***
— Да-а, нечисто дело, — протянул Добрыня, позёвывая в кружку и почесывая локоть. Как бы любим не был Никитичу братец названный, родину его Добрыня не любил — слишком уж много гнуса тут было. От их укусов чесалось тело и портился дух. Добрыня даже, чего греха таить, согрешил бы на порчу, да только не брали они его — заговорён он был. Любава поменяла платок на голове князя и незаметно промокнула краем платья глаза. — Бедненький… — Так. — Алёша резко опустил кружку на стол. — Довольно с меня этих вздохов и сожалений! Любава, зажигай ладан! Отца буду звать.***
Князь резко сел. Не понимая, что находится не во сне, он пробормотал: — Мне идти пора… В голове всё настойчивее билась мысль, что ему необходимо куда-то уйти. Только куда и зачем, не понятно.***
Если отец Алёши и был недоволен приходом сына, то тщательно это маскировал. Он вошёл в дом с видом человека, который уже ничему не удивлялся. Однако, кинув взгляд на князя, он немного поменялся в лице. — Да, сам князь киевский в беде сейчас, — произнёс Алёша и шепнул едва слышно на ухо отцовское: — Поможем — престиж Ростову подымем. Целого князя спасти — это не на паперти грехи отмаливать. Поп задумчиво покрутил бороду и одобрительно хлопнул Алёшу по плечу: — Молодец, сын, мыслишь, как истинный муж ростовский! — Он посмотрел на Любаву. — Дочь Божья, зажги свечи — будем молиться за здравие княжеское, — после чего посмотрел на Добрыню. — Крещёный, богатырь? Вижу, что крещёный. Подь сюды, образ держать будешь.***
Как-то внезапно душно Владимиру стало. Упав обратно на свою лежанку, он принялся оттягивать будто душивший его ворот рубашки и тяжело дышать. По его лицу градом катился пот, он не мог улежать на месте, постоянно то ложась, то садясь. Заметив икону, князь внезапно дёрнулся, вжимаясь в стену и немного безумно глядя на сей предмет. — Убери это! — прошипел он. — Не подходите ко мне! — Держи его, — прошипел поп, и Алёша сильней придавил князя к постели, не давая ему сорвать происходящее. Добрыня чувствовал себя неуютно. Он не понимал, как демон вселился в князя и чувствовал вину за то, что не уберёг. Алёша и Любава же выглядели так, будто изгнание духов для них — нечто из разряда повседневности, вроде мытья полов или готовки. Поп тщательно читал молитвы, недобро поглядывая на него, и Добрыня поспешил избавиться от лишних мыслей, сосредоточившись на происходящем. — Во имя Отца, и Сына, и Святого духа, Аминь! — поп побрызгал на лицо князя святой водой, дочитывая молитву. Во время сего процесса князя буквально выкручивало на лежанке. Он пытался выдернуть руки из болезненной хватки Алёши, дрожал и негромко постанывал, будто бы даже от боли. При конце ещё и начал вырваться, дёргаясь с просто нечеловеческой силой, да умолять перестать это делать со слезами на глазах. Зато стоило попу брызнуть на него святой водой, всё сразу прекратилось — князь просто отключился. — И… Так и должно быть? — произнёс Добрыня неуверенно, когда тишина стала давить на уши. Поп опустил ковш со святой водой и выдохнул. — Вроде да. Да придёт Божье спокойствие в его израненный мятущийся дух! — он перекрестил князя. — Любава, дочь Божья, неси свечи поближе. Ладан должен гореть до тех пор, пока он не проснётся.***
Владимир очнулся только на следующее утро. Сев на лежанке, он зевнул и осоловевшими после долгого сна глазами потеряно осмотрелся по сторонам. Не припомнив такого места, князь снова аккуратно опустился на спину. — Что же я так запамятовал… — пробормотал он, потирая виски. Голос был каким-то хриплым, а на руках алели синяки. Да что же вчера такое произошло?! В помещении неприятно пахло ладаном, отчего князь не смог сдержать чиха. «Надо найти Добрыню и всё у него расспросить», — решил он, вновь садясь. — Ой, княже, вы лучше лежите! — в комнату тотчас вбежала Любава. — Лежите, лежите, я вам водички принесу! — она схватила подсвечник с ладаном и переставила на окошко. Владимир удивлённо проводил её взглядом. — Эм… А ты кем будешь? — поинтересовался он спустя какое-то время. — И где я нахожусь? Где Добрыня, богатырь мой верный?! — Добрынюшка с Алёшенькой на зорьке уехали. Скоро уж вернутся, — сказала Любава, входя в комнату с кувшином воды. Налила воду в деревянную кружку, стоящую на столе, и протянула князю. — Андрей Петрович, поп наш, Алешкин папа, сказал, что тебе, коли проснёшься, в мяте и мелиссе лежать надобно. Вот они в поле-то и уехали. Владимир растерянно посмотрел на кружку, после чего осторожно взял её и осушил за пару глубоких глотка. Пить хотелось просто зверски. Вытерев рот тыльной стороной ладони, он вновь прилёг на лежак. Услышав про Добрыню, он немного успокоился. — Спасибо тебе, девица. От жажды князя спасла. Так ты, что ли, жена этого… Алешки ростовского? Спросив, князь тут же замолчал. Стоп. Ростовского. — Так я что же… В Ростове сейчас? «М да… Далеко меня занесло...» — Так точно, княже, жена, — подтвердила Любава. — В Ростов вчерась рано ночью прибыли, да вот вы только больны были. Алёша говорит, от лукавого это всё… Во дворе раздалось радостное ржание коней. — О, а вот и они, — кажется, Любава испытала облегчение. Хлопнула входная дверь, и она направилась встречать мужа и его брата названного. — Любавонька! — послышался голос Алёши с соседней комнаты. — Гляди, столько хватит? — Так вы что это, Алёшенька, поле всё скосили? — Почему всё? Как отец и велел — четвертину! — Десятину. — Что? — Десятину велел. — О… Ну… Ну на запас будет. Мята — это продукт, полезный, пригодится. Когда князь услышал знакомые голоса, ему стало гораздо легче. От радости он вскочил на ноги, но тут же осторожно опустился обратно, почувствовав слабость и боль в мышцах. Решив больше не рисковать, Владимир с нетерпением стал ждать богатырей. — О, княже, очнулся? — Добрыня вошёл в комнату с охапкой сильнопахущих растений. Алёша вошёл следом, теряя по пути стебельки мяты. В комнате воздух резко посвежел, ибо ладан больше не смог соперничать с успокаивающим сбором. Князь кивнул, неуверенно улыбаясь. С Алёшей они не виделись больше после первой встречи, которая, к слову, прошла совсем не так гладко, как хотелось бы, поэтому Владимир не был уверен, как нужно на всё реагировать. Он здесь один, без своей свиты и дружины, так что нужно держать лишний раз язык за зубами. — Как себя чувствуешь, князь? — поинтересовался Алёша меж делом, втыкая мяту во все доступные места. Фраза эта звучала смазано, так как несколько стебельков Попович держал во рту. — Ну… живой пока, — так же неуверенно отозвался Владимир, скосив взгляд в сторону Алёши. От мяты натурально так разило, правда, этот запах вскоре перестал быть для князя невыносимым и стал приносить успокоение. «Вернусь… Надо будет в Киеве такую посадить… И в комнате моей тоже...» — Это хорошо, — достаточно дружелюбно улыбнулся Алёша и хлопнул растерянного Добрыню по плечу. — Отец сказал, сегодня отдохнёт, а завтра перед выходом в церковь загляните. Успокаивающий запах мяты вкупе с приятной расслабленностью со всём теле подействовал для Владимира усыпляюще, заставив его подремать ещё какое-то время. День прошёл быстро, тем более для князя, по вышесказанной причине. Выспавшись, Владимир был готов отправляться в путь хоть сейчас, но было уже слишком поздно. Пришлось ждать до утра. Утром князь соскочил чуть свет и, чтобы не сидеть просто так, вышел на крыльцо. Воздух был таким свежим, таким чистым, что Владимир просто надышаться им не мог. «Эх, сегодня предстоит тяжёлый день…» — подумал он. Добрыня уже стоял возле сарая под раскидистой яблоней и тщательно расчёсывал запутанную гриву Белюшки. Забавы нигде не было видно. Белюшка немного нервничала, чувствуя подавленное настроение хозяина. Она прядала ушами и тихонько двигала губами, будто сено пережёвывала. Добрыня никак не реагировал, продолжая рассеяно пропускать пряди гривы сквозь пальцы и размышляя над странностями последних дней. «Кто мог настолько желать смерти князю?» — размышлял он всё более нервно, и Белюшка, не выдержав, громко заржала. Ей удалось воззвать к чувствам хозяина — по крайней мере, он вздрогнул и принял более осмысленный вид. — Княже, — он склонил голову в приветствии, увидев Владимира. Не зная, что ещё добавить, поинтересовался вежливо: — Как спалось? — На всю жизнь, наверное, выспался, Добрынюшка, — хмыкнул князь, подходя ближе и проведя ладонью по мордочке лошади в знак приветствия. — Ты чего задумчивый такой? — Да вот думаю, что за чертовщина творится, — честно признался Добрыня. Белюшка приветственно боднула носом руку князя и ободряюще дохнула теплотой в лицо хозяина. Добрыня едва заметно улыбнулся. — Если повезёт, то дня через два в Киеве будем, — заметил он. — Это-то хорошо… — вздохнул Владимир, в последний раз проведя ладонью по гриве лошадки и отходя от неё. — Но вот придём мы… И что? Что дальше-то делать будем? — вопрос вышел какой-то риторический. Князь и сам это почувствовал. Ещё раз тихо вздохнув, он присел на скамейку около дома и, грустно глядя перед собой, стал задумчиво рассматривать свои сапоги. — Как что? Вернём тебе трон, княже. Найдём предателей и будем суд над ними вершить. Видишь, дел много. — Добрыня вздохнул и отложил конский гребень. — А времени мало. Пора в путь.