***
Солнышко так приятно согревало влажную после незапланированного душа кожу, что князь позволил себе прикрыть глаза и немного подремать на солнцепёке. В Киеве он редко бывал на улице, поэтому не был привычен к такому долгому пребыванию на свежем воздухе. Но, если честно, князь не сказал бы, что ему это не нравится. — Эй, мужик, прохлаждаешься? — из-за забора выглянул чей-то длинный нос. — Это вы мне? — поинтересовался князь, приподнимаясь на локте. — А кому ж ещё, мужик? — За длинным носом высунулось не менее длинное тело. Плюгавенький мужчина пожевал жидкий ус и прищурился. — Ты, вижу, не местный? — Нет, я из Киева, — ответил Владимир, окончательно садясь. — А что? Человек, заговоривший с ним, князю сразу не понравился. Может быть просто внешне, может ещё чем-то. — Ничё се! Из самого Киева! Мужики, прикиньте! — воскликнул мужик удивлённо, и над забором тотчас высунулось ещё несколько любопытных лиц. — Ёкарный князь! — удивлённо высказался кто-то, и по мужскому строю прошлась волна перешёптываний. Владимир непонимающе заморгал. — Эм… А почему ёкарный-то? — поинтересовался он. — Ну так… Дети могут быть, — пожал плечами длинный. — А у вас что, так не говорят? — Нет… — растерянно ответил князь, чувствуя смущение от происходящего. М-да… Много нового он узнает в этой Василёвке... — М дэ… Ну теперь знать будешь. — Жердь, чего тебе надо? — послышался от дома глухой голос Добрыни. Почти сразу же появился и он — голубые глаза были прищурены, а поза выдавала напряжённость. — О, богатырь, вернулся с обхода уже? — обрадовался Жердь. — Товарища своего представишь? — Нечего тут представлять, — заметил Добрыня и незаметно подтолкнул князя к дому. Владимир решил не испытывать судьбу и поспешно последовал за Добрыней. — Чего это он хотел узнать? — поинтересовался он, спустя какое-то время, с лёгким беспокойством поглядывая назад. — У вас принято так? Да, такого точно во дворце не было. По крайней мере, с ним. — Принято, но не ко всем следует относиться с дружелюбием, — заметил Добрыня. — Жердь — язычник, а их действия в лесу внушают опасения. Кто знает, чего захотят их боги… — А, язычник... — понимающие согласился князь, припоминая, сколько проблем было с принятием другой религии. — Много они проблем доставили. Помню, даже забастовку устраивали. Я уже подумывал, что зря всё это затеяли, да вон нет — всё обошлось. Да и люди теперь счастливы. — Ну, смотря где, — не согласился Добрыня. — Не знаю, как там в Киеве, а на окраинах, бывает, до сих пор людей в жертву приносят. — В жертву?! — воскликнул Владимир. — И часто так? — Раз в несколько лет, — припомнил Добрыня. — Обычно это нездешним грозит, особенно тугарам, если пленят их. Но бывало, и приезжим русским попадало. Да не боись, барин, до равноденствия далеко, успеешь в Киев вернуться! «Боже, что же делать?» — запаниковал князь, чьё воображение рисовало картины одна хуже другой. — Хорошо бы. Нельзя мне долго задерживаться здесь. Меня в Киеве ждут, — вздохнул он. — Завтра выйдем, — пообещал Добрыня. — Сегодня Настасьюшке помогу, чтобы она не мучилась потом, а завтра с петухами выйдем. Пока что дома чем-нибудь займись, от греха подальше. Новость о том, что он скоро окажется дома, нескончаемо обрадовала князя, да так, что он был готов сделать любую работу, что предлагала ему Настасья. Женщина попросила его перебрать какие-то семена, а сама тем временем куда-то ушла. Время за перебиранием тянулось медленно, отчего князь скоро почувствовал сонливость и стал клевать носом. Именно в тот момент, когда он почти отправился в царство снов, его разбудил тихий голос рядом. — Просыпайтесь, княже, у меня для вас послание! Вздрогнув, Владимир приоткрыл глаза и рассеянно прошёлся взглядом по комнате. Через окно смотрел на него тот самый чёрный человек из вчерашнего вечера. — А, это ты, — обрадовался князь. — Ну что там, придумал, как мне в Киев вернуться? — Придумать то придумал… Да вот только возвращаться туда нельзя покамест. — Почему это?! Монстр вздохнул, будто не хотел этого всего говорить, но всё-таки продолжил: — Измена, князь-батюшка. Предали вас ваши люди. В Киеве опасно сейчас. — Как так?! — не поверил своим ушам Владимир. — Врёшь ты всё! — Ни в коем случае, князь! — замахал своими длинными скрюченными пальцами чёрный человек. — Весь народ уже об этом говорит. — И что же мне делать? — поинтересовался князь. — Пока здесь отсидитесь. Здесь пока самое безопасное место. — Хорошо, — печально согласился Владимир, буквально на секунду отводя взгляд. — А как зовут-то тебя? — решил поинтересоваться он, но незнакомец буквально растворился в воздухе. — Тьфу ты! Чертовщина какая-то! — пробурчал князь, невольно ежась от неприятного чувства. — Барин, ты с кем говоришь-то… опять? — у подошедшего Добрыни был достаточно подозрительный вид. Время близилось к ночи, за окном стремительно темнело. Добрыня обходил дом перед тем, как лечь спать. Лучше сделать это сейчас самому, чем средь ночи это будет делать злая сонная Настасья. То, что Владимир говорил незнамо с кем, Добрыню напрягало, и очень. — Да так, сам с собой, — князь натянуто улыбнулся. «Хм… И почему это соврал я? Не хотел же… Странно…» — пронеслась в голове навязчивая мысль. — Мне так работается лучше, — добавил Владимир, указывая взглядом на мешок. — Так… Это сюда… А вот это сюда… Взгляд Добрыни чуть смягчился. — Иди спать, барин, — произнёс он и зевнул. — Во сне сила, а утро ночи мудренее. — Да! Сон — это хорошо, — зевнул князь, потягиваясь. — Спокойной ночи. Подойдя к своему месту ночлега, он лёг спать.***
На утро князь намеренно долго делал вид, что спит. Не хотелось ему ослушиваться слов того странного человека, но и отказывать Добрыне тоже. А то подумает ещё, что он, князь, в край обнаглел, чтобы проситься остаться жить в него. Настасья привычно отправилась за водой, чтобы разбудить мужа. После обходов Добрыня так отвык от уюта родного дома, что имел привычку заворачиваться в одеяло, как медведь в подстилку, и спать крепче, чем обыкновенно за Заставе. Настасья набрала ковшик воды в сенях и направилась в спальню. Странно, гость ещё спал. Настасья немного постояла над ним, рассматривая более внимательно, чем могла себе позволить в обычное время, после чего вздохнула и продолжила свой путь. Князь перевернулся с одного бока на другой раз сто, наверное. Он уже, если честно, устал лежать, как в его голове созрел план. — Апчхи! — громко чихнул Владимир, укутываясь одеялом едва ли не с головой и дрожа. — Кхе-кхе… — Ты чего это, захворал, болезный? — тотчас среагировала Настасья, выходя в комнату. Следом за ней тащился мокрый и сонный Добрыня. — Не знаю… — слабым голосом простонал князь. — Апчхи!.. То в ушах свистит… То в голове гудит… Кхе-кхе… Наверное, смерть моя приходит… — Я те покажу смерть! Сплюнь и постучи, слыханное ли дело — в дом беду кликать! — рассердилась Настасья. Всунула стоящий на столе кувшин хлопающему глазами Добрыне и рявкнула: — Мёда принеси из кладовки. И воду на картошку поставь! Добрыня молча и послушно направился выполнять указание. Настасья же подошла к Владимиру и положила руку ему на лоб. — Странно, — пробормотала она, — лоб вроде не горячий… «Точно… Про лоб-то я и запамятовал…» — мысленно пожурил себя Владимир, но быстро взял себя в руки. — Ах… — простонал он, прикрывая глаза. — Внутри будто всё огнём горит… И сердце что-то колет… — Хм… — Настасья отлучилась и принесла Владимиру прохладной воды с каким-то травяным запахом. — А ну-ка выпей, барин. — Что это? — князь, до этого изображавший смертельно больную жертву, приоткрыл один глаз и настороженно посмотрел на кружку. То, что ему давали прошлый раз, было отнюдь не приятным. — Средство. От сердца. — Настасья дождалась, пока Владимир, морщась, выпьет обыкновенную полынную воду (между прочим, прекрасное лекарство, только от диареи!), после чего небрежно добавила: — Прекрасное средство, только пить его здоровым людям противопоказано. Смерть наступит. — Смерть?! — Владимир подорвался так быстро, как, наверное, никогда в жизни так не делал. — Я… Я не хочу умирать! — воскликнул он. — Господи, я слишком молод, чтобы умереть так! И как скоро это произойдёт?! Это больно?! Настасья сложила руки на груди. — Ничего не произойдёт, — холодно процедила она. — Эта проверка была, на вшивость. А теперь иди яйца у кур собери, дармоед симулирующий! — она швырнула в князя плетёной корзиной и вышла, с грохотом захлопнув дверь в сени. Быстрее самого быстрого скакуна князь оказался на улице. «Зато, вроде бы, меня никуда не выгоняют...» — попытался успокоить себя он, тревожно поглядывая в сторону дома, где что-то громко кричала Настасья. Только вот хорошее дело — иди яйца собери. А как их собирать-то? Пройдя к курятнику, он заглянул внутрь. — Ну… это не должно быть сложно. Так ведь? — спросил князь сам себя. Сглотнув, он прошёл внутрь...***
— А-а-а-а-а!!! На помощь!!! Убивают!!! — Князь с невероятной скоростью носился по двору, пытаясь убежать от разъяренных кур и одного, но очень злобного, петуха. Те, как назло, не отставали. Сначала Владимир хотел было забежать в дом, но там не всё получилось… Поэтому ему ничего не оставалось сделать, как перемахнуть через забор и бежать куда глаза глядят. Петух всё не отставал, а когда отстал, князь было уже чёрт знает где от дома Добрыни. — Ох… — только и сумел выдавить из себя Владимир, заваливаясь на траву, чтобы восстановить сбившееся дыхание.***
— Видел? Мало того, что твой гость сбежал, так ещё и петуха прихватил! — возмущалась Настасья, загоняя встревоженных кур обратно в курятник. Добрыня внимательно рассматривал забор. — Кажется, он не сбежал, — пробормотал он. — Довёл его наш Петька… — Что ты там бормочешь? — Сейчас приду, — пообещал Добрыня и направился на поиски бедового боярина. Тот наверняка убежал далеко — зная Петьку, Добрыня был уверен, что тот будет преследовать недоброжелателя до конца. «Интересно, чем он Настасье не угодил, что она его за яйцами послала?» — подумал Добрыня, но так ничего и не придумал. Вскоре петух был найден. Он сидел на ветке дерева и агрессивно чистил перья хвоста. Добрыня поймал его, зажал подмышкой и направился в сторону ближайшего двора. — Эй, Тимофей! — крикнул он, заметив крестьянина, рубящего дрова. — Ты тут мужика не видел? Такого… не нашенского? — Туда побёг, Добрынь, — Тимофей махнул рукой в сторону берёзовый рощи. — Петух твой его совсем умаял. — Спасибо, — кивнул Добрыня и направился дальше.***
— Занесло меня… Эх, занесло меня… — проговорил Владимир, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Так… А куда идти-то? — подумал он, разглядывая местность и даже не представляя, куда ему теперь бежать. — Эм… На помощь… Кто-нибудь?.. Но никто не отзывался, лишь ветер шумел в кронах берёз. Прислонившись спиной к одной из них, князь с лёгкой паникой вглядывался вперёд в попытках определить хоть что-то знакомое. — Вот ты где! — Добрыня отодвинул кустарники и нашёл потеряшку. Боярин стоял спиной к одной из берёз и оглядывался по сторонам. Петух тихо курлыкнул подмышкой. Добрыня успокаиваю погладил его по голове и вышел на поляну. Князь подскочил на месте, испуганный внезапным появлением. Увидев петуха, он шарахнулся в сторону. — Э! Не подноси его ко мне! — воскликнул Владимир, отходя на приличное расстояние. — Да не бойся, барин, я ж его держу, — усмехнулся Добрыня. Петух обиженно насупился, взлохматив перья. Добрыня огляделся. Обычно в березняке вовсю кипела жизнь: молодые юноши и девушки прятались по кустам, любуясь друг другом, в ветвях пели птицы, а в траве копошились мелкие грызуны. Однако сегодня было тихо, несмотря на хорошую погоду. Добрыне это не очень нравилось. — Идём. Нам нужно подготовиться к уходу, — заметил он. — Э-эх… Послушай, Добрынь, — начал князь. Опустив глаза, он тяжело вздохнул и зашаркал носком обуви об землю. — Я… Ну в общем… это… Добрыня поднял бровь, не понимая, чего это боярин вдруг замямлил. Раньше же вроде ничего не смущало. — Ну? — поторопил он Владимира. — Я… Так получилось… Не могу в Киев пока возвращаться, — грустно выдавил из себя князь, не поднимая глаз. — Почему это? — удивился Добрыня. Странные перемены в настроении князя немного настораживали. — Потому… От того… Узнал я, что предали меня. Бояре проклятые! Вот ничего доверить им нельзя! Князь за порог — они сразу как вороны на власть, — пожаловался Владимир, с досадой топнув ногой. Внезапно в кустах кто-то зашевелился, зашаркал, заскрежетал, отчего князь буквально через секунду оказался за спиной Добрыни. Но спустя мгновение на полянку выскочил зайчонок. — Тьфу ты! Испугал! Пошёл вон отсюда! — раздражённо воскликнул Владимир, махая руками и прогоняя испугавшее его животное. Да, к этому сложно привыкнуть. — А как ты узнал, что тебя предали? — удивился Добрыня. Он, вроде, не замечал никого постороннего в деревне. Но откуда Владимир… Стоп. — Ты — князь? — ещё больше удивился Добрыня, не веря своим глазам. — Я — князь, — утвердил Владимир, понимая, что скрывать свою личность больше нет смысла. — И сейчас нахожусь в чрезвычайно опасном положении! Мне весть донесли, свои люди, что предателей вокруг много. Вон, даже обманом из Киева выгнали. Прошу о помощи я тебя, друг мой дорогой, боюсь, Отечество в опасности! А я, когда всё закончится, о тебе не забуду и, конечно же, достойно отблагодарю. К чести сказать, удивлённым Добрыня пробыл недолго. Ну князь… И что? Видали и похуже. — Конечно, княже, — произнёс он. — Помогу, чем смогу. «Интересно всё же, от кого он узнал о предательстве? Голубь, что ли, прилетал?» — Ох, Добрынюшка, спасибо тебе! — с князя будто камень с души свалился. Он подошёл к мужчине и крепко обнял его, доверчиво и с любовью заглядывая ему в глаза. — Только, думаю, говорить пока всем, что я князь не стоит, — отслонившись, добавил Владимир. — А то знаешь, разговоры сразу пойдут. А, как известно, где один человек знает — то значит это уже известно всей деревне. А где деревня знает — значит и Киев. — Ну да, без этого можно обойтись, — согласился Добрыня. —А то народ у нас нервный, ещё и убить на радостях может. Ну что же, княже, раз у вас такие трудности, предлагаю сегодня у нас отдохнуть, а завтра к товарищу моему хорошему смотаться. Он в Киеве часто бывает, узнает авось, как там и чего. Владимир кивнул, соглашаясь с условиями Добрыни. После разговора со своим спасителем на душе у него заметно полегчало. Будто бы камень с души упал. — А жена твоя, Настасья, против не будет? — осторожно уточнил князь. — Нет. Это она у меня соскучилась просто — очень уж долго я на границе был, — усмехнулся Добрыня. — А так она у меня мирная. Князь попытался представить, какой эта женщина может быть в гневе, но не смог, испугавшись одной только мысли. — Ладно, идём домой, — Добрыня поправил недовольно клекотнувшего петуха и напряжённо осмотрелся. — Тихо тут. Владимир прислушался. Да, тихо. Но ничего странного в этом он не заметил. Решив, что спорить с Добрыней не стоит, он кивнул в знак согласия и послушно побрел следом. Настасья ничего не сказала, увидев возвращающихся. Лишь забрала петуха и ушла в сторону сараев. Маруся весело глядела на них с порога. — Петька у нас петух опасный. Надо было из курятника выгнать и ход закрыть, — заметила она с ноткой сочувствия. — Фу-ух… Сложно всё так у вас, — заметил князь, тяжело вздыхая. — Жизнь — вообще тяжёлая штука, — философски заметила Маруся. — А у вас в столице по-другому? — Да, — мечтательно протянул князь, вспоминая свою прежнюю жизнь в Киеве. Поесть — принесут, уборку — за тебя сделают. Только знай себе сиди и указы подписывай. — Там всё проще как-то. Вздохнув, он отвёл глаза и замолчал. Ему хотелось скорее вернуться домой. Но от мысли, что это, возможно, ещё в скором будущем не произойдёт, становилось грустно.