***
Добрыня молча шёл вперёд, ведя Белюшку за уздцы. Забава плелась рядом, нагруженная клеткой с голубем — Никитич собирался поменять его на Заставе. Внезапно Белюшка остановилась и звонко цокнула задними копытами. Добрыня остановился тоже, немного вынырнув из сонного оцепенения, и сощурился, вглядываясь вперёд. Чего испугалась Белюшка? Впереди, в самом конце дороги, стояла невысокая фигура, похожая на человека. Добрыня сощурился ещё сильнее и понял, что это был старик. «Вроде бы ещё не время нечисти», — подумал он, но разговор первым начинать не спешил. Мало ли. — Доброго здравия, путники, — скрипящим, чуть дрожащим от старости голосом начал старик. — Рад приветствовать вас в нашей скромной деревушке. Вы здесь проездом или как? — Эм… Проездом, — ответил князь, не раздумывая. — У вас можно остановится на ночь, да немного перекусить? — Конечно, — улыбнулся старик. — У бабы Аськи можете остановиться, у неё во дворе и лошадок можно пристроить, и самим отдохнуть и набраться сил. — Отлично, — тут же просветлел Владимир, который зверски устал и проголодался и не хотел тратить драгоценное время на лишние разговоры. — Пройдёмте тогда за мной, дорогие гости! — проговорил мужчина и зашагал вперёд по дороге. — Ну? Пойдём? Чего мы ждём? — поинтересовался Владимир у Добрыни. — Идём, — вздохнул Добрыня. Что-то настойчиво зудело на задворках разума, но Никитич не понимал, что именно не так. Когда старик развернулся, он внимательно посмотрел ему под ноги, но тень была на месте. А для упырей всяких не время было. Старик провел путников практически через всю деревню. Это была деревня как деревня: старые, покосившиеся, домишки да сарайки. В общем, ничего необычного. Только вот ни одной души нигде не было, что Владимира тогда не удивило, так как он был слишком уставшим и измученным. — Вот и пришли, — через какое-то время подал голос старик, сворачивая к небольшому, относительно новому, чем все остальные, домику. — Аська, встречай гостей! После того, как старик постучал костяшками пальцев по стеклу дома, на порог вышла немолодая женщина в наспех накинутом поверх ночного платья платке. Увидев незнакомцев, она сперва нахмурилась, но тут же поспешила широко улыбнуться. — Рада видеть вас, путники, в нашей деревушке. Проходите в дом, вы, верно, устали с дороги. Лошадок сейчас сынишка мой в стойло поставит. Афонька, давай, помоги гостям дорогим! Из дома выскочил молодой парнишка с растрепанными светлыми волосами и поспешил выполнять указ матери. — Пройдёмте за мной, гости дорогие! Усадив гостей за стол, женщина спешно сервировала его, ловко снуя по комнате туда-сюда. Князь, разморенный от тепла (к вечеру уже начинало холодать), с трудом держал глаза открытыми. Сейчас его совершенно не интересовало окружающее пространство. — Приятного аппетита! — пожелала женщина, закончив заставлять стол всевозможными закусками. — Когда перекусите, можете располагаться на ночлег, — она указала рукой в направлении наваленных горой покрывал. — Сейчас я всё расстелю. Если я понадоблюсь, я буду в соседней комнате. Сделав всё необходимое, женщина пожелала гостям спокойной ночи и ушла. Князь в это время лениво дожёвывал кусок хлеба. Он очень устал и хотел спать. Этакое такое состояние, когда даже есть хочется не так сильно, как спать. Зевнув, Владимир встал из-за стола и прилёг на постеленное ему ложе. Добрыня покачивался на скрипящем стуле. Хотелось спать, но сон не шёл. Что-то богатырю во всём этом не нравилось, но вот что… Он не знал. Люди как люди, деревня как деревня… Странно всё это. — Ты ложись, княже, а я кое-куда наведаюсь, — наконец произнёс он. Убедившись, что князь прилёг на ложе, расстеленное им хозяйкой дома, Добрыня направился ко входу. Но что-то вдруг его остановило. Добрыня остановился и вспомнил домашние вечера, и его обходы перед уходом ко сну. Да, это был не его дом, но привычкам он всё же противиться не стал. — Во имя отца, и сына, и святого духа. Аминь! — прошептал он и посыпал солью, которую всегда носил с собой в специальном освящённом мешочке, порог и подоконники. Если что, он завтра за собой приберёт. Закончив с делом, Добрыня вышел на улицу. Стояла тихая лунная ночь. Сверчки не стрекотали, соловьи не пели, светлячки не сияли. Даже собак нигде не было слышно. Такая тишина настораживала Добрыню, поэтому он ещё раз прочитал молитву и направился на поиски церкви. Обычно их строили в самом центре поселения.***
Князь сонными глазами пронаблюдал за богатырём, а когда тот ушёл, закрыл глаза и задремал. Его разбудил громкий стук со стороны двери. Вздрогнув, князь распахнул глаза и посмотрел на источник шума. Дверь в комнату была настежь открыта, и в проёме стояла высокая длиннорукая тень. Она скребла руками воздух и тихо шипела. «Господи, помилуй! Может, я просто сплю?!» — яростно продирая глаза, подумал Владимир. От происходящего становилось страшно и почему-то холодно. Изо рта судорожным облачком выходил пар, какой бывает во время долгого пребывания на холодном воздухе. Неожиданно фигура дёрнулась, выскочила в другую комнату и спустя какое-то время очутилась в окне. Она царапала его своими когтями, яростно и дико рыча. Владимир молча наблюдал за происходящим. Казалось, он просто окаменел от ужаса. Вжавшись в стену спиной, он натянул одеяло практически до подбородка и мелко дрожал. Существо всё металось и металось от окна к двери и обратно, то шипя, то буквально воя, как дикий зверь. Князь продолжал наблюдать за ним, боясь отвести взгляд и беспрестанно шепча молитвы.***
Добрыне казалось, что он обошёл уже всю деревню, а церкви всё не было видно. И это было странно. Деревушка не была большой, а церкви всегда стоят посреди — это же не басурманская деревня какая-нибудь! Вконец растерявшись, он остановился на очередном перепутье. «Никак чары внимание рассеивают», — подумал он мрачно. И тут глянь: Чу! Человек! Старик, каких вид не видывал, сидел на пороге древнего покоцанного домишки и смотрел вокруг с печальной задумчивостью. Добрыня направился к нему — чем снова на поиски направляться, отчего бы совета мудрого не спросить? — Ночи доброй, дедушка, — вежливо произнёс он, и тут луна лениво выползла из-за облаков, как кусок надкушенного пряника. Косые лунные лучи осветили того, с кем Добрыня слово держал, и боязно стало Добрыне, когда он увидел пустой взгляд, да рану ужасную, да одежду изорванную. «Никак случилось чего», — подумал он. Мужчина не ответил, лишь поднял голову и пустым, абсолютно бездумным взглядом стал смотреть на подошедшего. Через какое-то время он медленно кивнул в знак приветствия. — Что произошло, дедушка? — тихо произнёс Добрыня, неосознанно делая шаг назад. Происходящее нравилось ему всё меньше с каждым мгновением. Мужчина надолго задумался, после чего встал и мимолетным жестом попросил Добрыню идти следом. Он вышел через ограду и отправился прямо по улице, никуда не сворачивая. «Так, спокойно. Может, он просто не может говорить. Настасья рассказывала, что дядю её Бог наказал, отнял голос. Всякое может быть», — подумал Добрыня, следуя за стариком. Несмотря на мысли, походка его стала более мягкой, а движения — настороженными. Мужчина шёл в одном темпе, не прибавляя и не убавляя шага, складывалось даже такое впечатление, что он не шёл, а парил над землёй. Его силуэт при свете луны отливал голубоватым свечением и складывалось такое впечатление, будто он был прозрачным. Мужчина шёл долго, изредка сворачивая. Наконец, он резко повернул куда-то в сторону леса и направился сквозь непроходимые дебри. Причём даже это делал мужчина мягко и плавно. Остановился он на огромной поляне, в центре которой стояла старая, покосившаяся, а местами даже обрушившаяся церквушка. Подойдя ближе, мужчина указал на неё пальцем. — Спасибо… дедушка, — произнёс Добрыня немного неуверенно. Церковь была маленькой и очень неухоженной. Складывалось ощущение, что её давным-давно забросили. Но как можно жить среди леса и ни разу не обратиться к Богу? Добрыня переступил границу церкви, и ему стало парадоксально лучше. Хоть и заброшенная, церковь всё ещё была святым местом. Добрыня на миг коснулся груди, крестика, спрятанного под одеждой, и медленно двинулся вперёд. Мужчина молча проследил за Добрыней и исчез, будто бы его там никогда и не было. Добрыня бродил по церкви, с любопытством разглядывая некогда богатое убранство. Сейчас большая часть позолоты слетела, меховые накидки на скамьях сгнили, а стены покрылись плесенью. Но когда-то здесь было действительно уютно. «Как жаль. Видимо, здесь помощи ждать не от кого», — подумал Добрыня с сожалением. В районе служебных помещений он нашёл небольшой пруд. Набрал воды в найденное неподалёку ведёрко и принялся читать молитвы. К счастью, луна за облака не заходила, а значит, воду освятить было реально своими силами. — Добрый вечер, — раздался голос за спиной Добрыни. — Рад видеть вас в нашей святой обители. Вижу, вы пришли сюда за источником божьей благодати. Могу ли я вам помочь? Добрыня замер, потом осторожно обернулся. Монах, стоявший за ним, выглядел лишь чуть лучше старика, что привёл его сюда, но он точно был живым христианином. — Здравствуй, святой отец, — произнёс Добрыня, убрав наполненную флягу в одежды. — С вашего позволения, я не отказался бы от Божьей помощи. — Тогда пройдёмте за мной, — попросил мужчина, направляясь в соседнюю комнату, которая, к слову, выглядела более обжитой, чем всё остальное. К тому же там располагалась чаша с зажжённым в ней огнём. Монах остановился около неё, зажёг свечу и подошёл к иконе. Поставив свечку в нужное место на столе, он встал на колени и принялся молиться. После нескольких минут мужчина встал, подошёл к Добрыня, перекрестил его и окропил святой водой, прочитав Отче наш. — Какая же нужда привела вас в нашу деревню? — поинтересовался священник после совершения ритуала. Добрыня рассказал обо всех злоключениях, постигших их на пути к этой деревне. Сейчас, когда ему не приходилось быть настороже, до него стали доходить вещи, которые его нагруженный разум ранее не воспринимал. — Отец, как давно ваша деревня заброшена? — осторожно поинтересовался он. — Почти двадцать лет, сынок, — со вздохом проговорил мужчина. — Почти двадцать лет назад это была большая и дружная деревня. Люди трудились от зари до зари, молились богу, отдыхали только по праздникам. Были очень правильными и честными, как случилось несчастье, сынок. Пришёл в нашу деревню поганый человек, сманил всех на тёмную сторону. И началась настоящая война! Люди как с ума сошли, сыны и отцы убивали друг друга за одну монету. Они отреклись от церкви, перешли на сторону дьявола. Я уверен, что именно он пришёл в ту ночь и уничтожил наше селение. Именно он сбивает вас с пути. Чтобы немного помочь вам, сын мой, в пути непростом дарю я вам божественное благословение и библию священную, пусть помогает. С этими словами мужчина передал Добрыне книгу и, прочитав Отче наш, перекрестил его.***
Существо резко метнулось от двери и затихло. Владимир продолжал напряжённо гипнотизировать дверь. Внутри у него все сжималось от чувства, что сейчас произойдёт что-то неожиданно ужасное.***
Добрыня резко открыл дверь, думая о чём-то своём. «Повезло ещё, что всё эти люди не снесли Божественный приют», — думал он. Его очень впечатлил рассказ старого монаха. Однако, зло может быть очень коварным, что и доказал неведомый демон, что повредил умы местной черни. Жаль, что православные повелись на это, но ничего не поделаешь. Правда, в мёртвой деревне им с князем делать больше нечего.***
Когда что-то большое и быстрое резко влетело в комнату и устремились к нему, Владимир аж вскрикнул от ужаса и, словно сбрендивший, стал орать молитву. При этом за мгновение оказавшись под одеялом и забившись в угол. Добрыня остановился и перевёл на него недоуменный взгляд. — Ты чего, княже? — уточнил он. — Попутал меня с кем? — Добрыня?! — осипшим голосом уточнил князь, выбираясь из плена одеяла и неверяще вглядываясь в силуэт товарища. — Добрынюшка! Как же я рад тебя видеть! — широко улыбнувшись, он в одну секунду оказался рядом с Добрыней и крепко обнял его. Добрыня улыбнулся и неуверенно похлопал его по спине. — Полно, полно, княже, — мягко произнёс он. — Пора выдвигаться. Вот, хлебни-ка для спокойствия, — он протянул ему флягу со святой водой. Владимир с жадностью приник к ней и сделал несколько крупных жадных глотков. От увиденного ночью у него пересохло всё горло. Попив, он отдал флягу Добрыне и, вытерев тыльной стороной ладони губы, с опаской поглядел в сторону двери. — Такой ужасный сон снился мне, Добрынюшка… — поделился он, невольно сглатывая от неприятных воспоминаний. — Что за сон, княже? — поинтересовался Добрыня, выходя из комнаты. Лошади расположились в одном из сараев. Белюшка стояла, склонив голову, и невозмутимо пожёвывала сено. Забава же встала на дыбы и заржала, когда Добрыня открыл скрипящую дверь. — Ну что же ты, Забава? — мягко произнёс Добрыня, ловя её за уздечку. Лошадь захрипела, но, кажется, узнала голос хозяина и успокоилась. Владимир ненадолго замолчал, когда увидел Забаву, но потом продолжил: — Будто сам черт в этот дом приходил, — от ужасных воспоминаний князь передернулся. — Интересно… Куда делась хозяйка и её сын? Только сейчас Владимир заметил, что дом и, в общем, сам двор выглядят иначе, чем ночью. Был он каким-то… заброшенным, что ли? Трава давно не кошена, дом покосился и местами осыпался, а внутри нет ни одной нормальной вещи — всё старое и в пятнах пыли. — Их нет уже здесь. Давным-давно нет, — рассеяно пробормотал себе под нос Добрыня. Он вывел лошадей из сарая. Забава чуть успокоилась, выполняя привычную работу, и невозмутимо шла возле хозяина. Белюшка дошла до калитки и остановилась. Добрыня накормил голубя найденными в кармане семечками и протянул князю хлебную горбушку, натёртую чесноком. — Перекуси, княже, и будем выходить. Князь со вздохом посмотрел на хлеб, но отказываться не решился. Пока он жевал, до него постепенно стал доходить смысл сказанных Добрыней слов. — В смысле… Давным-давно? — проговорил князь. — А кого мы тогда вчера видели? Ой! Чур меня, чур! — он поспешно перекрестился. — Знаешь, друг мой, Добрыня, давай покинем это место поскорее… — Это точно, не по себе от всех этих мертвецов, — согласно кивнул Добрыня. — Да и товарищ мой боевой ждёт, не нужно заставлять его волноваться. «А то он, упаси Боже, тут всё по камешку разберёт!»***
Князь Киевский был сам не свой. Ходил по дворцу, словно тень, боязливо заглядывая за каждый угол. Никого к себе не принимал и от бояр своих бегал. Даже Забаву Путятишну не признал, закрываясь от неё в своём кабинете. Да и законы стал странные издавать, такие, что никто в здравом уме не издаст. Землю направо и налево раздаёт, да причём не своим, а каким-то левым чужеземным государствам. Да и сам по себе Владимир на самого себя не был похож. Осунулся весь, бледным стал да пугливым — дрожит теперь от любого, даже едва слышного, шороха. Ни с кем не говорит, только молчит и плачет, если с ним заговорить. Ночью дверь в спальню запирает, даже охрану разжаловал, потому что не доверяет. В общем, странности какие-то творятся.***
Антип взял стакан и аккуратно постучал по нему серебряной ложечкой, голоса тотчас стихли, а все посмотрели на него. — Итак, господа, собрание Тайной Думы объявляю открытым! — торжественно изрёк Антип. Обычно Тайная Дума не собиралась уже много лет, но в этот раз всё изменилось. Князь сильно изменился во время обыденной поездки на смотр дружины, и это напрягало особо приближённых к нему бояр. Как всегда, Антип первым заметил изменения в князе и забил тревогу. Остальные бояре тоже подтвердили, что поведение князя не вписывалось ни в какие рамки. — Так что же нам делать? — наконец возопил казначей. Антип вздохнул и расстелил на столе какие-то бумаги, сметя ненужные на пол. — Вот что я предлагаю, — произнёс он тихо, и остальные склонились ближе…