Все без ума от котиков

      Весь оставшийся вечер Драко не находил себе места. После того как Грейнджер исчезла в камине, он без раздумий направился в винный погреб. Правда, на полпути остановился, решив, что каждый день топить разочарование и проблемы в алкоголе — так себе идея. Тем более в одиночестве. Поэтому он просто уселся в углу дивана и, вытянув руку на подлокотнике, тупо уставился в огонь. Несмотря на то что Драко уже почти полчаса находился без движения, сердце всё равно колотилось.       Он повёл себя ужасно грубо. Потому что был уязвим. Так происходило всегда, когда что-то задевало его чувства. И теперь, когда он стал ещё более не уверен в себе из-за новой внешности, это ощущалось гораздо острее. Очень сложно сохранять самообладание, имея смутное представление о том, кто ты есть. Особенно рядом с девушкой, к которой неровно дышишь.       Святой Мерлин… Он признался ей, что есть женщина, которая ему нравится.       Драко покачал головой и, сжав переносицу двумя пальцами, закрыл глаза. Вряд ли Гермиона догадается, что он говорил о ней. А если и догадается, то так даже лучше. Возможно, у неё хватит гриффиндорской смелости напрямую сказать о том, что отношения с волшебником-недокотом не входят в её планы на жизнь, и ему лучше подыскать кого-нибудь другого. Более подходящего. Без сомнений, это разобьёт ему сердце и уничтожит самооценку, но он хотя бы перестанет тешить себя глупыми надеждами.       Малфой шумно вздохнул, чувствуя себя окончательно подавленным. Если Грейнджер откажет ему, велика вероятность, что он не решится завязать с кем-то отношения. Настоящие отношения. Скорее всего, всё ограничится случайными увлечениями и ничего не значащими интрижками. Не потому что Драко неисправимый однолюб и станет вздыхать о Гермионе до конца своей жизни, хотя данный вариант тоже не стоило сбрасывать со счетов, а потому что неуверенность возьмёт над ним верх, и невозможно ничего будет с этим поделать.       В какой-то степени такой исход событий даже решал большую часть проблем. К примеру, ему не придётся беспокоиться о детях. Их попросту не будет. А значит, не появится и повода для волнений. Хотя от одной мысли, что у него не будет семьи и рано или поздно он умрёт в одиночестве, по спине пробежал холодок, а кошачьи уши плотно примкнули к голове.       Захотелось тепла и ласки. Чувствовать успокаивающие руки Грейнджер на своей макушке. Или губы на своих губах. Чёрт, как же ему хотелось вернуть то воспоминание, когда они поцеловались у бара. Возможно, это дало бы Драко подсказку, был ли поцелуй с ним для неё чем-то значимым.       Малфой вздрогнул, подумав о завтрашнем сеансе. Он не сможет избежать назначенной встречи. Ему придётся явиться к ней в любом случае. Но… как с ней разговаривать и вести себя после брошенных ей в лицо слов о том, что она не в состоянии его понять? Всё внутри сжималось от собственной бестактности. Даже если Гермиона не могла очутиться на его месте, она сочувствовала ему, и глупо было это отрицать. Грейнджер меньше всех была виновата в том, что неопознанное заклятие пронзило его, наградив этими дурацкими ушами.       Драко надлежало извиниться. Он поднял голову, возвращая взгляд к тлеющим поленьям. Сегодня их привычный треск ни капельки не расслаблял и не дарил умиротворения, а навевал лишь тоску.       «Знаешь, ты можешь думать, что надежды рушатся только у тебя, но на самом деле у тысяч людей ежедневно умирает что-то внутри. Возможно, что-то не менее важное. У каждого своя трагедия, Драко, и даже если кажется, что именно твоя вселенского масштаба, это не так. Просто люди эгоистичны по своей природе и в первую очередь думают только о себе, и больше всего лелеют собственные беды».       Он сглотнул. Малфои всегда были немножко эгоистами. И вечерний инцидент в библиотеке наглядно это подтверждал.       Салазар, ему было так стыдно. Он даже не знал, что творится на душе у Гермионы. Три дня подряд она отдавала ему всё своё безраздельное внимание и даже задержалась сегодня в Мэноре, чтобы помочь с литературой, но он ни разу — ни разу — не поинтересовался, как у неё дела. Как ей удаётся совмещать работу и находить время и энергию на встречи с ним.       У всех бывают хорошие и плохие дни. Может быть, день Грейнджер оставлял желать лучшего, ведь наверняка у неё и без эмоциональных вспышек Драко полно забот. Но она ни единожды не показала, что измучена или устала, или что ей не нравятся его многочисленные истерики.       Несмотря на то что они занимались его случаем, ему следовало быть более внимательным к Гермионе. И уж точно не стоило так легко отпускать её. По крайней мере, не до тех пор, пока он не извинился бы перед ней.       Поколебавшись всего пару секунд, Малфой встал с дивана и решительным шагом направился в прихожую, чтобы взять мантию и пойти в совятню. Час был поздний, и хотя бы одна сова должна была вернуться.       Ночной осенний воздух был густым и влажным. Листья хрустели под ногами, пока Драко спешил к одной из башен Мэнора. Дверь скрипнула, когда он вошёл внутрь. Пахло соломой. Уходящее ввысь пространство пустовало. Малфой тщетно вглядывался в многочисленные жёрдочки: ни одна птица ещё не вернулась после дурацкого марафона Забини по бывшим подружкам.       — Чёртов Блейз, — пробормотал он в сердцах, пиная носком ботинка ворох соломы.     Обратный путь был куда менее многообещающим. Драко плёлся, мысленно проклиная лучшего друга и время от времени ворча ругательства.       Даже после сырой и тёмной улицы, тепло родного дома не показалось ему приветливым. Малфой кинул мантию на крючок и, к своему огорчению, заметил позабытую коробку с маффинами. Чертыхнувшись, он так и оставил её у двери, не потрудившись отнести или левитировать куда-нибудь в более подходящее место.       Драко аппарировал в библиотеку за оставленной книгой. Правда, меньше всего нынешнее состояние Малфоя располагало к тому, чтобы воспринимать любую информацию. Как только он оказался в той же секции, где они находились с Гермионой, ему показалось, что нотки аромата, окружавшего её, ещё не развеялись до конца. Драко глубоко вдохнул и опустился в кресло.       Книга в изумрудной обложке лежала на краю столика. Он косился на неё, не решаясь взять в руки. Ему всё ещё требовалось извиниться перед Грейнджер. Если он этого не сделает, то не найдёт себе места до завтрашнего вечера, не говоря уже о том, чтобы сосредоточиться на чтении. Да, у него не было в распоряжении совы, чтобы написать ей, но оставался ещё один вариант, которым Малфой мог воспользоваться, чтобы связаться с нею.       Патронус. Драко мог отправить ей Патронуса и признаться в том, что сожалеет. Хотя от одной мысли об этом у него вспотели ладони. Если приобретение кошачьих особенностей не включало в себя видоизменение Патронуса, то ему казалось весьма неловким посылать ей… дракона.       В любой день до того, как заклятие щедро одарило его ушами и хвостом, он бы с удовольствием сделал это, втайне гордясь тем созданием, которое символизировало его. Но теперь, когда отражение в зеркале беспощадно глумилось над ним, поддразнивая кошачьими чертами, Малфой чувствовал себя нелепо с таким Патронусом. Отныне ему больше подошёл бы кто-нибудь маленький и пушистый. Заяц. Лисица. Кот, на худой конец. Только не огнедышащий ящер.       Ведомый призрачной надеждой, что Патронус всё же мог измениться, Драко вынул из кобуры на руке палочку и прошептал заклинание. Вышло далеко не с первого раза. Ему пришлось представить события трёх последних дней, а если точнее, вечеров в компании Гермионы, чтобы голубоватое сияние стало разрастаться. Малфой зажмурился, молясь, чтобы его обожаемый Патронус стал кем-то менее вычурным. Когда через несколько секунд он открыл глаза, перед ним красовался всё тот же дракон.       Конечно, боги давно были глухи к просьбам Драко. Он вздохнул, наблюдая за огромным созданием, смиренно парящим в воздухе. Что ж, вероятно, его телесный Патронус хотя бы позабавит Грейнджер и тем самым загладит ужасное поведение своего счастливого обладателя.       Малфой тихо прокашлялся, готовясь к неизбежному.       — Грейнджер, привет. Ещё раз. Возможно, ты уже спишь или готовишься ко сну, поэтому заранее прошу прощения, если потревожил тебя.       Он смолк, собираясь с духом и не позволяя себе отступить.       — Прости, что продемонстрировал сегодня такие неподобающие манеры. Я плохо контролирую эмоции в моменты уязвимости. Конечно, это ни в коей мере не оправдывает мою ужасную несдержанность, я признаю, что повёл себя недостойно. Уверен, что тебя это расстроило. Да, я не обещал быть послушным, но, кажется, переборщил. Пожалуйста, прости мои неразумные истерики. Я всё ещё пытаюсь смириться с этой парадоксальной кошачьей участью, постигшей меня. И я не могу отправить тебе сову, потому что Забини захватил всех наших птиц для своей очередной авантюры, поэтому ты вдоволь можешь посмеяться над телесной оболочкой моего Патронуса. Вероятно, дракон отныне не совсем то, что символизирует меня, но… Я должен был сказать тебе, что был неправ. Надеюсь, ты дослушала это сообщение, и если так, то… прости меня, Грейнджер. Моё поведение было отвратительным, и теперь, если ты захочешь, я стану по-настоящему примерным. По крайней мере, на двух оставшихся сеансах. С уважением, Драко-кот-Малфой.       Он выдохнул и повёл волшебной палочкой, отправляя Патронуса в путь, прежде чем успел бы передумать. Дракон взмахнул огромным хвостом и исчез в ночной мгле.       Малфой беспокойно крутил в руках палочку, пока из той не посыпались бледные искры. Тогда он вернул её в крепление и встал, одёргивая манжеты.       Драко взял с собой книгу и аппарировал на кухню, где утром завтракал с Тео и Блейзом. Если уж он отказался на сегодняшний вечер от алкоголя, ему стоило заварить хотя бы успокаивающий чай. Благо, из-за любви Нарциссы к чайным церемониям у них в доме имелась обширная коллекция травяных и листовых сборов.       Малфой выбрал мяту и расположился за барной стойкой, ожидая, пока напиток настоится. Он барабанил пальцами по пустой фарфоровой чашке и гипнотизировал фолиант перед собой, при взгляде на который его одолевали смешанные чувства.       С одной стороны, эта книга должна была ответить на многие вопросы и помочь ему познать себя. А с другой — Драко страшился знаний, сокрытых в ней, опасаясь, что ему может не понравиться то, что он из неё почерпнёт. Это был замкнутый круг, потому что ему в любом случае надлежало изучить её от начала до конца. Ибо другого шанса заново познакомиться с собой — со своей новой версией — не было.       Малфой потянулся к тарелке с маффинами и взял один, чтобы скоротать время. Желудок требовал еды из-за пропущенного ужина, поэтому нужно было восполнить эту нехватку хотя бы выпечкой. Через восемь минут, которые требовались чаю с мятой для заварки, Драко наконец наполнил чашку ароматным напитком. Едва губы коснулись фарфора, раздался стук в окно. Он поперхнулся и повернул голову.       — Ушастик, — из-за стекла на него смотрел любимый филин.       Сердце одномоментно настигло облегчение и разочарование от того, что это не была сова с ответом от Гермионы. Малфой поторопился впустить птицу.       Филин сделал круг под потолком и приземлился на согнутую в локте руку Драко.       — Привет, — свободной рукой он потянулся, чтобы почесать любимца за ухом, но тот громко ухнул и, поднырнув под его ладонью, перепрыгнул дальше к запястью. Малфой усмехнулся. — Ладно, я понял. Ты обижен, что я позволил Блейзу гонять тебя по не самым толковым поручениям, — филин ухнул ещё громче. — Хорошо, совсем бестолковым. Но что я мог поделать? Этот чудаковатый человек — мой друг, — птица вытянула голову и укусила его за палец. — Знаю-знаю, ты тоже мой друг. И я тебя люблю, даже когда ты делаешь мне больно, — Драко улыбнулся. — Как считаешь, смогу я загладить вину твоим любимым печеньем?       Ушастик нахохлился, давая понять, что всё ещё злится.       — Непозволительно большим количеством орехового печенья, — уточнил Малфой.       Филин ещё несколько секунд оставался равнодушным, чтобы потом подскочить ближе к локтю и подставить голову для поглаживаний.       Драко усмехнулся и почесал его макушку, направляясь к шкафчику с угощениями. Получив достаточную порцию ласки, птица перелетела с его руки на спинку соседнего стула. Малфой открыл пакет со свежим хрустящим печеньем и сел рядом, высыпая на ладонь горстку вкусняшек. Ушастик одобрительно ухнул и принялся за трапезу. Когда треть пакета была приговорена, филин признательно клюнул его в ладонь, давая понять, что теперь между ними снова воцарилась дружба.       — Было бы здорово, если бы с Грейнджер я тоже мог помириться с помощью печенья, — вздохнул Драко, проводя большим пальцем по гладкой холке птицы.       Чай безнадёжно остывал, но Малфой был рад, что Ушастик вернулся и ненадолго отвлёк его от тоскливых мыслей. Он в самом деле не знал, хочет ли получить ответ от Гермионы. Наверное, ему было бы спокойнее, если бы она написала. Но вместе с тем её слова могли подтвердить, что своей опрометчивостью он всё испортил.       Драко снова вздохнул и сделал глоток чая. Он взглянул в окно как раз в тот момент, когда вдали возникла голубая точка. По мере приближения она становилась всё больше и в конце концов перед ним оказалась светящаяся выдра.       Патронус Грейнджер.       Малфой затаил дыхание в ожидании ответа. Однако грудь сдавило сильнее, когда вместо обыкновенно звонких ноток зазвучал приглушённый и весьма расстроенный голос:       «Всё в порядке, Драко. Я знаю, что тебе сейчас непросто. И пусть ты продолжаешь твердить, что я не могу тебя понять, но… я понимаю. Правда».       Она смолкла, и Драко заёрзал на стуле, чувствуя, как стыд с новой силой захлёстывает его.       «Ты сказал, что есть человек, который тебе нравится. Всякий, кто хотя бы раз влюблялся, в состоянии тебя понять. Потому что каждый хочет, чтобы его любили и принимали таким, какой он есть. И отчего-то я уверена, что в тебя запросто можно влюбиться. Вообще-то… я лишь хотела сказать, что не злюсь и что твой Патронус просто великолепен. Тебе не стоит его стесняться».       В её голосе наконец-то промелькнула улыбка.       «Я даже рада, что Блейз оккупировал всех твоих сов, и я смогла встретиться с драконом лицом к лицу. Надеюсь, ты прочтёшь ту книгу, которую мы нашли в твоей библиотеке. Она действительно во многом поможет. Увидимся завтра, Драко. И добрых снов».       — Добрых снов, — пробормотал Малфой в ответ голубоватому нематериальному зверьку.       Выдра ещё несколько секунд висела в воздухе, а затем исчезла. Драко остался смотреть на пустое пространство, где только что парил Патронус Грейнджер.       Смешанные чувства, которые он испытал в ожидании ответа, предательски усилились. Хотя она сказала, что всё в порядке, Малфой не мог не заметить, как подавленно звучал её голос. Если дело не в его бестактном порыве, то в чём? Что могло расстроить её сильнее, чем его беспардонность?       Гермиона сказала, что в него легко влюбиться. Ради Мерлина, почему едва ли не все вокруг считали, что он без труда очаровывает девушек? Да, иногда они и впрямь обращали на него внимание, но, чёрт возьми, не падали штабелями от его умопомрачительного обаяния. Если бы Драко мог выбирать, то променял бы все обольстительные взгляды в свою сторону на благосклонность одной лишь Грейнджер.       Он ещё долго сидел, подпирая голову рукой и размышляя о сегодняшнем вечере, пока Ушастик не потянул его за рукав домашней рубашки. Это заставило Драко вернуться из блуждания по тайным уголкам собственного сознания к реальности.       Часы показывали полночь. Филин прыгнул на руку и наклонил голову, требуя внимания. Малфой погладил птицу и встал, поднося Ушастика к окну.       — Спасибо за компанию, приятель. Я рад, что ты больше на меня не в обиде, — усмехнулся Драко, в последний раз проводя пальцами по холёным перьям. — Знаю, ты любишь бодрствовать ночью, но я порядком устал и хочу отдохнуть. Возможно, после долгих сегодняшних перелётов ты тоже пожелаешь немного вздремнуть.      Филин ухнул, легонько клюнув его в ладонь, расправил крылья и улетел, оставляя Малфоя в одиночестве.       Драко закрыл окно, с помощью волшебства привёл в порядок кухню и отправился наверх. Книга в тёмно-зелёном переплёте так и осталась лежать на столе. Всё, чего хотелось Малфою сейчас — отгородиться от реальности сном. Видимо, за последнее время его организм настолько истощился от различных мыслей и событий, что не стал противиться этому желанию. Как только голова Драко коснулась подушки, он уснул. И даже сновидения не беспокоили его этой ночью.

***

      С самого утра Малфой отправился в библиотеку. Он изучил те книги, в которых они с Гермионой сделали заметки. Разумеется, так было потому, что он считал, что эти крупицы знаний тоже помогут, а не потому, что просто-напросто оттягивал момент чтения литературного труда Дейзи Мур, страшась той информации, которая в нём хранилась. Мысль о новых сексуальных пристрастиях всё ещё заставляла Драко нервничать и краснеть даже наедине с собой.       Мерлин упаси, Малфой ни в коем случае не был ханжой или человеком, который трахается всю жизнь в одной-единственной позе. Он любил эксперименты, в том числе и сексуального характера. Не было ничего постыдного в том, чтобы познавать своё тело, но неизвестность пугала его. Как и напугала бы любого другого человека, окажись он на его месте.       Конечно, Грейнджер сказала, что нет ничего страшного в его новых пристрастиях, однако ему не приходилось знать, насколько понятие о кинках Гермионы перекликается с предпочтениями самого Драко. Что если она была… более испорченной, чем он?       Мысль о непристойной Грейнджер послала прямой сигнал в пах и заставила застонать. Он отдал бы всё что угодно, чтобы узнать, насколько сильно извращена девушка, в которую он влюблён. Возможно, они могли бы даже помериться степенью непристойности и обменяться некоторым опытом.       Вторая беспощадная волна желания пронзила член, вынуждая Драко втянуть воздух сквозь зубы. Но нет. Он не собирался как-то… решать эту проблему. Отправиться под холодный душ — значит попросту продолжать оттягивать неизбежное. А ему, хочет он того или нет, нужно прочитать эту судьбоносную книгу Мур. Можно было, конечно, заняться самоудовлетворением в библиотеке, только подобное отвлечение явно не способствовало бы его сосредоточенности. Поэтому, закончив с последней книгой и игнорируя давление в паху, Малфой переместился на кухню.       Взгляд на ожидающий его внимания зелёный томик быстро охладил пыл. Страницы были слегка желтоватыми и пахли старой бумагой. Оказалось, что Дейзи жила более века назад. И если верить собственным словам автора из предисловия, то жизнь Мур лишь заиграла новыми красками, когда неизвестное заклинание поразило её.       Несмотря на то что книга писалась довольно давно, текст читался на удивление легко. Если бы Драко не знал дату публикации, то решил бы, что читает вполне современную литературу.       Грейнджер оказалась права. Автор не стеснялась говорить о своей преображённой сущности. Благодаря ей Малфой узнал, что действительно способен — в наивысшие пики блаженства — урчать и мурлыкать. Что его слух, зрение и обоняние обострились. И что прикосновения других людей, особенно близких, по-настоящему имеют над ним власть. По большей части любой человек, которому Драко доверяет, может нейтрализовать негативные эмоции при помощи тактильного контакта.       Через пару страниц упоминалось, что до возбуждения способен довести только объект симпатии и собственного вожделения. Такая информация принесла Малфою большое облегчение, объяснив, почему тело так отзывалось на прикосновения Гермионы. Было бы весьма неловко оказываться со стояком от рук… неподходящих людей.       На самом деле, Драко не заметил, как поглощал страницу за страницей, пока не добрался до главы «Секс и другие удовольствия». Он немигающе уставился на заголовок. Переворачивая страницу слегка подрагивающими пальцами, Малфой понимал, что страшнее — и, возможно, превосходнее — этой главы уже точно ничего не будет в данном издании.       Сердце отбивало бешеную дробь, пока глаза судорожно бегали по строчкам. Драко казалось, что он забывал дышать, впитывая новую информацию, и потому к концу главы практически задыхался. Салазар родненький, если, лишь читая об этом, у него одышка, как от марафона, что же будет, когда дело действительно дойдёт до близости с кем-то.       Вопреки всем опасениям, всё оказалось не так страшно. Не было ничего такого, с чем Малфой не смог бы смириться. На самом деле некоторые пристрастия выглядели очень даже заманчиво. Если верить сведущей мадам Мур, то отныне Драко привлекают укусы и лизание. Причём работает это в двух направлениях: в первом случае он сам будет «не прочь вонзить свои клычки в партнёра», а во втором — ему захочется, чтобы такую же тактику применили к нему.       Также Малфой взял на заметку слова о том, что хвост позволяет притягивать партнёра плотнее во время близости. Хотя супер бонусом — а может и проклятьем, тут как посмотреть — являлось то, что несколько раз в год в определённые периоды его либидо станет работать сильнее, чем обычно. Со всем этим можно было жить. И вполне даже припеваючи. Наверное, поэтому оставшуюся треть книги Драко дочитывал практически в состоянии умиротворения.       — Мистер Малфой читает с самого утра и совсем ничего не ест. Мистер Малфой желает перекусить? — тоненький голос эльфийки раздался позади Драко.       Он встрепенулся, оборачиваясь. Патока мяла в руках белоснежный фартучек, повязанный поверх синего накрахмаленного платья. Малфой улыбнулся.       — Да, совсем позабыл о еде, — в последние дни из-за наличия свободного времени Драко готовил себе сам, но Патока всегда появлялась, если он пропускал приём пищи.       — Хозяин Драко желает отобедать здесь или накрыть стол в столовой?       — Здесь.       — В таком случае хозяину Драко стоит оторваться от чтения, потому что у Патоки уже всё готово, — эльфийка с треском исчезла.       Малфой взглянул на часы. Стрелка близилась к половине четвёртого. Он послушно захлопнул фолиант и отлевитировал его на кухонную тумбу. Патока вернулась через несколько секунд и накрыла на стол.       Несмотря на то что до встречи с Гермионой оставался всего час, и Драко снова стал беспокоиться о том, как пройдёт вечерний сеанс, он сумел съесть бефстроганов и даже насладился чаем.       Сегодня он не приготовил ничего, чтобы искупить вину перед Грейнджер. Поэтому перед аппарацией наведался в розарий и попросил эльфийку срезать двадцать пять белых роз из сада Нарциссы. И вот, без двух минут пять он появился в приёмной Гермионы.       К его величайшему удивлению, в приёмной уже был посетитель — мрачный Дуглас, тот самый помощник Падмы. Который, впрочем, сейчас не казался хмурым или недовольным, он выглядел… флиртующим. Мужчина опирался рукой на стол Джесс, так что только слепой не догадался бы о его намерениях. Все парни так делали, когда хотели пригласить девушку на свидание или… затащить в постель.     Джесс выглядела не слишком довольной, но её взгляд тут же переменился при виде Драко. И, к своему несчастью, он знал, что в большинстве случаев лихорадочный блеск в глазах женщины не предвещал ничего хорошего.       — О, мистер Малфой! — радостно пропела она, подрываясь со своего кресла и бросаясь к нему навстречу. — Милостивый Мерлин, какие великолепные цветы!       Драко даже не успел договорить «добрый вечер, Джесс», как букет оказался в цепких наманикюренных пальчиках девушки. Она чуть ли не с головой нырнула в большие сортовые бутоны роз, чтобы втянуть их аромат.       — Джессика, — окликнул её Дуглас, недружелюбным взглядом одарив ни в чём не повинного Малфоя.       Помощница Грейнджер проигнорировала зов коллеги и демонстративно вздохнула:       — Только вы, Драко, можете так внимательно относиться к женщинам.       Малфой хотел было возразить, что букет не для неё, но внутреннее чутьё подсказало, что разъярённая женщина с букетом цветов, у которых есть шипы, и разыгрывающая только ей одной известный спектакль — не лучшая собеседница. Поэтому он вежливо улыбнулся, наблюдая, как девушка суетится в поисках вазы.       Дверь кабинета Гермионы приоткрылась, и она выглянула в приёмную.       — Драко?.. — она перевела взгляд с него на свою помощницу. — О, — она улыбнулась, увидев розы в руках секретарши, — какой красивый букет! Вы знаете, как очаровать женщину, мистер Дуглас.       Помощник Падмы покраснел, а Драко бросило в жар, когда Джесс прощебетала:       — Что вы, мисс Грейнджер, дарить цветы не в стиле Дугласа. Это от мистера Малфоя.       Улыбка Гермионы дрогнула, и она с видимым усилием удержала её на губах:       — Правда?       Драко показалось, что её лицо побледнело в ярком люминесцентном свете. Хотя сейчас он не доверял ни себе, ни своему зрению, поскольку находился на грани обморока. Не успел Малфой восстановить свою репутацию после вчерашней ссоры, как по милости Джесс оказался втянут в ещё какую-то авантюру, которая рушила все его планы.       — Да, — выдавил он после затянувшейся паузы, — я принёс цветы.       В глубине чёрных зрачков Грейнджер что-то сверкнуло. Словно маленькие молнии отразились в глазах.       — Что ж… потрясающе, — казалось, все мышцы её лица застыли в этой неестественной улыбке. — Я просто хотела сказать, что ты можешь входить. Впрочем, я подожду, если ты ещё не освободился… здесь.       Сердце Малфоя заколотилось в грудной клетке. Он готов был проклясть Джесс за те хитроумные женские схемы, соучастником которых стал.       — Я всецело и абсолютно свободен, Грейнджер, — как можно мягче, но с акцентом на слове «свободен» произнёс он. — И с удовольствием начну наш сеанс, — Драко взялся за ручку двери, настаивая на том, чтобы войти.       Гермиона рассеянно кивнула и освободила проход, возвращаясь обратно в кабинет. Драко последовал за ней и, как только закрыл дверь с внутренней стороны, поторопился объясниться:       — Грейнджер…       — Я рада, что ты решил действовать.       Все подходящие слова разом вылетели у него из головы.       — Что? — он уставился ей в спину.       — Подарил цветы девушке, которая тебе нравится.       — Что? — тупо переспросил Малфой, сомневаясь, что правильно расшифровал посыл её слов. — Чёрт возьми, нет! — наконец выпалил он, приближаясь к ней. — Те розы… они предназначались тебе.       Гермиона обернулась и посмотрела на него. От широко распахнутого взгляда по коже пронеслись мурашки. А потом она еле заметно улыбнулась и сказала самую нелепую вещь на свете:       — Драко, мне совсем не обидно, что моей помощнице дарят красивые букеты. Джесс, как и все женщины, заслуживает достойного мужчину, и твой подарок сделал её счастливой. Я не знала, что у тебя к ней чувства, мне казалось, что у неё что-то с Дугласом, но…       — Немедленно остановись, Грейнджер, — вторгся он в её монолог. — Я без понятия, какую игру ведёт твоя драгоценная секретарша, однако я с трудом выношу это, несомненно, очаровательное, но странное создание дольше пяти минут, — Малфой прислонился бедром к её столу. — Я буду счастлив, если у них выйдет что-то с этим мрачным типом благодаря цветам из сада Нарциссы и тому представлению, которое она устроила, но, клянусь Мерлином, я собирался преподнести эти розы тебе в знак примирения, — он упёрся рукой в гладкую деревянную поверхность и не сводил самого серьёзного взгляда с Гермионы. — Я всё ещё чувствую вину за вчерашний вечер. Прости, что повёл себя таким недостойным образом.       — Драко, я… Мне не за что обижаться на тебя. Я знаю, что такое поддаться эмоциям.       — Серьёзно? — он выгнул бровь. — Мисс у-меня-всегда-всё-под-контролем Грейнджер?       Гермиона усмехнулась, и тёплый выдох добрался до его шеи. Малфоя охватило сильнейшее желание притянуть её к себе и просто наслаждаться тем, как её дыхание щекочет его кожу. Но, разумеется, он этого себе не позволил.       — Мир? — он протянул к ней руку, оттопырив мизинчик.       Грейнджер улыбнулась, опуская взгляд на его ладонь, и собиралась было закрепить перемирие на мизинчиках, как в дверь постучали. У Драко вырвался стон разочарования.       — Разве эти сеансы не предназначены для нас двоих?       Гермиона отворила дверь с помощью магии.       Маленький ураган по имени Джесс пронёсся прямиком к столу Грейнджер, взгромождая на него вазу с белыми цветами. Малфой нахмурился и демонстративно скрестил руки на груди, наблюдая за разворачивающейся сценой.       — Мистер Малфой, мисс Грейнджер! Ради Мерлина, простите!       Происходящее являло собой удивительное зрелище хотя бы потому, что взгляд девушки был неподдельно виноватым. Драко вообще не подразумевал, что в её арсенале взглядов имеется нечто подобное, поскольку на него она всегда смотрела так, как кошка смотрит на мышку, которой некуда отступать.       — Этот Уилсон просто невыносим. Он совершенно не умеет ухаживать за девушками. Я не хотела вытворять ничего подобного, но мистер Малфой так вовремя появился на горизонте, да ещё и с букетом цветов, что я решила проучить Дуга, — Джесс вздохнула и опустила взгляд. Она действительно выглядела сожалеющей о своём поступке.       — Всё в порядке, Джесс, — Гермиона шагнула к ней и приобняла за плечи.       — Ничего не в порядке. Я очень-очень-очень виновата. Эти цветы предназначались не мне, и я повела себя очень-очень-очень некрасиво.       Малфой, который был очень-очень-очень с ней согласен, усмехнулся, и Грейнджер послала ему предупреждающий взгляд.       — Простите меня, — она посмотрела сначала на Драко, а затем обратила всё своё внимание на Гермиону. — Я не хотела портить вам вечер.       Щёки Грейнджер обрели намёк на румянец.       — О, это совсем не то…       — Такие цветы, конечно же, предназначаются для кого-то близкого, — казалось, Джесс абсолютно пропустила мимо ушей недосказанную фразу Гермионы и проигнорировала намёк на смущение между ними. Видимо, такт и чуткость всё-таки не являлись её сильными сторонами, — кем я, разумеется, не являюсь, поэтому…       Девушка продолжала толкать пламенные речи и извиняться, пока они вдвоём терпеливо её выслушивали. Спустя невыносимо долгих семь минут она, наконец, излила душу и сбежала на своих высоких каблуках из кабинета.       — Твоя помощница немножко чокнутая, — скорчил гримасу Малфой, едва за секретаршей закрылась дверь, — но забавная.       — О да, — пробормотала Грейнджер, чьи щёки отчаянно пылали. — Зато она действительно быстро решает все проблемы.       — А ещё так же быстро создаёт их, — хмыкнул он, за что получил лёгкий удар по плечу.       — Прекрати. Мы же всё выяснили.       — Да. Всё, кроме одного, — он снова протянул к ней руку и посмотрел из-под упавшей на глаза чёлки. — Мир, Грейнджер?       Гермиона взялась за его мизинец.       — Мир.       Это был такой детский жест, но Драко ужасно не хотел отпускать её. К его счастью, Грейнджер не особо торопилась выхватывать руку. Поэтому у них было несколько восхитительных секунд самого странного тактильного контакта, который могли себе позволить люди, чей возраст неумолимо близился к тридцати.       — Ты посмотрел что-нибудь из тех заметок, над которыми мы работали? — осторожно поинтересовалась она, словно упоминание о вчерашнем дне могло разрушить их хрупкую новообретённую дружбу.       — Да. И не только, — он расстегнул мантию и, вытащив из внутреннего кармана книгу, повесил верхнюю одежду на спинку кресла. — Я почти дочитал Дейзи Мур.       — Правда? — она посмотрела на зелёный том, а затем перевела взгляд на Малфоя. — И… как?       — Если учесть, что здесь описано моё настоящее и будущее, то вполне неплохо. По крайней мере, я могу спать спокойно, не переживая о том, что отныне разврат — моё второе имя, — усмехнулся он. — С небольшими непристойностями и причудами я готов смириться. Тем более что некоторые из них звучат… заманчиво.       — Какие, например? — в карих глазах зародился блеск. Драко прекрасно знал его — то был блеск жажды знаний.       — Укусы. Если Мур не врёт, теперь я получаю от них удовольствие.       — Когда кусают тебя?       — И когда кусаю я. Вы очень даже не прочь вонзить свои клычки в партнёра, — процитировал он ведьму-кошку.       — Так и написано?       — Слово в слово. Можешь сама убедиться. Страница двести семьдесят девять, — Малфой протянул ей фолиант. — На самом деле я бы тоже не поверил, беря в расчёт, в каком году была написана эта книга. Язык автора прямо-таки в стиле Тётушки Забини́.       Гермиона усмехнулась, перелистывая страницы:       — Неужели за полтора года до сих пор никто не догадался, что это Блейз?       — Полагаю, у этого журнального издания немного не тот возрастной ценз, чтобы читатели знали о Тётушке Забини́ как о Блейзе Заби́ни, — Драко устроился на диване.       Грейнджер, оставшаяся стоять у стола, разыскала нужную главу и принялась за чтение.       Малфой безотрывно следил за тем, с какой жадностью её глаза скользили по строчкам. И как машинально она накручивала на указательный палец один из шоколадных локонов. Гермиона, поглощающая информацию и выпадающая на время из внешнего мира, была тем ещё соблазнительным зрелищем, пополнившим его копилку незабываемых образов.       Он не знал, с какой скоростью Грейнджер читала, но, казалось, она только и делает, что перелистывает страницы одну за другой. Мерлин, эта женщина была невероятно ненасытной в плане знаний, умудряясь при этом выглядеть удивительно сексуально.       Драко почувствовал приливающий к щекам жар и дёрнул воротник рубашки, стараясь ослабить давление на шею.       Гермиона наконец отпустила прядь волос, но взамен этого поднесла большой палец к губам и прикусила подушечку. Малфой не мог отвести взгляда, прослеживая такой простой и чисто механический жест. Давление упорно смещалось вниз по его телу, отчего он облизнулся и впился зубами в нижнюю губу.       Если так будет продолжаться и дальше, то Драко, скорее всего, умрёт от перевозбуждения. Ну или даст выход животным инстинктам и набросится на Грейнджер, что, конечно же, более предпочтительно.       Гермиона захлопнула книгу как раз тогда, когда Малфой расстегнул три верхних пуговицы на рубашке и схватил с дивана подушку, прикрывая растущее возбуждение. Разумеется, со стороны всё выглядело так, словно он просто решил полюбоваться искусной вышивкой на тёмно-красном велюре.       Карий взгляд, обратившийся к нему, показался Драко потемневшим. Впрочем, он сослал своё помутившееся зрение на игру света и разыгравшегося воображения.       Грейнджер в пару шагов миновала пространство между ними и села рядом. Книга теперь покоилась у неё на коленях, и аккуратные ноготки тихо постукивали по ней.       Малфой терпеливо ждал и старался усидеть на месте, несмотря на неудобство в штанах. Он буквально на физическом уровне ощущал, что Гермионе требуется время, чтобы что-то сказать. Что она хочет что-то сказать.       — Значит, укусы. И лизание. И твой… твой хвост весьма чувствителен, — подытожила она.       — По словам Мур. Как ты понимаешь, мне ещё не доводилось проверять информацию на практике.       Разговоры о практике рядом с Грейнджер меньше всего способствовали ослабеванию эрекции. И взгляд, который она устремила на него, — зрачки, чёрт побери, и вправду оказались расширены — лишь укреплял предательское положение дел в брюках.       — Ты же не имеешь в виду, что… — она указала рукой на него, потом на себя, а затем приподняла бровь.       Возможно, Драко всё-таки обрекал себя на смерть от перевозбуждения, но стоило попытаться. Сеансов становилось всё меньше, как и шансов, что ему ещё когда-нибудь представится такая возможность.       — Именно это я и хотел предложить. Знаю, звучит абсурдно, но не могла бы ты… укусить меня? Или лизнуть? — вдогонку добавил он, с удивлением наблюдая, как и без того уменьшившаяся радужка съела ещё треть золотисто-карего цвета. — Что-нибудь, что приемлемо для тебя и не вызывает отвращения?       Гермиона скользнула кончиком языка по губам. То, что она мгновенно не выставила Драко за дверь, обозвав его грёбаным извращенцем и швырнув ему в лицо колючие розы, уже порядком утешало. Однако не настолько, чтобы сердце перестало заходиться галопом.       Святая Моргана, если Грейнджер согласится укусить его или лизнуть, не так обидно будет умереть от перевозбуждения, ведь он закончит жизнь счастливым человеком.       — Боюсь, что…       — Ты собираешься отказать мне? — поражённо прошептал Малфой, являясь воплощением самой невинности в её больших глазах. В конце концов, он был слизеринцем, к тому же достаточно обаятельным. Пришло время дать выход своим актёрским способностям. — Ты мой куратор. Мне больше некого просить о помощи. Ей-мерлин, я не переживу, если мне придётся умолять об этом Тео или Блейза.       Он так пристально следил за ней, что заметил, как на долю секунды она опустила взгляд на его губы.       — Я не уверена, Драко, что это… приемлемо.       Он почувствовал горький вкус поражения на кончике языка, но решил попытаться снова:      — Почему нет? Тебе это кажется неприятным? Клянусь, я очень чистоплотный, и тебе не стоит беспокоиться о том, что это… негигиенично.     — Дело не в этом, — она покачала головой и устремила взгляд на свои колени. — Я не думаю, что это хорошая идея, учитывая, что есть кто-то… кого ты любишь. Думаю, тебе стоит попросить эту девушку. Возможно, она…       — Чёрт возьми, нет! — он выпалил это слишком резко. — Гермиона, — его тон сделался мягче, — прошу, давай не будем об этом. Только ты можешь помочь мне, — ему срочно нужно было подобрать правильные слова. — Воспринимай это как научный эксперимент. Подтверждение гипотезы. Ведь по факту в этом и заключаются наши встречи, верно?       Она закусила губу и затеребила хвостик закладки в книжке.       — Разве тебе самому не будет неприятно проделывать подобное со мной?       Малфой забрал у неё книгу и положил на подлокотник.       — Стал бы я спрашивать, если бы не хотел довериться тебе, Грейнджер?       Возможно, у неё закончились аргументы. Или так чарующе подействовал его шепот, вынуждая кивнуть. Как бы ни было, всё внутри Драко возликовало от победы, едва не обернувшейся провалом.       — Что ж, если ты сам этого хочешь…       — Хочу, — немедля кивнул он.       Гермиона прикусила нижнюю губу, и по телу Драко разлилась волна предвкушения. Ещё немного, и эти губы прижмутся к его коже. Можно ли придумать что-то волшебней? Ведь в некотором роде укусы даже интимнее поцелуев. А если следом пройдётся влажный язык Грейнджер, то мир Малфоя больше никогда не вернётся на круги своя.       — Ладно, — она заёрзала, пытаясь разместиться поудобнее и расправляя юбку. Удивительно объёмную, так сильно напоминающую пачку, пудрового оттенка юбку, которая, мягко говоря, не совсем соответствовала дресс-коду Министерства. Но Гермионе приходился по сердцу такой стиль, и, что самое главное, на ней это смотрелось чертовски мило. Вместе с тонким шёлковым топом жемчужного цвета, открывающим фарфоровые плечи и шею, Грейнджер смотрелась очаровательно. — В каком месте я могу тебя укусить?       Драко поспешил сморгнуть наваждение, где он пробирается рукой под её одежду. Пока Гермиона окидывала взглядом обнажённые участки его тела, которых было совсем немного, Малфой потянулся к воротнику рубашки и молниеносно выдал:       — Шея.       Карие глаза сделались ещё больше, и Грейнджер вполголоса спросила:       — Шея? Твоя шея?       — С ней что-то не так? — он провёл ребром ладони по затылку. — Перед нашей встречей я использовал свой любимый парфюм, он очень даже приятно пахнет. Если только тебе не нравятся древесные ароматы…       Гермиона покраснела, и теперь её лицо очень сильно выделялось на фоне одежды.       — Дело не в этом, — она опустила ресницы, никак не оставляя в покое юбку. — Шея — очень чувствительное место. Ты уверен, что хочешь, чтобы я…       — Да, — твёрдо произнёс он. — Так я получу полное представление о себе.       Решимость Драко и веский довод определённо подействовали на неё. Должны были подействовать.       — Хорошо.       Благослови Мерлина, Салазара и остальных всемогущих волшебного мира за то, что Грейнджер согласилась. Потому что у Малфоя уже заканчивались аргументы.       Спасительная подушка всё ещё оставалась в руках Драко, на случай непредвиденных обстоятельств.       Гермиона заправила выбившийся локон за ухо, заметно нервничая.       — Ладно. Я готова. Правда, я не очень представляю, как это сделать лучше всего. Так что…       Тело Малфоя изнывало от желания и ожидания. Такое состояние было для него мучительным, поэтому он нетерпеливо прервал её:       — Просто укуси меня, женщина, иначе я умру от неведения.       Она с удивлением посмотрела на него, но тактично смолчала.       Драко практически перестал дышать, когда её руки опустились на его плечи, оказывая на них еле заметное — и безумно приятное — давление. Он сглотнул, стоило Грейнджер податься вперёд, наклонить голову и начать неумолимо приближаться к его шее. Чёрт, она действительно намеревалась сделать это.       Гермиона Грейнджер — девушка, по которой он столько времени сходил с ума, вот-вот собиралась его укусить. Это даже звучало страшно неприлично и оттого казалось невероятно… захватывающим.       Здравомыслие полностью покинуло голову Малфоя, а руки сильнее стиснули подушку, едва тёплое дыхание Гермионы обожгло кожу. Сладковатый аромат моментом забрался в ноздри. Милая Цирцея, если бы сейчас Драко всецело не овладевало волнующее томление, он бы сгрёб её в охапку и не отпускал до тех пор, пока не надышится той сладостью, которой пахла Грейнджер.       Венка на шее запульсировала с удвоенной частотой, и Малфой, к своему ужасу и восторгу, осознал, что рот Гермионы находится в преступной близости к ней. Он закрыл глаза за секунду до того, как мягкие губы примкнули к коже прямо под бьющейся жилкой. Драко глубоко вдохнул, позволяя себе на мгновение вообразить, будто она целует его. Словно это никакой не эксперимент, а самый настоящий поцелуй в шею — интимный и восхитительный.       Влажный кончик языка едва скользнул по коже, прежде чем Грейнджер укусила Малфоя. Зубы впились в чувствительную плоть, и нещадный поток жара прокатился от затылка Драко к пояснице. Сладкая боль пронзила его, когда Гермиона втянула кожу в рот. Всё тело охватило покалывание невидимых иголочек, как если бы по коже пустили незначительные электрические разряды. Пронзая его, они скапливались внизу спины, у основания хвоста.       Малфой испытал непреодолимое желание обвиться хвостом вокруг чего-нибудь. Скажем, вокруг талии или бедра девушки, чьи зубы явно намеревались оставить след на его шее, который не перекроют никакие заклинания. На самом деле Драко тайно мечтал, чтобы Гермиона оставила там метку. Он ни капли не сомневался, что потом будет таращиться на неё в зеркало, трогать пальцами и вспоминать, как именно — и благодаря кому — она появилась на его коже.       Протяжный стон сорвался с губ Драко: то ли от того, что место, захваченное ртом Грейнджер, ощущалось невероятно влажным и пульсирующим от боли и удовольствия, то ли от мыслей, которые навязчиво лезли в голову, по итогу оказывая давление на его пах. Вне сомнений, он руководствовался именно последним, когда обхватил левой рукой хрупкую талию, слегка сдавливая её.       Ещё мгновение зубы Гермионы вонзались в шею, прежде чем она мягко отпрянула. Малфой чувствовал горячее и прерывистое дыхание на своей влажной коже, в месте, истерзанном укусом. Она не торопилась поднимать голову или скидывать его ладонь со своего тела, что Драко счёл очень благоприятным знаком.       В брюках было мучительно тесно, а хвост, которому не позволили ухватиться за прекрасную фигуру Грейнджер, вертелся из стороны в сторону, похлопывая по обивке дивана.       — Тебе не больно? — прошептала она, по-прежнему оставаясь в паре сантиметров от его шеи. — Мне кажется, я немного не рассчитала, и у тебя останется след.       Мерлин, у него останется след. Боги сегодня на его стороне.       — Сущая ерунда. Ты… потрясающе кусаешься, — он открыл глаза, уловив, что Гермиона отдалилась, явно намереваясь взглянуть на него.       Беспощадно алые щёки, блестящие влажные губы, дикий огонь в глазах — вот что увидел Драко перед собой. Она выглядела сейчас даже прекраснее того образа из непристойных фантазий, который Малфой так часто рисовал в своей голове. К его окончательной потере рассудка ведьма ещё и очаровательно засмущалась, стоило им столкнуться взглядами.       Драко боялся предположить, какой у него вид после доселе невиданной близости с Грейнджер, но полагал, что не самый невинный.       — Тебе правда понравилось?       — О да.       Она опустила ресницы и, поборов очередную волну застенчивости, посмотрела на его шею. Левой рукой несмело повела по плечу, поднимаясь выше, пока не достигла места укуса. Кончики пальцев ненадолго замерли, прежде чем невесомо пройтись по растревоженной коже.       Боги, в этот момент Гермиона являлась самим воплощением нежности. Малфой немного наклонил голову вбок, чтобы вытянуть шею, подставляя ту под робкие прикосновения. Теперь он не знал точно, где пульсация сильнее: в его сердце, выступающей на шее венке под пальцами Грейнджер или в его штанах. Драко как раз размышлял над этим вопросом, пока не произошло нечто невероятное — она подалась к нему, заменяя подушечки ласковых пальцев влажным языком и облизывая его. По-настоящему облизывая. Своим. Восхитительным. Языком.       Малфой замер, боясь вдохнуть и спугнуть её. Но Гермиона продолжила своё занятие. Она вывела языком круг, унимая болезненные ощущения. Крупная дрожь прошибла тело и заставила Драко предательски вздрогнуть.       — Тебе неприятно? — тихо спросила она, несколько отстраняясь от него. Рука, покоящаяся на его плече, осязаемо напряглась.       — Наоборот, — честно прошептал он, будучи уверенным, что искренность — единственно верное решение в эту минуту. — Сейчас мне кажется, что ничего приятнее и придумать невозможно. Не могла бы ты… — Малфой замялся, взвешивая, насколько бестактно просить её продолжить вытворять столь восхитительные вещи с его телом. Пока благоразумие вело отчаянную борьбу с истинными желаниями, Грейнджер, не говоря ни слова, опять лизнула его. — Да-а, вот так, — он прикрыл глаза.       Горячий язык прочертил длинную дорожку от нижней части укуса почти до уха. Драко уже мысленно собирался поблагодарить могучих мира сего за то, что Гермиона не добралась до чувствительной точки за мочкой, когда она проследовала по той же самой траектории, но захватила чуть больше пространства и задела-таки нежное местечко. Он застонал и скользнул рукой от талии Грейнджер к лопаткам, запоздало отмечая, что пальцы Гермионы подобрались к его волосам и запутались в них.       — Скажи мне, если это будет… слишком, — попросила она и, дождавшись рассеянного кивка Драко, лизнула край его ушной раковины.       — Блядь, — резко выдохнул он. Его второй паре ушей явно недоставало внимания, потому что они то и дело подрагивали на макушке. — Ты можешь проделать что-то подобное с их кошачьей версией? Пожалуйста.       Грейнджер стала приподниматься, и для её удобства он склонил голову. Так как Гермиона уже царапала основание левого уха, поэтому приблизилась к правому и мягко прикусила его. Сердце в груди Малфоя зашлось мелкой дробью. Он беспечно оставил подушку прикрывать пах, а освободившейся рукой тоже ухватился за Грейнджер.       С его организмом происходило что-то невероятное. Драко даже не подозревал, что можно испытывать столько всего одновременно. И самое главное, он не знал, как удержать это всё в себе, не начав приставать к Гермионе.       Скорее всего, он всё-таки был мазохистом, раз решил якобы экспериментировать с девушкой, к которой его влечёт и безо всяких укусов. Это, несомненно, был очень опрометчивый поступок, но даже понимание этого не заставило бы Малфоя поступить иначе. Не тогда, когда девушка его мечты — в каких бы то ни было целях — скользила кончиком языка по его чувствительному и жаждущему прикосновений уху.       В этот миг на Драко обрушилось понимание: его кошачьим особенностям действительно не хватает внимания. А если быть точнее — физического контакта. Кроме него самого и нескольких целителей из Святого Мунго, к ним никто не притрагивался. Теперь же, когда Грейнджер взяла на себя такую ответственность, было заметно, как остро реагировал организм на подобную близость.       Малфой сильнее сжал талию Гермионы, а вторая ладонь расположилась у неё между лопатками. Сдвинь он руку чуть выше, обязательно бы коснулся обнажённой части спины. Приходилось бороться с соблазном, чтобы этого не сделать. Поведение Драко и так вышло за всякие рамки приличия, следовало поддерживать хотя бы какую-то иллюзию пристойности.       — Что ты чувствуешь? — прошептала она в его кошачье ухо, запуская процессию мурашек от макушки до хвоста.      Возбуждение. Желание напасть на тебя и подмять под себя. Обхватить твоё прекрасное тело чёртовым хвостом, которому так одиноко без твоего внимания.      — Драко?.. Что ты чувствуешь? — повторила она.       Он поднял голову и взглянул на неё в ответ, ни на секунду не сомневаясь, что сейчас все желания написаны у него на лице.       — Я хочу проделать то же самое с тобой, — без утайки выпалил он. — Если верить книге, мне тоже это нравится. Я хочу убедиться.       Гермиона уставилась на него широко раскрытыми глазами.       — Ты хочешь?..       Малфой кивнул.       — Если для тебя это слишком, я не стану, — он глубоко вздохнул, стараясь собрать в кучу разбегающиеся мысли. — Ты спросила, что я чувствую, и я решил, что будет справедливо признаться в этом. Не думай, будто я не понимаю, что прошу о чём-то из ряда вон выходящем. Я не жду, что ты согласишься. Просто… Ладно, не бери в голову, — он ослабил хватку, собираясь отстраниться, но Грейнджер придвинулась ближе, соприкасаясь с ним коленом.       — Я не против, Драко.       Она сказала… что?       — Правда? — в горле мгновенно пересохло.       — Да, это же всё… в научных целях, верно?       Да простит его Моргана, это была вынужденная ложь.       — Конечно, — интенсивно закивал он. — Всё сугубо в рамках исследования.       Голос прозвучал решительно, хотя внутри всё сжалось. Как же ему хотелось не прикрываться экспериментом. И этой злосчастной подушкой.       — Где я могу… — его взгляд прошёлся по обнажённым плечам, ключицам и шее, — …сделать это?       — Где хочешь, — она опустила глаза, безуспешно пытаясь скрыть неловкость. — Я тебе доверяю.       Малфой не согласился бы, что довериться ему — хорошая идея. Сейчас он меньше всего подходил на роль человека, которому стоит давать карт-бланш в решении столь щепетильного вопроса.       Ему потребовалось несколько секунд, чтобы остановить выбор на том месте, где шея плавно перетекает в плечо. Он наклонился, безвозвратно теряясь в том прекрасном аромате, который окружал Гермиону.       Близость с ней была чем-то непостижимым, и Драко старался сохранить на подкорке сознания каждую деталь и проживаемую эмоцию. В конце концов, если его угораздило забыть один-единственный момент, когда они были близки, нужно было сохранить в памяти хотя бы это воспоминание.       Когда губы достигли её сладкой и гладкой кожи, Малфой едва подавил стон, который так и норовил сорваться с губ. Пальцы Грейнджер, что по-прежнему оставались в его волосах, захватили в свой плен несколько прядей и слегка стянули их.       Драко приоткрыл рот чуть шире и мягко прикусил основание шеи. Его клыки были теперь куда острее, поэтому он действовал аккуратно, чтобы не сделать Грейнджер больно. Хотя, судя по тому, что она постаралась притянуть его голову ещё ближе, ей… нравилось?       Малфой чуть сильнее надавил на мягкую плоть и ощутил, как тело Гермионы вздрогнуло в его руках, а дыхание стало поверхностным. Его воспалённый разум нашёл эту реакцию весьма возбуждающей.       Похотливый переключатель щёлкнул в голове Драко, и он придвинулся на самый край дивана, осторожно просовывая своё колено между её ног. Не настолько, чтобы она подумала, будто он пытается подобраться туда, куда обычно стремятся пробраться мужчины, но настолько, чтобы обзавестись дополнительной точкой соприкосновения их тел.       Малфой позволил зубам отпустить нежную кожу и на несколько секунд прильнул к этому месту губами. Сознание заволокло туманом. За пульсацией в теле он уже давно не мог уследить, собственно, как и контролировать дальнейшие действия.       Язык пробежался по укусу, обводя его сначала в одном направлении, потом в другом, а затем снизу вверх. Рваный выдох Грейнджер стал самой лакомой наградой для его чуткого слуха.       Драко отстранился ровно настолько, чтобы увидеть красный след от своих зубов на фарфоровой коже. Он облизал и без того влажные губы, а после склонился к её ключице: сильно прикусил и прошёлся по периметру языком.       Гермиона издала звук, похожий на задушенный стон, и вибрация от него прокатилась подо ртом Малфоя. Член в брюках, проходящий сегодня через девять кругов ада, отчаянно дёрнулся, умоляя, чтобы ему уделили внимание. Но сегодня — впрочем, как и во многие предыдущие дни — тому не светило ничего, кроме дальнейших страданий.       Драко до потери сознания хотелось зацеловать эти соблазнительно выступающие косточки с неглубокой ямкой посередине. Однако он не мог себе этого позволить. Даже опираясь на информацию из книги, Малфой не сумел бы объяснить, почему его вдруг охватила непреодолимая тяга к поцелуям. Поэтому во второй раз за день пришлось идти на слизеринскую хитрость. Губы заскользили по ключице, что было практически поцелуем, но периодические покусывания работали на его прикрытие.       Тело Грейнджер полностью отдалось во власть его рук и губ, пока сама она тихо вздыхала, когда Драко чуть сильнее задевал зубами тонкую кожу. Звук был слишком соблазнительным, чтобы Малфой мог добровольно оторваться от своего увлекательного занятия хотя бы на секунду. Он потерял счёт времени, пока кусал, облизывал и ласкал её шею языком. Но, как бы ни хотелось, это не могло длиться вечно. Поэтому, неохотно отстранившись, Драко с долей немалого удовлетворения посмотрел на результат своих практических занятий.       Глаза Гермионы были прикрыты, а из губ вырывалось учащённое дыхание. Цвет щёк практически перекликался с огненными красками заката, а плечи, ключицы и шея выглядели соблазнительно растревоженными из-за многочисленных укусов-поцелуев.       Краем нечёткого сознания Малфой выцепил взглядом несколько следов, которые выделялись сильнее других и означали лишь одно — то, что он тоже оставил ей пару меток. Недремлющий ревнивый хищник внутри Драко, который только и жаждал того, чтобы отметить свою пару подобным образом, втайне возликовал.       Малфой не сводил с неё глаз, пока она ещё не успела опомниться и осознать, что он отстранился. Трепет тёмных ресниц, отбрасывающих тени на разгорячённые щёки, завораживал не хуже Империуса.       Драко так сильно хотелось коснуться пылающего лица подушечками больших пальцев. Медленно поглаживать скулы, в то время как остальные пальцы обхватили бы её за затылок, скрываясь под мягкими локонами. Горячее дыхание продолжало бы щекотать его лицо, пока он не подался бы к ней навстречу, захватывая её рот своими губами и поглощая каждый жаркий выдох, каждый звук и стон, вынуждая её…       Глаза Грейнджер внезапно распахнулись, и потемневший карий взгляд устремился прямо на Малфоя, заставляя пульс подскочить до небывалой частоты. Зрачок почти полностью перекрыл янтарную радужку.       Если Драко что-то понимал в людях, — и женщинах в частности — то это были признаки возбуждения и желания. Прерывистое дыхание, расширенные зрачки, румянец. Всё указывало на то, что Гермиона пребывала в крайне заведённом состоянии. И Малфой вкупе со своими нескромными действиями стал этому причиной.       — Ты в порядке? — прошептал Драко, не отрывая от неё взгляда. Большие пальцы неосознанно выводили размеренные круги на лопатках.       — Я? — Грейнджер рассеянно блуждала по его лицу, словно собиралась найти там ответ на этот вопрос. — Да… в полном, — она зацепилась взглядом за его губы, и в это мгновение он задумался, насколько соблазнительными они сейчас выглядят. Конечно, их нельзя было отнести к разряду зацелованных, но с учётом того, какую работу он ими проделал… — А ты?       Его мысли плутали очень далеко от того, чтобы Драко сумел классифицировать своё состояние как нечто односложное. Чисто технически он был в порядке, но окаменевший член однозначно не согласился бы с ним в этом вопросе. Малфой даже боялся пошевелиться, чтобы, не дай Мерлин, трение о ткань брюк или подушку не подтолкнуло его тело к чему-нибудь неизбежному и непоправимо неловкому.       — Драко? — осторожно позвала она, напоминая ему, что от него всё ещё ждут ответа. — С тобой всё хорошо?       — Разумеется, — спохватился он. — Всё просто прекрасно. Да.       Рука Гермионы выпуталась из его волос, и она — так нежно, что у Малфоя перехватило дыхание — провела кончиками пальцев по его щеке.       — Ты весь горишь.       — Правда? — он не придумал ничего лучше, чем изобразить удивление.       Конечно, чёрт возьми, он горел. В несчётный раз Драко приходилось испытывать болезненное возбуждение, которое он вынужден был подавлять. Удивительно, как он вообще до сих пор не умер от этого адского давления в брюках.       Грейнджер кивнула и неожиданно покраснела ещё сильнее.       — Тебе… — нерешительно начала она, — действительно нравится заниматься этим?       Заниматься этим? Неужели в её обширном словарном лексиконе не нашлось менее двусмысленного словосочетания?       — Лизать и кусаться? — уточнил он, дабы избежать недопонимания и насладиться той яркой непередаваемой краской, залившей её лицо, когда она снова выдала лёгкий кивок. — Да. Мне нравится. Не то чтобы я никогда не делал этого раньше, но теперь… в этом определённо есть некая потребность.       Тёплая ладонь Гермионы дрогнула на его плече. Она посмотрела вниз, и Драко последовал за ней, упираясь взглядом в их соприкасающиеся колени. Хотя его колено скорее пряталось где-то под её прекрасной пышкой юбкой. Смущение накатило на него сродни волне океана в шторм. Он отодвинулся, не без сожаления выпуская Грейнджер из рук и лишаясь её тёплых объятий.       — Прости, — пробормотал он, не поднимая глаз и впиваясь пальцами в спасительную подушку. — Очевидно, я не слишком хорошо контролирую себя, когда… — возбуждён? Схожу с ума от желания овладеть тобой? — Когда кусаю кого-то. Это пока для меня в новинку, — он поднял на неё застенчивый взгляд, который должен был спасти положение.       — О, я понимаю. Возможно, — она стала расправлять несуществующие складки на юбке, — я тоже вела себя не совсем так, как полагает научному исследователю и куратору… — Гермиона вздохнула. — Мне никогда ещё не приходилось сталкиваться с подобной практикой, и меня никто никогда не кусал. Поэтому…       — Подожди, — прервал её Малфой. — Я был первым, кто укусил тебя?       Эта мысль показалась несказанно соблазнительной для его извращённой и до беспамятства влюблённой натуры.       — Ну, в смысле, я понимаю, это не совсем то, что является неотъемлемой частью жизни взрослого человека, просто… никогда? Ни разу? Даже в порыве страсти?       Молчаливое согласие заставило Драко почувствовать себя так, как если бы в его руках оказались все снитчи мира. А всё потому, что он в какой-то мере обесчестил Грейнджер. И делать это было настолько приятно, что он повторял бы сие действие снова и снова.       Звучало более чем бредово, но в некоторой степени ему представилась удача забрать её невинность. В плане укусов, разумеется. Отныне и впредь Малфой навсегда останется тем, кто первым укусил её. В который раз за вечер его самодовольство взлетело до небес от маленького, но значимого достижения.       — Надеюсь, это не было чем-то, что ты берегла для кого-то другого. Потому что если так, клянусь, я бы не стал просить о подобном, зная, насколько это для тебя важно, — в конце концов, Малфой был джентльменом. И следовало дать понять ей, что его манеры остаются при нём, несмотря на то, какими вещами он склонил её заниматься.       — Конечно, нет, — выпалила Гермиона. — Мне было приятно, что ты стал тем, кто сделал это.       Ох, Драко мог бы доставить ей ещё премного разных удовольствий, если бы она позволила ему. Некоторые из них также включали бы в себя его умелый язык и укусы.     — Мне тоже было приятно оказаться этим человеком, Грейнджер, — опрометчиво выдал он, прежде чем заткнуться. — В смысле, я благодарен тебе за то, что ты согласилась на этот эксперимент. Со мной. Ты действительно лучший куратор, которого я только мог пожелать, — он улыбнулся уголком губ, наблюдая за её донельзя смущённым видом.       — Хочешь сказать, что тебе неловко было бы кусать Падму? — пошутила она, пытаясь казаться расслабленной, но беспощадно проваливаясь в своей затее.       — О, мне было бы весьма неловко кусать Патил, — не говоря уже о том, чтобы так бесстыдно облизывать её шею.       Гермиона улыбнулась и взглянула на часы над дверью.       — Уже почти восемь. Мы задержались, — она поёрзала и в конце концов встала. — Надеюсь, ты не злишься, что сеанс затянулся?       Малфой изогнул бровь.       — Я познавал себя самым наипрекраснейшим образом в компании очаровательной ведьмы, Грейнджер. Чем я могу быть недоволен? — он усмехнулся, кладя локоть на спинку дивана и подпирая голову. — Тем более что остался всего один сеанс, и я лишусь этой бесценной возможности жаловаться на свои проблемы, отнимая всё твоё свободное время.       Уголки губ Гермионы приподнялись.       — Ты всегда сможешь написать мне. Или отправить дракона.       Драко прикрыл глаза ладонью и простонал.       — Не говори ничего про мой Патронус, Грейнджер.       — Да брось, Драко. Он чудесен. Я уже говорила тебе, что твоя сущность не изменилась. Ты по-прежнему остаёшься собой, несмотря на внешние признаки.       Он посмотрел на неё исподлобья.       — Это не перестаёт быть менее забавным, когда у человека с Патронусом в виде огромнейшего огнедышащего создания есть кошачьи уши и хвост.       Гермиона усмехнулась.       — Ты неисправим.       — Да, я неисправим, — кивнул он и отбросил назад чёлку.       Они смотрели друг на друга, пока это не стало казаться неловким. Тогда Грейнджер отвернулась и направилась к своему рабочему месту. Сев в кресло, она обмакнула перо в чернила и склонилась над пергаментом. Драко слушал скрип пера, находя его необычайно приятным звуком, пока наблюдал за ней. Он чувствовал, что мог бы просидеть так целую вечность. И совсем не важно, что она делала, лишь бы находилась в его поле зрения.       Наконец она подняла глаза:       — Ты не спешишь домой?       — Э-э-эм, я думал, что дождусь тебя, и мы пойдём вместе. К точке аппарации, я имею в виду. Хотя, если ты захочешь, я буду счастлив снова видеть тебя у себя в гостях. Разве что придётся смириться с присутствием Тео и Блейза, которые наверняка уже подстерегают меня в поместье, бессовестно опустошая мои винные запасы.       Гермиона рассмеялась. Кудри всколыхнулись, когда она запрокинула голову и тем самым обнажила шею, на которой остались несколько следов от его укусов. Внутри Драко прошёл спазм от воспоминаний о теплоте и вкусе её кожи под его языком. Мерлин, он отдал бы всё на свете, чтобы проделывать такие штуки с Грейнджер каждый день.       — Звучит заманчиво, но, боюсь, мне придётся задержаться и законспектировать некоторые результаты наших экспериментов.       — В таком случае я останусь и провожу тебя. Это справедливо, учитывая, как много времени я у тебя отнимаю, задерживая на работе допоздна. Мне не по душе идея о том, что я оставлю тебя добираться до точки аппарации в одиночку по тёмным пустынным улицам, — решительно заявил он, удобнее располагаясь на диване.       — Всё нормально, Драко. Я часто задерживаюсь в офисе…       — Грейнджер, — он бросил на неё выразительный взгляд, — я уйду отсюда, только если тебя тяготит моя компания. Если нет, то я остаюсь. Тебя тяготит моя компания? — его бровь взметнулась вверх.       — Нет, конечно, нет, — она интенсивно замотала головой. — Оставайся, если не переживаешь за свой винный ассортимент.       Он усмехнулся, и Гермиона улыбнулась в ответ, прежде чем опустить глаза и продолжить трудиться над пергаментом.       Драко потянулся за книгой Мур с одной лишь целью, чтобы открыть её на случайной странице и держать в руках для отвода глаз, пока на самом деле он украдкой будет наблюдать за Грейнджер.       Уходящий вечер определённо претендовал на звание лучшего вечера в его жизни. Пусть даже Тео с Блейзом значительно разорят его коллекцию алкоголя. Ведь время, проведённое наедине с очаровательной ведьмой, стоит дороже всех самых дорогих напитков мира вместе взятых.