***
— Доброе утро, князь-батюшка! — А? Антип? — Князь резко распахнул глаза и сел на кровати, растерянно глядя на приближенного советника. — Антипушка, как же я рад тебя видеть! — воскликнул он, кидаясь в чужие объятия. Неужели тот добрый человек Добрыня все-таки сумел доставить его в Киев? Если да, Владимир был готов лично вручить ему орден! Советник был немало удивлён такой реакцией на свою персону, но не стал заморачиваться. В конце концов, это не самое странное, что делал князь. — Я тоже вас, князь-батюшка! — сказал только он, невольно улыбнувшись. — Так только вас просит какой-то торговец. — Торговец? Ну ладно, пусть заходит. Я сейчас подойду. До сих пор до конца не веря, что всё обошлось и он снова дома, в родном Киеве, князь поспешно умылся, переоделся и направился в тронный зал. Открыв дверь, он прошёл внутрь помещения и сразу замер на пороге. Ведь впереди, в темноте комнаты, стоял чей-то тёмный силуэт. Он стоял неподвижно, как вдруг резко повернулся и…***
Князь проснулся. — А я говорила тебе — не верь всяким заморским торговцам! Вот что это, по-твоему? Шафран? Нет, это укроп! Добрыня лишь вздохнул, меланхолично поедая кашу. — Богатырь богатырём, а в наивности дитя перегонит, — продолжала бурчать Настасья — круглолицая и толстокосая жена Добрыни. Она стояла возле стола и помешивала что-то в пухлой глиняной миске. — И что это за гадость? — сморщилась она, достав из сетчатой сумки какую-то пожухлую траву. — Я спрашиваю, что это?! — М-мята? — кажется, Добрыня сам не был уверен в своём ответе. — Вот так, по-твоему, выглядит мята?! — Настасьюшка, ну я же не повар… Князь осторожно привстал на локтях и осмотрелся. Он находился в незнакомом ему помещении. Которое, судя по всему, принадлежало какому-то небогатому человеку. За столом в дальней части комнаты князь заметил фигуру того самого Добрыни из леса, а недалеко от него — симпатичную статную женщину с длинной толстой косой. «Наверное, жена», — догадался он, услышав перебранку. Настасья тем временем, не заметив пробуждения не очень жданого гостя, продолжала производить осмотр сумки. Она понюхала пожухлую траву и поморщилась. — Так это же петрушка! И не вздыхай так облегчённо! Хорошо, конечно, что вместо мяты какой-нибудь чистотел не всунули, но плохо, что ты такой невнимательный. А если я попрошу тебя кролика принести, ты на охоту за единорогом укатишь?! Добрыня вздохнул. — Ну что же ты, в самом деле? Зверьё — это не трава, кролика с единорогом не попутаешь. — Да не уверена… Постой, а это что? Взгляд Добрыни, ищущий пути отступления, остановился на Владимире. Мужчина моргнул. — Настасьюшка! Ну что ты всё про траву, гость наш очнулся, — заметил он и не прогадал: Настасья тотчас отбросила ревизию сумки и обратила внимание на Владимира. — Сейчас приду, — пообещала она напоследок и ушла куда-то в сени. Владимир проводил её встревоженным взглядом. М-да, недаром ему говорили, что стоит только жениться, и хорошая жизнь сразу закончится. «Никогда бы не подумал, что таким человеком может управлять такая хрупкая женщина!» — пораженно подумал князь, невольно сочувствуя мужчине. — Как чувствуешь себя? После бирючины-то? — поинтересовался Добрыня. — Да, не знаю… Вроде жив, — растерянно ответил князь, ощупав себя, будто проверяя, так ли это или нет. — Жив, жив! У меня и мёртвый оживает! — Настасья быстро вошла в комнату, неся кувшин с какой-то мутной желтоватой жидкостью. От души плеснула в кружку воистину богатырских размеров и пододвинула к Владимиру. — Пей давай, болезный! А ты, — рявкнула она, обернувшись к мужу, — печку затопи. Котлеты стряпать буду. Добрыня поспешно встал — слушать ворчание жены он больше не желал. Князь неуверенно посмотрел на кружку. «Что… это?» — спросил сам себя он, понимая, что не сумеет сделать и глотка этой странной жижи. — Нет, не надо. Спасибо, — вежливо отказался он. — Пей, я сказала! — рявкнула Настасья, кидая на стол свиную ногу и разрубая её кухонным топором. — Тоже мне, нос воротит, князь выискался! «Лучше не спорь с ней», — одними губами произнёс Добрыня, на миг оторвавшись от печки. — Я и есть князь… — пробормотал Владимир, тем не менее не решаясь спорить с такой опасной женщиной и выпивая противный напиток, при этом сделав настолько жалобный вид, что даже у самого чёрствого сухаря растопилось бы сердце. В Киеве с ним так не обращались, поэтому происходящее казалось чем-то диким и противоестественным. Отставив стакан подальше от себя, Владимир брезгливо передернулся. Интересно, что ему дали? — Берёзовый сок. И мёртвого излечит, — казалось, Настасья прочитала его мысли. — Ну, это вряд ли, — пробормотал Добрыня себе под нос. Настасья кинула на него долгий изучающий взгляд, и богатырь поспешно зашелестел трутом, растапливая печь. Князь тоже не был уверен, что этот самый берёзовый сок ему поможет, так как в Киеве его обычно лечили всякими отварами заморскими, а тут вдруг возьмёт и от обычного полегчает. Однако спустя пару минут он действительно почувствовал себя гораздо лучше, что позволило ему внимательнее рассмотреть место, в котором он находился. Да, как князь и предполагал, он находился в крестьянском доме — на это намекало всё внутреннее убранство. А именно: небогатая, немногочисленная мебель, дешёвый материал стен и полов. Но, на удивление Владимира, этот дизайн не казался ему таким ужасным, а даже наоборот — уютненьким. Рассмотрев помещение, князь обратил внимание на его хозяев. Настасья была совсем не похожа на тех женщин, которых ему доводилось видеть в Киеве. Те были тонкими и тихими натурами, полностью отдающими себя искусству и образованию. Их за работой никогда не увидишь. Даже племянница его, Забавушка, за всю свою жизнь не испекла ни одного блинчика, а оно и правильно — не княжье это дело, на кухне возиться! Добрыня показался приятным и надежным мужчиной, настоящим богатырём. Интересно, ему ли он служит? «Эх, жаль, не знаю я, кто у меня на службе состоит», — с досадой подумал князь, только сейчас осознавая, что с трудом может назвать даже имена приближенных к нему бояр. От этого понимания сделалось как-то грустно. Может люди правы и он действительно плохой правитель? Именно это и захотел узнать Владимир у этих чудесных людей. — Спасибо, добрые люди, за помощь вашу, — поблагодарил он, поглядывая на нож в руках Настасьи. — Хотел бы я поинтересоваться у вас, что вы думаете о князе вашем Киевском? Настасья вытерла кровяные руки о передник и достала сковороду. — А что о нём думать-то? — заметила она. — Князь как князь. В своём Киеве сидит, носа наружу не сунет. На людей обычных он плевал, да это и не удивительно. Всем им, посадникам, лишь битвы да пиры подавай! — Ну не скажи, Настасьюшка, — решился встрять Добрыня, — видал я князя. Добрый он был малый! — То-то и оно, что малый. Сколько ему тогда было? Шестнадцать? Время меняет людей. — Настасья кинула взгляд на мужа. — Ну, почти всех. Добрыня вздохнул. Князя и правда видел он давно — на каком-то празднике лет двадцать назад. Молодой княжич тогда пришёл на парад вместе со своим пожилым князем-отцом. Ох и отжигал он! Впрочем, Добрыне тогда некогда было веселиться — в Киев он приехал поступать на службу. Поступить тогда он поступил, да только род его был в опале у пожилого князя — вот и выслали его на Дальнюю Заставу, подальше от столицы. Уже потом удалось ему отстоять свою честь богатырскую и уехать с молодой женой в Василёвку. — Была бы возможность, ужо ж я бы князю многое высказала! — продолжала Настасья, привычно раскладывая котлеты на сковороду. — Цены на продукты такие, что только охота да поля спасают! Да и за границами некому следить — всю дружину в Чернигове откармливают, пока муж мой тут все силы на басурман тратит! — Дорогая… — И даже не думай мне вякнуть, что не устаёшь! Бывало за водой пойдёшь — да на полпути и задремлешь! Князь с тоской наблюдал за супружеской перепалкой. Горестно ему стало как-то на душе. А ведь он так хотел быть похожим на своего отца, который толпами водил за собой людей, был всегда для всех желанным гостем и любимцем!.. И задумал тогда Владимир притвориться, не рассказывать правду о себе, чтобы поглядеть, как живут люди в его государстве и что думают о нём. — Ох, пойду немного свежим воздухом подышу, — произнёс он наконец, поднимаясь и выходя на крыльцо. На улице было уже достаточно темно, хотя там, на горизонте, до сих пор подсвечивала яркая полоска света. Запах в деревне значительно отличался от киевского. Он был более чистым, без тяжёлого остатка дорожной пыли, но, тем не менее, далеко не таким приятным — этакая смесь скошенной травы и домашнего скота. Да и комарья было видимо-невидимо. Первые минуты князь просидел спокойно, другие в своих тяжких думах, правда потом крылатые кровопийцы буквально тучей налетели на него, заставляя начать судорожно отмахиваться от них руками. — Вот супостаты кусачие! — выругался тихо князь, как вдруг услышал чей-то тихий смех. Вздрогнув, он с беспокойством глянул в сторону звука и заметил в калитке высокую фигуру, облаченную во всё чёрное. — Здравия желаю, князь киевский! — поздоровалось первым это странное существо. — Как вас так занесло в такую глубинку? — Э-э… — Не волнуйтесь, я всё знаю уже, это просто так… вопрос, так скажем, риторический. — Существо оскалилось в широкой улыбке, обнажив жёлтые крупные зубы, при виде которых князь едва сумел удержаться от презрительного кривляния. — Но это не беда. Я здесь, чтобы отвести вас домой. — Правда?! — доверчиво воскликнул Владимир, соскакивая на ноги. — Я готов идти! — О, это очень хорошо! — Существо сделало шаг вперёд, но тут же вернулось в обратное положение, так как в соседнем дворе громко загавкала собака. — Я ещё с вами встречусь! И помогу вам. Ждите меня! — с этими словами незнакомец будто бы испарился в темноте. — Стой! — успел только крикнуть Владимир, подбегая к калитке и выглядывая за двор. Там уже никого не было. — С кем говоришь, дяденька? — из-за кустов, опоясывающих дорогу за калиткой, показалась белокурая девчушка. Короткие гладкие волосы были спрятаны под тканевый платок, а в руках была крынка с тёплым молоком, от которого даже немного шёл пар. Убедившись, что незнакомец находился сейчас в слишком расстроенных чувствах, чтобы отвечать, она обошла его и направилась к дому, из которого уже выходил растрёпанный и красный от печного тепла Добрыня. — Тятенька, — улыбнулась девочка, и хмурый Добрыня тоже просветлел. — Марусенька, — улыбнулся он в ответ. — Как поживаешь? — Да вот, коров подоила, сейчас буду сыворотку на сыр делать. Как там тугаре? — Как обычно: через границу лазают, деревья валят. — А… — Маруся красиво покраснела и как бы невзначай поинтересовалась: — А Чанчака видел? Добрыня слегка поморщился, словно не знал что лучше — видеть или не видеть этого молодого тугарина: — Не пришлось. — Я-я-ясно, — протянула Маруся, почти скрывшая в себе досаду. — Ладно, пойду сывороткой займусь. А энтот… кто? — поинтересовалась она, понизив голос. — Да, боярин какой-то. Из Киева. — А-а-а… А он Чанчака видел? — Не знаю. Спрошу. — Ладно, удачи, тятенька, — Маруся чмокнула его в щёку и побежала домой к матери. Владимир же убедился, что незнакомца больше нет и в растерянных чувствах снова вернулся назад, к дому. — Чегой-то ты такой расстроенный, барин? — поинтересовался Добрыня, наблюдая за бредущим к дому Владимиром. — Да так, — махнул рукой князь, тяжело вздыхая. — Устал просто с дороги. — В таком случае, тебе надо вздремнуть, — посоветовал Добрыня. Где-то в ближайших деревьях глухо крикнула какая-то птица, и богатырь замолчал, вглядевшись в постепенно темнеющий лесной массив. — Да, спать. Во сне сила, — добавил, наконец, он. Князь проследил за взглядом Добрыни и невольно вздрогнул. — Да, да. Конечно, — поспешно согласился он, уходя вслед за мужчиной в дом. В доме витал аппетитный мясной запах. Настасья мыла сковороду, а Маруся нарезала ржаной хлеб в кувшин с молоком. Добрыня тщательно запер дверь, запустил руку в расположенный на столе у входа кувшин и присыпал порог солью. — Зачем это? — непонимающе спросил князь, понаблюдав за действиями богатыря. В воздухе витал приятный аппетитный запах, отчего Владимиру сильно захотелось есть. Ужин в Киеве давно как прошёл, поэтому желудок периодически давал о себе знать. Чтобы отвлечься от мыслей о еде, Владимир обратил внимание на Добрыню. — Чтобы нечисть в дом не вошла, — пробормотал Добрыня. — Разве вы так в Киеве не делаете? — удивилась Маруся, отвлекшись от молока. — Да там нечисти, наверное, нет, — попытался сгладить неловкий вопрос Добрыня. Настасья ухмыльнулась — кажется, у неё поднялось настроение. — Ага, она в Думе сидит, — заметила она. Князь приподнял брови, явно не поняв иронии, и снова со смятеньем посмотрел на соль. Добрыня отправился мыть руки, а женщины стали быстро и умело сервировать стол. Появились котлеты, ещё издающие скворчащий звук; зелень; свежий тёплый хлеб из ржаной муки; яблоки и разлитый по кружкам хлебный квас. Настасья косо глянула на Владимира, но всё приготовила и на его долю — не оставишь же гостя, хоть и незваного, голодным! Вкусно отужинав, все легли спать. Владимиру постелили сена на лавочку у печки, и он тут же завалился спать, утомленный дневными происшествиями. Ему снился какой-то странный сон, но проснувшись на утро, князь не мог вспомнить, что именно. Маруси дома уже не было, как не было и Добрыни. Настасья же вовсю хлопотала на кухне. — Принеси воды из колодца, — попросила она, заметив проснувшегося Владимира, и кивнула в сторону ведра, стоящего у двери. — Животину напоить надо. Князь повиновался, а что ему ещё оставалось-то делать? Выйдя на улицу, он отыскал колодец, при этом ещё умудрившись залезть где-то в грязь и испачкаться, и принялся набирать воду. — Куда меня занесло? — пробормотал Владимир, усердно налегая на рычаг. — Вчера был князем, а сегодня какой-то крестьянин! Когда ведро поднялось до положенного уровня, князь принялся вытаскивать его наружу. И тут случилось то, чего давно можно было ожидать… Одно неуверенное движение, и нога неловко подогнулась, откинув его вперёд. Князь сорвался и с громким вскриком упал вниз, в воду.***
— Мам, у нас в колодце, кажется, водяной завёлся, — заметила Маруся, проходя в дом с полными руками ромашек. Настасья замерла на мгновение, перестав готовить, а после мгновенно вылетела наружу.