушевлены. Три стука и дверь в кабинет мистера Вортона открылась. Из-за неё вдруг показалась голова Роберта. — Мистер Вортон, сэр, можно войти? — недоверчиво протараторил мистер МакМиллер, слегка улыбнувшись. — Да, молодые люди, прошу. В кабинет зашли пятнадцать голов. Классная комната не была большой, представляла собой амфитеатр с тремя рядами парт, а в углу, недалеко от окна, выходившего на восток, была дверь в лаборантскую с необходимыми принадлежностями для изучения физики и химии. Роберт и Джеймс вошли первые, далее прошла шумная компания, а за ними парами и поодиночке остальные юноши. Мистер Вортон подождал пока все сядут на места и прозвенит звонок, а затем начал: — Так, так, так. Доброе утро, господа, меня зовут, — вдруг он развернулся, схватил мел и написал на доске своё имя, — все ведь умеют читать, я прав? — в зале раздались смешки, — отлично, и так, пожалуй, начнём. Эдвард выдержал паузу, затем обошёл свой стол и оперся на него, внимательно осмотрев всех ещё раз. — Что вы знаете о моем предмете? — начал резко и громко он. Юноши переглянулись, затем Роберт поднял руку. — Да? Представьтесь, -кивнул мистер. — Мистер МакМиллер, сэр, полагаю, что физика- это наука о явлениях в природе, — горделиво начал Роберт. — Молодец, отличное начало, но это не то, что я хочу услышать. Разверните мысль, — на этих словах в глазах у ребят пропала нить, — Давайте я задам вопрос иначе: « В чем проявляется физика вокруг нас? Где мы её видим?» Поднялась рука, это был Кристиан- отличник класса. -Да? Прошу, все, кто будет отвечать- представьтесь мне, я должен вас как можно скорее запомнить, — Эдвард вдруг оказался в середине класса. — Мистер Кристиан О’Хара, сэр, физика существует везде. Например, мел падает на пол под силой тяжести. — Именно! Браво! Ну-ка, все, живо, поднимайтесь и подходите сюда- к моему столу, — резко и громко начал мистер Вортон, а затем зашагал в лаборантскую. Он начал что-то громко перебирать, приговаривая что-то под нос, ученики же неподвижно сидели за партами, переглядываясь и шепчась друг с другом. — Ну же, — вдруг крикнул мистер Эдвард, а затем вышел от комнатушки с каким-то ящиком, — все дружно сюда. Первым поднялся Кристиан, ехидно улыбаясь, затем уже остальные. — О’Хара, отлично! Прошу, возьмите в одну руку мел, а в другую вот эту железную гирю, а теперь бросьте их на пол одновременно. На счёт три. Готовы? 1, 2, 3! Кристиан бросил оба предмета. — Отлично, все запомнили произошедшее в деталях? Когда ученики дружно закивали, учитель спросил: — Что самое важное вы отметили из этого эксперимента? — Масса гири больше, значит и ее вес больше. — Мел разбился, из-за удара об пол, произошло взаимодействие. — Очень хорошо! — улыбнулся Эдвард. — Мел полетел быстрее, — выдвинул гипотезу один из учеников. — Разве? Класс! Вы когда-нибудь слышали про закон, выдвинутый Галилео Галилеем? Юноши переглядывались, ожидая ответа от Кристиана, но тот молчал, медленно краснея. Тогда мистер Вортон продолжил: — Этот учёный абсолютно уверен, что все тела падают с одинаковой скоростью независимо от их массы и формы, если они были запущены одновременно. Об этом законе вы расскажите мне на следующем уроке, заранее ознакомившись с этим законом в библиотеке. А теперь, продолжим? Мы так и не расспросили у мистера Нимоя о причине того, почему мел развалился на части, причём тут удар об пол? Чтобы начать, каждый должен открыть учебник на странице… Никто из них не заметил конца урока, ученики и учитель были полностью поглощены процессом. С тех пор старшие классы каждый день искали встреч с полюбившимся учителем, порой мистер Вортон даже проводил перемены в ученических комнатах, иногда задерживался с ними на уроках. У ребят появился особый круг добрых друзей, состоящий из Роберта и Джеймса, а также рыжеволосого Перси: живого интересного юноши, пользующегося особым авторитетом в школе и очень привлекательной внешностью; также в группу вошли его соратники: близнецы Калеб и Гордон- тучные юноши, умом не блистали, все время озорничали и ходили по пятам за Перси. И все же, все они были по-своему уникальные, их таланты пусть и не были так прозрачны, но это не делало их менее удивительными. Их компания вскоре стала почти неразлучной, вечерами они застревали в комнатах отдыха, занимая себя самыми разными книгами, о которых потом могли рассказать мистеру Вортону. По выходным же они пропадали на прогулках вдоль реки, Перси читал им стихи, да так читал, что все вокруг оживало в музыке его слов. Остальные внимательно слушали, иногда кто-то из них подкидывал тему для беседы и юноши бродили по округе, в поисках вдохновенного ответа. Нельзя не отметить, что это сказалось на них: они стали не по годам старше. Таким образом, незаметно утекли две недели, в одну из своих таких прогулок они добрались до того дуба на возвышенности. Роберта поглотили воспоминания о том дне, когда они с мистером Эдвардом были здесь о чем он поспешил поделиться с мальчишками. — Мне кажется, что из всех нас именно Роберт его любимчик, — пожаловался Кристиан, увязавшийся за ребятами. — Поддерживаю, — воскликнул Джеймс, за что получил подзатыльник от довольного собой Роберта. Он и вправду был польщен и сам прекрасно знал, что учитель ближе к нему, чем к остальным- по крайней мере хотел надеяться на это. — А мне кажется, что у него нет любимчиков. Я недавно подслушал их разговор с мистером Джоном во время перерыва и они обсуждали нас, а особенности Роберта, — с ухмылкой рассказывал Перси. — О чем ты? — взволнованно спросил Роберт. — Мистер Джон тоже заметил, что мистер Эдвард по-другому относится к тебе, однако тот резко опроверг его слова, сказав, что не потерпит в себе такого, — слова Перси заставили Роберта взволноваться, оставшуюся прогулку он почти не говорил с ребятами, лишь слушал их разговоры и изредка кивал, заплутав в своих мыслях. — Все же я считаю, что они оба, мистер Джон и мистер Вортон, хорошие преподаватели, на их уроках нам интересно, в отличие от курса того же мистера Памблчука, его уроки экономики и права невыносимы, — протараторил, запинаясь, Кристиан, который временами также проводил время с ребятами, и все остальные активно выразили своё согласие, и компания продолжила свою экспедицию по окрестностям. Приятные разговоры Эдварда с мистером Джоном тоже не ушли в пустоту. Из этих ростков нового знакомства появился прекрасный цветок дружбы. С каждой неделей они все больше находили друг в друге родственные души, теперь их общение не ограничивалось пансионатом: временами мистер Альфред ночевал в поместье мистера Эдварда, иногда даже по несколько дней. Периодически некоторые именитые семьи деревни звали мистера Вортона к себе на обед или ужин, так в начале октября МакМиллеры пригласили его вместе с мистером Джоном в своё поместье на бал, куда собралась вся провинция. — Дорогой мой друг, — начал мистер Джон, приводя себя в порядок перед зеркалом, — мне очень лестно, что вы просили приглашения и для меня, однако я должен вас предупредить, что местное общество меня не жалует здесь. — Отчего же? — спросил другой, наливая из графина крепкий напиток в стаканы. — Годом ранее я также, как и вы, был здесь новым соседом с неплохим состоянием и положением в обществе, чем привлёк внимание остальных. Те, в свою очередь, были так любезны, что пригласили меня на вечер, где мне сваталась каждая девушка, чье состояние пусть даже на пенни, но меньше моего, что не могло не ужаснуть меня. Хотя старшая из дочерей МакМиллеров до сих пор является чудным воспоминанием в моем сердце, я был крайне напуган таким упорством и прекратил в некоторый момент оказывать знаки внимания милым дамам, что было воспринято крайне резко местными жителями.- изредка тяжело вздыхая, рассказывал Альфред, ковыряя пуговицы на жилете. — Держи, друг мой, — подал стакан Эдвард, — как говорили греки: «Ad cogitandum et agendum homo natus est»*- сегодня пришло твоё время действовать, поэтому поторопись, мы едем покорять этот вечер! Оба мужчины тяжело вздохнули и выпили залпом содержимое стаканов, а затем вышли из поместья, направившись к авто. Прибыв к чете МакМиллер, молодые люди были отсалютованы членами семьи. Мистер Вортон слегка отвёл взгляд, пока мистер Джон обменивался парой слов с хозяевами и увидел своего воспитанника- Роберта. Их взгляды пересеклись и он не смог сдержать легкой улыбки, осторожно подошёл к юноше. — Добрый вечер, мистер Вортон, — сказал тот, легко поклонившись, опустив взгляд. — Здравствуйте, молодой человек, рад видеть вас отдыхающим от натиска науки, — немного ухмылявшись отвечал тот. — А я рад, что вы пришли, мистер Вортон, сэр, — произнёс Роберт. Диалог повис в воздухе, они оба почувствовали стеснение от молчания и вскоре разошлись по залу. Мистер Джон не отрывал своего взгляда и внимания от юной мисс Розамунд МакМиллер, а та, в свою очередь, смущенно улыбалась, вдвоём они станцевали три танца, чем оба удивили всех присутствующих, дав, к тому же, им повод для суда. Мистер Вортон же проводил время в компании дам и господ старше его на поколение, точнее более ему ничего не оставалось. Те задавали ему вопросы о карьере, в отличие от молодых, которые часто задавили глубоко личные вопросы. В конечном счете всё изменилось, когда к ним подошёл Роберт. — Не сочтите за грубость, леди и джентельмены, но вы не против, если я позаимствую у вас мистера Вортона и представлю его другим гостям, — на что остальные мило улыбнувшись, легко кивнули юноше, — прошу прощения… мистер Вортон? — Прошу прощения, — поклонился Эдвард остальным и проследовал за Робертом. Они прошлись вдоль зала, храня молчание. — Отчего же вы не танцуете, мистер МакМиллер? Как я понял, джентельмены здесь не в достатке, — прервал тишину Эдвард. -Это так, однако вы- наш гость, и я обязан позаботиться о вас в этот вечер. Я посчитал, что общество более молодых людей вам покажется интереснее, — Эдвард усмехнулся, но не стал перечить юноше. -Прошу, знакомьтесь, — добавил Роберт, когда они подошли к девушке крайне приятной наружности в белоснежном утонченном платье с легким узором- моя кузина- мисс Элиза Таунтон. — Очень приятно, миссис Таунтон, — поклонился и поцеловал ее руку мистер Эдвард. — Знакомься, кузина, мистер Эдвард Вортон, мой учитель физики, — с особым энтузиазмом продолжил юноша. — Взаимно, мистер Вортон, — ответила поклоном юная леди. Ее темные волосы были аккуратно собраны в незатейливую прическу, локоны осторожно ложились на голые плечи и ключицы, на белоснежной коже ее ярко-синие глаза и тёмные брови сильно выделялись, над губой видны были небольшие усики. Сама она была довольно высокой и статной. Позже Эдвард узнал, что она уже овдавела, чем объяснялся ее стойкий характер, мудрость и спокойствие, а также сильная набожность. Славилась она в обществе своей суфражистской деятельностью и активным участием в социальной жизни общества, а также деятельностью в искусстве. С ней мистер Вортон станцевал два танца подряд и вёл милые беседы оставшийся вечер, взяв с друг друга обещания обмениваться письмами. Их общение так сильно повлияло на мистера Вортона, что он даже подумывал о женитьбе на ней после их очередной мимолетной встречи в городе. Не то чтобы тот ощущал нечто особенное к милой даме, это было скорее похоже на лёгкую симпатию. И все же такое громкое заявление однако не на шутку рассмешило мистера Альфреда в своё время, хотя тот уже тогда каждый день говорил об истинности своих чувств к мисс Розамунд.