***
— Что?! — вскричала Настасья, и Добрыня предусмотрительно спрятался за большим блюдом с яблоками — руки Настасья были опасно близко к стопке тарелок, а богатырь не понаслышке знал, какая тяжёлая рука у его жены.***
Они и познакомились то из-за этих тяжёлых рук. Добрыня, по обыкновению, объезжал окраины Руси на верной Белюшке. Стояла жаркая погода, и страшно хотелось пить. С одного из холмов Добрыня заметил колодец и с воодушевлением принялся двигаться в его направлении. Но дойти ему не дали. — А ну стоять! Добрыня по инерции остановился, придержав Белюшку за уздцы. А потом нахмурился. «Кто это мной командовать вздумал?» — всё ещё хмурый, он обернулся. Красивая девушка в этот момент спешилась с гнедого жеребца и остановилась в нескольких шагах от него, сложив руки на груди. Её длинные пустые волосы обвевал ветер, а прекрасные васильковые глаза глядели с вызовом. — Простите? — Добрыня удивился. Женщины, которых он встречал до этого, отличались более кротким нравом. Даже матушка, как вспомнить, лишний раз взгляда от пола не поднимала, когда рядом с мужчинами стояла. — Прощаю, — фыркнула девушка, не дав ему и договорить. — Вали отсюда, служивый, а то задницу хворостиной надеру! В обычное время Добрыня не стал бы связываться и уехал. Но рек поблизости не было, а Белюшка хотела пить. Да и он тоже, если честно. Да и вообще, с чего это он должен какую-то женщину слушаться?! — А ты строптивая девка, я погляжу, — произнёс он мрачно, надеясь её напугать. Чёрта с два! — А ты, я вижу, упрямый ослище, богатырь, — ухмыльнулась девушка. — Не стыдно потом будет, когда тебя баба победит? — Я с бабами не дерусь. — Струсил? Уходи по-хорошему. Добрыня отпустил уздцы и, твёрдо глядя на девушку, похлопал Белюшку по крупу. Понятливая пони тотчас направилась в сторону колодца. Странно, но девушка никак на это не отреагировала. А вот когда он сделал было шаг, девушка грозно выкрикнула: — Не смей, ирод! — Слушай, я не хочу драться, — примирительно произнёс Добрыня, надеясь утихомирить грозную валькирию. — Давай договоримся… Продолжить он не успел. Девушка внезапно рванула вперёд. Добрыня отшатнулся, попытался поймать её, когда её кулаки ударили его по груди. Но девушка легко скользнула в сторону — и в следующий мир что-то ударило его по затылку, да так больно, что мир на какой-то миг поблек. Добрыня упал на колени, инстинктивно откинулся на бок и схватил девушку за косу, дёрнул резко, но не сильно, чтобы не причинить ей много боли, — и девушка, издавая звуки агрессии, упала ему на грудь. Тотчас отдёрнулась, как попавшая в силки птичка, и нанесла резкий быстрый удар по глазам. Добрыня зашипел от боли, инстинктивно разжал руку, в которой ещё сжимал косу. Девушка времени зря не теряла и вновь ударила его, но уже по солнечному сплетению, выбивая из молодого богатырского тела весь дух. — Сказала же, что проиграешь, богатырь, — прохрипела она сбитым дыханием и победительски придавила коленом его мужское достоинство. Добрыня зашипел и обмяк, признавая её победу. Девушка тотчас откинула косу за плечи, чтобы не давать ему соблазнов. — Отец говорил, слово всегда держать надо, — заметила она. — Давай сюда свои руки. Так Добрыня попал в плен. К бабе! Да ещё и побеждён ей оказался! — Ну что, богатырь, скучаешь? — Настасья вышла к нему, сжимая в руке пару гибких ивовых прутьев, сорванных прямо здесь, в роще. — Удивляюсь течению жизни, — пробормотал Добрыня. Связанные толстым кожаным ремнём руки стало покалывать, а прутья в руках русской валькирии выглядели грозно, но девушка казалась более-менее успокоившейся, так что Добрыня решил поддержать диалог. — Почему? — в голосе девушки прорезалось великодушное любопытство. Добрыня пожал плечами, насколько позволяли ему связанные руки. — Я ведь всего лишь хотел напиться, — уточнил он.***
Так они и познакомились. Добрыня улыбнулся воспоминаниям. Его жена всегда была грозной воительницей и знала, что хочет от жизни. Покорный Добрыня, наверное, пришёлся ей по нраву. Она сдержала слово и тщательно выпорола его ивовыми прутьями, после чего отвела домой (как оказалось, жила она неподалёку) и представила отцу. После того, что он уже увидел, Добрыня нисколько не удивился, узнав, что отец его валькирии был никто иной как Микула Селянович, в простонародье прозванный Филиппом. А его пленительницу звали Настасья Филипповна. Была она девушкой непростой, с характером, и родители искали ей в противовес парня спокойного и кроткого. Добрыня слишком поздно понял их намёки, а когда понял, было поздно. Настасья оказалась не такой ужасной, какой казалась вначале. И вскоре они поженились. Много лет спустя Добрыня узнал, что защищала Настасья вовсе не колодец тогда, а собственные сбережения, закопанные возле этого колодца.***
— Какой праздник? — непонимающе уточнил Добрыня, когда пришёл с поля. Стол был празднично украшен и оставлен совсем не обыкновенной едой. Казалось, Настасья решила приготовить всё, что он любил. Обильная пища и не менее обильное питьё было разнообразным… и возбуждало не только аппетит, но и вопросы. Настасья не ответила на вопрос, лишь улыбнулась загадочно. Взяла его за руку и повела к столу, словно дорогого гостя. Это так не было похоже на неё-обычную, что Добрыня растерялся. — Что произошло, Настасьюшка? — произнёс он, усевшись за стол. Настасья тотчас налила ему в тарелку плова и пододвинула ближе. — Ты будто сама не своя. Что-то случилось? Кто-то обидел? Настасья вздохнула и вдруг склонила голову. — Да, — произнесла она, — я обидела. Добрыня непонимающе хлопнул глазами. — Кого? — Тебя же, дурачок ты мой! — воскликнула в сердцах Настасья. И принялась извиняться за те удары, ту порку, которую устроила ему тогда, в молодости. Думала она, что он за сбережениями её приехал, а оказалось, что всё не так. Очень ей было стыдно, потому прощения она тогда не попросила, а это… — Стоп, стоп! — прервал её Добрыня. — Настасьюшка… Неужели ты всё ещё о том переживаешь? — тихо поинтересовался он, прижимая её к груди, к самому сердцу. Настасья уткнулась в него доверчиво, словно котёнок, и тяжело вздохнула. — Не по воле своей ты на мне женился, — прошептала она. — Не понимала я этого тогда. А теперь… — Полно, Настасьюшка, — произнёс Добрыня мягко, поглаживая её по волосам. — Что было, то было. Может быть я, дурак, ещё много лет покоя не знал, если бы тебя не встретил. Всё хорошо. А потом они ели и пили, вспоминали молодость, и Настасья вновь повеселела, заблестели васильковые глаза… В ту ночь под её сердцем зародилась ещё одно, Богом данное, и любовь ещё крепче вошла в их маленький дом…***
— Ты что, уснул? Добрыня вздрогнул и вернулся в реальность. Настасья гневно смотрела на него, стоя у лохани с водой. — Почему ты не можешь просто остаться дома? Не твоё это дело — купцов всяких до Киева провожать! И без тебя справятся! Добрыня вздохнул. — Он не купец, Настасьюшка. — Ах да, точно. Боярин. И что?! — Настасьюшка. — Добрыня вздохнул и встал, подойдя к жене. — Ты только не волнуйся. — Что? Почему? — его слова произвели совсем противоположный эффект. — Ты чего натворил опять, ирод?! — Дело в том… — Опять в карты играл? Или дракона у скоморохов выкрал? Учти, второй раз я им мозги запудрить не смогу! — Нет! Ничего такого я не делал. — Добрыня вздохнул. — Дело в том, что он, — он махнул в сторону спящего в соседней комнате Владимира, — князь. — Князь?! — Настасья фыркнула. — Ага, а я — Шамаханская царица! — Да я ж серьёзно. — Добрыня пристально смотрел ей в глаза, и вскоре на лице Настасьи проступило сначала недоверие, а потом изумление. — Что же князь в Василёвке забыл? — Предали его. Позарез ему помощь нужна. Понимаешь? — Добрыня сжал её плечи. Настасья расслабилась и понуро кивнула. — Будь осторожен, — тихо сказала она, и Добрыня завлёк её в извиняющийся долгий поцелуй. На улице медленно поступали звёзды. Добрыня вздохнул и отложил бересту, потирая глаза. Настасья ушла спать, а он решил сесть и написать письмо товарищу — чтобы завтра их приход не был полной неожиданностью. Голубь хмуро глянул на него, когда Добрыня залез в голубятню и аккуратно подхватил его. Но послушно взял письмо и взлетел в аспидное небо. Добрыня ещё немного постоял на крыльце, вздыхая ночной воздух, после чего отправился спать.***
Эта ночь прошла для Владимира тяжело. Он постоянно ворочался с бока на бок, да и какие-то мысли вечно в голову лезли. Наверное, поэтому наутро он чувствовал себя совершенно разбитым и не выспавшимся. Одно лишь радовало — ему теперь больше не нужно было беспокоиться, что его выгонят. Добрыня и его семья оказались чудесными людьми. — Тятя, голубь прилетел! — крикнула Маруся с кухни, и Добрыня направился туда. Настасья неохотно завтракала, а Маруся уже подкармливала вернувшуюся птицу хлебными крошками. Добрыня взял протянутую ею бересту и углубился с чтение. Князь сидел на своей лежанке и наблюдал за домочадцами, подмечая многие детали. Всё-таки быт простых крестьян существенно отличался от привычного уклада жизни киевлян. Хотя, Владимир не мог бы сказать, что ему это не нравится. «Но дома все равно лучше», — подумал он, тихо вздыхая. — «Как бы я сейчас хотел очутиться в своём любимом дворце… Там, наверное, сейчас завтрак…» — Ну, что пишут? — поинтересовалась Настасья, когда Добрыня дочитал и посветлел ликом. — Он не против встретиться, — улыбнулся Добрыня и чмокнул жену в щёку. Голубые глаза переместились на Владимира. — Идите за стол, княже, — произнёс он, — дорога предстоит не из лёгких. Князь вздохнул и поднялся с лежанки. Пройдя к столу, он сел и притянул к себе тарелку. На еду тяжело было смотреть, так как она существенно отличалась от того, что ему обычно давали дома. Вот вроде манная каша… Но что-то не то. Вот эти комочки… И жидкая какая-то… Но делать нечего, придётся есть. Не оставаться же голодным! Добрыня же направился в конюшню и принялся подготавливать Белюшку к походу. Маруся проскочила за ним следом. — Уже уезжаешь? — спросила она грустно. Добрыня ласково обнял её. — Ну что же ты, Марусенька, — тихо произнёс он. — Я быстро, ты даже соскучиться не успеешь. А потом до весны дома буду. Настасья в доме, тем временем, хмуро наблюдала за трапезничающем князем. — Только попробуй мужа моего погубить, — произнесла она тоном, от которого в доме ощутимо похолодало. — Ни на что не посмотрю, княже — найду и убью. Князь даже есть перестал. После слов Настасьи у него кусок в горле встал. Попив воды из стакана, он тяжело сглотнул пищу и немного нервно улыбнулся. — Ну что вы… Я не собираюсь рисковать его жизнью. Даю вам слово князя. Настасья лишь усмехнулась — не верила она ни в какие княжеские слова. После диалога с Настасьей есть перехотелось совершенно. Сделав ещё глоток воды, Владимир отодвинул чашку в сторону и стал ждать Добрыню.***
— Не забывай шарф надевать! — бурчала Настасья, когда провожала на крыльце мужа и этого… князя. — Ветер сильный, замёрзнешь. Белюшка нетерпеливо постукивала копытом о землю. Добрыня уже в сотый раз терпеливо повторил жене, что обязательно последует её совету. Голубь, сидящий в клетке, что была зажата подмышкой, недовольно клекотал. Князь поблагодарил Настасью, но так и не решился подходить к ней близко, потому что она смотрела на него так уничтожительно, что если бы её взгляд умел убивать, Владимир давно бы превратился в горстку пепла. — Возвращайся домой, когда сможешь, — прошептала Настасья напоследок, сжав голову мужа и прижавшись лбом к его лбу. — Хорошо, — тихо проурчал Добрыня и прикрыл глаза, когда тёплая её рука провела по его щеке. — А у тебя пожелания будут? — по губам Настасьи скользнула едва заметная тень улыбки. — Ага, — Добрыня тоже усмехнулся и игриво посмотрел на неё. — Если я не вернусь, выходи за любого, но не за Лошкова. Лошков он тот ещё. — Нашёл, о чём беспокоиться, — Настасья не выдержала и прыснула. — За Афанасия выйду, так и быть. — За лесника, что ли? — Ага, — игриво прошептала Настасья. — Оно правильно, — усмехнулся Добрыня. — Лось он, лоси крепкие. А братцы мои названные за его крепостью проследят и, ежели что, по паре рогов подарят. — Да что братцы твои, я и сама женщина хоть куда! — Это точно… Лучше тогда за Игнатия выходи. Его хотя бы не с первого удара завалишь! — Эй, голубки воркующие! — весело воскликнула Маруся с крыльца. — Чай, солнце уже высоко! Смущённые взрослые резко отлипли друг от друга, вспомнив, что вообще-то не одни. Курлыкнул потревоженный голубь, Белюшка всхрапнула. Маруся хмыкнула и посмотрела на отца: — Так что, тятенька, ставку на месяц делать али на неделю? Добрыня шутливо погрозил ей. — Ой, не дай Господь я вернусь, а ты тут все деньги проиграла! И с Чанчаком своим осторожней, в подоле не принеси! — Я дождусь тебя, тятенька, — кротко уточнила Маруся и прыснула. Настасья погрозила ей пальцем и подтолкнула Добрыню в спину: — Всё, иди, ирод весёлый! А то не вытерплю, оглушу и в светлице запру! Добрыня в последний раз чмокнул жену, помахал дочери — и к Белюшке направился: пора было двигаться. Князь все это время смущённо наблюдал за женатой парочкой. М-да, у них, в смысле, у правителей, тоже были свои странности в отношении брака. Например, молодую девушку могли отдать замуж за какого-нибудь разодетого богатого деда лишь только потому, что у него будет достаточно денег, чтобы содержать её в довольстве и сытости. «А ведь время-то идёт… — со вздохом признал он. — Забавушка моя растёт… Надо бы над женихами подумывать.» — Чего задумался, княже? — поинтересовался Добрыня, когда они выехали на лесную тропинку и отправились через зелёные поросли под звуки птиц и треск дятла. Сам Добрыня сидел на верной Белюшке, а князю выделил марусину кобылу — жеребец Настасьи никого, кроме неё, не слушался. — Да о том же, — абстрактно ответил князь, разглядывая наплетенные на конской гриве маленькие косички с вплетенными в них ленточками. — Думаю, кто предать меня мог. Ведь для меня они все были как родные! Ничего для них не жалел… А как князь за порог — они сразу. Эх. — Людям свойственно прятать от других свою гнилую душу, — пробормотал Добрыня, опуская поводья и позволяя пони самой идти вперёд по ровной тропинке. — А чего тебя вообще на окраину Руси потянуло, княже? — А, осмотр был запланирован, — поделился князь. — Решил лично всё проверить и, как видит бог, не зря! «Ну, на самом деле виновником был Антип и это вообще его идея… Ну да ладно.» — Ты лучше о себе расскажи. Служишь где-то али как? — Известное дело — тебе и служу, — усмехнулся Добрыня. — Приказом покойного князя киевского, отца вашего, на Дальнюю Заставу распределён. Работа не пыльная, знай границы обходи да дань собирай, коли грамота с Киева прибудет. Князь от удивления даже чуть с лошади не упал. Вот так! Век живи — век узнавай. Одновременно с удивлением Владимир почувствовал некое смущение от того, что не знает своих служащих. «Вот вернусь, сразу же займусь этим!» — пообещал он сам себе, смущённо улыбаясь Добрыне. — Полезная работа, — произнёс он уже вслух. — Пожалуй, нужно тебя к ордену пре… — не успел князь договорить, как его лошадь резко встала на дыбы и, громко заржав, рванула вперёд. Владимир не мог сказать, что был плохим наездником. С детства его, как и всех детей знатного рода, учили езде на лошади. И получалось у него неплохо. Но вот в данный момент он никак не мог взять верх над ситуацией и остановить словно сошедшую с ума кобылу. Та с небывалый скоростью неслась куда-то в дебри, совершенно не разбирая дороги. Чтобы не убиться об случайно выскочившую словно из ниоткуда ветку, Владимиру пришлось пригнуться и прижаться вплотную к шее и спине лошади. С этого положения всё стало еще хуже, так как он совершенно не видел дороги. Добрыня растерялся, когда Забава внезапно поднялась на дыбы. Она всегда была более живой кобылой, чем его Белюшка, но при этом спокойной и даже немного флегматичной. Она была самой спокойной дочерью Белюшки, и именно поэтому Добрыня оставил её своей дочери. Маруся не любила ездить верхом, но Добрыня считал этот навык полезным для будущей жизни. «Особенно, если она с тугариным этим всё же сойдётся», — всякий раз добавлял он про себя мрачно. И вот теперь Забаву словно оводы покусали. От тихой лошадки не осталось и следа. И в прямом смысле тоже — только треск сучьев за истошные вопли соек усеяли её путь. Естественно, Добрыня бросился вдогонку. А как же иначе? Негоже князя наедине со зверем взбешенным оставлять. Пусть это даже простая кобыла. — Давай, Белюшка, догоняй непутёвую! — шептал он, и пони, подбадриваемая седоком, неслась сквозь чащу. Ветки так и норовили попасть по лицу, и Добрыня надеялся, что у князя хватит интуиции прижаться к лошадиной шее. — Добрыня! — тихо просипел Владимир, не уверенный, что богатырь услышит его. Чтобы просто удержаться на спине лошади, ему требовалась просто недюжинная сила. Так лошадка ещё и принялась брыкаться и подпрыгивать в воздухе. Она будто бы хотела всеми силами сбросить с себя седока. Поэтому совсем не удивительно, что на одном из таких скачков, Владимир вдруг не удержался и упал на землю, больно ударившись затылком об землю. Его нога застряла в стременах, поэтому кобыла, которая даже не остановилась, ещё протащила его несколько метров, перед тем, как князь сумел выдернуть ногу. После такой поездочки все тело Владимира просто адски болело и ныло. Перевернувшись со спины на живот, князь со стоном уронил голову на землю. — Всё… Теперь я окончательно умру! — простонал он. Добрыня успел выскочить на прореху среди чащи, чтобы увидеть, как Забава, скинув седока (князь застонал, значит, был жив и более-менее невредим), резко развернулась — копыта вспахали землю, а хвост описал идеальную дугу, — и поскакала прямо на упавшего. Добрыня направил Белюшку наперерез. «Ба, да дело нечисто!» — понял вдруг богатырь. Глаза Забавы налились кровью, из ноздрей вырывался пар, а тень… Тень от кобылки была вовсе не кобылкой! Добрыня почувствовал, как внутри всё сжалось. Был он воином храбрым и неустрашимым, заставлял дрожать супостатов недобрых — но при этом крещёным он был человеком, и боялся того же, что и все православные. Дьявол нечасто посещал здешние места, и оттого встретить его в собственном животном было ещё страшнее. Думать было некогда. Мгновенно Добрыня стянул с шеи верёвочку, на которой крестик покоился, поддел пальцем узел, длину верёвки фиксирующий, и распустил её. Забава неслась на них упрямо, не собираясь отступать; при этом не интересовали её ни мать, ни хозяин — неслась она на князя, собираясь потоптать его своими копытами. Белюшка фыркнула грозно, встала на дыбы и ударила дочь в бок. Забава на мгновение отвлеклась, обернулась, чтобы посмотреть, кто это её от жертвы отвлекает, — и в этот момент Добрыня накинул на неё освящённую верёвочку с крестиком серебряным. Громко заржала Забава, тряхнула гривой, ударила копытом — и словно нечистый дух из неё вышел. Подогнула она колени и на землю устало улеглась. Добрыня спешился, подошёл ближе и погладил её по шелковистой гриве, молитву тихо шепча. Князь, который во время всего этого странного действа закрыл голову руками и тихо молился наконец-то оторвался от земли и с тревогой посмотрел на лежащую на земле лошадь. — Что это было? Дьявол в неё вселился что ли? — через какое-то время тихо поинтересовался он, не решаясь двинуться, чтобы не дай бог снова не спровоцировать сошедшего с ума зверя. Добрыня хмуро молчал. Хорошим бы, однако, богатырём он был, если бы защищаемого им князя убили! — Всё намного серьёзней, чем казалось, — пробормотал он себе под нос, после чего встал. Более-менее пришедшая в себя кобыла тоже поднялась на ноги. Белюшка переступила с ноги на ногу, вопросительно дёрнула ухом. Забытый голубь беспокойно метался в зафиксированной на седле клетке. — Придётся нам немного с пути свернуть, — заметил, наконец, Добрыня. Достал флягу, отпил глоток и протянул князю. — Тебе виднее, — согласился Владимир, благодарно принимая флягу и делая пару крупных глотков. Его ещё до сих пор ощутимо потрясывало, а дыхание было сбитым и неровным. Встревоженный взгляд князя не отрывался от буйной кобылы. «Я больше на неё не сяду!» — пообещал он сам себе, потихоньку сдвигаясь ближе к Добрыне. — Больше Забаву не седлай, — заметил Добрыня. Споил Забаве оставшуюся часть фляги. Потом снял крестик и снова надел на себя. — Садись на Белюшку, она в воде священной омыта при рождении. Бесам не подвластна. Надо до ночи в ближайший посёлок дойти, иначе худо будет. — Л-ладно, — снова согласился Владимир, обходя Забаву по дуге и забираясь на спину лошади Добрыни. «Больно уж и хотелось её седлать…»