Возьми мое сердце...

       Осень накрыла Питер с головой. Ни в одном городе мира она не чувствовалась так явно, как здесь. От недавнего яркого солнца не осталось и следа, лишь иногда оно прорывалось сквозь плотную тяжелую пелену темно-серых, почти графитовых туч и выглядело слабым и каким то больным. Утренний туман окутывал город. Он клубился над водой, протискиваясь между мостами и казался живым существом. Деревья стояли еще совсем зеленые, но воздух был терпким и пах дымом.        Алекс любила осенний Питер больше всего в жизни. После пар она шла бродить по городу, просто так, без цели и направления. Ей не мешал ни пронизывающий ветер, ни мелкий дождь, ни туман...Она ходила безлюдными парками, вдыхая пряный аромат осени и чувствуя, как в груди начинает быстрее биться сердце. Ей было комфортно наедине с собой и было о чем подумать... За совсем небольшой отрезок времени жизнь сделала крутой вираж и перевернулась с ног на голову. Хотя на первый взгляд все осталось по прежнему.        Начался новый учебный год, она воодушевленно ходила на занятия, оставаясь одной из лучших студенток на курсе. После летнего перерыва опять собралась их компания, увидев их Алекс поняла, что безумно скучала по друзьям.        Все повзрослели, но остались все той же яркой и разномастной толпой творческой молодежи. Они все слушали разную музыку, читали разные книги и смотрели совершенно разные фильмы, но всегда понимали друг друга и никогда не ссорились, навязывая другим свое мнение и обесценивая чужие предпочтения.        Вечерами они собирались в Гришкиной мастерской, где было тепло и весело потрескивали дрова в самодельном камине и обсуждали все на свете, пили грог из чудных глиняных чашек, сделаных Гришкой и пели, передавая гитару по кругу...Блестели глаза и горели улыбки, они были молоды, азартны и в них кипела жизнь. Они не зависели от материальных вещей и были счастливы тем, что у них было, абсолютно свободные люди, им было плевать на статусы, предрасудки и требования социума. Именно за это их так любила Алекс, этим они напоминали ей ребят из "Короля и шута"...они были такими же, только с поправкой на возраст и жизненный опыт.        Она много общалась с отцом, который несмотря на занятость, часто выбирался к дочери. Ему нравился Питер, а в Москве Алекс чувствовала себя инородным телом. Они ходили на концерты и спектакли, или просто гуляли, забредая в многочисленные питерские кофейни. Алексей с удовольствием принимал участие в дружеских посиделках компании дочери. Несмотря на возраст, его принимали за своего, он понимал их и никогда не ставил акцент на свое положение, не пытался их воспитывать, показывая свое превосходство. Зачем? Рядом с ними он молодел и отпускал все повседневные заботы, заряжался просто нереальной энергией, чтобы вновь вернуться в свою жизнь до следуещей встречи.        Время от времени объявлялся Васильев, который бывал в городе наездами, между записями, концертами и съемками. Алекс было хорошо с ним, несмотря на постоянный и пристальный взгляд, который она чувствовала кожей. Он понимал ее, разделял ее любовь к музыке и к Питеру... Легкой горчинкой отдавали воспоминания о последней встрече.        Васильев пригласил ее на выставку своих картин. Она с восторгом согласилась, ей действительно нравилось его творчество, он был талантлив не только в музыке. После выставки приехали к нему на студию. Алекс любила такие места, там жило волшебство творчества, а вдохновение можно было просто черпать ложками. Пока Саша колдовал над чаем распространяя по комнате ароматы душистых трав, она взяла его гитару.        - Можно?        - Спрашиваешь! Нужно! - В студии зазвучала музыка. Сначала Алекс наигрывала что то нейтральное, перебирая струны и будто приноравливаясь к чужому инструменту.        - Спой что-то. - Попросил мужчина, ставя на стол стеклянный парующий чайник и зажигая маленькую свечку под ним. Алекс вдохнула успокаивающий запах травяного чая и заиграла. Мелодия была красивой и смутно знакомой, но когда она запела, Васильев чуть не выронил чашки, которые как раз достал из шкафа.        Проныра озорник, любитель книг Ловкач игрок, жизнь между строк... И потому открыт ему, Незримый путь в любую суть...       Она пела и улыбалась, в зеленых глазах горел озорной огонек. Васильев понял. Она пела о нем, как только зазвучали первые строки, за ее спиной незримо возникла тень Горшка...Он не отпускал ее ни на минуту. Гитара умолкла и он протянул девушке чашку.        - Береги связки, осень на дворе. - Алекс подняла на него взгляд, он как то подзабыл, что она видит и понимает иначе, чем все остальные. Убрав гитару и усевшись рядом, вздохнул и посмотрел ей в глаза.        - Алекс, это хорошая песня. Все их творчество...оно своеобразное, но в плане мелодичности, рифм и исполнения никаких вопросов. Это не совсем мое, но в целом...- Он уже не выносил ее пристального взгляда.        - Тогда что тебя так напрягает? Они не сделали тебе ничего плохого. Вы вообще крутитесь на разных планетах...- Васильев вздохнул, эта маленькая девочка была готова закрыть их собой. Это могло бы быть смешно, если бы не было так жутко. Он придвинулся ближе и взял ее за руку, она еле заметно дернулась, но руку не убрала и не отодвинулась.        - Послушай, они меня не напрягают, как ты правильно заметила, мы живем в разных мирах и крайне редко пересекаемся. Меня пугает твое отношение к ним.        - Почему? - Мужчина закрыл глаза и решился, она или поймет его, или уйдет навсегда...От этой мысли ему стало нехорошо, но отступать было некуда, да он и не привык отступать.        - Я попробую объяснить, ты только выслушай меня, хорошо? - Девушка кивнула. - Понимаешь, их миры они конечно очень заманчивы и попасть туда, это мечта...Тебе там нравится, это понятно, нам всем не хватает сказки. Но нужно уметь возвращаться, а ты с каждым разом уходишь все дальше и дальше, оставляя здесь только физическую оболочку. Уходишь, потому что он существует там, это его мир и ты хочешь остаться там с ним...- Васильев понимал, что все это звучит и выглядит полным бредом. Он взрослый, уже седеющий мужик, сидит и рассказывает молодой девушке, что боится того, что она уйдет навсегда в какой то придуманный мир.        - Саш, ты тонко и деликатно намекаешь на то, что Горшенев сумашедший и я тоже потихоньку схожу с ума? - Она не поняла и истолковала его слова по своему.        - То что Горшок сумашедший, это факт...Покажи мне хоть одного нормального музыканта. Все творческие личности с левой резьбой. Это плата за талант.        - И ты? - Он рассмеялся несмотря на внутреннее напряжение.        - Алекс, моя крыша уехала много лет назад и с тех пор ни разу не давала о себе знать. - Девушка тоже заулыбалась.        - Я тебя тогда вообще не понимаю. Если ты такой же, в чем проблема? - Она действительно не понимала.       - Такой, да не совсем. Они действительно создали какой то паралельный мир...Я не знаю что это, магия или что то другое...и что они отдали за это умение...Я понимаю, как это звучит со стороны, но я вижу это. И тебя затягивает в этот мир.        - Васильев, тебе срочно нужно разыскать свою крышу. Ты чего? Они просто клевые музыканты. Таких больше нет. И жанра такого тоже. Я люблю Толкиена, но это абсолютно не значит, что я нацеплю себе на шею кольцо и попрусь искать Роковую гору...Они действительно создают сказку, но нет никаких ужасных миров, они просто люди. Необычные и талантливые и немного сумашедшие, как и ты...И за это я вас и люблю. - Он смотрел на нее и видел, она не врет, она действительно так думает...        - Я очень хочу верить, что ты права.        - Я права, даже мой отец понял, что нет ничего плохого...- Васильев застонал.        - Алекс, твой рациональный отец боится, что Горшок затащит тебя в койку. - Он видел, как Алекс покраснела и опустила глаза, но лишь на секунду. В следующий миг в него полетели полыхающие зеленые молнии.        - Вот к чему весь этот разговор...- Девушка резко встала, но он успел схватить ее за руку.        - Подожди. Ты меня совсем неправильно поняла. Я совершенно не об этом.        - А о чем?        - Послушай, если бы ваши отношения ограничивались обычным человеческим взаимодействием, я бы даже не начинал этот разговор. Я тебе не отец и вмешиваться в твою личную жизнь не имею никакого права.        - Саш, нет у нас ничего. Ни миров тебе привидившихся, ни отношений...и отцу можешь передать, чтоб успокоился. - Васильев хитро посмотрел на Алекс.        - Я б на его месте не успокаивался.        - В смысле?        - В прямом. Нужно быть слепым, чтобы не видеть, как Горшок на тебя смотрит. И я его понимаю. Но это совершенно не мое дело и по этому поводу можешь не переживать. Просто пообещай мне, чтобы между вами не происходило, ты останешься здесь, такой как есть. - У Васильева было ощущение, что он бежал марафон, настолько вымотал его этот разговор. Но и молчать он больше не мог.        - Я не совсем понимаю, но обещаю. Как же я тебя оставлю одного? Ты и так вон без крыши. - Она уже вовсю смеялась и больше не злилась. Он заключил девушку в обьятья, абсолютно дружеские и невинные. Убедившись, что он не имеет ничего против Горшенева и даже их возможных отношений, Алекс полностью успокоилась и даже не дернулась, оказавшись в его руках. А Васильев первый раз, с момента их знакомства, словил себя на мысли, что ему хочется обнять ее совсем не по дружески...и его страх за нее имеет под собой очень конкретные обоснования, заключающиеся не только в том, что она дочь его хорошего друга...        Алекс брела по улице, даже не замечая, где идет. Она думала. Над словами Васильева и своим отношением к Михаилу. Их последняя встреча состоялась на Нашествии, с тех пор прошло два месяца. У группы были постоянные гастроли и записи, еще TODD... Но несмотря на это Балунов всегда находил время, чтобы настрочить ей сообщение, он всегда передавал ей приветы от всех ребят и от Горшка...Сам Горшок предпочитал оставаться в стороне. Эта неопределенность ее просто убивала. Когда они встречались он давал ей надежду, подпускал совсем близко...а потом уезжал и становился чужим и холодным, не звонил и не писал.        Конечно, она не ждала от него пылкости и романтичности своих ровесников, ждать от него романтичности вообще было бы верхом безумия... Пылкости было в избытке, но только когда она была рядом. Понятно, что он ей ничего не должен и ничего не обещал, а пара поцелуев ни к чему не обязывают...Она все это понимала, но сердце все равно ныло. Еще и Васильев со своими откровениями..        Словно желая ее отвлечь, ожил телефон. Алекс удивилась, звонил Балу.        - Балушенька привет. Как ты мое чудо? - Трубка отозвалась тяжелым вздохом, это было странно, обычно на нее лилось обожание и мимимишность...        - Алекс, у нас проблемы и я не знаю, что делать и кому звонить...Но если Горшок узнает, что я позвонил тебе, мне пиздец...- Внутри похолодело.       - Саша, коротко и ясно. Что случилось? И где вы?        - Мы в Питере, уже третью неделю. Горшок запретил тебе говорить. - Вот как. Запретил значит. Алекс села на какой то парапет и закурила. В голове проносились мысли...самая легкая - у него кто то появился и самая тяжелая о героине...В первом случае Балу не стал бы звонить. Значит...        - Балунов, твою мать! Что с ним?        - Да нормально он. Какого хуя с ним будет? Они с Князем погрызлись.        - Саша, я тебя убью. Ты нормальный вообще? Ты хоть понимаешь, что я подумала? Пусть сами разбираются в своих высоких отношениях, туда лезть - как в семейные разборки...все равно помирятся, а ты еще виноват будешь. Забей. Приезжай лучше ко мне, у меня мороженка в морозилке валяется, шоколадная. - Балу не повелся и девушка опять напряглась.        - Алекс, это не то. Все серьезно и началось еще в туре. Я не знаю, что они не поделили...но мы приехали и они начали обсуждать расформирование группы...Они отменили уже четыре концерта. С сегодняшним еще не ясно...- Такого она точно не ожидала. Было ощущение, что ей со всей силы дали под дых и вышибли из нее весь воздух. Они хотят распустить группу? Как это? Как они будут жить без этого? Как будут жить все, если не станет планеты под названием "Король и шут"? Под ребрами заныло, но она взяла себя в руки, она должна что то сделать. Надежда крошечная, Горшок не будет никого слушать...Если они отменяют концерты, все действительно серьезно...Но она хоть попытается, должна. Иначе не простит себе этого никогда в жизни.        - Саша, где вы?        - На студии. Помнишь? - Алекс кивнула, забыв, что Балу ее не видит.        - Они закрылись в офисе и смотрят документы, авторские права...Алекс, они делят песни... - В трубке послышался всхлип. Ей самой очень хотелось плакать, но нельзя. По крайней мере не сейчас.        - Я сейчас приеду. Я далеко, но попытаюсь словить машину...        - Он нас убьет. - Непонятно откуда в девушке проснулась просто невероятная уверенность и смелость.        - Балу, не дрейфь, мы умрем вместе и как герои. Я еду.       На улице курили Балу, Поручик и Каспер. Девушка расплатилась с водителем и пошла к ним.       - Что у вас тут произошло? - Ребята были совершенно поникшими. Балунов пожал плечами.        - Мы не знаем. Они хотят распустить группу.       - Это я уже поняла. Пойду поговорю с виновниками торжества. - После этих слов ожил барабанщик.        - Алекс, не ходи. Горшок не в себе, ты ж его знаешь. - Она знала, но не могла допустить того, что происходило. Если все действительно необратимо, она хотя бы попробует. Но она не верила, не хотела верить в то, что существует причина способная разбить многолетнюю дружбу, больше чем дружбу... Девушка улыбнулась Щиголеву.        - Если я не вернусь, напишите о моем подвиге песню, только не сильно кровожадную.       Твердым шагом она направилась в студию, страха не было. Ну не убьют же они ее в самом деле? А то что Миха орет, не привыкать...Она должна разобраться. Спускаясь на цокольный этаж, вспоминала свой первый визит сюда. Здесь они перешли на ТЫ, точнее она перешла. Здесь он первый раз ее поцеловал. Здесь Князев впервые показал свое расположение к ней, как будто начав доверять...Она не может это все потерять.        Она не может даже думать, что группы не станет. Что будет тогда с Горшеневым? Конечно, у него есть TODD, но он всегда говорил, что самое страшное, что он может представить, это то, что когда нибудь не станет "Короля и шута"... Остановившись под дверью, прислушалась. Тишина. Ни криков ни матов. Стало жутко, неужели все настолько серьезно? Но отступать она не привыкла. Выдохнула и постучала.        - Идите нахуй, сказано же было. Что не ясно? - Предельно ясно. Стук кулаком не помог и Алекс развернувшись начала лупить в дверь ногой. Стоя спиной, она не увидела, когда дверь распахнулась и очередной удар улетел в пустоту, а она потеряв равновесие в руки Горшку. Подняла голову и посмотрела на своего спасителя.        - Спасибо. - Злющий как черт, из глаз летят искры, но сами глаза ясные. Ее немного отпустило. В комнате дым коромыслом, но бутылки только с водой. Тоже неплохо.       - Пожалуйста. Ты какого хера...что ты здесь делаешь? - Поправил он себя.        - Соскучилась. Здравствуйте Андрей. - Они смотрели на нее просто офигевшие. Стараясь быть спокойной, Алекс прошла и распахнула окно, дышать стало легче, дым перестал лезть в глаза и уши. Потом вытрусила переполненую пепельницу, собрала и выбросила пустые бутылки. Она понимала, что прийдется объяснять, но старательно оттягивала этот момент и еще старалась не смотреть на кипы бумаг валяющиеся везде, от их вида ей становилось не по себе.        - И все таки, что происходит? - Горшок опять закрыл дверь и требовал ответа, ловушка захлопнулась. Ну что ж, лучшая защита это нападение.        - Я вот тоже хочу спросить, а что происходит?        - В каком смысле?        - В прямом. Какого хрена вы тут закрылись, выгнав ребят? Какого вы отменяете концерты? Что это за документы? О запрете говорить мне, что вы вернулись, даже спрашивать не буду. - Горшенев растерялся только на мгновение. Смотря ей прямо в глаза-тихо произнес.        - Это не твое дело. - Лучше бы орал и матерился. У нее внутри все оборвалось. Это не ее дело, она никто...Ну что ж, пусть так. Она доиграет эту игру до конца и уйдет... Внутри собирался тяжелый горячий комок слез, это потом, сейчас ей нужно быть решительной и смелой.        - Может и не мое. А они? - Она махнула головой в сторону окна. - Это тоже не их дело? Вы выперли их ждать, пока великие приймут решение? Вы что о себе возомнили? - Алекс видела, что Горшок сжал кулаки и сдерживается из последних сил. Князев тоже видел и решил вмешаться.        - Алекс, послушай...я не знаю, как правильно объяснить. Но мы дошли до такой точки...невозврата что ли. И пока не зашли очень далеко, решили разбежаться. Нам тоже трудно, мы много лет были вместе...Но деловые моменты касаются только Михи и меня...- У девушки перед глазами поплыло.        - Точка невозврата, Андрей Сергеевич, это кладбище. Из всех других точек можно возвратиться, можно и нужно...- Князев вздрогнул, он вспомнил, как Мишка валялся в реанимации после клинической смерти, а он сидел на полу в коридоре, откуда его не мог выгнать никто...Не верящий в бога, он молился. Он готов был вымаливать и вырывать друга у кого угодно, пусть даже у самой смерти.        - Ты понимаешь меня. Вижу, что понимаешь. Запомни, самое страшное - это угрызения совести возле гроба. Это я совершенно точно могу тебе сказать. - Она смотрела ему прямо в глаза, впервые обращаясь на ТЫ и говорила такие вещи, от которых кровь застывала в венах... Горшок молча сел и закурил. Алекс повернулась к нему.        - А ты? Тоже забыл? - Он помнил. Помнил, как Князь прорвался к нему в реанимацию. У него была ломка, он материл друга и поносил на чем свет стоит. Орал и требовал, чтоб тот убирался...Он не ушел...Остался с ним и прошел с ним тот страшный путь. Сидел рядом, когда ломало. Выкармливал с ложечки, когда тошнило. Сторожил дома. Он помнил...как однажды, будучи на страшной ломке и почти ничего не соображая, врезал Князю. Тот харкая кровью, дополз до двери и вытащив ключ, выбросил его в окно...тогда они трое суток просидели закрытыми в квартире...От этих воспоминаний его затошнило.        - Это ничего не меняет. И нехер меня воспитывать и к совести призывать. Нехватало еще, чтоб меня малолетки отчитывали. - Горшок рычал, как раненый медведь. Его фраза больно полоснула по сердцу и подняла новую волну гнева. Девушка будто со стороны увидела, как заносит руку и отвешивает великому и ужасному, которого все боялись и просто так, не то что в гневе, душевный подзатыльник. Руку засаднило, сейчас засаднит не только ее. Андрей кинулся к ней, боясь реакции друга. Второй подзатыльник прилетел ему. Рука болела уже нещадно, но в крови бурлил адреналин, не давая успокоиться и остановиться. Она посмотрела на двух мужчин, сидящих рядом и одинаково потирающих затылки, маленькая рука оказалась тяжелой.        - Что вы блядь не поделили?        - Алекс - опять зарычали с дивана, Горшенев не переносил женского мата.        - Горшок, заткнись уже ради бога... тут цензурных слов нет просто. Вы два охуевших типа. Звезду словили? Мы рок не продаем и не предаем? Четыре концерта, мать вашу...вас люди ждали. А вы тут разборки устроили. Что вам делить? Песни? Деньги? Лидерство? Вы ж дохуя принципиальные, заказников никогда не играли. Все? В пизду принципиальность? Вы здесь предаете и продаете сейчас все и всех...а в первую очередь себя и свои души. - Она обвела взглядом студию и документы. - Вы это все своей кровью заработали. И они тоже. - Опять кивок в сторону окна. - Кусок хлеба и последнюю сигарету на всех деля. А люди? Они же верят вам. На вас молодежь равняется. Вот выйдите к ним и скажите, что мы в гробу видели вас и все остальное. Это по крайней мере будет честно. Запомните, если вы это сделаете, вас больше нет...Чтобы вы не делали дальше. Может для поклонников вы и останетесь... А для меня вас больше нет, как будто не было...- Договорив, она направилась к двери и не без труда повернула ключ, все еще саднящей рукой.        - И никогда не забывайте, вы стали тем, кто вы есть, только благодаря друг другу. И живы тоже поэтому. Идиоты. - Хлопнула дверь. Словно опомнившись Горшок кинулся следом.        - Подожди. Не трогай ее сейчас. - Андрей подошел к окну. - Балу, там сейчас Алекс выскочит, никуда ее не отпускай. Башкой отвечаете. - Князев отвернулся от окна и посмотрел на Горшка, он сидел на диване и держался за голову. Андрея ноги тоже не держали, он сел рядом и достал из пачки сигарету, последнюю. Закурил и затянувшись протянул Михе.        - Последняя...- Горшенев поднял голову и посмотрел на Князя, у обоих в глазах стояли слезы.        Алекс вышла на улицу, держа одну руку на весу и почти ничего не видя от застилающих глаза слез. К ней кинулись все сразу. Каспер усадил ее на лавочку и протянул бутылку воды, предварительно открыв, бросая взгляды на ее руку, которая начала распухать.        - Это что, Горшок? - Девушка отрицательно махнула головой.        - Это я, об Горшка...или об Князя. Хрен поймешь. Дай закурить. - Парень подкурил и протянул ей дымящуюся сигарету. Она затянулась и выдохнула дым. Вместе с ним ушла злость и запал, осталась только горечь. На нее смотрели три пары глаз. В этот момент они забыли о своем неопределенном положении и что группа может развалиться и что непонятно, или вечером будет концерт...Они смотрели на нее и понимали Горшенева, который буквально дышал ею. Смотрели и поражались, сколько внутренней силы было скрыто в таком маленьком, на первый взгляд человеке. Она до невозможности напоминала им самого Горшка, как будто была его частичкой, его светлой стороной. Когда Князь крикнул из окна не отпускать ее, а сама Алекс вышла пошатываясь и держась за руку, они одновременно подумали о худшем...горячий нрав друга знали все, хотя в случае с ней, он не переставал удивлять.        - Ты что их била?        - Слегка. - Несмотря на сложность ситуации они дружно заржали. И опять уставились на нее.        - Что вы так на меня смотрите? Все живы... - Тут из подвального окна эхом раздался смех. Все насторожились, но смех повторился, переходя на откровенный ржач.       - Идем. - Расстояние до студии было преодолено за секунду. Дверь была нараспашку. На диване сидели Князь и Горшок, плечом к плечу, они склонились над какой то древней тетрадью и смеялись так, что на глазах выступили слезы. Почувствовав их присутствие, подняли головы и посмотрели на друзей. Горшок вздохнул.        - Пацаны...мы это...короче. Ну вы понимаете, да? - Блистал он красноречием. Князь пришел на выручку.        - В общем так. У нас были разногласия, но мы все обсудили и все вопросы решили. Вечером концерт. Тема закрыта. - Он положил руку на плечо Горшка и притянул к себе. Тот завалился на него, придавив тяжелым телом.        - Горшок блядь. Как тебя бабы выдерживают с таким весом? - И они опять зашлись смехом.        - Два дебила - это сила. Нет мозгов, зато красиво. - Заключила Алекс и вышла из студии.       Она понимала, что ее пропажа обнаружится быстро и почти бежала к дороге. Когда из двери вылетел Горшенев, она садилась в машину, при всем желании он бы не успел добежать до дороги...        Алекс зашла в квартиру и не раззуваясь прошла на кухню, где то в морозилке должен быть лед. Рука распухла, начинала синеть и болела. Деревянные у них эти головы, или что? Судя по той каше, что они заварили, она была близка к истине. Приложив к руке лед, села за стол и закурила прямо в квартире, чего не делала никогда в жизни. Идти на балкон не было сил. В этот момент ожил телефон, звонил Балунов.        - Да Саш. - выдохнула девушка в трубку. Говорил только Балу, но судя по разномастному шепоту, рядом было несколько суфлеров. Они звали ее на вечерний концерт.        - Я не прийду, не обижайся. Не сегодня. - Алекс положила трубку и из глаз потекли слезы. Она не хотела и не могла его видеть. Одной фразой, брошеной в ярости, он разбил ей сердце и как собрать его заново она не знала... Не раздеваясь, только сняв ботинки она устроилась на диване, щелкнула пультом и из колонок полился голос Васильева.        Если б я знал, как это трудно - уснуть одному... Если б я знал, что меня ждет, я бы вышел в окно...        Слезы текли непрекращающимся потоком, девушку вдруг накрыла усталость и она уснула, успокаиваемая мягким спокойным голосом... Проснулась от тяжелых ударов. Что такое? Соседи ремонт затеяли, что ли? За окном была непроглядная темень. Сколько она проспала? Удары повторились и стали сильнее. Алекс стряхнув с себя остатки сна, поняла что кто то выносит дверь. Вздохнув, поплелась в коридор, включая по пути свет.        В подъезде разворачивалась настоящая война, Горшок выносил ее дверь, попутно матеря соседку, которая имела неосторожность сделать ему замечание. Господи, этот день когда нибудь закончится? Она открыла дверь, боясь, что ночь ей прийдется провести в отделении полиции, вытаскивая оттуда Горшенева.        - Извините пожалуйста, это мой брат, я уснула и трубку не брала, вот распереживался. - Она договорила этот бред соседке и втянула разошедшегося не на шутку Горшка в квартиру.        - Чего ты буянишь? - Спросила устало и поморщилась. Мужчина посмотрел на нее и в груди у него закололо. Она была бледной, с заплаканными глазами и рука перетянута бандажом. Глаза потухшие, в них не плещется привычное веселье и они не сверкают зелеными искорками. Это все его рук дело...Горло сжало сильной и холодной рукой.        - Что с тобой? Ты заболела?        - Просто устала. Я совершенно здорова, тебе не прийдется больше возиться с малолеткой, можешь уходить и спокойно решать свои серьезные и взрослые дела. - Он выслушал ее молча, возразить было нечего, он все это заслужил. И не только это. Когда она уехала, его просто рвало от чувства вины. Концерт отыграл на автомате. Князь предлагал ехать к ней вместе и вымаливать прощения. Он отказался, он обидел и ранил ее и прекрасно это понимал.        - Я поеду один. - Ответил, докуривая неизвестно какую по счету сигарету.       - Мих, она простит. Любит и простит.        - На этой фразе Горшок поперхнулся дымом и уставился на Андрея.       - Ты что, совсем дурак? Ты так ничего и не понял, даже сегодня? Шуруй давай к ней...       - Как твоя рука? - Алекс подняла на него глаза.        - Не хуже, чем твоя голова.        - Алекс, ты уже достаточно продемонстрировала сегодня свою смелость. Дай я посмотрю твою руку.        Он потянулся к ней, а она отшатнулась. Первый раз. Она стеснялась его, вздрагивала когда он прикасался, но никогда не шарахалась от него...даже при первой встрече...Теперь она выстроила барьер, который ему предстояло преодолеть. Представление о том, как это нужно делать у него было своеобразным, поэтому сняв куртку он сгреб ее в охапку, стараясь не задеть поврежденную руку и потащил в комнату. Усадил на диван и для верности прижал ногой. Услышав музыку поморщился и нашарив пульт, выключил.        - Заебал твой Васильев. Ты что нибудь другое слушаешь? Или совсем жить без него не можешь? - Он понимал, что его несет не в ту сторону и он приехал извиняться...но ревность накрыла с головой.        - Слушаю. Одну хорошую группу, которую сегодня чуть не развалили два долбодятла.        - Алекс.        - Что Алекс? Какого черта ты приперся?        - Извиняться. Пошевели пальцами. - Он снял бандаж и осторожно прощупал тонкую руку, поражаясь тому как такой маленькой ручкой, можно было нанести такой удар, голова болела до сих пор...Все в порядке, он надел бандаж обратно ей на руку.        - Перелома нет, просто сильный удар. Все будет хорошо. - Он сам не понимал, это относится к ее руке, или ситуации в целом.        - Ты что, врач?        - Я видел множество переломов и знаю как это выглядит и чувствуется. Да не дергайся ты, я все равно сильнее. А врезать пока не получится...Или удар левой не хуже?        - Хочешь попробовать? - В глазах зажегся огонек и его немного отпустило, значит не все потеряно.        - Не сегодня. Может как то в другой раз? - Она хмыкнула.        - Как надумаете опять наворотить какой то хуйни, звоните. Я к вашим услугам. - Горшок засмеялся. Почему то в ее присутствии все становилось просто и ясно. Он взял в руки ее лицо, продолжая прижимать своей ногой к дивану.       - Прости меня. Я мудак. Я был зол, очень. Вся эта хуйня...меня это просто убивало, похлеще героина. Мы реально разбежались бы, из за гордости этой дебильной...А ты пришла и говорила вещи, которые я понимал. Смело говорила вслух то, чего не мог сказать я... - Алекс смотрела на него и чувствовала, что злость испаряется, а лед тает под напором пронзительного взгляда карих глаз.        - Миш, есть вещи, которые нужно говорить вслух. Даже если очень тяжело, если гордость не дает, или злость и обида. Нужно говорить, пока есть такая возможность, а не рубить с плеча...Потом может быть поздно, потом может и не быть...- Он слушал и ему было страшно представить, что было бы, если б Балу не ослушался его. Как бы он жил, без Князя и группы? И без нее? От этих мыслей стало тяжело дышать. Он зажмурился и задал вопрос, который давил на него и не давал отпустить ситуацию.        - Ты действительно смогла бы так, как сказала? Забыть, как будто и не было? - Он хотел знать и боялся.        - Потом не жди и не тоскуй...- произнесла она, вспомнив давний разговор.        - Что?        - Ничего. Так вспомнила. - И замолчала, задумавшись. Представила свою жизнь без них, без него...сердце засаднило. Она даже не заметила, что из глаз заструились слезы.        - Алекс, ты чего?        - Я не знаю, как бы я это пережила, но я бы так сделала. Есть вещи, с которыми нельзя смириться. Ты хотел предать сам себя. Если бы вы это сделали, это уже был бы не ты. - Он был поражен ее признанием. Она была права. Без группы, это был бы не он.        - А тот другой человек, он был бы чужим. Он не был моим Мишкой. Горшком, которого я люблю. - Слова нечаянно сорвались с губ. Он замер, внимательно разглядывая ее и чувствуя, как вокруг начинает образовываться электрическое поле. Алекс напряглась. Он притянул ее к себе. И видя, что она сейчас что то будет говорить, пытаясь отмотать пленку назад, приложил палец к ее губам.        - Тихо. - Он не хотел больше ничего слышать. Прозвучало главное, не нужно никаких оправданий.        - Мишка...       - Тихо, я сказал...- Она посмотрела ему в глаза и замолчала. Молча потерлась щекой о его ладонь, которая продолжала держать ее лицо. Он тяжело выдохнул. Она вернулась, это опять была удивительная зеленоглазая девушка, очень похожая на эльфийку из его любимых фентезийных историй. И эта невероятная девушка любит его и переживает так, что не побоялась примчаться к ним и надавать по шеям, вытаскивая из дерьма, в котором они чуть не утонули.        - Алекс...- его рука переместилась на шею. Она зашевелилась, но теперь не для того, чтобы вырваться, а наоборот, сократить расстояние между ними. Провела рукой по волосам, погладила колючую щеку, осторожно очертила пальцем темные брови. Он боялся даже дышать. Она была его и любила его. От осознания этого факта, сердце билось так, что казалось сейчас сломает ребра, а по венам вместо крови проносился ток.        Он очень старался держать себя в руках, но когда почувствовал на своей щеке горячие губы, не выдержал и дернул ее на себя. Руки моментально оказались под ее рубашкой и прижали максимально близко. Убрав с бледного лица волосы, увидел на щеках следы недавних слез. Его разрывало чувство вины пополам с сумашедшим желанием. Едва касаясь ее губами, он стирал следы слез и зажигал огонь в глазах. Руки расстегивали рубашку, она не отстранялась и не пыталась остановить, только проводила взглядом предмет одежды, упавший на пол и потянула его футболку, которая тоже улетела на пол и прижалась всем телом. Между ними прошелся электрический разряд.        Он целовал обнаженные плечи, путаясь в темных длинных волосах, чувствуя ее учащенное дыхание и гулкие удары сердца. С трудом оторвавшись от нее, отстранился и откинув волосы за спину, на мгновение забыл как дышать. Алекс сидела у него на коленях, обнаженная по пояс и смотрела ему прямо в глаза, не стесняясь и не смущаясь, с интересом и любопытством рассматривая его голый торс, покрытый татуировками. Прохладная рука погладила знак анархии с левой стороны груди и поползла вниз. Вслед за рукой на татуировке оказались губы. Он задохнулся, изо всех сил стараясь не зарычать и не сорваться. Из груди вырвался хриплый стон, вызвавший у девушки улыбку. Любопытные руки в паре с губами, продолжали изучать его тело. Горшок практически бился в конвульсиях, которые вызывали неуверенные прикосновения девушки.       Не выдержав, опрокинул ее на спину и наклонился призывая себя к терпению. От мысли, что к этому телу не прикасался никто, кроме него, срывало крышу. Она зарылась руками в его волосы, притягивая к себе, не давая ни единого шанса остановиться. Она хотела его, зеленые глаза потемнели, а тело дрожало мелкой дрожью, вызывая ответную дрожь. Почувствовав тяжесть его тела, Алекс выгнулась и застонала. Он заглушил стон поцелуем, слегка прикусив нижнюю губу и вызвав очередной импульс, проложил влажную дорожку вдоль шеи, опускаясь все ниже. Гладкая кожа покрывалась мурашками и пахла полевыми травами, узкие ладони продолжали перебирать волосы, легко потягивая длинные пряди. От этих движений перед глазами плыли яркие пятна, он уже почти ничего не видел и не соображал, кроме того, что должен быть осторожным.       Мужская ладонь легла на застежку джинс, он почувствовал, что девушка напряглась, он уже не сможет остановиться, она сильно далеко его утянула. Но Алекс его не останавливала. Она приподнялась, помогая ему стянуть с себя последний разделяющий их предмет одежды. Вид абсолютно обнаженного хрупкого женского тела, как будто отрезвил его, приглушая животную страсть и заполняя изнутри какой то неизвестной ранее нежностью и трогательностью. Успокаивающе гладя напряженное тело уверенной рукой, накрыл губы осторожным, но глубоким поцелуем. Алекс движимая инстинктом, резко прижалась к нему, вызывая настоящий ураган. Прижалась и непроизвольно дернулась, тонкие пальцы судорожно сжались на его плече.        - Не бойся. Ничего не бойся. - Хриплый, почти неслышный голос завязывал желание в тугой узел внизу живота, разгоняя его волнами по всему телу. Не в силах больше сдерживаться, она сама подалась ему навстречу, уже без страха прижимаясь к сильному большому телу и переплетая свои ноги с его.        Глаза обоим застилала пелена, а последние мысли рассеялись без следа. Во всей вселенной остались только они и желание стать одним целым. Резкий толчок бедрами отдался яркой вспышкой в сознании и резкой болью в теле. Словив краем сознания тихий всхлип, он остановился.        - Тихо, все хорошо. - Шептали губы, целуя шею. Он пытался ее успокоить, но голос отчаянно срывался на стон, переходящий в рычание... Боль была резкой, но мимолетной, она чувствовала его в себе и это ощущение было настолько фантастическим, что все отошло на второй план. Ее опять накрыло волной желания, тело задрожало, а узел стал настолько тугим, что мог разорваться в любой момент. Мужчина почувствовав, что она расслабилась, начал осторожно двигаться, боясь причинить новую боль и не отрывая свои губы от нее, стараясь заглушить стон и не закричать.        Их тела удивительно подходили друг другу, как будто были пазлами одной картинки. Девушкой двигал первобытный инстинкт и невероятно сильные чувства к этому человеку, с каждым его движением она все увереннее стремилась к нему, будто пытаясь задержать и не желая отпускать от себя. Она сама ускоряла темп, пытаясь избавиться от уже нетерпимого напряжения. Вдруг тело замерло, но лишь на долю секунды, чтобы в следующую секунду разорваться на молекулы и забыться в волнах удовольствия, что накрывали одна за другой, срывая с губ протяжные стоны и сводя сладкой судорогой все внутри. Ощущение было настолько ярким, что Алекс даже не чувствовала, что мужские руки все сильнее и сильнее сжимают ее, оставляя следы на теле, а движения из осторожных превратились в сильные рывки. Ее все еще трясло, когда в сознание ворвался хриплый стон и она почувствовала, как Горшок замер, прижимая ее к себе с такой силой, что рисковал переломать кости, опять стон и по сильному телу прошла судорога, расслабляя каждую мышцу и избавляя от напряжения, что он носил в себе месяцами...Из хриплого стона очень четко вырвалась его фраза: "Я люблю тебя"...        Все изменилось. Где то далеко во вселенной произошло движение, когда две частички притянулись и вновь стали одним целым, исправив допущенную кем-то ошибку. Временные потоки пересеклись и слились в один, как и должно было быть изначально. Теперь все правильно. Две части целого не могут долго бродить друг без друга, они могут стать неприкаянными душами и больше никогда не встретиться, ни в одном измерении. А их любовь станет тяжелым камнем и испытанием... Все было хорошо. Они встретились, а встретившись уже не смогут разорвать связь, несмотря ни на что. Вселенной было плевать на то, за что могли осудить люди.