───※───
Чародей проснулся. Он не дёрнулся, не вскочил — лишь позволил себе вдыхать и выдыхать чуть глубже обычного, пока сердце не перестало колотиться, как бешеное. Это был всего лишь кошмар. Всего лишь кошмар. Капли дождя барабанили по крышам домов вокруг. Плащ Чародея промок почти насквозь, и теперь каждый лёгкий порыв ветра вызывал дрожь по коже. Воздух пах сырой землёй и немного — разросшейся плесенью. Из прорезей маски на кожу лица стекали капли холодной воды. Чародей медленно перевернулся на спину и открыл глаза. — Привет, — сказал детский голос у него над головой. В маленьком заброшенном саду, огороженном досками и примыкающем к внутренней стороне городской стены, куда Чародея привело чутьё, имелся лишь узкий проход, позволяющий попасть сюда из города. Ещё, однако, здесь было едва заметное деревце, вросшее в импровизированный дощатый забор и примыкающее к крыше, откуда при малейшем желании можно было перелезть на широкую ветвь. На дереве, свесив ноги вниз, сидела девчушка. Лицо её было обезображено проклятием, а кожа имела зеленоватый оттенок, но взгляд был вполне осмысленным. Она была одета в потёртое платьице непонятного грязного цвета и едва ли не разваливающиеся кожаные ботиночки. Спутанные соломенного цвета волосы были неопрятно обстрижены, словно ею самой, и едва достигали плеч. На руках у девочки сидел облезлый кот с пустыми провалами вместо глаз и едва слышно мурчал, когда она поглаживала его по выпирающим костяшкам хребта. — Привет, — сказал Чародей и осторожно сел, стараясь не запачкать одежду пуще прежнего. — Ты так долго лежал неподвижно, мы с Мистером Котом решили, что ты всё-таки умер, — заметила она. — Нет, я всё ещё жив, — буркнул Чародей, а потом поправил себя: — не мёртв до конца, по крайней мере. Девчушка тяжело вздохнула: — А жаль. Спящие больше не спят, и если бы ты всё-таки умер, это означало бы, что проклятие, наконец, исчезло. Чародей наклонил голову набок: — И что бы тогда по-твоему случилось? — Как что? Я и Мистер Кот снова стали бы живыми. Я смогла бы снова попробовать торт, который готовила женщина в доме напротив — если она, конечно, начнёт снова готовить торты. Они были вкусными. Я не помню, какой именно был вкус, но помню, что подумала, что вкусный, — она нахмурилась. — Было бы неплохо вспомнить, что вообще значит «вкусный». Кот выбрал этот момент, чтобы выпрыгнуть из рук девочки. От неожиданности Чародей подхватил животное в полёте своей магией. — Ого! — воскликнула девчушка и шустро спрыгнула с дерева, чтобы встать рядом с зависшим в воздухе питомцем. Кот недовольно зашипел, перебирая лапами воздух. Девочка замерла с широко раскрытым ртом, а потом провела ладонью под парящим животным, словно пыталась найти невидимую опору. Её волосы и одежда быстро начали промокать под дождём, но это никак её не беспокоило. Чародей подхватил кота на руки и позволил своей магии рассеяться. Кот довольно быстро сменил гнев на милость, когда Чародей перехватил его поудобнее и принялся почёсывать за ухом. Девочка, наконец, захлопнула рот. — Ты колдун? — спросила она с интересом. — Чародей. — А какая разница? Чародей вздохнул. — Это означает, что я родился с магией. — Культисты говорят точно так же, будто хранить сон Ведьм-Сестёр — их священное предназначение с самого рождения, как и их магия, — она поморщилась. — Но они не слишком приятные личности. — Они лгут. Таких как я больше нет, а магия Ведьм — всего лишь проклятый контракт. Они получили магию в обмен на… — Чародей замолк. — В обмен на наши жизни, — продолжила за него девочка. — Все это прекрасно знают. Культисты — пусть внешне они и не похожи на гниющие мясные мешки, как все остальные — в конце концов, обрекли себя на такую же судьбу. Их отличают татуировки на коже, поэтому их всегда легко опознать. Но ты не Культист. Она указала на ладони Чародея, чистые от проклятых меток, а потом сложила руки перед собой: — Так кто же ты такой, Чародей? Мистеру Коту ты нравишься, — кот в ответ согласно мурчал, — а значит, ты вряд ли плохой. Но я вижу тебя впервые в городе, а я всех здесь знаю. Чародей пожал плечами. Он не видел смысла лгать: — Я здесь недавно. Ввалился во врата, пока Спящие атаковали чудище. — Ты не похож на королевского рыцаря. — Потому что я не рыцарь, — он нахмурился, — я не один из Спящих. Просто проник в город под шумок. Девочка прищурилась и подняла на Чародея указательный палец. — Я не слышала, чтобы кто-то говорил о вторженце, а у ворот было ого-го как много зевак! Кто-то точно бы тебя заметил. — Видимо все были слишком увлечены Спящими, — Чародей пожал плечами. Он тоже не знал, каким образом смог остаться незамеченным даже с учётом всего происходившего там балагана. — Может быть, тебя хранит Ведьма. Говорят, что она умеет прятать любые тайны. Чародей снова пожал плечами. — Ну да ладно. Зачем ты вообще пришёл в город? — спросила девочка. — Я хочу попасть в Замок, — признался Чародей. Глаза девчушки забавно округлились: — Да ты безумец! — сказала она шокировано и в то же время немного восторженно. — Никто не может попасть в Замок! — Почему? — Замок стережёт целая армия Культистов! А ещё заклятия Ведьм! И парадный вход зачарован так, что дверь отворить может лишь тот, кто искренне хранит верность Камелоту и его Королю! Даже сами Культисты не могут войти! — У меня есть… друг, — Чародей почувствовал себя странно, называя так человека, которого встречал лишь дважды и даже не видел его лица, но это не ощущалось ложью, — он обещал, что сможет меня провести внутрь. — Твой друг, наверное, один из Спящих? Я слышала, что они были преданы Королю до последнего мгновения. Может, один из них и сумеет. Чародей не был уверен, кем именно был Рыцарь-странник и каким образом он собирался пройти сквозь всю эту защиту у входа в Замок Короля, если всё это время он обитал у Внешних Врат на другом конце Королевства. Но девочка была права — Спящие рыцари, которых Чародей невольно пронёс через всё королевство, тоже всё это время были по ту сторону Стен. — Да, наверное. Кот продолжал довольно мурчать. — Я не пойду за тобой к Замку, потому что я не идиотка, — сказала девчушка, деловито приподняв подбородок, — но перед этим мы можем навестить рынок. — Звучит неплохо, — ответил Чародей.───※───
Дождь закончился. В пустых окнах заброшенных домишек временами мелькали чьи-то тени, а с крыш чёрными умными глазками смотрели вороны. Чародей старался не обращать внимания на осыпающуюся вслед его шагам черепицу. — Не бойся птиц, — сказала девочка, почёсывая кота за ухом, — они так же, как и мы, не чувствуют голода. Им просто любопытно. Я подкидываю им временами блестящие монетки: их легко раздобыть, когда золото теперь никому больше не нужно. — А что насчёт людей в домах? — спросил Чародей. — Их стоит опасаться? — Их лучше не трогать, — она пожала плечами и поморщилась. — Я раньше бывало забиралась в пустые дома, чтобы спрятаться от дождя. Иногда «пустые» дома были не совсем пустыми, и обитатели таких домов… — Больше не были людьми? — предложил Чародей после затянувшегося молчания. — Я встречал в лесу Попрошаек, способных понять человеческую речь. Она шумно сглотнула: — Говорят, что если слишком сильно потеряться в своём отчаянии, то можно потерять свою человечность настолько, что проклятие примет тебя за зверя и одарит соответствующей судьбой. — «Судьба молодых деревцев бузины — стать плакальщицами, предвестниками чужой гибели, судьба дикого зверя — обратиться в вечно голодного пресмыкающегося попрошайку, а человека — медленно гнить телом и разумом без возможности окончательной гибели», ведь так? — сказал Чародей слова, что шептал ветер ветвям гибнущего Древа Жизни. Мистер Кот зашипел. — Не стоит вот так просто повторять слова Ведьм, никогда не узнаешь, что случится, — сказала девочка и крепче обхватила своего питомца. — К тому же на самом деле всё было совсем не так: кто-то просто умер, какие-то звери повторили судьбу Нежити, какие-то люди — зверей. Особенно те люди, что добровольно заперлись в домах. — Зачем им это? Нежить не чувствует голода и холода, не спит. Чего они боятся настолько сильно, чтобы обречь себя на такое заточение? — О, — девочка засмеялась, — как ты вообще протянул так долго? — Возможно, я просто глупец, — сказал Чародей со смешком. — Но развлеки меня, такого глупого. — Боли, например. Люди боятся боли, — сказала она тихо, — вечной боли, что ждёт их по ту сторону крошечного домишка, если им не повезёт столкнуться с кем-то, кто думает, что имеет больше власти. Мы ведь не способны умереть, так? Но что тогда увозят на колесницах Возничие почти каждый день? Чародей шумно сглотнул. Судя по тому, каким взглядом его окинула девочка, она не хотела слышать возможные ответы. — И кто же думает, что имеет больше силы? Городская стража? — вместо этого спросил Чародей. — Они не показались мне такими уж опасными. — О, нет, — она рассмеялась, словно позабыв о прошлой своей тираде, — они лишь напялили на себя старые доспехи ради крошечных привилегий. Их может испугать даже Мистер Кот, а он совсем не страшный! Мистер Кот, сидевший на руках у девочки, внимательно посмотрел на Чародея своими пустыми провалами вместо глаз и наклонил голову набок. Чародей наклонил голову в ответ. — Не страшный, — неуверенно согласился он, а потом вновь посмотрел на девочку: — Кто тогда взял в свои руки власть в городе? Она воровато оглянулась, а потом очень тихо ответила: — Культисты. Поклоняясь и прислуживая спящим Ведьмам, они решили, что и власть Ведьм — их собственная, — сказала девчушка, уставившись в землю и крепче обняв кота. — Они считают, что Нежить — удобный расходный материал. Мы ведь всё равно умереть не способны, поэтому это забавно — публично истязать городских жителей. Ужасно весело. Так ведь? Чародей поморщился, ничего не ответив, но девочка продолжила, слова лились из неё будто сами по себе. Она наверняка уже очень давно хотела поделиться с кем-то своими мыслями: — Иногда они просто молча утаскивают кого-то в сторону замка, и тот больше никогда не возвращается, но в последнее время это происходит всё реже: в конце концов, чем меньше в городе обитателей, тем меньше у Культистов развлечений. А они так же, как и все остальные, страдают от скуки… Особенно им нравилось измываться над животными, оставшимся в Камелоте. А их было не так уж и много — большинство обратилось в Попрошаек. Мистер Кот избежал обращения… но от Культистов не сбежал. — Ты спасла его? — Да, — ответила она и немного улыбнулась, — теперь мы с Мистером Котом — самые лучшие на всём свете друзья. Кот согласно мяукнул. Чародей улыбнулся, хотя его улыбку и невозможно было увидеть за маской. — Думаю, вы справляетесь неплохо, — сказал он. — Так и есть, — ответила девочка, а потом остановилась, — мы пришли! За очередным поворотом узкой улочки между покосившимися заброшенными домами им открылась широкая площадь. Там, на самом деле, был рынок — самый настоящий рынок: с прилавками, продавцами и покупателями. Чародей смутно припоминал, какими они были до исчезновения Солнца, и происходящее на площади не слишком отличалось. Разве что было слишком тихо. Никто не расхваливал свой товар, а все сделки между покупателями и продавцами проводились едва ли не шёпотом. — Не стоит слишком шуметь, — заметила девочка тоже едва слышно, — Культисты обычно относятся лояльно к сборищам Нежити, особенно на рынке, где сами часто бывают. Но им не слишком по душе, когда кто-то шумит. Они говорят, будто это может навредить сну Ведьм. — Если такой шумок мог потревожить Ведьм, запертых в другой части королевства, то недавняя вакханалия, устроенная Спящими у Врат, наверняка бы уже их разбудила. Девочка криво улыбнулась: — Я не Ведьм боюсь. Не думаю, что Ведьмы вообще когда-либо проснутся, если они вообще всё ещё живы. Культ Ведьм — вот чего я страшусь до мурашек по коже. — Почему? — Ведьм я не видела уже целое тысячелетие, а вот Культисты распяли одного бедолагу прямо перед замком буквально вчера. Чародей поморщился. — Но ничего, — сказала девочка, — пока что всё тихо, поэтому мы можем пройтись. Она схватила его за руку и потянула к прилавку с книгами. Продавец с моноклем в правом глазу подозрительно прищурился, когда она притянула к себе книжку с яркой обложкой. Чародея же заинтересовали письменные принадлежности: перья с заточенным наконечником и баночки с чернилами. — Это товары для привилегированных граждан, способных писать и читать, — возмутился продавец. — Такому отребью, как вы, у моего прилавка делать нечего. Девчушка показала ему язык и отшвырнула книжку так, что она едва не свалилась с прилавка. Глаза Чародея на мгновение озарились золотом, и книга всё же перевалилась через край, свалившись на мостовую. На разъярённый взгляд продавца Чародей лишь невинно пожал плечами. Следующий прилавок был завален различными тканями и искусно сделанными масками. Здешняя торговка была куда более доброжелательной, хотя, возможно даже слишком: — Выбирайте, что понравится, готова променять рулон ткани, нет, даже два на вашу очаровательную маску, — обратилась она к Чародею. — Нет, боюсь, эту сделку я не могу заключить — это подарок, — ответил он. — Сверху могу ещё предложить любую маску из моего ассортимента, — продолжила настаивать торговка. — Пойдём, пойдём, — девочка потащила Чародея дальше, оставляя женщину сокрушённо вздыхать им вслед. Дальше были прилавки с одеждой и глиняными поделками. Были также игрушки и украшения — здесь девочка застряла дольше всего, примеряя браслеты и бусы урчащему на её руках коту. Она явно вовсю пользовалась наличием спутника — в присутствии Чародея продавцы не отваживались в открытую прогонять её. Навесив на шею Мистеру Коту очередную побрякушку под недовольным взглядом утомлённого продавца, девочка внезапно изменилась в лице. Чародей проследил за направлением её взгляда: кто-то, минуя прилавки, уверенным шагом направился к пустующему центру площади. — Только не этот парень, только не снова, — сказала девочка и потянула Чародея за локоть к выходу с площади. — Нам стоит уйти, пока Культисты не пришли его утихомирить! — Утихомирить? Чародей осторожно выпутался из хватки ребёнка и принялся наблюдать. Нежить с искажённым шрамами лицом вышла на середину площади. Когда-то это был молодой мужчина, вероятно, кто-то из королевских музыкантов, если судить по его специфической одежде. Хотя сейчас в этих лохмотьях сложно было узнать когда-то дорогостоящую ткань. Он бросил перед собой деревянный ящик, и тот с громким стуком ударился о каменную кладку площади. Те немногие беседы, что всё ещё велись вокруг, теперь заглохли. Менестрель громко прочистил горло, взял в руки лютню и взобрался на импровизированную сцену. Хриплым голосом он оповестил: — Доброго дня вам, о милостивая публика! Надеюсь, вы сумеете насладиться моим выступлением! Он кивнул сам себе, а потом заиграл на лютне. Инструмент явно видал лучшие времена — Чародей мог видеть, что нескольких струн не хватало, а звук, пусть и нельзя было назвать ужасным, не отличался чистотой тона. На поверхности лютни лак местами потрескался, некоторые участки древесины протёрлись и потемнели от времени. А потом менестрель запел. Его голос когда-то, быть может, и был достаточно певучим, но теперь едва ли попадал в ноты. Но Чародея это не сильно волновало: заворожили его слова баллады — менестрель пел о судьбе Камелота. Когда-то королевством правил Король, и пусть он был жесток временами, но жители королевства жили в мире и процветании. У Короля было двое детей: прекрасная дочь, резкая на характер, и благородный сын, временами слишком самонадеянный и малость наивный. Король в те далёкие времена враждовал с магией, и однажды случилось несчастье: Принц погиб прямо в тронной зале от рук злого колдуна. Вместе с юным принцем сгинуло и Солнце, ушло с небосвода, оставляя всех жителей Альбиона во тьме. Дочь короля явила себя ведьмой, и убитый горем Король, несмотря ни на что, принял её и ненавистную ему магию. Даже назначил дочь придворным магом. В одну ночь королевская дочь проснулась от кошмарного сна: ей явилось пророческое видение, что Солнце вернётся тогда, когда погибший Принц на своих собственных ногах покинет Усыпальницу, где его захоронили. А люди меж тем начинали умирать от голода. Посевы гибли без солнечного света, а соседние государства, прознав, кто был виновен в исчезновении Солнца, ополчились против Камелота войной. Дочь Короля объединилась с другой Ведьмой и основала Культ в надежде, что ей удастся воскресить умершего Принца и остановить войны и голод. Но несмотря на все их старания, её брат не вернулся из мёртвых. Тогда Король отправил всех своих верных рыцарей сражаться в последний смертный бой. Рыцари шли в бой и погибали, думая, что они были последней преградой между мирным населением королевства и многотысячной вражеской армией. Но Король, выслав рыцарей, доверия к которым у него не осталось, лишь приказал своей дочери возвести стены вокруг королевства и вокруг города. И Дочь Короля, познав истинное могущество древнего колдовства, узнала способ, которым можно было вернуть кого-то из царства смерти. Но этим она натравила на себя богов Старой Религии. Чародей не узнал, что случилось дальше. Менестрель замолк на полуслове, когда на площади появилось с полдюжины новых людей. Они были одеты в длинные просторные мантии, а на их коже были ярко расчерчены угольно-чёрные татуировки с магическими символами. Они не были обычной Нежитью — на них не было ни следа разложения, но гнилостная энергия, окружавшая их, была столь отвратительна, что Чародей едва поборол желание закрыть нос рукой. Культисты. Менестрель тяжело вздохнул и аккуратно поставил лютню на землю. — К великому сожалению, моё выступление подошло к своему завершению, — сказал он и драматично поклонился хмурым торговцам, — благодарю за внимание, вы просто великолепные слушатели! — Снова? — спросил один из Культистов со злой усмешкой. — Снова, — ответил менестрель с широкой улыбкой, — как и в любой другой день. Этому королевству не хватает музыки и памяти о прошлом. — К счастью, у королевства есть шут и великолепная мишень для стрельбы, — сказала Культистка. В руках у неё был арбалет. — Пойдём отсюда! — встревоженно зашипела девочка. — Я не хочу видеть то, что сейчас случится! Но Чародей замер. — Жалкие задиры, — сказал разозлённый женский голос в его голове. — Брат даже в свои худшие годы не был настолько напыщенным, правда? И уж точно никогда не был настолько жесток. — Спрячься, — шепнул он девочке и указал взглядом на узкую улочку, откуда они пришли. Она неохотно кивнула и поспешила скрыться. — Стойте! — воскликнул Чародей и быстрым шагом вышел на центр площади между менестрелем и Культистами. — Дружище, — сказал менестрель, — лучше иди по своим делам. — Послушай шута, — сказал самый низкорослый среди группы Культистов, — иди прочь. — Я думаю, это вам стоит уйти, — ответил Чародей. В голове его раздался женский смех и тихое, почти удивлённое: — А ты совсем не изменился. Культисты не стали больше тратить время на разговоры: женщина с арбалетом вскинула своё оружие и без предупреждения выпустила в направлении Чародея арбалетный болт. Чародей услышал детский крик ужаса и шокированный выдох менестреля за спиной. Он не успел даже вытянуть перед собой руку, но этого и не требовалось: арбалетный болт завис в воздухе прямо перед его лицом. Чародей моргнул, и болт со звоном ударился о каменную кладку мостовой. Если до этого Нежить на площади лишь молча наблюдала за происходящим, словно привычная к подобному зрелищу, то теперь многие поспешили ретироваться. Кто-то с ужасом шептал: «Колдун вернулся». Кто-то предпочитал скрыться молча. — Кто ты такой? — спросил один из Культистов. Голос его подрагивал. Чародей не стал отвечать на этот вопрос: — Я по-хорошему советую вам оставить менестреля в покое. Культисты переглянулись между собой. Женщина молча перезарядила арбалет. — Ладно, — буркнул Чародей себе под нос. Глаза его вновь засияли золотом. Низкорослый Культист вынул из кармана мантии соломенную куклу и выставил её перед собой, что-то проговаривая одними губами. Женщина провела над арбалетом ладонью и прошептала короткое заклятие, отчего её глаза коротко блеснули золотом. Один из трёх оставшихся культистов поднял вверх кулак, и в его ладони зажглось пламя. Два других вышли вперёд, готовясь к нападению. — Ох, — сказал менестрель за спиной Чародея, — я, пожалуй, пойду. Арбалетчица из своего теперь зачарованного оружия за раз выпустила целую очередь арбалетных болтов, веером полетевших в сторону Чародея и менестреля. Лишь быстрая реакция позволила ему остановить всю атаку: магические стрелы обладали куда большим импульсом, чем можно было бы ожидать. Магией Чародей оттолкнул менестреля назад, чтобы он не оказался в зоне поражения. Двое ранее вышедших вперёд Культистов бросились в атаку: один из них направил серию сильнейших потоков воздуха, настолько мощных, что на каменной кладке остались широкие трещины, и снёс ими выставленный Чародеем магический щит — но не более того: магия Чародея заставила порывы гладко обогнуть его и сомкнуться вновь лишь за его спиной. Второй Культист, прочитав заклятие, достиг нечеловеческой скорости и, пользуясь отсутствием защиты, оказался на расстоянии вытянутой руки от Чародея буквально за мгновение. Острый кинжал едва не прошёлся по его незащищённому горлу, но Чародей перенаправил остаточные потоки воздуха от ещё не исчерпавшего себя ветряного заклятия из-за своей спины прямо в лицо нападающему. Сила порыва была такова, что Культиста отбросило на заполненный мелочёвкой прилавок, и вместе с ним уже — в стену на противоположной стороне площади. Других Культистов поражение своего союзника нисколько не притормаживало: Чародей не успел и выдохнуть, как арбалетчица уже отправила в полёт следующую очередь зачарованных болтов, а пиромант атаковал огненным хлыстом. Тот Культист, что направлял воздушные массы, теперь сменил тактику: он опустился на колени и впился ладонями в каменную плитку. Чародей почувствовал, как земля под ним задрожала. Он мысленно поднял с земли один из прилавков, брошенных торговцами, и использовал его как щит от арбалетных болтов и огня, а потом, когда древесина столешницы вспыхнула ярким пламенем, зашвырнул в того Культиста, что склонился над мостовой. Земля под его ногами перестала шататься. Он услышал, как менестрель за его спиной чертыхнулся, а потом куда-то побежал. — Вы всё ещё можете сдаться, — сказал Чародей оставшимся Культистам. Пиромант переглянулся с коротышкой, который всё ещё держал перед собой куклу, а потом, когда тот коротко качнул головой, бросился вперёд. Арбалетчица, напротив, подозрительно отступила назад. Отреагировать на это, правда, Чародей никак не мог: пиромант начал атаку. Чародей, впервые за всю драку, вынужден был сделать несколько шагов назад, когда жар зачарованного пламени едва не коснулся его кожи, даже несмотря на выставленный перед собой магический щит. Огоньки танцевали перед ним в буйном хороводе, вздымаясь вверх и разлетаясь искрами. Пламя танцевало, кружась и пытаясь обнять его, словно тёплое пуховое одеяло в жаркий летний день, словно старый друг после обоюдного предательства, словно последнее мгновение перед концом… Чародей зажмурился, чтобы прогнать видение — воспоминание — и медленно выдохнул. Пиромант тем временем не сбавлял оборотов: магическое пламя заполнило почти всю площадь. Потушить такой огонь было не так уж просто, поэтому Чародей даже не пытался, лишь укрепил магический щит перед собой и, повторив действия одного из побеждённых Культистов, направил в лицо пироманту тяжёлый поток ветра. Тот явно не ожидал подобного, поэтому не сообразил ослабить собственную магию, и теперь всё магическое пламя обрушилось обратно на своего же создателя. Чародей отшатнулся и зажмурился, когда воздух наполнился знакомым запахом палёной кожи. Он отшвырнул тело культиста как можно дальше от себя и попытался вдохнуть полной грудью, но дым лишь обжёг лёгкие: пламя вокруг всё ещё совершенно не собиралось потухать. Чтобы унять дрожь в руках, он с силой сжал ладони в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Закашливаясь, он поднял вверх кулак левой руки и призвал дождь. Древняя религия, приветствуя своего последнего верного адепта, охотно повиновалась, собирая вновь рассеявшиеся уже было тучи. Мелкой моросью с неба полилась вода. Чародей с судорожным выдохом опустился на землю — такая магия требовала слишком много сил, его не отпускала мелкая дрожь. Вдали, едва слышно сквозь шипение пламени, раздался испуганный возглас девочки: — Берегись! Через стены огня, едва начавшего гаснуть, он не мог разглядеть двух оставшихся Культистов, но по его коже пошли мурашки от дурного предчувствия. Чародей хотел развернуться, но что-то невидимое словно сковало его, препятствуя движению, а через мгновение он и вовсе свалился мешком на землю — конечности его больше не слушались. — Готово! — прокричал коротышка сквозь шипение пламени. — Да вижу уже, — сказала арбалетчица и появилась в поле зрения Чародея, направив арбалет ему в лицо. Чародей некстати вспомнил о кукле в руках низкого Культиста. Это наверняка было одно из тех проклятий, что требовало время для зарядки — неудивительно, что коротышка не вмешивался в бой всё это время. — Чёрт, — прошипел Чародей сквозь зубы, но ничего осмысленного из его рта не вырвалось: проклятие останавливало его и от чтения заклятий, да и хоть каких-то внятных слов. Даже дыхание давалось с большими усилиями. — Больше не такой крутой? — усмехнулась Культистка. Когда Чародей — ожидаемо — ничего не ответил, она пнула его в живот: — Сейчас я пристрелила бы тебя, — она оскалилась, — но в отместку за мучения моих товарищей, тебе тоже придётся помучаться. Долго. Например, мы можем узнать, сколько арбалетных болтов в своей гнилой туше ты выдержишь, прежде чем лишишься сознания от боли. Звучит неплохо, да? Арбалетчица пнула его ещё раз, а потом подняла взгляд на своего оставшегося союзника, и улыбка на её лице застыла гримасой. — Чёрт, — сказала она и вскинула арбалет. В то же мгновение Чародей ощутил, как проклятие отпустило его. Одновременно с тем, как Культистка выстрелила, Чародей при помощи короткого заклятия зашвырнул её в стену. После удара она рухнула на землю и больше не встала. Дождь усилился. Чародей ощутил, как из носа у него вновь пошла кровь, но проигнорировал это и медленно поднял себя в сидячее положение. Он огляделся: большая часть площади продолжала гореть, несмотря на дождь, но без катализатора пироманта пламя постепенно начинало затухать. Коротышка-Культист лежал на противоположной стороне улицы без сознания, а над ним, держась одной рукой за тяжёлую деревяшку и второй — за живот, возвышался позабытый Чародеем в переполохе менестрель. — Спасибо, — прохрипел Чародей. — Кажется, это мне стоило бы выразить благодарность первым, — сказал менестрель, а потом без чувств свалился на мостовую. Только теперь Чародей заметил, что последний выстрел арбалетчицы всё же достиг своей цели: из живота музыканта торчало древко арбалетного болта. Мистер Кот пробежал мимо Чародея через всю площадь прямо к павшему менестрелю. — Вы оба — идиоты, — высказалась девочка, остановившись возле Чародея. — Помощь нужна, ну, чтобы подняться? Выглядишь ты неважно даже при том, что я не вижу твоё лицо. — Нет, спасибо, я в порядке, — сказал Чародей и очень осторожно встал. — Пойдём, проверим чудака, — сказала девочка и, игнорируя протесты, потянула его за собой. — Придётся навестить кое-кого. Огня на площади больше не осталось.