Все без ума от котиков

      Уже который час Драко слонялся по Мэнору. На время сеансов с Гермионой Министерство великодушно предоставило ему внеплановый отпуск, объясняя это тем, что Малфою требуется время на адаптацию и осмысление произошедшего. Идея, конечно, прекрасная, жаль только, что никто не учёл, как чертовски отягощает это осмысление. Особенно, когда остаёшься один на один с собой в огромном особняке.       Утро началось с того, что Драко придирчиво изучил себя в зеркале. Вообще-то он всего лишь планировал принять душ и как можно скорее сбежать, поменьше зацикливаясь на своей наружности, но что-то заставило его замереть и уставиться на своё отражение, когда он полностью разделся.       Сперва Малфой недоверчиво покосился на кошачьи уши. Затем повернулся и через плечо взглянул на собственную задницу и белый хвост. Последнему явно не понравилось пристальное внимание, потому что он тут же стал раскачиваться из стороны в сторону. Драко шумно вздохнул, снова поворачиваясь передом.       Его физическое состояние было великолепным. Да, нескромно, но стоило это признать хотя бы перед собой. Конечно, строение его тела по-прежнему оставалось слегка долговязым, но с появлением натренированной мускулатуры всё стало выглядеть куда более привлекательным. Весьма привлекательным.       На самом деле, Драко втайне гордился, что ему удалось достичь такой спортивной формы. Это действительно не было подарком судьбы или выигрышем в генетической лотерее. Его тело отображало массу проделанной им работы, строгую систему тренировок и правильного питания. Всё это было исключительно результатом самосовершенствования, так почему бы не признать, что эффект, определённо, очевиден.       Гены, конечно, тоже сыграли немаловажную роль. Несмотря на некоторую резкость черт лица, Драко выглядел притягательно. Девушкам, без сомнений, нравился такой типаж. Опять-таки, не всем, но если смотреть чуть более обобщённо, то в целом его внешность привлекала внимание окружающих. А значит, исходя из этого, он мог бы прийтись по вкусу Грейнджер. Впрочем, то, что когда-то она встречалась с Уизли, ставило эту теорию под сомнение.       Драко зачесал волосы назад, задевая уши, и на миг замер. Затем снова осторожно коснулся кошачьего уха, потёр его и поцарапал примерно так, как делала вчера Гермиона, но… ничего не произошло. Никакого тепла или накатывающей волны спокойствия в теле. Ничего даже близко похожего к этому.       Значит, так это не работало. И пожелай он овладеть данным методом контроля над собственным телом, это не дало бы абсолютно никаких результатов.       Драко ощутил лёгкий укол разочарования. Получается, самому ему не удастся обуздать эмоции столь действенным способом. Он опустил руку и, наконец отвернувшись от отражения, шагнул под душ. Вода, а затем и сытный вкусный завтрак привели его в подобие баланса.       Потом Малфой немного почитал, понаблюдал за белыми павлинами в саду и в конце концов заскучал. Сколько он себя помнил, ещё никогда у него не было столько свободного времени. И Драко оказался не готов к этому. С трудом дотянув до обеда, он отправился в Косой переулок, чтобы переменить обстановку и отвлечься.       Всё шло довольно-таки неплохо. Первые минут пять. Пока многочисленные прохожие не стали оборачиваться ему вслед. Когда не меньше чем десятый по счёту ребёнок указал на него пальцем, крича что-то вроде: «Мама, смотри, какой большой дядя носит кошачьи ушки! Купим мне такие же?», Драко решил сбежать и отсюда. Он нашёл неподалёку парк, где было практически безлюдно, и оставался там до тех пор, пока не настал час отправляться на сеанс к Грейнджер.       Несмотря на то что он тянул время до последнего, ему всё равно удалось явиться в Министерство раньше положенного. И, дабы не коротать лишние минуты в компании Джесс, он зашёл в министерский кафетерий за чаем. Хотя близился конец рабочего дня, собралась небольшая очередь, из-за чего Драко вновь был вынужден чувствовать на себе докучливые взгляды окружающих. Но, как говорится, нет худа без добра. Пока он томился в ожидании и надежде поскорее отсюда сбежать, до его чуткого слуха донёсся крайне любопытный разговор.       — Кажется, мисс Грейнджер, наконец, решила заняться своей личной жизнью.       Драко навострил уши. Наверняка что-то о вчерашнем «дружеском ужине». Сердце пропустило удар.       — Да неужели?       Голоса, обсуждающие Гермиону, были женскими, но незнакомыми Малфою. Сплетницы стояли в конце очереди, и Драко предпочёл не смотреть в ту сторону, чтобы не привлекать к себе внимание, пытаясь разузнать их личности.       — Трейси сказала, что видела её вчера в «Патронусе» в компании привлекательного слизеринца.       Сердце Драко зашлось с удвоенной силой, грохоча о грудную клетку.       В компании привлекательного слизеринца? Чёрт возьми, что?!       — Тебе удалось разузнать, кто это был?       — О да. Красавчик из серебряного трио. Тот, что с ангельскими кудряшками. Теодор, кажется.       Глаза Драко невольно расширились.       — А ещё со вчерашнего дня она курирует случай Малфоя. Говорят, он теперь вдвойне сексуальней с этими кошачьими ушами. Как герой магловского аниме, — лёгкий женский вздох долетел до его уха. — Обожаю японскую культуру.       — Здравствуйте, мистер Малфой. Что пожелаете? — Мэриэл приветственно улыбнулась ему, и Драко вздрогнул, сообразив, что наконец приблизился к кассе.       — Два ягодных чая, пожалуйста, — он выдавил из себя вежливую улыбку. — С собой.       — Прекрасный выбор. Какой-нибудь десерт?       Драко пытался прислушаться к судачащим голосам, но улавливал лишь обрывки разговора. И, судя по тому, что долетало до его слуха, тема больше не касалась Гермионы. Что ж, он услышал предостаточно.       — Нет-нет, спасибо, — пробормотал Малфой, расплачиваясь за покупку.       Он подхватил с прилавка переноску со стаканчиками, ещё раз вежливо поблагодарил девушку и быстро ретировался из столовой.       Только Драко пересёк порог приёмной, Джесс сообщила, что Гермиона уже ожидает его. Это была поистине вдохновляющая новость. Меньше всего ему сейчас хотелось развлекать своим диковинным видом помощницу Грейнджер.       Кошачьи уши подрагивали, пока он входил в кабинет, ставил на стол переноску с чаем и с независимым видом опускался в кресло. Стоило Гермионе поднять на него глаза, он тут же холодно произнёс:       — Добрый вечер, мисс Грейнджер.       Она несколько раз моргнула. Её рука с пером, которым она записывала что-то на пергаменте, замерла. После нескольких неловких секунд тишины, Гермиона, наконец, пошевелилась и ответила:       — Добрый вечер, Драко, — карий взгляд скользнул по стаканчикам и вернулся обратно к нему. — Ты принёс чай?       Малфой не сводил глаз с её лица, тщетно пытаясь найти в нём что-то. Например, подтверждение тому, что вчера у неё было тайное свидание с Ноттом.       — Да, я принёс чай, — тот же обжигающе ледяной тон.       Грейнджер поёрзала в кресле.       — Что ж… — на её щеках появился слабый румянец, — спасибо. Я люблю чай.       Она отложила перо и, собрав аккуратной стопкой пергаменты, отодвинула их на край стола.       — Какой из них мой?       Драко равнодушно пожал плечами.       — Какой хочешь. Они абсолютно идентичны. Я взял с ягодами.       Лёгкая улыбка тронула губы Гермионы, и на несколько мгновений он позабыл, за что на неё злился. Она взяла стаканчик и, открыв его, втянула насыщенный аромат напитка, который Драко чуял даже со своего места.       — Мм. Обожаю. Пожалуй, самый лучший чай в министерском кафетерии. Спасибо.       Он ничего не ответил, лишь потянулся за стаканчиком. Первый глоток подтвердил, что напиток определённо был выше всяких похвал. Малина, нотки чёрной смородины, мята и пряности. Изумительное сочетание.       — Как прошёл твой первый день после сеанса?       С его губ сорвалась усмешка.       — Паршиво. Я всё ещё кот.       В подтверждение этого кошачье ухо яростно дёрнулось. Внимание Гермионы мгновенно переключилось на его макушку.       Малфою очень не понравился тот пристальный взгляд, которым она его одарила, когда заметила, в каком он состоянии. С этими кошачьими штучками Грейнджер могла читать Драко как открытую книгу.       — Ты снова злишься? Или расстроен?       Злюсь. И расстроен. До злости расстроен. И до расстройства зол.       — Да ты почти Трелони, Грейнджер, — хмыкнул он, пытаясь сосредоточиться на том, как тепло от бумажного стаканчика согревает пальцы.       Гермиона поджала губы. Конечно, ей никогда не нравились Прорицания. И всё же она не ответила на иронию Драко, выглядя неподдельно озабоченной его настроением.       — Что стряслось? Если расскажешь, я смогу помочь.       Превосходно. Идеальный вариант спросить её прямо в лоб, какого чёрта — и как давно — она коротает вечера с его лучшим другом.       — О, ты определённо поможешь, если поведаешь мне, зачем встречалась с Тео, и почему это такая великая тайна, что я узнаю об этом не от кого-то из вас, а от министерских сплетниц, — он постарался звучать как можно беспечнее, но ядовитые нотки всё равно просочились наружу.       Грейнджер внезапно побледнела, а затем стыдливый румянец стал быстро расползаться по её лицу. Она опустила взгляд.       Он ожидал некоторое время, но ответом была весьма красноречивая тишина. Твою ж мать. Неужели между ней и Ноттом вправду что-то есть?       — Знаешь, до вчерашнего дня мне казалось, что у Тео с Блейзом от меня нет никаких секретов. Я бы очень хотел придерживаться этой традиции и дальше. Однако, судя по тому, что мой лучший друг вчера умолчал о встрече с тобой, я начинаю сомневаться, что это представляется возможным.       Гермиона обхватила стаканчик обеими руками, будто тот был якорем, что удерживал её на месте. Пушистые ресницы едва уловимо колебались, а цвет румянца почти достиг оттенка спелой малины.       — Чудесно, — не выдержал он. — Значит, у тебя буквально есть абонемент на то, чтобы залезать ко мне в голову, копаться в моей душе всю эту неделю, а я, чёрт возьми, не могу даже услышать честный ответ на самый простой вопрос. Потрясающе.       Хвост взметнулся вверх и рассёк воздух рядом с ним. Чёртов предатель. Драко раздражённо вздохнул.       Грейнджер осмелилась поднять на него глаза.       — Тео правда ничего не рассказывал об этом? — осторожно начала она. — Я не хотела, чтобы он говорил тебе, что мы виделись. Я действительно пригласила его в «Патронус», потому что мне нужно было…       — Что? — резче, чем хотел произнёс он.       — Узнать кое-что о том вечере, — она смутилась, — в «Ступефай-баре».       Драко моргнул. Озадаченная морщинка прорезала его лоб. Что-то неприятное зацарапало грудь изнутри.       — Вы с Тео когда-то пересекались в баре?       — Да нет же, — Гермиона качнула головой. — Вечер, когда мы столкнулись там с тобой.       И хотя сердце невольно подпрыгнуло от затронутых в разговоре событий месячной давности, ситуация не прояснилась. Малфой лишь больше запутался, пытаясь отыскать связь там, где её не было.       — Я, конечно, далеко не всё помню о том вечере, но в ту пятницу Тео точно не появлялся в «Ступефае». Мы проводили время только вдвоём с тобой, разве нет?       — Да, но… Боже. — Ей потребовался глубокий вдох, чтобы найти в себе силы для дальнейшего разговора. — Я хотела узнать у Тео, помнишь ли ты о том, что я… ты… мы…       — Что ты, я, мы, Грейнджер? Ну? — его нервы натянулись как струна.       Если она ещё хоть немного потянет время, он сойдёт с ума от неведения. Неужели Малфой действительно забыл нечто важное, и между ними что-то было?       Она закрыла лицо руками и что-то невнятно пробормотала. Он ничего не разобрал. Пришлось дождаться, пока Гермиона отнимет руки от лица и повторит:       — Мы целовались.       Целовались.       — Мы цело… — он едва ли не подпрыгнул в кресле, когда осознание ударило его похлеще бладжера. — Что?!       Сердце споткнулось и бешено заколотилось. Драко подался вперёд и переспросил полушёпотом, чтобы исключить возможность слуховых галлюцинаций:       — Целовались?       Грейнджер отвела глаза, кивнула и закусила нижнюю губу. Краешек зуба впился в мягкую розовую плоть. Драко не мог оторвать взгляда от её рта.       Он действительно целовал эти восхитительные губы и ни черта не помнил? Совсем ничего? Даже отдалённо?       Проклятые шоты «Обливиэйта». Чтобы ещё хоть раз он притронулся к ним. Они украли лучшее воспоминание в его жизни. Или… не лучшее?       Всемогущий Салазар, ему даже неизвестно, как всё произошло.       Возможно, Гермиона не хотела этого, а он, вопреки здравому смыслу, проник языком ей в рот и вытворял что-нибудь поистине неподобающее, пока она не оттолкнула его.       Кошачьи уши поджались от угнетающей мысли.       Драко попытался сосредоточиться на воспоминаниях о том вечере, но все они обрывались гораздо раньше, чем он её поцеловал. Или она его? Он ухватился за эту мысль в своём сознании, как за единственную надежду. Если Грейнджер сама его поцеловала, значит, есть шанс, что Драко ей небезразличен. Хотя шоты «Адского пламени» могли сыграть не последнюю роль в этом внезапном притяжении.       — Я… я ничего не помню, — хрипло выдавил он после затяжной паузы.       Гермиона, красная как рак, по-прежнему смотрела куда угодно, только не на него. Ей было так стыдно за их поцелуй?       — Всё было настолько плохо?       Наконец, она подняла глаза. В его голосе ведь не прозвучало слишком много отчаяния, правда?       — Что? Нет, Драко. Всё было… — секунды, в течение которых она подбирала подходящее слово, казались бесконечными. — Хорошо. Даже замечательно. Просто…       — Мерлин… Я к тебе приставал? — его скулы загорелись, и он точно знал, какой оттенок они приобрели.       Зубы Грейнджер на мгновение снова зажали нижнюю губу, а затем отпустили, и Малфой заметил там маленькую трещинку.       — Не больше, чем я к тебе, — если бы на ней снова была вчерашняя бордовая водолазка, цвет кожи лица и шеи Гермионы уже давно переиграл бы её в этой борьбе за первенство оттенков алого.       Когда Драко узнал, что Грейнджер могла к нему приставать, его прежний мир рухнул, чтобы в мгновение ока собраться в более привлекательную версию.       — Мы только?.. Ну… ты понимаешь, — его дыхание стало прерывистым, а речь бессвязной, когда он допустил мысль, что их поцелуи могли привести к чему-то большему.       Её глаза стремительно распахнулись, а кудри запружинили — так интенсивно она замотала головой.       — Только целовались, ничего больше.       Ничего больше.       Что ж… в некотором роде это принесло ему толику облегчения. Потому что если бы он забыл свой первый — и единственный — раз с Гермионой Грейнджер, это было бы фиаско. Хватит с него и того, что придётся смириться с выпавшим из памяти фрагментом, когда его губы блуждали по её рту, а язык — и это было восхитительнее всего — внутри него. И вот какая ещё мысль не давала ему покоя… Где, чёрт возьми, находились его руки, пока они целовались?       Драко застонал при мысли, что мог легко возбудиться, исследуя рот и тело Гермионы. Если они тесно прижимались друг к другу, значит, его стояк точно не остался бы незамеченным. Хотя, учитывая степень опьянения и беспамятства, у него запросто могло не встать. Что было ещё более унизительно.       Он столкнулся с карим взглядом и неожиданно понял, что простонал вслух, чем ещё сильнее смутил Грейнджер.       — Прости, это… — его мозг судорожно работал, подыскивая хотя бы отдалённо правдоподобные варианты, — от облегчения. Что между нами ничего… кроме поцелуев. Ну, ты понимаешь.       Она моргнула, пребывая в некотором оцепенении, прежде чем спохватилась:       — О, конечно. Разумеется. Только поцелуи. Верно.       Её голос звучал так, словно она в первую очередь убеждала в этом себя. Малфой надеялся, что это всё от неловкости, которую они оба сейчас испытывали, а не потому что она что-то скрывала. Мысль о том, что могло произойти нечто постыдное, до сих пор терзала его.       — Ничего такого, что бы могло сказаться на наших сеансах. Мы были немного пьяны… ну, или чуть больше, чем немного, — оправдываясь, пробормотала она. — Я уверена, это всё последствия тех дурацких шотов.       — Последствия, — повторил он. — Всего лишь.       Драко всеми фибрами души ненавидел шоты, укравшие у него поистине ценное воспоминание о губах Грейнджер. О поцелуях с ней и её языке…       — Да, — кивнула она. — Совсем не то, о чём стоит беспокоиться. Мы взрослые люди, и оба прекрасно понимаем, что это чистая случайность. Просто необъяснимый порыв под конец чудесного пятничного вечера.       — Конечно, — он сумел выдавить из себя правдоподобную улыбку. — Вечер, окончание которого совершенно вылетело у меня из головы. Поцелуи. Провалы в памяти. Со всеми случается, ведь так? Просто продолжим наши сеансы, словно ничего не было, верно?       Мерлин свидетель, Драко жестоко обманывал сам себя. Он никогда больше не сможет спокойно смотреть на её губы, думая о том, что целовал их и ни черта не помнит об этом. Что, возможно, у него был шанс предложить ей нечто большее, чем случайный поцелуй под воздействием вышибающего память алкоголя.       Его охватило чувство упущенной возможности. Состояние, похожее на то, когда снитч ускользает из твоих рук. И, хотя кончики пальцев уже чувствуют трепетание полупрозрачных золотых крыльев в сантиметре от кожи, ты остаёшься ни с чем.       Гермиона кивнула, наконец переставая терзать свою нижнюю губу.       — Это же не будет проблемой, правда?       Конечно. Никакой грёбаной проблемы. Ведь это даже не случайный секс, а всего-навсего поцелуй. С ведьмой его мечты. Никакой. Грёбаной. Проблемы.       — Разумеется, нет, — небрежно отмахнулся он и потянулся за стаканчиком с чаем, чтобы сделать глоток. — Ничего такого, что может помешать изучать мои кошачьи особенности.       Грейнджер кивнула и стала водить туда-сюда пальчиком по узорам на бумажном стаканчике.       — Если мы всё выяснили, тогда начнём наш сеанс, — она отодвинула чай в сторону. — Я бы хотела, чтобы ты поделился со мной наблюдениями о себе. Допустим, вчера ты злился, и твои уши…       — Выдали меня с потрохами, — натянуто усмехнулся он. — На самом деле, ситуация довольно паршивая. Я всегда считал себя неплохим окклюментом, но это, — рука взметнулась к макушке и дёрнула кончик уха, — разрушает всю чёртову иллюзию. Я могу контролировать свой разум, но не тело. Особенно новые его части. Отстойный расклад, учитывая то, что мне нравится владеть ситуацией.       Гермиона взяла перо и стала крутить его в пальцах, задумчиво покусывая нижнюю губу. Ей нужно было прекратить это делать. Потому что при одном взгляде на губы Грейнджер Драко возвращался к мыслям о поцелуе. А это давало волю воображению и рисовало в голове множество картинок, которые заставляли его ёрзать и молиться всем известным человеческим и кошачьим богам, чтобы в брюках не стало слишком тесно.       — Тот способ, который я использовала, помог тебе?       — Да. Полагаю, это было так же очевидно, как и то, что эти кошачьи… причиндалы мне не подвластны. Но, когда я делаю это сам, ничего не происходит. Эмоции подчиняются, если только кто-то другой прикасается ко мне.       — Кто-то, кроме меня, дотрагивался до твоих ушей?       Голос Гермионы прозвучал настороженно, а в глазах промелькнула необъяснимая эмоция. То ли лёгкое изумление, то ли хорошо прикрытый оттенок… ревности?       Он встряхнул головой, отгоняя от себя нелепые размышления. С чего бы Грейнджер вдруг стала его ревновать?       — Нет. Только ты. Блейз, конечно, пытался до них добраться, но безуспешно.       Плечи Гермионы заметно расслабились. Неужели ей и вправду было не по себе от мысли, что кто-то ещё может прикасаться к нему? Ладно, не к нему. К его кошачьим ушам.       — Значит, ты пытался повлиять на себя так, как это делала я, но ничего не вышло?       — Точно. Нулевой результат.       — Хм, — она прикусила кончик пера, и Драко едва сдержался, чтобы не перевести взгляд на её прекрасные губы. Пленительные и манящие. Сейчас он готов был поклясться, что больше никогда в жизни не притронется к шотам, которые на самом деле производят эффект Обливиэйта. — Пожалуй, тебе просто потребуется время, чтобы научиться справляться с этим. Понаблюдай за собственными ощущениями, попробуй прожить все эмоции до единой и посмотри, что из этого выйдет. Ты всегда можешь прибегнуть к посторонней помощи, если понадобится.       Драко усмехнулся.       — Грейнджер, я не могу просить кого-то почесать меня за ушком в разгар ссоры.       Она покачала головой.       — Речь идёт не только о злости. Это так же работает с другими состояниями — грусть, тоска, печаль, раздражение, боль.       — Что насчёт положительных эмоций?       Скулы Гермионы украсил румянец, а на губах промелькнула улыбка.       — Они усиливаются. Если что-то доставляет тебе удовольствие, то прикосновение к ушам или хвосту удвоит ощущения.       — Оу, — только и сумел выдавить он, переваривая полученную информацию.       Весьма занятно. Значит, те импульсы, которыми вчера отвечало его тело на прикосновения Грейнджер, действительно имели все шансы перерасти… в наслаждение? Или, более того, в самое настоящее… возбуждение?       Мысль о возбуждении послала предательские сигналы в пах.       Драко поёрзал в кресле. Хвост протянулся вдоль бедра и обвил левую икру, выглядя подозрительно притихшим.       Кажется, это было первым — и пока единственным — бонусом его кошачьего положения. Возможность проживать эмоции более ярко, без сомнений, казалась впечатляющей.       — Это работает со всем спектром позитивных чувств? Без исключения?       Грейнджер кивнула. Обмакнула перо в чернила и принялась что-то царапать на пергаменте.       Драко засмотрелся на неё, обдумывая сказанное.       Сексуальное возбуждение определённо несло в себе положительный заряд. Но, учитывая лёгкую воспламеняемость этого состояния, страшно было вообразить, каково оно в удвоенном эквиваленте.       Чёртов Блейз оказался прав. Его сексуальная жизнь никогда не станет прежней. Она, пощади его Салазар, станет куда ярче.       От внезапного открытия вдруг стало невыносимо жарко. Чай и неснятая мантия только осложняли положение. А приоткрытые губы Грейнджер, которая сосредоточенно что-то записывала, делали ситуацию ещё невыносимее.       Драко облизнулся, ощущая, как пылает лицо и кончики ушей.       — Что ты сейчас чувствуешь? — она подняла голову, застав его врасплох.       — Э-э-эм, ну… — растерялся он. — Я слегка обескуражен, — но не больше, чем возбуждён. — Почему ты спрашиваешь?       Гермиона отложила перо, выглядя порядком смущённой.       — Если ты не возражаешь, я бы снова хотела прикоснуться к твоим ушам.       О, Мерлин. Она хотела потрогать его уши. Снова. Звучало как самая сладкая на свете пытка.       — Ты сможешь ощутить, какие изменения в тебе происходят, когда ты не испытываешь негативных эмоций.       Щёки Грейнджер краснели сильнее с каждым произнесённым словом, и Драко, зачарованный её видом, медленно кивнул.       Боги. Он действительно согласился на это? С ума сойти.       Оставалось надеяться, что последствия этого контакта не будут слишком явными или, по крайней мере, плотной ткани брюк и просторной мантии удастся их скрыть.       Гермиона встала и обошла стол, с каждой секундой всё больше уменьшая разделяющее их расстояние. Он заелозил в кресле. К счастью, она решила встать за его спиной. Что ж, уже неплохо. Не придётся краснеть или задыхаться от удовольствия прямо ей в лицо.       — Можно?       Драко снова кивнул, ощущая тепло её тела позади себя. Это было самое волнующее предвкушение в его жизни.       Тонкие пальчики мягко погрузились в волосы рядом с кошачьим ухом. Скользнули к основанию и начали выводить неторопливые круги. Покалывающие кожу импульсы, вызванные нежными поглаживаниями, стали спускаться от затылка к спине. Дыхание внезапно перехватило.       Это ощущение было ни на что не похоже. Что-то сродни эйфории, которая с каждой секундой охватывала его всё больше. Сначала это казалось просто теплом, которое окутывало каждую клеточку тела. Оно согревало, ласкало и умиротворяло. Потом, когда Грейнджер задела кончик его уха и запустила вторую руку в волосы, ощущения усилились, медленно сползая от ключиц по груди к низу живота.       О нет. Это действительно было блаженным мучением.       Драко вцепился пальцами в подлокотники кресла, заставляя себя не двигаться. Ёрзанье по сиденью явно не шло ему на пользу. Он закрыл глаза и облизал губы.       — Что ты чувствуешь?       Тихий мелодичный голос вторгся в его взбудораженное сознание, доносясь как будто издалека. Словно из-под толщи воды. Очередной импульс пробежал по телу и осел в паху. Любимая ткань итальянских брюк ещё никогда не казалась ему такой неудобной.       — Я… это…       Салазар, помоги ему отыскать в богатом словарном запасе одно-единственное слово, которое не было бы полной ложью, но умалчивало об его истинном состоянии.       — Удовольствие, — выдохнул он. Кончик одного из ушей стал подёргиваться. Хвост ещё сильнее напрягся, обвивая его лодыжку словно дьявольские силки.       Драко слегка наклонил голову, стараясь не слишком явно потереться об её ладонь. Он никогда бы не позволил себе такого откровенного кошачьего проявления, если бы только мог этому сопротивляться. Но он не мог.       Милостивый Мерлин, он хотел, чтобы это длилось целую вечность. Пусть Грейнджер трогает его до конца жизни — как угодно, где угодно. Он абсолютно не возражает. Если бы ему прямо сейчас предложили подписать документ, дающий Гермионе пожизненный карт-бланш на прикосновения к его телу, Малфой поставил бы свою подпись не глядя.       Пальцы впились в подлокотники, когда особенно сильный импульс заставил член дёрнуться. В этот миг Драко по-настоящему возненавидел свои любимые брюки и склонил голову ещё ближе к её руке. Ему требовалось хотя бы какое-то трение. Даже если оно было совершенно далёким от того места, которое по-настоящему в этом нуждалось.       — Грейнджер…       — Мне прекратить?       — Нет. Пожалуйста, не останавливайся, — он готов был пострадать ещё немного, лишь бы продлить это ощущение. Хотя было довольно сложно сдерживаться, чтобы не наброситься на Гермиону, словно животное, и просто не взять то, что так настойчиво требовало тело. — Я хочу, чтобы это продолжалось…       Руки Грейнджер внезапно замерли, и Драко подумал, что напугал её. Что сейчас она отстранится, обвинит его в неподобающем поведении, но через пару секунд поглаживания возобновились. От облегчения, что её пальцы по-прежнему оставались в его волосах, из горла вырвался звук, похожий на мурлыканье. Он бы, наверное, запаниковал, если бы не всепоглощающее желание, пульсирующее в нём.       Она царапнула его между ушей, и те тотчас растопырились в стороны. Драко не знал, но решил, что так, вероятно, выражался чистый кайф.       Он откинул голову назад и распахнул глаза. Мир показался слегка смазанным, но даже через призму возбуждения, он рассмотрел раскрасневшееся лицо Гермионы. Словно она получала не меньшее удовольствие, просто почёсывая его за ушком.       Грейнджер выглядела очень и очень соблазнительной. Непозволительно соблазнительной для того состояния, в котором он сейчас пребывал.       Пальцы в последний раз нежно скрябнули кожу его головы, и она осторожно отстранилась.       — Это действительно работает? — прошептала она, глядя на него широко раскрытыми глазами.       Драко смотрел на неё снизу вверх и думал о том, как же ему хочется избавиться от этих ужасных штанов. Он всерьёз размышлял над тем, чтобы незаметно удалить их невербальным заклинанием.       — Да, действительно работает, — прохрипел он.       — Хорошо, — она кивнула и, к великому разочарованию Драко, возвратилась на своё место.       Чёртовы метры, отделяющие их друг от друга. Он хотел, чтобы она вернулась. Её руки были созданы для того, чтобы трогать его. Не только уши. Любые части тела. Одна из них сейчас буквально умоляла, чтобы к ней прикоснулись и хорошенько потрогали. Желательно придерживаясь определённой техники.       Драко мысленно застонал. Ещё никогда он не чувствовал себя таким возбуждённым и неудовлетворённым одновременно. Ни одна ведьма не доводила его до исступления, подобного этому.       — Ты в порядке?       Возбуждённый. Неудовлетворённый. Мало похоже на то, что он в порядке.       — Конечно, — отмахнулся он, занимая более непосредственную позу в кресле.       — Точно? Выглядишь слегка…       Возбуждённым? Неудовлетворённым? Желающим хорошенько трахнуть кого-нибудь — тебя — прямо сейчас?       — …переполненным эмоциями.       Значительное преуменьшение.       — Нет, всё в порядке, правда. У тебя очень… — казалось, его мысли разбрелись, как стадо овец в чистом поле, — умелые руки.       Святые угодники. Умелые руки? Ну почему из всех возможных вариантов он озвучил самый двусмысленный? Ему захотелось себя проклясть.       Гермиона стала нервно покусывать губы и схватилась за перо. Излишнее количество чернил оставило небольшую кляксу на краю пергамента, но она не придала этому значения. Лишь принялась строчить какие-то записи.       Драко наблюдал за её рукой. Она так сильно сжимала письменный инструмент, что казалось тот вот-вот сломается пополам. Никакой нежности, которая сквозила в движениях этих пальцев пару минут назад.       Лист пергамента становился всё заполненней, а тишина между ними — напряжённее. Испытывая мучительную неловкость, Драко потянулся за чаем и сделал глоток остывшего напитка. Его прохлада немного успокоила разгорячённый пыл. Дышать стало чуть легче, но ровно до того момента, пока в памяти не всплыл вчерашний вечер и вопрос, который он собирался задать Гермионе. Тень беспокойства за считанные секунды вытеснила оставшееся возбуждение.       Грейнджер, кажется, собиралась царапать свои заметки бесконечно. Драко сдвинулся в кресле и тихо откашлялся. Ему нужно было спросить. Рано или поздно вопрос всё равно прозвучит, так какой смысл оттягивать неизбежное. Чем раньше он узнает, тем быстрее поймёт, что делать дальше.       Он сглотнул, стараясь не поддаваться преждевременной тревоге, однако та потихоньку уже поглощала его.       — Грейнджер, у меня есть вопрос. Ты говорила, что я могу спрашивать тебя о чём угодно.       Она подняла голову, выглядя так, как будто испытала огромное облегчение от того, что он прервал это ужасное молчание.       — Так и есть.       Глубокий вдох помог ему набраться решимости.       — Кем будут мои дети?       Вот и всё. Вопрос озвучен, назад пути нет. Неловкая пауза, повисшая между ними, заставила Малфоя занервничать.       — Ты наверняка читала об этом. Есть ли шанс, что они будут… обычными?       Гермиона поджала губы и покачала головой.       — Животные черты передаются по наследству с вероятностью 99,9%. Но это только внешние отличия, Драко. В этом нет ничего страшного.       Голос Грейнджер был мягким и успокаивающим. Ласковым. Малфою хотелось прижаться к ней, уткнуться лицом в её шею и укрыться там от всех бед и невзгод.       Дети-котята. Невероятно. Нарцисса с Люциусом схватятся за голову, когда узнают. Он не имел ни малейшего понятия, с какой мыслью им будет проще смириться: с тем, что их сын теперь отчасти кот, или с тем, что такими же будут их внуки.       — Для меня — нет. Я не стану любить их меньше из-за лишней пары ушей и хвоста, но ведь я — не все, — Драко помрачнел. — Как к ним отнесутся другие люди? Я не смогу отдать их в школу, зная, что над ними могут насмехаться, что их не примут. Или сделают им больно из-за того, что они попросту не такие, как все.       Он встал и отошёл к панорамному окну. Горечь скопилась в горле, мешая сглотнуть.       Несмотря на то что Драко с Нарциссой после войны полностью оправдали, а Люциус буквально чудом ограничился условным сроком, репутация семьи сильно пострадала. Все эти годы они старательно восстанавливали своё доброе имя, чтобы потомкам рода Малфоев не пришлось расплачиваться за грехи предшественников. Никто и не думал, что на горизонте возникнет новая проблема, которая привлечёт внимание общественности к их семье.       — Драко, большинство волшебников толерантно, никто не будет…       Он резко развернулся на каблуках.       — О, да брось! Ты прекрасно знаешь, что я был далёк от образца толерантности в Хогвартсе. Я был полной задницей, — его глаза опасно сверкнули. — Так с чего, спрашивается, к моим детям кто-то станет относиться иначе?       Грейнджер, будучи уже на полпути к нему, остановилась.       — Почему я должен быть уверен, что не найдётся какой-нибудь придурок, вроде меня, который будет на протяжении семи лет измываться над ними? А они… они ничего не смогут сделать, потому что родились с этим. У них не будет чёртова выбора.       Он внутренне содрогнулся. Стыд и отчаяние разом захлестнули его. У Гермионы тоже не было выбора, но это не помешало ему портить её жизнь в Хогвартсе. Мерлин, это было так давно, но было же.       Драко отвёл взгляд и отвернулся. Небрежно провёл ладонью по волосам, надеясь, что это поможет избавиться от напряжения. Но нет. Собственные прикосновения были тщетны. Поэтому он прижался лбом к холодному стеклу в надежде справиться с эмоциями.       — Прости, что я вёл себя как самый настоящий придурок в школе. Я бы всё исправил, если бы мог.       Тихие шаги позади него возобновились. Драко едва не вздрогнул от неожиданности, когда ощутил тепло тела Грейнджер и её руки, которые заключили его в объятия.       — Это давно не имеет значения.       Он печально усмехнулся и развернулся к ней, притягивая ближе. Наклонился и уткнулся носом в её макушку.       Одна из её рук скользнула от его предплечья к затылку и потерялась в волосах, рассеянно пропуская пряди сквозь пальцы. Тёплое дыхание защекотало открытый участок кожи между его подбородком и шеей.       От Грейнджер пахло ягодами, и Драко чуть не застонал от того, как хорошо было рядом с ней. Он едва заметно потёрся кончиком носа о мягкие кудри. Мерлин, ну почему он всегда был таким чертовски нерешительным с кем-то, кто ему действительно нравился?       И хотя близость Гермионы утешала Малфоя, у него оставался ещё один волнующий вопрос. Он глубже зарылся носом в её волосы, вдыхая их пьянящий аромат, и, набравшись смелости, прошептал:       — Что, если я не найду женщину, которая согласится быть матерью не совсем обычных детей? Что, если никто не захочет создать со мной семью, Грейнджер? Тогда я умру в одиночестве.       Она усмехнулась.       — Ты серьёзно думаешь, что это хоть сколько-нибудь вероятно?       — Почему нет? — учитывая обстоятельства, он действительно допускал такую возможность. В противном случае не спрашивал бы её об этом.       — Боже, Драко… — в голосе сквозила улыбка. — Всегда найдётся кто-то, кто примет тебя таким, какой ты есть. Кто не захочет тебя менять. Кто согласится быть рядом при любых обстоятельствах. Всегда. До конца жизни. Не сомневайся в этом.       Что, если я не хочу, чтобы это был «кто-то», а хочу, чтобы это была ты?       Конечно, он не произнёс свой вопрос вслух. Лишь закрыл глаза, растворяясь в моменте близости с ней. Такими темпами к концу сеансов у него были все шансы стать зависимым от её прикосновений.       — Всё-таки хорошо, что мой случай курируешь ты, — спустя время пробормотал он. — Мне было бы неловко обниматься с Падмой.       Гермиона издала невнятный звук — нечто среднее между смехом и фырканьем.       — Вообще-то, объятия не включены в обязательную программу.       — Разве? — он вскинул бровь, хотя она этого и не видела. — Ты так много меня трогаешь, что я посчитал это неотъемлемой частью сеанса. В ином случае можно было бы решить, что ты меня домогаешься, — наигранно зловеще прошептал он ей в ухо.       Её пальцы замерли в его волосах. Она заметно напряглась и попыталась отстраниться от него.       — Я не домогаюсь тебя, Драко Малфой, — попытка быть строгой с треском провалилась, когда он посмотрел в её лицо и увидел щёки, полыхающие самым благородным оттенком алого. Гриффиндорка как она есть. От своей сути до цвета румянца.       — Тогда почему ты выглядишь такой очаровательно пристыженной, Грейнджер? — его ладони крепче прижали её к себе, а на губах заиграла самодовольная улыбка.       Гермиона безуспешно старалась выбраться из его рук.       — Ради Годрика, Малфой…       — Сейчас твою принадлежность к Гриффиндору можно запросто определить по твоим щекам.       Ему показалось, что в волосах Грейнджер щёлкнуло электричество, потому что покраснеть ещё больше она попросту не могла. Он уже чувствовал, что выиграл этот раунд, как внезапно выражение её лица переменилось. В карих глазах загорелся бунтарский блеск.       — Знаешь, Драко… — нараспев начала она, — мне кажется, из нас двоих ты сейчас не выпускаешь меня из объятий. Так что это ещё большой вопрос, кто к кому пристаёт, — выразительный взгляд указал на его руки, не сходящие с её талии.       Он ухмыльнулся, ни капельки не смутившись.       — Но ты первая начала. Инициировала всё то, к чему мы в итоге пришли.       — А ты не возражал, — держала удар Гермиона.       — Ни один мужчина не станет возражать против объятий привлекательной ведьмы, Грейнджер. Если только он не полный идиот.       Глубокие карие глаза столкнулись с ним. От столь прямого контакта по спине Драко пробежали мурашки. Он невольно заскользил взглядом по её лицу, пока не остановился на губах.       Малфой однажды целовал их, хоть и не помнил этого, и мог сделать это снова. В эту самую минуту ему стоило только наклониться, чтобы захватить её рот своим. Он размышлял над этим, когда свет неожиданно моргнул, разрушая иллюзию возможного поцелуя.       — Семь часов, — прошептала Гермиона.       Сеанс был окончен. Драко выпустил её из объятий, стараясь не выдать своего разочарования.       Она мгновенно проследовала к письменному столу и взмахом палочки заставила пергаменты сложиться в аккуратные стопки. Малфой остался стоять возле окна, за которым ночь вытеснила день, наблюдая, как Гермиона приводит в порядок рабочее место.

***

      На улице было зябче, чем вчера, но они всё равно неторопливо шли к точке аппарации. Грейнджер о чём-то сосредоточенно думала, и Драко не стал заводить разговор. Лишь периодически поглядывал в её сторону, под предлогом рассматривания покошённых и выцветших вывесок на заброшенных зданиях, и украдкой любовался тем, как ветер развевает её волосы.       Ему до смерти не хотелось с ней расставаться. Вместо этого он предпочёл бы аппарировать вместе с ней в Мэнор, накормить её вкуснейшим ужином и…       — Обещай не ссориться с Тео, — произнесла Гермиона, когда они свернули в арку.       Драко моргнул, пытаясь переключиться с многообещающей картинки, которая уже начинала вырисовываться в воображении, на просьбу Грейнджер.       — Обещаю. Если только у тебя не запланирована на сегодня встреча ещё с кем-нибудь из моих друзей. Например, с Блейзом, — усмехнулся он, небрежно прислоняясь к кирпичной стене.       Она улыбнулась в ответ, качая головой.       — Нет. Больше никаких тайных встреч с твоими друзьями.       — Что ж, это утешает. Тогда… до завтра?       Гермиона с промедлением кивнула и заправила непослушный локон, упавший на лицо, за ухо.       Малфой отстранился от стены и сделал шаг к точке аппарации.       — Драко?..       — Да?       Лелея в душе необъяснимую призрачную надежду, он обернулся.       — Просто знай, что ты в любое время можешь прислать мне сову или Патронуса, если тебя что-то будет беспокоить.       Его губы растянулись в улыбке.       — Разумеется. Ты всегда на первом месте в списке тех, кому открыт неограниченный доступ к моим кошачьим причудам. Поэтому тоже не стесняйся. Если заскучаешь и захочешь почесать меня за ушком, только сообщи, и я выкрою для тебя минутку в своём плотном графике.       Она звонко рассмеялась.       — Договорились. Хорошего вечера, Драко.       — И тебе, Грейнджер.       В этот раз он аппарировал первым, чтобы не поддаться соблазну снова прижаться к ней, уткнуться в её волосы и ощутить горячее дыхание на своей коже. Чтобы в очередной раз умчаться от того, чего по-настоящему хотел.