Raise your heads

Очнулся Сонхва уже в медицинском блоке с забинтованной рукой. Электронная медсестра сообщила, что рана на руке была успешно зашита, все показатели крови в норме и потому ему разрешено вернуться домой. На тумбочке у кровати лежал лист выписки и пакет с бинтами для домашних перевязок. Он поднялся с кровати, на которой лежал и проморгался: глаза все еще резало от попавшей штукатурки, отчего слезы полились сплошным потоком. Пытаясь сделать с этим хоть что-то он случайно задел локтем кнопку экстренного вызова, и через минуту подошел врач. Сонхва закрыл лицо руками, хотя и понимал, что это глупо, ведь тот наверняка уже его видел. -Будьте спокойны, я в защитном костюме, - проговорил тихо врач, судя по голосу, женщина. - Что беспокоит? Сонхва попытался вытереть лицо и взмахнул травмированной рукой и застонал от боли. -О, видимо, вам нужны обезболивающие, сейчас принесу, - сделала свои выводы врач и ушла. Кое-как доковыляв до раковины, Сонхва промыл глаза. Стало немного легче: все ещё пекло, но не так сильно. Тем временем, врач вернулась в палату. -Вот, - в пакете с бинтами оказался еще и пузырёк с обезболивающим. - Лекарство принимать по одной таблетке при болях и на ночь, иначе вы не сможете спать. -Я потерял свои очки, - прошелестел Сонхва. -В пакете вы сможете найти одну пару и сменную маску. Всего наилучшего, - четко сказала врач и ушла. Сонхва, наконец, поднял голову и огляделся: последний раз он оказывался в подобном месте еще в подростковом возрасте, когда случайно упал с лестницы и вывихнул плечо, неудачно приземлившись. Надев маску и очки, он прихватил с собой пакет и выписку, и пошел домой. Было уже темно, ведь время близилось к десяти вечера. Спина тоже болела, видимо от удара, но сильнее всего беспокоила рука. До дома он дошёл за полчаса и за это время она разболелась так сильно, что он с трудом сдерживал слезы. Дома первым делом он выпил таблетку из пузырька, скинул всю грязную одежду и пошел в душ, потому что помыться хотелось невыносимо. Мылся долго и с трудом - одной рукой орудовать было сложно, а вторую было важно не намочить, так что никакого удовольствия сей процесс не принес. К моменту выхода из ванной боль в руке начала стихать, зато появилось головокружение и чудовищная слабость. Плюнув на все, включая ужин, Сонхва лег спать. Спалось плохо. Сны были беспокойными и даже жуткими, рука болела, а мысли о Сане не давали покоя. Больше промаявшись, чем отдохнув, он поднялся в семь утра, как обычно в рабочие дни и пошаркал на кухню варить кофе. К утру боль в руке прошла полностью, но зато появился непонятный зуд. Почесать ее было невозможно, что напомнило Сонхва сделать перевязку. Сняв турку с плиты, он вышел в коридор, забирая с тумбочки выданный в медблоке пакет. Усевшись на стул, он осторожно принялся разматывать наложенную повязку, как вдруг из-под нее на запястье мелькнуло что-то темное. Сонхва прошиб холодный пот, воздух, казалось, полностью исчез из комнаты, оставляя его задыхаться. Он осторожно сдвинул бинт с запястья и в ужасе охнул. На нем чернела метка. Сонхва ущипнул себя, надесь, что просто спит и видит кошмар. Возможно, это побочное действие таблеток? Забыв о перевязке, он кинулся к лекарству, внимательно изучая инструкуию. "Расстройства памяти, речи, галлюцинации - очень редко" Может, он и есть тот самый редкий случай? Да, должно быть так и есть. Он не мог стать помеченным. Нет. Это просто невозможно. Это всё лекарство, зря он его выпил вчера, мог бы и потерпеть. Дышать все еще было тяжело, голова кружилась, и Сонхва осторожно, будто нехотя, перевел взгляд на проклятую метку: чернильного цвета, вся в завитушках. Какой ужас. Эти галлюцинации так реалистичны. В голове будто скорый поезд проносилась вся информация, которую он когда-либо слышал о проклятии. Запечатлевший человек впадает в безумие первым, примерно через семьдесят два часа, запечатленный - немногим позже, через девяносто шесть часов. На запястьях обоих появляются проклятые метки - предикторы безумия. И первые признаки начинаются через сутки. Сонхва машинально посмотрел на часы. Нет, он не помеченный. Невозможно. Перебинтовав, не без труда, свою руку, Сонхва, пытаясь дышать ровно, подошел к визору. Переслав на работу выписку из больницы, он попросил у начальника день на восстановление и, получив разрешение, лег на кровать и закрыл глаза. Ему надо поспать. Когда он проснётся, метка исчезнет, и все будет как раньше. Удивительно, но он действительно заснул и проспал почти полдня. Часы показывали пять вечера. Голова гудела, а рука немного ныла, но вполне терпимо. Сонхва посмотрел на запястье, и его затрясло. Проклятая метка никуда не делась, чернильными завитушками обвивая левое запястье. Сонхва закрыл глаза, которые начало печь. Нет. Этого не может быть. Нет. Он подскочил с кровати, пошатнувшись, и понесся в ванную. Может, кто-то в медблоке решил над ним подшутить и просто нарисовал ее? Сонхва понимал бредовость подобного предположения, но все же потратил минут пятнадцать, натирая запястье мылом. Метка никуда не делась, продолжая пачкать его кожу. Сонхва сполз на пол ванной и вцепился здоровой рукой себе в волосы, задыхаясь от навалившейся паники. Что делать? Кто? Когда? Глубоко подышав, он принялся лихорадочно соображать. Он не мог никого запечатлеть, потому что не смотрел ни на кого. Он слышал лишь голос двоих грабителей в магазине, но в тот момент ничего не почувствовал. Полностью исключать вариант своего запечатления он не мог, но более вероятным было то, что запечатлели его. Это мог быть либо тот грабитель, либо врач. Что делать? Правительственный протокол по социальной безопасности предписывал немедленно сообщить о случившемся. Но это гарантировало то, что утром он окажется за Границей. Сонхва с тоской посмотрел на свое жилье. Он любил свою спокойную размеренную жизнь. У него есть хорошая высокооплачиваемая работа. Ему даже невесту подобрали! И вот так одним махом перечеркнуть всё это? Черт. Сонхва прислушался к себе: кроме отчаянно колотившегося сердца и ноющей руки с ним ничего не происходило. Хотя первые признаки безумия уже должны были проявиться, ведь прошли сутки с предполагаемого контакта. Сонхва зажмурился, осознавая: до полного безумия у него в лучшем случае семьдесят два часа, а в худшем - сорок восемь. Он подполз к стенке и открыл секцию с зеркалом, внимательно рассматривая себя: с ним все было совершенно нормально, не считая блестящих от волнения глаз. В остальном все как обычно. Он чувствует себя совершенно нормально! Возможно... Возможно... Раз с ним все хорошо... Удастся скрыть метку? Он посмотрел на часы - время было вечернее. У него повреждена рука. Если он замотает еще и запястье как следует, возможно, удастся скрыть метку? Впрочем, эйфорию этой мысли разбило осознание, что если запечатлившейся была врач, то его найдут и отправят за Границу в любом случае. Оставалось надеяться, что это один из тех грабителей. Впервые в жизни Сонхва не хотел, чтобы правосудие торжествовало.