1913

С той поры прошла лишь пара недель. Уроки мистера Вортона со старшеклассниками шли своим чередом, они проявляли непомерный интерес к точным наукам, что не могло не забеспокоить руководство школы, которое растило в них будущих врачей и юристов. Однажды мистера Вортона даже вызвали в кабинет директора, словно провинившегося школьника. — Мистер Вортон, прошу, садитесь напротив, — начал директор и Эдвард сделал то, что от него требовалось. Сначала директор произнёс монолог об истории школы и ее целях, обязывая тем самым собеседника периодически кивать или восторгаться, а позже начал переходить к, очевидно, кульминации этой встречи. — Я к вам вот по какому вопросу, — продолжил он, — дело в том, что мне известно о настроениях к вам в старших классах и это самое меня и беспокоит. — А что-то не так, сэр? На меня жалуются ученики? — виновато начал Эдвард. — Нет, ничего такого, поймите же, между учеником и преподавателем могут быть лишь профессиональные отношения, а вы, как мне известно, обзавелись друзьями в лице наших лицеистов. — Исключительно в профессиональных интересах, сэр, не более. Наше общение стимулирует их стремление к знаниям. — Надеюсь, что это так, но, повторюсь, не перегибайте палку, юноши могут поверить в ваш предмет и разрушить свои судьбы. Стремление к науке похвально, но дальновидно ли? В ответ на что мистер Вортон лишь кивнул. Его возмущали слова, сказанные директором, ему было досадно за своих учеников, в которых растят не личностей, а пушечное мясо. Эдвард направился быстрым шагом в свой кабинет, стук его шагов разносился по пустым коридорам и доходил до самых его глубин. Когда он уже почти дошёл до нужного крыла, то услышал шаги позади. Это были Роберт и Перси. — Мистер Вортон, сэр, где вы были? Вы знаете, что урок начался вот как уже пару минут назад. — Да, прошу прощения, юноши, меня задержал директор. — Что-то случилось, сэр? — Ничего серьёзного, прошу, — мистер Вортон резко остановился возле своего кабинета и открыл дверь. Немного напуганные холодностью профессора, юноши расселись и притихли. — И так, вы ознакомились с тремя законами Ньютона? — начал мистер Эдвард. Некоторые дети сразу подняли руки. — Мистер Уоллис, прошу, — обратился он к Гордону. Тот начал читать трактовку первого закона, но не успел он дойти до меридианы, как его прервал стук указки мистера Вортона. — Скука, — начал он, — не знаю, как вы, а я ничего не понял. И так, дети, когда я попросил вас ознакомиться, я имел ввиду желание услышать от вас ваши собственные мысли. Иначе говоря, я хотел, чтобы вы поняли материал, а вот потом выучили. И так, первый закон Ньютона… Тем же вечером, подавленный, он вернулся домой вместе с Альфредом. За приятным вечером у камина Эдвард рассказал другу о случившемся. — Что ж, ситуация и впрямь возмутительна и все же это школа, спонсируемая отчасти англиканской церковью, боюсь, мы бессильны, — угрюмо высказался Альфред. — Вы правы, друг мой, однако мне все же грустно; глупо, не так ли? — с усмешкой спросил Эдвард. — Почему же? Эта эмпатия к детям говорит мне, что у вас есть сердце, не всякому предстоит постичь этакое удовольствие. Эти слова рассмешили обоих господ и вскоре, немного поболтав, они оба отправились в постели. И вот, вскоре наступили долгожданные выходные их компания снова собралась у реки. — Мне вчера мистер Вортон передал записку о том, что руководство школы настаивает на прекращении наших встреч с ним, — опустивши глаза, начал Роберт. — Но отчего же? — спросил его Перси. — Разве это не очевидно? — подметил Роберт, — никто не любит особенных, каковым является мистер Вортон, — он не поднимал взгляд. — Но мы не можем это так оставить, — возмущённо продолжил Гордон. — И что же нам делать? — грубо обратился к нему Роберт. Каждый из ребят начал предлагать свой план действий, иногда даже абсурдный. В конце концов они сдались и тогда решили вернуться в школу. Они осторожно поднялись с берега реки и уже двигались через поле. — Кого я вижу! — когда чей-то голос разлетелся по округе. — Мистер Вортон! — крикнул Перси в ответ, показав остальным на силуэт вдалеке. Все пятеро они кинулись в его сторону, а подлетев, всей толпой обняли его. — Что вас привело сюда? — смущённо спросил Роберт. — Я подозревал, что вы будете рады меня видеть после моего вчерашнего заявления. Так вот, — громко начал он и друзья построились вокруг него, внимательно слушая, — нам с вами действительно придётся ограничить наше общение, но, — он сделал акцент на этом слове прежде, чем смог разочаровать юнош, — я, полагаю, мы все ещё можем быть с вами добрыми друзьями. Так что рассказывайте, что же вы прочли на этой неделе? Сердца юношей ожили и они снова вернулись к литературе и науке. Мистер Вортон заставлял их спорить, обсуждать и советоваться, задавая им разного рода вопросы. Роберт не отнимал своего взгляда от Эдварда, он был так рад видеть его, что иногда завидовал мистеру Джону, с которым они проводили очень много свободного времени. Близились выходные. Все ученики должны были покинуть школу по правилам, установленным в связи с появлением в регионе большого числа американцев, празднующих День Благодарения, хотя для некоторых, по просьбе родителей, делались исключениях. В последний день учёбы мистеру Вортону пришла идея провести урок на природе. — Bonjour, mes étudiants! Allez s'il vous plaît à l’extérieur.* Большая часть класса, а именно те, кто уже привык к выходкам мистера Вортона, сразу поднялись и направились к выходу, а другая часть осталась на своих местах. — Вставайте, что сидим? — позвал их Гордон. Когда студенты вышли из школы, их уже встречал преподаватель. В своей правой руке он держал потрёпанный мешок. — Прошу прощения, сэр, но что в мешке? — спросил Перси. Мистер Вортон усмехнулся, а затем медленно наклонился и достал из сумки шишку. Покрутив ее немного в руке, он бросил ее прямо в руки Перси. Другая полетела Джеймсу, потом остальным, в конце очередь дошла до Роберта, который стоял ближе всех и поэтому он ее передал ему лично в руки, поспешно вскоре отдалившись. — И так, сегодня мы с вами начнём новую тему: ускорение свободного падения тела, брошенного под углом. Каждый из вас сейчас бросит шишку в сторону леса, однако, прошу вас обратить внимание, что манера броска не должна повторяться. Таким образом начался урок, ученики снова и снова бросали шишки, а потом бежали за ними и возвращались обратно в линейку, мистер Вортон же параллельно рассказывал им тему урока на живых примерах. Вся школа выстроилась у окон на перемене, чтобы понаблюдать за ходом занятия, учителя возмущённо прогоняли детей и шли наперегонки к директору. Вскоре мистер Вортон распрощался с учениками и заметил в коридоре мистера Джона. Его нога ныла от такого большого количества физической активности за день, и он неспешно хромал в его сторону. — Вы в курсе, друг мой, что вы одной ногой уволены? — начал тот, сделав акцент на замечании о ноге. — Да? С чего же это? — насмешливо ответил Эдвард. — Оттого, что вы ломаете в пух и перья традиции школы. — Тогда им придётся поднажать, потому что я уже почти закончил, — ответил он, торопливо шагая к лестнице. — В вашем положении вы вряд ли сможете далеко убежать от руководства, — саркастически подметил Альфред. — Вы правы, но все же, я думаю, стоит попробовать. К сожалению, нашему герою и впрямь не удалось уйти от ответственности за свою выходку и он получил выговор. Его не выгнали только благодаря его положению обществе, досадно, но перед героем стояла высшая цель- воспитать высокой душевной организации личностей, перед которой нельзя было идти на попятную, даже исходя из моральных принципов. В те же выходные юноши и учителя, один за другим, начали покидать школу. По этому поводу в один из выходных к нему зашёл Роберт, приехав на своём гнедом коне. Эдвард наблюдал за этой картиной и окна своей гостиной, где тогда пил чай, читая газету. — Мистер Вортон, к вам гость, тот юноша, мистер МакМиллер, если мне не изменяет память, — запыхавшись, объявила миссис Лески. — Здравствуйте, мистер Вортон, прошу прощения за неожиданный визит, но он не может терпеть отсрочек, — взволнованно, теребя в руках шляпу, говорил юноша, стоя за миссис Лески в дверном проеме. Та неодобрительно глянула на грубого юношу и удалилась. Мистер Эдвард пронзительно посмотрел на него, скользнув взглядом снизу вверх, а затем отложил газету и встал, поприветствовав рукопожатием Роберта. — Присаживайся, пожалуйста, полагаю, миссис Лески уже занялась нашим чаем, — юноша послушался. — Мистер Вортон, сэр, — поерзал в кресле он, — я тоже буду отсутствовать на следующей неделе. — Это грустная для меня новость, но мистер МакМиллер, я надеюсь, вы отлично отдохнёте, — в ответ Роберт лишь кивнул. — Дело в том, мистер Вортон, что я пришёл к вам за советом… — Смелее, мистер МакМиллер, за это время мы стали добрыми друзьями, если вы хотите чем-то поделиться- прошу. — Мне кажется, я влюблён в…- уверенно говорил он, зажмурившись, но его прервал стук в дверь и вошла миссис Лески. — Чаю, господа? — спросила она, ставя поднос на стол, а затем начала разливать напиток по чашкам. Тем временем те самые господа сидели в крайнем напряжении, смотря друг на друга в упор. Юноша прокашлялся и потупил взгляд на пол. Они оба подождали в полном молчании, пока старушка скроется за дверью. Сердце мистера Вортона колотилось, как бешеное, он не был готов к такому повороту событий, но что самое странное, он впервые не знал, что с этим делать. В его голове крутились все варианты продолжения диалога, поэтому на пару минут он завис, уйдя в собственный мир. Их молчание напугало домоправительницу, поэтому она поспешила уйти, поклонившись господам. Но даже после ее капитуляции они молчали. Мистер Вортон понял, что если он не возьмёт ситуацию в свои руки, то неизвестно, что может произойти дальше. Он прокашлялся и Роберт понял на него взгляд. — Мистер МакМиллер, будьте любезны, повторите, боюсь, нас прервали, за что прошу прощения. — Эм…я…я говорил, что влюбился в ваш предмет, — резко изменив настроение диалога и оба мужчины с облегчением выдохнули. -А, что ж, рад слышать, вы хотите заняться наукой? — поёрзал на сиденье мистер Вортон, схватив затем чашку чая. — Да, сэр, однако, я полагаю, мой батюшка будет не особо рад моему выбору, он видит меня больше в политике, — повторил за учителем юноша. — Мне очень знакома эта проблема, но боюсь, что нет другого выхода, кроме как переговоры, — с улыбкой говорил Эдвард. — Да, полагаю, что так. Диалог повис в воздухе, поэтому молодой человек принялся осматривать комнату. — А вы, мистер Вортон, собираетесь куда-то на выходные? — Нет, боюсь, что нет, — легко улыбнувшись, с ноткой досады ответил тот. На самом же деле Мистеру Вортону пришло письмо от сестры, в котором она приглашала его посетить ее поместье, эта прерогатива чрезвычайно радовала любящего братца, однако, на это предполагался семейный ужин, а значит не обойтись без многочисленных родственников, что удручало Эдварда. Его спасением оказался мистер Альфред, приехавший к нему через пару часов после Роберта, который в спешке уехал после их беседы. В тот вечер мистер Вортон гордо восседал в своём кабинете, читая дневники греческих мыслителей в оригинале. — Мистер Вортон, сэр, там господин едет, полагаю, это мистер Джон. — Так готовьте для него постель, прошу, пусть чувствует себя, как дома, — невозмутимо ответил Эдвард. В ответ на что миссис Лески тяжело вздохнула и кинулась исполнять поручение. — Благодарю, — бросил ей в след Эдвард, зная насколько прислуга не любит его друга. Что муж, что жена не признавали такой сердобольной гостеприимности со стороны господина и ни разу не упускали возможности об этом напомнить ему. Мистер Джон обладал хорошими манерами, был крайне вежлив со всеми, в том числе и с людьми ниже по положению. В целом общество находило его крайне обаятельным и интересным, что не могло ему не льстить. Однако перед мистером ом он представал совершенно другим человеком: горделивым, эмоциональным и заносчивым. Вместе с Альфредом в дом ворвался холодный воздух, в коридоре послышались шаги, разговоры. Спустя мгновение в кабинете мистера Вортона раздался стук в дверь. — Входите. — Миссис Лески, надеюсь, не поскромничала возмутиться моему приходу? — Ещё спрашиваешь; уже в какой раз, прошу заметить, — они оба рассмеялись. — Слушай, мне больно думать, что ты уже месяц чахнешь над своими книгами в своём кабинете. Поехали со мной в Дублин, один мой знакомый, между прочим, не последний человек в обществе, пригласил нас на бал в честь американского новомодного праздника- «Дня Благодарения». Поехали, развеешься. — Ты не прав, — загадочно ответил Эдвард, — мне пришло приглашение от моей сестры посетить ее отремонтированное поместье, а также познакомиться с клубом американцев, с которым водиться ее муж. — И неужели ты собирался поехать? — саркастично спросил Альфред. — Да, — уверенно ответил Эдвард, — но потом решил, что поездку можно отложить до Рождества. Его слова рассмешили Альфреда, но ненадолго. — Всё, довольно, — бросил он, — миссис Лески, собирайте бедолагу в дорогу, мы завтра же едем в Дублин. — Как? Куда? — послышалось в коридоре; прислуга была не готова к такому повороту событий. В один миг в доме все закрутилось, завертелось. Миссис Лески нехотя бегала по дому, в поисках, то одной, то другой вещи. По своему существу она всегда была женщина работящая, верная, но ей совсем не хотелось отпускать господина в дорогу на целую неделю. Дело в том, что за время своего пребывания она привыкла к господину, к его компании. Ее сердце лелеяло то, с каким тактом он к ней обращался и то, как внимательно слушал. Она мучила себя мыслями о том, что с господином может что-то произойти или что он где-то найдёт красавицу-жену и увезёт в столицу, забыв за несчастную старуху. На следующий день рано утром их вещи острожно складывались в экипаж, тем временем как молодые люди курили в стороне. — Говорят, на этот бал прибудут самые порядочные дамы Ирландии, многие из них- незамужние, — начал Альфред, на что Эдвард лишь покивал головой. — Ох, друг мой, — продолжил мистер Джон, — как же я хочу найти ту самую, которая бы предстала мне, словно нимфа и стала бы мне добрым другом. — Когда ты успел стать столь романтичным? и насколько я помню ещё месяц назад ты умирал от симпатии к мисс Розамунд, — удивленно спросил Эдвард. — Я никогда не переставал им быть, а мисс Розамунд никогда не согласится стать моей женой. — Это ещё по какой причине? — подавился дымом мистер Эдвард. — Слышал на последнем балу к МакМиллерам прибыл некий господин, ирландский лорд, его отец умер и с тех пор он холостой обладатель огромного состояния. Боюсь против такого персонажа шансов у меня, как у…- Альфред окинул библиотеку взглядом и остановился на Одиссее- как у Одиссея добраться домой. — Но ведь он добрался, — улыбался Эдвард. — Спустя много лет, боюсь, таким терпением я не обладаю. Вскоре все приготовления были кончены и джентельмены сели в автомобиль, мистер Джон сел за руль. Их путь был не близок и погода проверяла их на стойкость. Они почти не делали остановок, а там, где приходилось- Альфред старался говорить на ирландском, которому его тайно обучил отец, а Эдварда представлять американцем. Нынче англичан не жалуют. Даже в заурядном мелком городе, куда изредка заезжали повозки и авто, ходили слухе о новой «Ирландской гражданской армии». Мальчишки бегали по городу с деревянными мечами, выкрикивая социалистические лозунги, в которых ничего не смыслили. Тем не менее Эдвард ощутил сильнейший дух этого народа, ощутил их силу воли и жажду свободы. Он, несмотря на английские корни, крайне сочувствовал всем тем, кто страдал от произвола армии и власти. Эти люди не знают родного языка и его истории. — Чувствуешь это? Они наш автомобиль готовы растормошить и утопить в местных болотах, — прошептал Альфред, оглядываясь на местных, которые провожали их кровожадным взглядом. — Чаша гнева, друг мой.