~ ~ ~
Луз не удивлена, что когда она приходит в школу, то в ее сторону смотрит больше ведьм, чем обычно. Однако, ей нет дела до них. Ее беспокоит только Эмити и ее родители. В человеческом мире она привыкла к тому, что люди шепчутся за ее спиной или странно смотрят на нее. Такое стало легко игнорировать. Ее друзья и Эмити ждут снаружи у лестницы. Луз подбегает к ним. — Привет, ребята, — приветствует она, и даже этот жест заметно более сдержан, чем обыно. — Привет, Луз, — они улыбаются ей, и если это и выглядит немного грустно, она ничего не говорит. Они тоже заметили взгляды, которые их группа получает от других учеников. Эмити — единственная, кого от этого немного трясет — ее плечи напрягаются каждый раз, когда другие ученики проходят мимо них в здание, и их взгляд задерживается, прежде чем они начинают перешептываться. От этого и от измученного выражения лица ее девушки у Луз болит в груди. Она хватает руку Эмити и сжимает. Эмити удивленно моргает, но затем сжимает в ответ. Все уже знают, так что больше нет причин скрывать это. — Что-нибудь случилось прошлой ночью? — тихо спрашивает она, и Эмити отрицательно качает головой, прислоняясь плечом к плечу человека. — Не думаю, что они еще слышали… — хмурится она. Луз хмыкает. — Нет смысла беспокоиться, пока что-то не произойдет, — успокаивает их Уиллоу. Ей больно видеть этих двоих такими мрачными. — Ага, постарайтесь пока не беспокоиться об этом, — соглашается Гас. — Они правы, — Луз смотрит на Эмити, и та устало кивает. — Хорошо… — бормочет она, опершись головой о плечо, но слова их друзей не приносят ей никакого утешения, и Луз знает это — они ей тоже не очень помогают, но она ценит усилия. Она целует зеленые волосы. — Постарайся не волноваться, mi amor, — говорит она, и Эмити кивает. Вскоре раздается звонок, и им всем пора идти в класс. Они снова встречаются за обедом, и кажется, что все смотрят на нее, когда Эмити входит в кафетерий со своим обедом. Она видит стол, за которым сидят Луз и их друзья, и быстро подходит к ним. Ведьма ни на кого не смотрит и пытается заглушить тихие шепки, которые, как она знает даже не прислушиваясь, судачат о ней. Она быстро садится рядом с Луз. Они пытаются просто нормально пообедать, но Эмити чувствует себя так, как будто все взгляды, направленные на нее, как какие-то насекомые, впивающиеся ей в кожу. Она смотрит на Луз, которую это совершенно не беспокоит. Ведьме хочется, чтобы у нее было так же — такое же спокойное отношение ко всему этому, но между всеми взглядами и сплетнями, которые окружают ее от уроков в классах, до простых прогулок по коридору, над ее головой нависает еще и неизвестная реакция ее родителей, когда они узнают об ее отношениях с Луз — из-за этого всего она чувствует себя туго скрученной пружиной, стремящейся высвободить всю напряженную энергию, зажатую внутри нее. Луз смотрит на Эмити и видит, что та пристально смотрит на недоеденную еду с задумчивым лицом и хмурится. — Когда ты последний раз ела? — Луз шепчет, вырывая ее из мыслей. Эмити переводит взгляд на свою девушку. Ей требуется достаточно времени, чтобы ответить, и Луз знает, что ответ, вероятно, будет где-то вчера. — Я не голодна, — наконец бормочет она, все еще не трогая еду. — Я знаю… но, пожалуйста, съешь что-нибудь. Ради меня? — Луз пытается. Эмити смотрит на нее, и смысл ее взгляда ясен. «Не честно.» Луз улыбается на это, Эмити вздыхает и наконец откусывает. Еда у нее во рту чувствуется кучей опилок, но она все равно ест, ради Луз. И, может быть, с полным желудком, ей и стало немного лучше, но она никогда в этом не признается. Луз выглядит счастливой, и этого для нее достаточно. Что действительно поднимает ее настроение, так это удивленный крик, заполняющий кафетерий. С того места, где они сидят, им прекрасно видно как Боша вскакивает из-за стола, полностью залитая своим собственным обедом. Когда она встает, то еще с нескольких сторон в нее летит больше еды, заляпывая ей спину и лицо. Весь кафетерий разражается смехом, когда она вытирает зеленую слизь с глаз. Все ухудшается, когда еще больше еды летит с нескольких направлений по воздуху и попадает прямиком в нее. Боша выбегает со своими друзьями позади нее и кричит от ярости. Гас усмехается про себя, и они смотрят на него. — Что это было? — Уиллоу моргает, и он усмехается. — Трек иллюзий, — его ответ. — Это как? — спрашивает Луз. — Этим утром Эд и Эм собрали всех из трека иллюзий и подговорили их поприкалываться над Бошей. С тех пор как они прекратили свои жестокие подколки, то стали по-настоящему популярны, да и не то, чтобы остальных было сложно уговорить — никто не любит Бошу, — объясняет он. — О, вы, ребята, пропустили это, но сегодня утром кто-то наложил на ее шкафчик заклинание, и теперь каждый раз как она его открывает — на нее выливается целая куча слизи мусорного слизняка! — он смеется. Луз и Уиллоу усмехаются, и Эмити улыбается. Ее брат и сестра иногда перебарщивают, и она их любит за это. Из-за того, что Боша стала гвоздем программы во время обеденного перерыва все, кажется, перестали смотреть на них. Луз пользуется этой ситуацией и кладет руку на плечи Эмити, прижимая ее к себе. Человек улыбается ей, и Эмити чувствует, что немного расслабляется. Может быть, угроза со стороны родителей все еще нависает над ней, но сейчас, здесь, с друзьями, зная, что ее брат и сестра поддерживают ее и находясь рядом с девушкой, которую она любит, она счастлива. Остаток дня пролетает незаметно. В четверг и пятницу легче, учитывая, что после среды все разговоры об их отношениях довольно быстро утихли, да и все ученики больше отвлеченны постоянными розыгрышами, которые трек иллюзий продолжает творить над Бошей. Ее шкафчик был заполнен всевозможными отвратительными и тревожными вещами каждый раз, как она подходила к нему, и во время обеда всегда что-то да происходило с ней. Эд и Эм отрицают, что имеют хоть малейшее отношение ко всему этому, когда Луз спрашивает их, но хитрые взгляды на их лицах рассказывают совершенно другую историю. Похоже, что быть одним из лучших учеников в звероводстве тоже дает Вайни кое-какие преимущества, если экскременты грифона в шкафчике Боши или детеныш чупакабры, которого она находит в своей сумке во время зельеварения в пятницу утром, о чем-то и говорят. Не говоря уже о том, что Луз нравится большинству ее одноклассников во всех ее треках, и молва о том, что происходит, быстро распространяется на другие треки, и вскоре они присоединяются и сотрудничают друг с другом. Во всем Хексайде не найдется и пяти ведьм, которых Боша не унижала и над которыми не издевалась, поэтому никто ничего не говорит, если замечает как в ее обед подливают зелье с… менее чем благоприятными последствиями, и все попросту наслаждаются звуковым сопровождением, которое создают барды всякий раз, когда с ней случается что-то плохое. Любопытно, что дежурные ученики трека целителей всегда отсутствуют в медицинском отделении, когда Боша приходит туда из-за укусов чупакабры или чего-то подобного. После школы в пятницу они рассказывают Иде и Лилит о зелье, которое, должно быть, кто-то подсунул Боше, из-за чего у нее пошла сыпь по всему телу. Ида, как хаотичная ведьма, в восторге от этого, и даже Лилит усмехается, хотя и пытается скрыть это за своей чашкой. Они идут наверх, и Луз запрыгивает на свою кровать с усталым вздохом, Эмити издает согласный звук, когда плюхается рядом с ней, позволяя Луз устало свернуться вокруг нее. Ведьма улыбается и пробегает пальцами по мягким темным прядям своей девушки. Теперь они закрывают ее шею, а челка ниспадает вокруг бровей. Эмити думает, что ее девушке так идет, и хотя она, конечно, не запрещает Луз стричь волосы, если та того хочет, но когда человек спрашивает ее мнения, то Эмити отвечает, что ей нравится так, как есть и это, видимо, достаточная причина, чтобы Луз не стриглась. Ей самой скоро пора стричься — ее корни все больше отрастают, к большому удовольствию Луз. Луз удовлетворенно мычит в ее объятиях, пока они спокойно лежат. — Хэй, — начинает через некоторое время Луз. — Хм? — глаза Эмити закрыты, лицо уткнуто в шею ее теплой девушки. — Я думала… о том, чтобы перейти исключительно на трек зельеварения… — наконец говорит она. Глаза Эмити открываются, и она откидывается назад, чтобы посмотреть на Луз. Удивление отчетливо видно в ее широко раскрытых глазах. — Что, правда? — это все, что она может спросить, и Луз кивает. — Моя учительница по зельям думает, что я могу добиться многого, если буду ходить на зелья чаще, чем раз в неделю, — говорит она. — Я уверена, что ты могла бы. В конце концов, ты уже лучшая ученица… но тебе нравится брать все треки, — она хмурится. — Да, знаю, но если я сосредоточусь на том, в чем я действительно хороша, то это кажется более… ответственным… — говорит она, и теперь Эмити знает, что что-то не так, и у нее есть довольно хорошие догадки, откуда у ее девушки взялись такие мысли. — Луз, это как-то связано с моими родителями? — спрашивает она, и Луз хмурится, глядя в сторону, и теперь Эмити уверенна в своих догадках. — В плане… им не очень нравится вся эта мультитрековая штука, верно? Кроме того, я хорошо разбираюсь в зельях, может, они не возражали бы, против того, что мы вместе, если бы я была в одном треке, в котором я — лучшая ученица, — рассуждает она, снова оглядываясь на свою девушку, и Эмити хмурится. — Я просто не хочу потерять тебя… — бормочет человек себе под нос. От этих слов боль в сердце Эмити горит, как раскаленные угли. — Луз… нет, — начинает она, убирая руки с шеи Луз, чтобы обхватить ее лицо, проводя большими пальцами по ее теплым щекам. — Я тоже не хочу терять тебя, но я также хочу, чтобы ты была такой, какая ты есть. Я не хочу, чтобы ты менялась в попытке удовлетворить моих родителей, я и так это делаю за нас двоих… — говорит она тихо. — Если ты хочешь полностью перейти на зелья — то пожалуйста, но только потому что ты хочешь этого, а не для меня, и особенно не из-за моих родителей. Я люблю тебя такой, какая ты есть, querida, — ведьма прижимается лбом к Луз, а та улыбается, протягивая руку, сжимая руки, прижатые к ее щекам. — Я тоже тебя люблю, — говорит человек, наклоняясь, чтобы сократить небольшое расстояние между ними крепким поцелуем. — Вы двое мерзкие… — они обе подпрыгивают на голос и поворачиваются. В дверном проеме стоит Кинг со скрещенными руками. — Возможно, — усмехается Луз, крепче сжимая Эмити. — Ты хотел пообниматься с нами, Кинг? — спрашивает она, разговаривая с ним как с новорожденным. — Нет! — он визжит. — Хорошо, мне же больше, — Эмити фыркает, обнимая Луз за шею, но ведьма все же улыбается, пряча свое лицо в шее своей девушки. Луз усмехается, зная, что та делает, и прижимается ближе. Кингу хватает ровно тридцати секунд, прежде чем он с визгом подбегает и карабкается по краю кровати, чтобы втиснуться между ними. — Король требует объятий! — он кричит, когда они смеются и сжимают его между собой. Как только он успокаивается, они смотрят поверх его головы, и улыбаются друг другу.~ ~ ~
Вернувшись домой, Эмити направляется прямо в свою комнату и ставит сумку. Она просто сидит за своим столом, когда ее брат и сестра врываются без предупреждения, как обычно. — Привет, Варежка, — Эдрик улыбается ей, когда они удобно устраиваются на ее кровати. — Ита-а-а-а-ак, как прошел день в школе? — лукаво протягивает Эмира, понимая, что ухмылка полностью ее выдает. Эмити ухмыляется им. — На самом деле у меня день прошел довольно спокойно, но вот у Боши, кажись, начались необычайно тяжелые времена. Но я уверена, что вы ничего об этом не знаете, правда же? — она спрашивает. Близнецы переглядываются, оба с одинаково самодовольными ухмылками. — Не могу подтвердить твои подозрения, — говорит Эдрик, пиная ноги, когда он ложится животом поперек ее кровати, улаживая свою голову на руки. — Не припоминаю ничего подобного, — Эмира перекидывает волосы через плечо и откидывается на спину. Эмити качает головой и ухмыляеться им. Стук в дверь заставляет всех замереть, улыбки исчезают. — Да-да? — отзывается Эмити, стараясь не пропустить внезапную нервозность в свой голос. Дверь открывается, и появляется ее мать. Одалия Блайт выглядит чопорной и правильной, как всегда. Ее светлые зеленые волосы собраны в идеальный пучок на голове, а ее бледно-лиловое платье сидит на ней идеально — оно гладкое и аккуратное. Ее лицо жесткое и серьезное, хотя оно едва ли показывает какие-либо другие эмоции. Ее острые голубые глаза смотрят на Эмити. — Эмити, дорогая, мы с твоим отцом хотели бы поговорить с тобой в его кабинете, — говорит она. Эти слова посылают лед по венам младшей из Блайтов. Видимо вот и настал тот момент, которого она боялась уже два дня. — Да, матушка, — ответ автоматический, она даже не осознает, что говорит его. Ее мать кивает и исчезает по коридору в сторону кабинета отца. Эмити встает, судорожно вздыхая. Близнецы слезают с кровати и кладут руки ей на плечи. — Все будет хорошо, — говорит Эмира, и Эдрик кивает. — Расслабься, сделай вдох. Она кивает и медленно дышит. Близнецы гладят ее, и она выходит из своей комнаты и спускается по лестнице в кабинет отца. Большая деревянная дверь неотличима от остальной части дома, непритязательная, но дети Блайтов никогда не входят в нее, если их сюда не вызывают. Она стучит, и низкий голос зовет ее войти. Она берет ручку трясущейся рукой и толкает ее. Комната большая и просторная, уставленная книжными полками, заполненными толстыми томами в кожаном переплете. Большой фиолетовый ковер лежит на темном деревянном полу, а одно большое окно заполняет стену напротив двери, перед которой стоит старый крепкий письменный стол. За столом сидит ее отец, глядя на что-то перед собой. Ее мать стоит рядом с ним, скрестив руки перед собой. Аладор Блайт — высокий худой мужчина с каштановыми волосами, которые переходят в ухоженную бороду, которая повторяет линию подбородка и удлиняется на нем. Его никогда не видели без его длинных черных классических брюк и темно-серой классической рубашки в тонкую полоску под черным жилетом, с золотой цепочкой, свисающей от одной из пуговиц к карману, где его карманные часы лежат на груди. Он смотрит вверх, и золотые глаза того же оттенка, что и ее собственные, останавливаются на ней. — Подойди сюда, Эмити, мы хотели бы кое-что обсудить с тобой, — зовет он. — Да? — тихо спрашивает она, крепко сложив руки перед собой, и останавливается перед столом. — Мы надеялись, что ты сможешь это объяснить, — говорит ее мать, беря со стола отца лист бумаги и протягивая ей. Она не может не вздрогнуть, когда перед ее лицом выставлен плакат с изображением ее и Луз. Она тяжело сглатывает. — Это… плакат, который Боша развесила в школе, — просто говорит она. Ее мать кривится. — И так ясно, что это плакат, — в ее голосе есть резкость, которая режет Эмити. — Мы имеем в виду то, что ты делаешь на этой… скандальной фотографии, — говорит она. Ее отец молча наблюдает. Эмити не видит другого способа смягчить это. Ей ничего не остается, кроме правды, в конце концов, на плакате все и так прекрастно видно. Она что-то бормочет и вздрагивает, когда мать резко вздыхает. — Блайты не бормочут, Эмити. Говори четко, — ругает она. — Целую мою девушку, — она говорит громче, щеки становятся розовыми, когда молодая ведьма произносит это вслух своим родителям. — Девушку? — ее мать выглядит потрясенной. — Этого человека? — она в ужасе. — Как долго это продолжается? — она требует. — Почти шесть месяцев… — Шесть месяцев?! — голубые глаза ее матери широко раскрыты, а брови отца при этом поднимаются вверх. — Ты возилась с этим человеком шесть месяцев? — Одалия вне себя от этих новостей, и плечи Эмити поднимаются к ее шее. Ее мать прижимает руку к виску и качает головой, но каждый раз, когда слово «человек» выскальзывает с губ матери, живот Эмити сводится от гнева. Как будто это единственная характеристика Луз. Как будто это все, что им нужно знать о ней — что она человек, а не то, что она самый добрый, самый заботливый, любящий человек, которого когда-либо знала Эмити. — Человек… — снова начинает ее мать. — Луз, — наконец, говорит Эмити, прерывая свою мать, которая смотрит на нее с удивлением. Ее отец теперь тоже смотрит на нее удивленно. Эмити сглатывает, но продолжает. — Ее зовут Луз. Луз Носеда. Ее мать только хмурится. — Из всех ведьм на Кипящих островах ты выбираешь эту девушку… почему? — ее мать скривилась и вскинула руку, умоляя понять, почему их самый уравновешенный ребенок сделала это. — Я… — она переводит взгляд на своих родителей. Ей больше некуда деваться. — Я люблю ее, — она дает простой и честный ответ. Ее мать усмехается, закатывая глаза, и кладет этот оскорбительный плакат на стол отца. — Ты еще не знаешь, что такое любовь, — властно говорит Одалия. Эмити сжимает кулаки. Она может быть еще молода, но ей не пять. Она прочитала достаточно книг и повидала достаточно влюбленных, чтобы знать, как это должно выглядеть и звучать. И за последние шесть месяцев она еще и узнала как это чувствутся. Это — всеобъемлющее желание быть с кем-то, ничего не желая взамен, кроме как сделать их счастливыми, и быть счастливыми только потому, что этот кто-то есть. Заботиться друг о друге, зная, что они рядом с вами, несмотря ни на что, даже когда никого другого рядом нет. Луз буквально пролила за нее кровь и продолжала бороться, и если это не любовь, то Эмити уверена, что любви в этом мире не существует. Она была влюблена в Луз по уши достаточно долго, чтобы знать какого это. И, возможно, она никогда не истекала кровью ради своей девушки, но она, по крайней мере, всегда готова бороться за нее. — Знаю, и я люблю ее! — ее голос повышается, когда она прижимает руку к груди, наклоняется вперед, золотые глаза сужаются, а рот формирует оскал. Ее мать смотрит на нее так, будто она сошла с ума. Рыжие брови вздымаются к его волосам, когда Аладор смотрит на свою младшую дочь через свой стол. Он не может вспомнить, когда в последний раз Эмити спорила с ними, и он не думает, что она когда-либо повышала на них голос, не говоря уже о взгляде, направленном сейчас на ее мать; все ее тело зажато. Он заинтригован этим: этой человеческой девушкой, которая вызывает такую сильную реакцию у его младшей и, как правило, самой воспитанной из детей. Он говорит до того, как его жена получает возможность открыть рот. Он видит, что она собирается строго отругать Эмити, но прерывает ее до того, как она успевает начать. — Скажи мне, Эмити, — наконец говорит он; его пальцы сцеплены на столе с начала этого разговора, — …расскажи мне об этой Луз Носеде, — говорит он, откидываясь на спинку стула. Голова Одалии поворачивается, чтобы посмотреть на него, но его золотые глаза устремлены на Эмити, которая смотрит на него теми же глазами. Это застает ее врасплох, и она удивленно моргает. Она никогда не ожидала такого от отца, который с любопытством смотрит на нее и ждет. Обычно в любой другой день недели она могла уверенно петь хвалу своей девушке кому угодно, но в данный момент, поставленная на место перед обоими родителями, она собирается с минуту, прежде чем заговорить. — Она добрая… — наконец начинает она. — Она всегда добра ко всем, но особенно ко мне… — неуверенно говорит Эмити. На ум приходит масса вещей, но она достаточно хорошо знает, что некоторые из них — своеобразные, которые большинство не сочли бы такими же милыми, как она их видит; а особенно ее родители. Ее отец ничего не говорит, только продолжает смотреть на нее выжидательно. Она изо всех сил старается не обращать внимания на мать, глядящую на свою дочь сузившимися глазами. Она знает, что хочет услышать ее мать. — Она очень умна, в школе изучает все девять треков… — Да, мы видели ее… интересную форму на фото, — с отвращением говорит ее мать. Направлено ли это отвращение на выбор образования Луз или на содержание фотографии, Эмити не уверена, и ее щеки немного розовеют. Факт того, что ее родители видели эту фотографию довольно… но у нее сейчас нет на это времени. Эмити чувствует, что это — решающий момент, ее возможность, по той простой добродетели, что они вообще ведут этот разговор. — Она одна из лучших учениц в звероводстве и лучшая ученица в зельях, — говорит она, выпрямляясь и гордо расправив плечи от достижений Луз. Ее мать удивленно моргает. Быть лучшим учеником на любом из треков — не такое уж и легкополучаемое достижение. — У людей нет желчных мешков, поэтому она не может творить магию так же, как мы, но она упорно работает, чтобы обойти это препятствие. Она работает усерднее, чем кто-либо. Мы проводим много времени, изучая мерзости, — говорит она им. — Интересно. И как же она творит магию? — ее отец наклоняет голову. Все трое детей Блайтов прекрасно знают, как лучше всего привлечь родителей на свою сторону. Все, что заставляет их хорошо выглядеть — самый быстрый способ заставить их мать с чем-то согласиться. Однако у ее отца естественное ненасытное любопытство: все, что привлекает его интерес — следовательно и привлечет его внимание. В конце концов, Эмити унаследовала от этого человека свой любопытный и прилежный характер. — С глифами. Обычно она рисует их на бумаге, но может сделать их на чем угодно. Она меня научила некоторым. — Покажи мне, — приказывает он, протягивая ей блокнот и ручку. Эмити выходит вперед и берет ручку. Она колеблется на мгновение, прежде чем решить, какой глиф она хочет использовать, и осторожно рисует его на бумаге и мягко постукивает по нему. Бумага сминается, образуя парящий шар света, его нежное свечение отбрасывает тени на лица отца и дочери. — Захватывающе… — Аладор задумчиво теребит бороду, наблюдая за заклинанием света, парящим над его столом. Он провел свою долю исследований древней магии, и он припоминает, что читал о таком, но, все же, увидеть такое вживую — совсем другое дело, даже если это всего лишь простое заклинание света. — Дикая магия… — хмурится его жена. — Она ученица Совиной Леди, — говорит Эмити, и голубой взгляд ее матери обращается к ней. — Идалин Клоуторн… — усмехается ее мать. — Наглая преступница… — Бывшая преступница, — говорит Аладор, привлекая их внимание. — Сам Император простил ее и ее сестру по воле Титана, — он напоминает. — Таким образом, не наше дело сомневаться в том, что… даже если ее поведение остается… сомнительным, — говорит он, — нельзя отрицать факта того, что сестры Клоуторн обладают огромной силой. Одалия хмурится, но не возражает. Он мычит и смотрит на плакат, который все еще лежит на его столе: фотография его дочери, заключенную в довольно страстных объятиях с человеком, о которой до этого он только слышал. Ему не нравится эта очевидная игра сил дочери его коллеги, которая пытается дискредитировать Эмити, но об этом нужно беспокоиться позже. — Я заинтригован, Эмити, — наконец он обращается к дочери и встает из-за стола, сжимая в руке заклинание света. Ведьмак обходит и встает перед ней. Он возвышается над ней — все же он выше всех в семье, Эдрик стремится когда-нибудь стать таким же высоким, как и их отец. — Понятно, что Луз, важна для тебя, поэтому я хочу встретиться с ней, — говорит он, и Эмити артичиться. — Ты хочешь что? — это все, что она может сказать. Ее мать выглядит настолько же потрясенной. — Да, я слышал слухи о человеке, которая ходит в Хекссайд, и что ее магия интересна. Я сам хотел бы отделить факты от мифов, — говорит он и задумчиво мычит. — Насколько я помню, то на воскресенье у нас не было никаких планов? — он вопросительно поворачивается к жене, которая кивает. — Пригласи свою девушку на ужин в воскресенье вечером, Эмити. И я сам составлю свое мнение о ней, — говорит он окончательно. Язык Эмити не может двинуться, потому она кивает. — Да, отец, — наконец у нее получается выговорить. — Хорошо. На этом все, Эмити, — он освобождает ее и она кивает, прежде чем быстро покинуть комнату. Когда она оказывается достаточно далеко от кабинета отца, ведьма сдерживает свои эмоции до прихода в комнату. Эдрик и Эмира стоят внутри и ждут ее. — Варежка! — они практически прыгают на нее. — Что они сказали?! — Папа… хочет встретиться с Луз, — говорит она, все еще шокированная этим. — Правда? — Эмира моргает. — Да… он хочет, чтобы я пригласила ее на ужин в воскресенье вечером, — она смотрит между ними. — Что ж, это будет интересный ужин… — Эдрик приподнимает бровь, и Эмира толкает его локтем. — Я должна рассказать Луз! — Эмити подбегает к своему столу и открывает ящик. Рядом с маленькой бордовой коробкой, в которой покоится ее брошь, лежит большой свернутый лист бумаги. Она вытаскивает его и раскладывает на полу. Лист немалого размера и на нем нарисован большой замысловатый глиф. Она прикасается к нему рукой, и портал оживает. — Сложите это и положите обратно в мой ящик, я скоро вернусь, — с этими словами она прыгает в портал и уходит, оставив близнецов одних. — Хорошо, мы должны заставить ее нарисовать для нас такой же, — говорит Эмира. Эдрик кивает. Появляется Эмити, падая на пол в спальне Луз. Луз кричит, падая со стула за столом, где человек склонилась над домашним заданием. — Эмити?! Не делай так! — Луз задыхается, прижимая руку к груди, где ее сердце быстро бьется о ребра. — Я могла переодеваться или что-то в этом роде… — Прости! — говорит Эмити, помогая ей встать. Тщательно решив не упоминать, что ее переодевание — уже не настолько смущающая тема, учитывая ту ситуацию, когда Луз под веществами полезла купаться в реку, а Эмити потом пришлось помогать ей переодеваться, — Мне нужно было прийти сразу же, как я узнала и рассказать тебе, — по лицу ее девушки ясно, что формулировка заставила ее беспокоиться. — Что? Что случилось? — быстро спрашивает она, хватая Эмити за руки. Прежде чем она успевает что-то сказать, дверь спальни распахивается, и в нее врываются Ида, Лилит и Кинг с посохами наготове. Они бросают один взгляд на комнату и видят двух подростков, стоящих там, держащихся за руки. Ида хмурится, опуская посох. — Какую часть предложения «дверь всегда открыта» вы двое не понимаете? — Ида хмурится, стоя в дверном проеме. — Прости, Ида, я только что пришла. Мои родители узнали сегодня, — говорит она, и раздраженный взгляд Иды быстро превращается в удивление, когда она входит в комнату, остальные двое следуют за ней. — Что случилось, малыш? — Они хотят, чтобы Луз пришла на ужин в воскресенье. Мой папа хочет встретиться с тобой, — говорит она, снова поворачиваясь к Луз. -Ну, это хорошо, правда же? — спрашивает она смущенно. Эмити выглядит очень обеспокоенной приглашением на ужин. — Я… не знаю, — признается ведьма, — моя мама определенно не выглядела счастливой… — говорит она. — Хорошо, но это наш шанс! Они не запретили тебе встречаться со мной напрямую. У нас все получиться! — Луз улыбается, и Эмити не может не ответить тем же. Луз всегда так на нее действует. — Ты на приторно шикарном ужине Блайтов? Я не уверена, что твоя родословная подходит для этого, мелкая, — Ида кладет руку себе на бедро. — Эй, ты не знаешь мою родословную! — Луз фыркает. — Ида права… твои обычные манеры за столом в порядке… в большинстве случаев… — Эмити искоса смотрит на нее, и Луз знает, что ведьма имеет в виду то соревнование по поеданию, которое они с Гасом устроили несколько недель назад, когда человек сунула все свое лицо в обеденный поднос в попытке опередить ведьмака, -… но ужин в моем доме немного более формальный, — продолжает Эмити. — Ты разве не можешь научить меня? — спрашивает Луз. — У меня нет времени завтра, и я выскользнула только сейчас, чтобы сказать тебе… — Эмити прикусывает губу. — Думаю, я могла бы помочь, — Лилит выходит вперед. — Эй, точно ведь. Лили королева всей этой чопорной, помпезной ерунды, — Ида хлопает сестру по спине, заставляя ту вздрогнуть, и старшая из сестер закатывает глаза. — Мне часто приходилось присутствовать на вечерах и церемониях во время моего пребывания в Императорском ковене. Я хорошо осведомлена о необходимом этикете, которого Блайты будут придерживаться на официальном ужине, — она соглашается. — Да, Лилит отличный учитель! — говорит Луз. — Итак? — Лилит смотрит на двух подростков. Луз поворачиваеться к Эмити, которая кивает. — Отлично, мы собираемся ужинать, так что я смогу оценить с чем мне предстоит работать в твоих столовых манерах, Луз. — Ты останешься на ужин, мелкая? — спрашивает Ида, на что младшая ведьма хмурится. — Нет, спасибо. Мне нужно вернуться, прежде чем родители поймут, что меня нет, — говорит она. Ида кивает, и сестры вместе с Кингом спускаются вниз. Луз сжимает руки Эмити и притягивает ее для быстрого поцелуя. — Не волнуйся, mi amor, я все выучу! — обещает Луз решительным кивком, который заставляет ведьму улыбнуться. — Я знаю, что ты справишься, — она говорит, прежде чем отойти к постоянному символу портала, нарисованному на стене спальни Луз, и коснуться его, исчезая внутри заклинания.