Все без ума от котиков

      Ну конечно. Разумеется. Да, чёрт возьми, просто не могло быть иначе! Именно тогда, когда Драко официально начал встречаться с Грейнджер, Министерство свалило на них такую гору работы, что, казалось, все эти дела не удастся разгрести до самой старости.       Малфой по-прежнему обожал свой отдел и должность аврора, но ещё больше он обожал Гермиону и хотел провести с ней хотя бы один свободный вечер. С тех пор, как они в понедельник поздно вечером, нацеловавшись до звёздочек в глазах и горящих от недостатка кислорода лёгких, расстались у точки аппарации, Драко видел её лишь мельком. И все эти жалкие встречи можно было перечесть по пальцам одной руки.       Один раз он столкнулся с ней, когда она выходила из кафетерия вместе с Падмой, о чём-то оживлённо болтая. При виде него волшебница застыла на месте, потеряв нить повествования, и послала ему лишь неловкую улыбку, потому что, естественно, они ещё не успели афишировать свои отношения.       Во второй раз Грейнджер чуть не сбила его с ног, несясь со стопкой пергаментов наперевес, что в принципе было обычным явлением. Извиняясь, она пробормотала что-то о важной встрече, которая с минуты на минуту начнётся, и маленьким ураганом умчалась за ближайший поворот.       В третий — и по стечению обстоятельств самый восхитительный — раз, они оба оказались прижаты друг к другу в переполненном лифте.       Малфой стоял в одном из углов кабины, а Гермиона, по счастливой случайности или благословению богов, очутилась прямо перед ним. Он ощутил знакомый аромат парфюма прежде, чем перед ним материализовались кудри, защекотавшие подбородок. Драко стоило невероятных усилий не зарыться лицом в каштановые завитки и не заскулить от такой желанной близости с Грейнджер.       Взвесив все риски и украдкой покосившись на рядом стоящих людей с мученическими выражениями на лицах, он осторожно протиснул руку между стеной и телом Гермионы. Она настолько была погружена в свои мысли, что вздрогнула, когда его пальцы легли к ней на бедро. Он действовал мягко, но Грейнджер буквально сделалась олицетворением напряжения, пока не опустила голову и не увидела знакомые пальцы с фамильным перстнем на безымянном.       Малфой уловил еле слышный вздох облегчения и в следующий миг почувствовал, как Гермиона подалась назад, прижимаясь к нему спиной. Всякое напряжение исчезло, словно и не бывало.       Ещё никогда Драко так не любил тесноту министерских лифтов и долгое поднятие на новый уровень. Это была поистине потрясающая минута в компании Грейнджер. Жаль, что на следующем уровне её вместе с большей частью толпы вынесло наружу, а он остался сожалеть о потерянном контакте и наслаждаться компанией угрюмого Дугласа, который, казалось, со времён происшествия в приёмной старался заавадить его взглядом, и соседством милой старушки, чьи цветочные духи медленно, но верно убивали острое обоняние Малфоя.       Это было до смешного абсурдно. Драко даже не удавалось проводить её до точки аппарации после работы. То она засиживалась допоздна, чуть ли не до полуночи корпя над бумагами, то Поттер внезапно обрушивал на Малфоя сверхурочные задания, не терпящие отлагательств. В общем, их режимы не пересекались от слова совсем. Единственное, когда Драко мог бы предложить ей встречу, так это глубокой ночью. Что едва ли являлось хорошей идеей, учитывая и без того отвратительный график сна, который сопровождал их обоих на этой неделе. Поэтому Малфой терпеливо ожидал близящихся выходных, возлагая на них большие надежды.       Конечно, он предпринял попытку пригласить её в пятницу на обед, отправив ей зачарованный самолётик, но Гермиона извиняясь сообщила, что ей придётся перенести ланч, чтобы посетить какого-то бедолагу в Мунго, который после укуса змеи может изъясняться только на парселтанге. Поттер, кстати, отправился с ней, как единственный человек, способный послужить переводчиком. Оттого Драко в полном одиночестве и без особого аппетита крутил на вилке курицу в сливочном соусе, принесённую в контейнере из дома.       Четвёртый день без нормального общения с Грейнджер медленно, но верно убивал Малфоя. Возможно, он действительно обзавёлся зависимостью от близкого контакта с ней, ибо теперь буквально умирал от тоски. Он бы отдал всё что угодно, чтобы сейчас она ворвалась в его кабинет и…       Дверь резко распахнулась, и Гермиона без стука — что было совсем на неё не похоже — ворвалась внутрь и подлетела к нему. Кудри угрожающе развевались, а взгляд так дико и решительно горел, что Драко не мог не найти это возбуждающим. Вилка упала обратно в контейнер, и Малфой порадовался тому, что не притронулся к еде, потому что Грейнджер дёрнула его за рубашку и врезалась губами в его рот.       Мерлин правый, если бы все желания Драко сбывались так же молниеносно, как это.       Он услышал стон, однако не понял, кому он принадлежал. Возможно, ему, ибо внезапно обрушившаяся на него Гермиона полминуты назад представлялась лишь мечтой. А может быть ей, поскольку страсть, исходившую от неё, практически можно было пощупать руками. Чем он, собственно, и намеревался заняться.       Малфой хотел притянуть Грейнджер к себе на колени, но запутался в её деловой мантии, так как ткани оказалось слишком много. Судя по всему, она сбежала с Мунго — как бы странно это ни звучало — и, прибыв в Министерство, первым делом отправилась к нему. Осознавать подобное было крайне приятно. Особенно принимая во внимание тот факт, что они перешли сразу к делу.       Драко даже не подозревал, что Гермиона умеет быть такой напористой. Буквально источающей флюиды желания. Свободной рукой она нащупала его левое кошачье ухо и, с облегчением простонав, — теперь Малфой не сомневался, что этот звук принадлежал именно ей — замедлилась. Стала царапать кожу головы и более расслабленно заскользила своими губами по его рту. И хотя Драко понравилась её внезапная властность, он был готов принять любые правила игры.       Однако Грейнджер отступила и прервала порыв страсти так же внезапно, как и инициировала его. Губы замерли напротив его губ, и она облизнулась, пытаясь прийти в себя. Рука, сминавшая рубашку на его груди, медленно разжалась, и всё смущение мира сосредоточилось на щеках Гермионы, окрашивая их в идеальный багрянец.       — Прости, — пробормотала она. — Кажется, я ужасно соскучилась по тебе.       Малфой закусил губу от рвущейся наружу улыбки. Великолепное сочетание неловкости и честности сразило его до глубины души.       — Настолько сильно, что бросила на произвол судьбы несчастного пациента из Святого Мунго? — насмешливо выдохнул он, заправляя один из локонов за ухо. — Совсем не похоже на тебя.       Грейнджер смущённо опустила ресницы.       — Я делегировала эту задачу Падме. Думаю, ей будет не менее увлекательно исследовать этот змеиный инцидент вместо твоего дела, которого я её лишила.       Драко подался вперёд и ещё раз коротко коснулся губ Гермионы. Он выпутался из-под многослойности её одеяния, нащупал талию и всё-таки притянул Грейнджер к себе на колени. Она обняла его за шею и поёрзала, пытаясь устроиться так, чтобы не сползать вниз из-за скользящей ткани.       — Я безмерно счастлив вашему с Падмой умению распределять обязанности, ибо уже второй раз нахожусь в выигрыше, — ухмыльнулся Малфой, пробегаясь пальцами по всей длине её позвоночника. — Поттер остался с ней?       — Да. Гарри единственный, кто понимает смысл в этом ужасном шипении, — усмехнулась она и подняла глаза на Драко.       Долгие полминуты они просто смотрели друг на друга, обмениваясь улыбками. Грейнджер явно оставила всю свою смелость в том моменте, когда с ходу набросилась на него с поцелуем. И Малфой мог бы даже решить, что ничего подобного никогда не приключалось, если бы губы не отдавались приятным жжением от того внезапного нападения, которому он подвергся.       О да, самое приятнейшее нападение в его жизни. Безусловно.       Мучительное ожидание с лихвой оправдалось ярким вторжением Гермионы. Если бы у Драко был маховик времени, он бы отмотал время вспять и не единожды насладился теми минутами помутнения её рассудка, из-за которых она теперь так отчаянно краснела.       — Ещё раз прости, что я так… — Грейнджер махнула рукой между ними. — Просто очень хотела тебя увидеть и, кажется, плохо контролировала себя.       Малфой прижался щекой к её щеке и потёрся о неё, крепче притягивая Гермиону к себе за талию. Она склонила голову, дыхание защекотало волосы у него на затылке.       — Я бы предпочёл, чтобы ты вовсе не контролировала себя со мной, Грейнджер. Быть тем, по кому ты отчаянно скучаешь, необыкновенно приятно. И это помимо того знания, что ради меня ты ещё и готова отлынивать от дел…       Она фыркнула и, упираясь ладонью в его грудь, строго посмотрела на него:       — Я не отлынивала от дел. Просто вернула долг Падме, в который, между прочим, влезла из-за тебя.       — О, ты про свой коварный умысел, где соблазняешь меня на научно-исследовательских сеансах?       Гермиона возмущённо засопела:       — Я не соблазняла тебя.       — Даже когда трогала мой хвост? — повёл бровью он.       Она нахмурилась, но не нашлась с ответом. Вместо этого её кожа стала прекрасной иллюстрацией оттенка спелой вишни. Задорные веснушки, украшавшие нос и щёки, почти потерялись в океане смущения.       — Твой хвост был важен для протокола.       — О да, — прошептал он, наклонившись к ней. — Мой хвост. Мои уши. Мои великолепные клыки, — легонько укусил её за мочку уха. — Ты ведь во всех подробностях представила результаты сеансов и отчёт об их содержании Министру?       Грейнджер резко выдохнула, когда он лизнул чувствительное местечко под ухом.       — Боже, Драко…       — Мм?       Он царапнул зубами тонкую кожу.       — Я не могу задержаться надолго, — она пропустила сквозь пальцы его волосы на затылке. — Мне придётся принять посетителя Падмы через полчаса.       Малфой с разочарованием отстранился и взглянул на Гермиону. Она пожала плечами и закусила губу. Тяжело вздохнув, он снова спрятал лицо у её шеи, решив не терять тех заветных минут, что у него оставались. Впервые за всё время работы в Министерстве Драко пожалел, что они не работают в одном отделе. Или, лучше того, в одном кабинете. Конечно, это было бы чересчур и помешало бы им обоим сосредоточиться на работе, однако в связи с нехваткой совместного времяпрепровождения он ни о чём другом думать не мог.       — Во сколько ты освободишься? — пробормотал он в плечо Грейнджер, упиваясь тем, как нежно она трогает его волосы.       — Около шести, я полагаю.       Малфой промычал. Близость с ней окутывала его спокойствием и умиротворением. Ему было хорошо, и даже мысли стали покидать голову.       — Хочешь провести вечер вместе?       Он насчитал три удара сердца перед ответом:       — Конечно. Если у тебя нет других планов…       — В моих планах только ты. После этой мучительной недели, я думаю, мы заслужили время друг с другом.       Гермиона приподнялась и поцеловала его возле левого кошачьего уха. Всего лишь целомудренный поцелуй, но он заставил Драко понять, что такие нежные проявления нравятся ему не меньше моментов страсти.       Он блуждал руками по её телу, когда ощутил возникшую долю напряжения в мышцах. Однако прежде чем он успел забеспокоиться о причинах, Грейнджер призналась:       — Знаешь, вообще-то я не очень хороша по части свиданий. Мне куда проще распланировать бюджет своего отдела на ближайшие два года, чем придумать, куда пойти.       Это не было проблемой.       — Об этом можешь не беспокоиться, — заверил её Малфой. Планирование чего бы то ни было являлось основной частью его работы, поэтому он сочтёт своим священным долгом организовать их первый совместный вечер. — Я мог бы заказать столик в ресторане или… — Драко поднял голову, встречаясь с ней взглядом, — мы могли бы поужинать у меня, если не возражаешь. В семь или восемь, как тебе будет удобно.       Гермиона кивнула ему с тёплой улыбкой.       — В семь звучит превосходно. Твой камин всё ещё открыт для меня, или мне стоит аппарировать?       — Мой камин всегда открыт для тебя. Он был открыт даже тогда, когда у тебя не было надобности им пользоваться, — усмехнулся он и прижался к её губам. Потом отстранился, облизывая губы. — Ты на вкус как шоколад и злаки.       В смущении она рассеянно провела кончиками пальцев по своим губам.       — У меня не было времени перекусить, поэтому я съела злаковый батончик по пути в Мунго. Думаю, мне стоит захватить в кафетерии ещё несколько, чтобы продержаться до вечера.       — У тебя нет с собой обеда? — нахмурился Малфой.       Грейнджер отмахнулась. Слишком беспечно, чтобы быть всерьёз озабоченной этим.       — Всё нормально. Я часто пропускаю приёмы пищи.       — Часто? — его тон стал откровенно недовольным. Он не собирался скрывать то, что ему не по душе информация о приёмах пищи, пущенных на самотёк.       Гермиона поёжилась под его неодобрительным взглядом.       — Пожалуй, я могла бы взять ещё кофе с пирожным, — с энтузиазмом сообщила она, а когда выражение его лица ни капли не смягчилось, добавила: — или даже банан.       Банан.       Драко закатил глаза и протяжно вздохнул.       Банан, конечно, прекрасно подходил для перекуса, однако даже близко не стоял с полноценным обедом.       Малфою пришлось прервать контакт с телом Грейнджер для того, чтобы вынуть волшебную палочку. Он подогрел нетронутую порцию обеда чарами и выразительным взглядом указал Гермионе на контейнер с едой.       — Твой обед на сегодня, Грейнджер.       — Что? Я не… — необоснованная паника захватила её, и она вознамерилась встать с его коленей. К счастью, Драко обладал прекрасной скоростью реакций и навыками ловца, поэтому без труда предотвратил побег. — Это ни к чему. Я правда прекрасно продержусь до вечера. Я не голодна.       Желудок Гермионы не был солидарен со своей хозяйкой и издал короткий урчащий звук. Грейнджер стушевалась, ёрзая от неловкости из-за разоблачённой лжи. Слава Мерлину и генетической лотерее, что у Драко были достаточно длинные ноги, которые позволяли этой беспокойной ведьме возиться на его коленях без явного трения об определённое и, как известно, весьма отзывчивое место на его теле.       — Не пытайся меня обмануть, душа моя. Если ты не хочешь опоздать на встречу с подопечным Падмы, тебе стоит поторопиться, потому что в вопросе еды я непреклонен. Моя девушка не будет отказываться от обедов, перебиваясь жалкими перекусами.       Гермиона потупила взгляд и закусила губу. Существовала ли на свете женщина упрямее этой?       — Грейнджер. Не вынуждай меня кормить тебя с ложки. Хотя, если это то, чего ты добиваешься, я абсолютно не возражаю, — он демонстративно потянулся к столовому прибору, но Гермиона перехватила его руку.       — Не надо, — пробормотала она. — Я сама.       Малфой победоносно вскинул уголок губ.       Гермиона так тяжело вздохнула, словно ей предстояло вкусить не нежнейшей курицы в чудеснейшем домашнем соусе, а скорее какого-то экзотического блюда из тайской или китайской кухни, основой которого были живые насекомые.       — Ты не любишь курицу? — уточнил он, когда заметил, что она слишком долго возится с тем, чтобы наколоть ароматный кусочек птицы на острые зубчики вилки.       — Нет-нет, я люблю курицу, — заверила его Грейнджер, и Драко не нашёл в её голосе намёка на ложь. — Просто все мои первые совместные приёмы пищи с новым партнёром всегда оборачиваются полным провалом. Ещё не было случая, чтобы я не поперхнулась или не уронила на себя еду, или в уголке моих губ не остался кусочек десерта, — она помрачнела и поджала губы.       Улыбка расползлась на губах Малфоя сама собой. Он коснулся её волос, заботливо перекидывая их ей за спину, дабы пряди не мешали у лица.       — Клянусь, если в уголке твоих губ что-то останется, я помогу тебе от этого избавиться самым приятным образом.       — О боже, нет. Я умру, если узнаю, что ты целовал меня с едой на губах, — раскраснелась она.       Возможно, Драко просто слишком часто ловил себя на том, что находит Гермиону «съедобной», поэтому его действительно притягивала возможность сцеловать с уголка её губ кусочек шоколада или, может быть, мороженого. Он бы не отказался от такого своеобразного способа испробовать какое-либо лакомство.       — Просто расслабься и не думай о том, что может пойти не так, — его рука успокаивающе легла на её рёбра. — Я не намерен расставаться с тобой, если вдруг кусочек курицы или соуса испачкает твою одежду, — он усмехнулся от смиренного вздоха Грейнджер, вновь обернувшейся к контейнеру с едой.       Даже не видя её лица, Малфой чувствовал, что она тщательнее обычного пережёвывает курицу, которая должна была таять на языке. И хотя после первого испробованного кусочка с губ Гермионы послышалось одобрительное мычание, он не мог не спросить её мнение об обеде, приготовленном собственными руками:       — Как на вкус?       — Мм, где-то между отметкой «великолепно» и «божественно», — она вполоборота повернулась к нему и облизнула губы. — Ты сам приготовил это?       Драко кивнул. Чувство гордости заметно раздулось в груди от высокой оценки, присуждённой Грейнджер его кулинарному мастерству.       Гермиона наклонилась и поцеловала его в щёку. А негромкое признание, последовавшее за поцелуем, было слаще любого самого вкусного десерта:       — Кажется, я без ума от мужчин, умеющих вкусно готовить.       Можно ли было ещё сильнее подогреть эго Малфоя?       Он прищурился:       — От мужчин? Или от мужчины? Мысль о том, что кто-то, кроме меня, кормит тебя обедами или ужинами, меня не очень-то вдохновляет.       Грейнджер фыркнула, удивительным образом сочетая этот звук с улыбкой на губах.       — Я уже упоминала, что приёмы пищи в присутствии мужчины — это стресс для меня. Поэтому, пожалуй, ты останешься единственным, кто сможет довольствоваться моей неуклюжестью. Правда, есть шанс, что с такими обедами я наберу пару лишних фунтов и перестану помещаться на твоих коленях.       — Мы обязательно найдём занятие, чтобы удержать тебя в форме, — ухмыльнулся он, заранее предугадывая, что своим нескромным заявлением вгонит Гермиону в краску. Так и случилось. Она закусила щёку изнутри и поторопилась вернуться к обеду.       Драко уткнулся носом в её плечо, размышляя о том, что ещё никогда ему не было так приятно делиться с кем-то своей едой.

***

      Без трёх минут семь Малфой маячил у камина, почти не переставая теребя запонки.       Благодаря Поттеру и его сообщению о том, что на сегодня он может быть свободен, в качестве компенсации за предыдущие вечера, в которые ему приходилось допоздна задерживаться на работе, Драко успел приготовить ужин. Конечно, он воспользовался магией, чтобы ускорить процесс, так как времени было в обрез, но фетучини с королевскими креветками в соусе песто, а также баноффи и фрукты с шампанским ожидали своего часа. А точнее прибытия Грейнджер.       Пока Патока сервировала стол, у Малфоя появилось несколько свободных минут, чтобы одеться во что-то более подобающее, чем домашняя одежда с повязанным поверх фартуком на бёдрах. Чёрные брюки и тёмно-синяя рубашка были идеально подогнаны по фигуре, однако, казалось, стесняли Драко одним своим присутствием, вызывая жуткие неудобства. Но воспитание на пару с идеологией первого свидания не позволяли ему избавиться от них и встречать Гермиону нагишом. Даже по его испорченным меркам — это было слишком.       И если в процессе приготовления пищи Малфою некогда было беспокоиться об их совместном ужине, то теперь он компенсировал это с лихвой. Оттого возня с запонками стала чем-то вроде медитации, правда, не особенно результативной.       Ровно в семь камин ожил, и появилась Грейнджер. Драко заставил себя дышать, оценивая изящное платье чуть выше колена, расцветка которого напоминала глубины космоса с рассыпавшимися по нему серебристыми звёздами. Прикрытием сему великолепию традиционно служил вязаный кардиган. Кудрявые волосы оставались распущенными с вновь вплетённой в них лентой, служащей для сокрытия кошачьих ушей.       Грудь Малфоя кольнуло от досады, ибо он надеялся, что Гермиона не станет мучить свою кошачью природу хотя бы на их свиданиях. Да и, по правде говоря, Драко даже хотел увидеть её без всех этих чар, лент и кардиганов. Пока такая возможность представилась ему лишь однажды, но он намеревался сделать подобные встречи закономерностью, а не исключением.       — Привет, — она робко улыбнулась и, приняв его руку, перешагнула через каминную решётку.       Кажется, Малфой был не одинок в своём необоснованном волнении. Сжав хрупкие пальцы в своей большой влажной ладони, он наклонился и оставил лёгкий поцелуй в уголке её губ.       На самом деле, Драко уже не помнил, когда в последний раз был на настоящем свидании, и сейчас бы даже, наверное, согласился с Блейзом насчёт того, что порядком подзабыл технику сего действа.       — Я рад, что ты пришла, — прошептал он, одним невесомым движением заправляя одну из кудряшек за ухо.       Грейнджер плохо удавалось скрыть смущение.       — Я не могла пропустить наше первое свидание.       Она старалась звучать насмешливо, явно желая разрядить обстановку, однако неловкость так и витала в воздухе между ними. Малфой искренне понадеялся, что никто из них не умрёт сегодня вечером от чрезмерной застенчивости.       — Очень верный подход. Потому что если пропустить первый совместный ужин, то шансы на второе свидание довольно невысоки, — сыронизировал он и сразу захотел чем-то себя ударить. Поскольку если он не прекратит по-дурацки шутить, то его шансы на второе свидание с Гермионой тоже резко сократятся. — Идём. Стол накрыт в малой гостиной.       Драко не выпустил её руки на случай, если ей вздумается сбежать от своего нового парня со специфическим чувством юмора.       — В малой гостиной? — с любопытством спросила она. — Значит ли это, что у вас в поместье есть ещё большая гостиная?       Малфой усмехнулся.       — И большая, и средняя. А ещё гостиная для торжественных приёмов, которая равна по площади всем предыдущим вместе взятым. Но я надеюсь, что размер для тебя не главное? — изогнул бровь он и только по загоревшимся кончикам ушей Грейнджер понял, как двусмысленно это прозвучало.       Чёрт возьми, будет просто превосходно, если на их первом свидании Гермиона станет размышлять о размерах его достоинства.       — Нет, конечно, нет! — слишком поспешно выпалила она для человека, который мог подразумевать габариты гостиной. — Размер вовсе не важен.       Ей-мерлин, эта женщина была святой. Потому что ни одно земное создание не обладало таким повышенным чувством такта.       Драко следовало спасать положение, если он не хотел весь ужин мучиться подозрением, что ведьма напротив него задаётся вопросом о тех параметрах, с которыми ей однажды придётся иметь дело. Ни один дюйм, любезно дарованный ему матушкой-природой, не должен пострадать. Даже мысленно.       — Я говорил о площади гостиной, Грейнджер, — ухмыльнулся он так, словно секунду назад не умирал от осознания собственного прокола. — А ты о чём подумала?       К счастью, ей не пришлось отвечать, ибо они вошли в обеденное помещение, и Малфой проводил её к месту за столом, выдвигая ей стул.       — Спасибо.       Сам он расположился напротив и улыбнулся Гермионе, чьё лицо очаровательно горело от шуток с непристойным подтекстом.       — Пахнет просто невероятно, — выпалила она, устремляя взгляд на блюдо перед собой. — О боже, это фетучини! Я так люблю пасту и итальянскую кухню в целом.       Драко при помощи волшебной палочки откупорил редчайшее белое вино эльфийского производства и наполнил бокалы на одну треть.       — Ты заказал еду или…       Малфой выглядел до глубины души оскорблённым.       — Прости, — поспешила оправдаться она. — Просто если ты готовишь пасту так же божественно, как и всё то, что мне уже доводилось попробовать ранее, тебе сложно будет от меня избавиться.       Он усмехнулся и накрыл её руку своей, едва поглаживая большим пальцем.       — Избавляться от тебя — последнее, чего мне когда-либо захочется, Грейнджер.       Она потупила взгляд и прикусила губу.       Всегда, когда он засматривался на губы Гермионы дольше одной секунды, его одолевало сильнейшее желание поцеловать их.       Но если Драко поддастся этому искушению, то навряд ли в ближайший час они притронутся к ужину. А это будет слишком безответственно с его стороны, учитывая тот факт, что с сегодняшнего дня он взял на себя ответственность за регулярность её приёмов пищи.       Он отнял руку и улыбнулся:       — Наслаждайся пастой.       Узел волнения в груди немного ослаб, и Малфой взялся за приборы вслед за ней. Прекрасный вечер их долгожданного первого свидания только начинался, и ничто не могло его испортить.

***

      Раз уж Драко взял на себя роль человека, отвечающего за содержание их совместного вечера, после ужина он устроил Гермионе небольшую экскурсию по территории поместья. И пусть им пришлось любоваться хоть и холодной, но величественной красотой Малфой Мэнора в свете искусственного освещения, сама прогулка была достаточно романтичной.       Небо, усыпанное россыпью звёзд, уханье сов, которые только-только начали пробуждаться для ночной охоты, и хруст опавшей листвы под ногами — чем не сказочная атмосфера для первого свидания? И нет, Драко ни капельки — ну, если только совсем чуть-чуть — не хотел, чтобы сейчас они оба немного замёрзли, а по возвращении в дом согревали друг друга каким-нибудь очень действенным способом. Например, методом разделения тепла тел.       Хотя вечерний променад был на самом деле прекрасной возможностью просто поговорить. Два бокала вина за ужином рассеяли напряжение между ними, и Малфой наконец узнал об истории с кошачьим перевоплощением Гермионы. Больше того, что неотвратимому преображению Грейнджер поспособствовала кошка его одногруппницы, Миллисенты Булстроуд, Драко поразил только тот факт, что Гермиона на втором курсе варила Оборотное зелье. Втайне ото всех. В заброшенном туалете для девочек.       Она открылась ему с другой — совершенно не гриффиндорской и весьма аморально привлекательной — стороны.       — Вы трое всерьёз думали, что я истинный наследник Слизерина? — усмехнулся он, останавливаясь посреди дорожки, ведущей к центральному входу в особняк.       По лучшим романтическим традициям, проверенным временем, они держались за руки. Малфой поглаживал костяшки её большого пальца.       Она пожала плечами.       — Ты вёл себя слишком самоуверенно для человека, который не обладает никакой информацией о Тайной комнате.       Он некоторое время изучал её насмешливым взглядом, а после привлёк к себе свободной рукой и наклонился для поцелуя. Но перед этим произнёс:       — Я просто был самодовольной аристократической задницей. Называй вещи своими именами.       Драко накрыл её губы тёплым нежным прикосновением. Ему нравилось, что Гермиона приподнималась на носочки, стараясь самостоятельно дотянуться до него. Невзирая на разницу в росте, она всё равно стремилась к равенству. Даже в вопросах поцелуя.       Замёрзшим кончиком носа она прижалась к его коже, и он неспешно отстранился. Коснулся горячей ладонью её щеки, проскользив подушечкой пальца по уголку губ, а затем заправил одну из волнистых прядей за ухо. Ухо, стоило отметить, тоже было холодным.       Ему следовало вернуть Грейнджер в тепло, если он не хотел её обморожения на первом — и пока единственном — свидании. В конце концов, ютиться вдвоём напротив разожжённого камина тоже довольно романтично. И делиться теплом тела, как он уже упоминал раньше.       — Думаю, нам стоит вернуться домой, и тогда ты продолжишь свой увлекательный рассказ о твоих вопиющих нарушениях правил в Хогвартсе.       — Боюсь, одного вечера не хватит, чтобы перечесть их все, — усмехнулась она, когда они возобновили путь к особняку.       — Мне кажется, я ещё не до конца осознал, с какой бунтаркой связался. Осталось ли что-то из свода правил, что вы с друзьями не успели нарушить? — иронично поинтересовался он.       Гермиона закусила губу, а потом бросила на него плутоватый взгляд.       — Уверен, что хочешь знать обо всех шалостях? Я вела себя хуже, чем ты думаешь. Намного хуже.       Малфой хмыкнул, склоняясь к её уху и обдавая его жарким шёпотом:       — Уверен, любые твои шалости мне придутся по вкусу, Грейнджер. Я буду только счастлив узнать, на что ты по-настоящему способна.       Если бы её ухо уже не горело от холода, то обязательно бы вспыхнуло от смущения. Дабы закрепить результат и окончательно привести в смятение Гермиону, Драко мазнул губами по тонкой коже под самой мочкой.       — Полагаю, я мог бы даже взять у тебя пару уроков. Как насчёт мастер-класса? — промурлыкал он, испытывая невероятный восторг от флирта с нею.       Спроси у Малфоя кто-нибудь, какое его любимое хобби, он бы не раздумывая ответил — вгонять в краску Гермиону Грейнджер. Наблюдать, как в результате его поддразниваний она отводит глаза, боясь пересечься с ним взглядом, закусывает губу, а её кожа явно старается напомнить ему, какому факультету навеки отдано сердце этой девушки.       — Я готов заплатить любую цену, — снова прошептал.       Грейнджер сделала глубокий вздох и проворчала:       — Если я сейчас умру от смущения, то никакие галлеоны не помогут тебе заполучить подобный мастер-класс. Скажи честно, ты хочешь моей смерти?       Она остановилась у мраморной лестницы перед главным входом и решительно подняла на него взгляд. Весь её вид был прекрасной иллюстрацией для полотна «Поразительный оттенок алого». Художник Драко Малфой; две тысячи восьмой год.       Он самодовольно ухмыльнулся достигнутому эффекту, а потом смилостивился над ней и притянул к своей груди. Гермиона спрятала взгляд у него в мантии, обнимая его в ответ.       — Мне нравится тебя дразнить. Ещё никто и никогда так часто не краснел от моих слов, поэтому я нахожу эту твою особенность ужасно очаровательной, — его подбородок устроился на её макушке.       — Да-да, как жаль, что суперспособность маскироваться под идеально спелый помидор досталась не тебе. Благородная аристократическая бледность — это же так скучно и старомодно. Сойти за своего на грядке с томатами — вот истинное счастье.       Если бы только Драко мог сдержать смех, но это оказалось непосильной задачей. Он склонился к её плечу, до слёз хихикая в кудри Гермионы и сжимая девичью талию.       — Твой юмор, Грейнджер. Он просто бесподобен. Возможно, всему виной вино или настигшая меня фантазия о тебе на томатной грядке, а может всё вместе взятое, но я поистине восхищён твоим метафоричным слогом.       — Правда? — с надеждой спросила она. — Тебе не кажется, что я говорю глупости?       Малфой поднял голову и нашёл её взгляд своим.       — Нет, мне так не кажется.       Его рука взметнулась вверх, и он накрутил один из её локонов на палец. Казалось, целой вечности не хватит, чтобы вдоволь наиграться с этими удивительными по структуре волосами.       — Просто, когда я волнуюсь, мне кажется, что я несу какой-то бред и… — Гермиона тяжело вздохнула, так и не закончив предложение.       — Ты волнуешься? — переспросил Драко, мягко касаясь её подбородка, чтобы вернуть к себе её взгляд. — Почему?       — Это наше первое свидание, и мы ещё о многом не говорили. Всю эту неделю я не переставала думать о том, что до сих пор не объяснилась с тобой… — она неопределённо взмахнула рукой, — …по поводу всего. Даже не знаю, какие бы чувства меня снедали, окажись я на твоём месте.       — Мы можем поговорить прямо сейчас, — предложил он. — Почему нет? Этот вечер принадлежит только нам двоим, и мы вправе распоряжаться им по своему усмотрению.       Малфой приблизил к ней лицо и поцеловал в уголок губ.       — Было бы замечательно, — шёпотом ответила она. — Потому что я…       — Тш-ш-ш, — Драко снова прижался к её рту. — Сначала мы вернёмся в тепло. Иначе никакой камин не сможет отогреть тебя, и нам придётся идти на крайние меры, чтобы привести твоё кровообращение в норму. Но я боюсь, что эти крайние меры крайне помешают твоей связной речи и моему достоверному восприятию информации, — он чмокнул её в холодный кончик носа и, едва сдерживая ухмылку, помог ей подняться по лестнице.       Гермиона пролепетала что-то возмущённо — или скорее смущённо — очаровательное, и Малфой почувствовал обволакивающее от пят до кончиков кошачьих ушей счастье. Никакого раздрая мыслей или внутренних метаний. Лишь острое ощущение настоящего момента и маленькой ладони в его руке. Сейчас счастье было в его руках. Буквально.

***

      В дальней части малой гостиной имелся небольшой камин. Драко с Гермионой расположились напротив него на антикварной козетке из красного дерева с ажурной резьбой и бархатистой тканью цвета непроглядной ночи.       Пока они наслаждались прогулкой, Патока привела в порядок стол, оставив на нём лишь баноффи, фрукты и вино. Чтобы продолжить беседу в менее официальной обстановке, Малфой зачаровал поднос, который парил в воздухе неподалёку от них и по щелчку пальцев материализовывался перед ними, если требовалось поставить бокал с вином, взять кусочек десерта или отведать фруктов.       Грейнджер прокручивала в пальцах хрустальную ножку, гипнотизируя взглядом недопитое белое вино.       — Зелья помогали сдерживать мою кошачью натуру до тех пор, пока формировался организм. Мне требовалось принять порцию раз в три месяца, чтобы она на время подавила кошачьи гены. Что-то наподобие заморозки. Но после двадцати пяти лет зелья перестали действовать. Я заранее знала, что так и будет, однако всё равно пришла в отчаяние. Даже имея в арсенале волшебство и массу чар, мне казалось это заранее проигранной битвой.       — Тем не менее у тебя получилось, — он слабо улыбнулся ей, и она усмехнулась.       — Да, получилось, — голос отозвался тоскливым эхом. — Изрядно получилось усложнить себе жизнь, — мрачно ответила Гермиона. — Сейчас это кажется почти привычным ритуалом, вроде как почистить зубы перед сном или помыть руки перед едой, но сначала… Боже, я так нервничала и психовала. Постоянно дёргалась и проверяла, действуют ли чары, обновляла их чаще, чем требовалось, потому что боялась забыть и выдать себя. Тот период был сущим адом.       Ненадолго смолкнув, она допила вино.       Драко призвал бутылку и обновил напиток.       — Спасибо, — Грейнджер одарила его короткой улыбкой и вновь опустила глаза. — Не знаю, заметил ли ты тогда, но мой гардероб тоже переменился. Многослойные и объёмные вещи оказались хорошим подспорьем в дополнение к чарам. Хотя и не избавили меня от той паранойи, с которой приходилось уживаться на протяжении первых месяцев, когда зелья перестали работать.       Голос Гермионы опять стих, и Малфой позволил себе вопрос:       — Ты никогда не хотела перестать держать это всё в секрете?       На её губах появилась печальная улыбка.       — Хотела. По правде говоря, я каждый день думаю об этом и, кажется, не переставала думать с того самого дня, как узнала, что эффект Оборотного зелья с шерстью кошки необратим. Только чем старше я становлюсь, тем сложнее мне решиться на это. То есть… — свободной рукой она то и дело приглаживала платье. — При каких обстоятельствах я могла бы показаться волшебному миру той, кто я есть? Прийти на работу в Министерство без маскирующих чар? Дать официальное заявление в «Ежедневный пророк»? Появиться с кошачьими ушами и хвостом на каком-нибудь светском приёме? Любой из вариантов донельзя глуп, ты не находишь?       Наконец Грейнджер обратилась взглядом к нему. Глаза были такими печальными, что у Драко сжалось сердце. Он предполагал, что им предстоит нелёгкий разговор, но столкнуться лицом к лицу с высшей степенью уязвимости Гермионы оказался всё же не готов.       Тяжело сглотнув, Малфой поднял правую руку и прошептал:       — Иди сюда.       Десять дюймов, разделяющие их сейчас, казались целой пропастью, поэтому Драко счёл нужным уничтожить это расстояние. Объятия не решали всех проблем, но иногда помогали не впасть в уныние и почувствовать себя в безопасности.       Гермиона придвинулась к нему и, сбросив туфли, поджала под себя ноги. Ей потребовалось некоторое время, чтобы удобно устроиться под его боком, и он не смог проигнорировать очередную навязчивую ассоциацию с котёнком, который ютится рядом с кем-то, кому доверяет.       Вместе с рукой Малфоя вокруг её тела обвился и его хвост. Что ж, отлично. Можно считать это двойными объятиями. Может быть, эффект тоже окажется двойным.       — Если ты захочешь открыться волшебному миру, мы что-нибудь придумаем. Клянусь.       — Ладно, — она улыбнулась и подняла голову. Карие глаза смотрели с нежностью. — Не хочешь поинтересоваться, какую серию чар я использую, чтобы сейчас ты счёл меня обычной девушкой безо всяких кошачьих заморочек?       На самом деле Драко предпочёл бы видеть её на их свиданиях с этими самыми «заморочками». Однако сейчас вряд ли было самое время говорить ей об этом.       — Кое-что я уже знаю, — копируя её школьную манеру всезнайки, в коей полагалось слегка вздёргивать подбородок, горделиво заявил он. Чем заслужил ещё более яркую улыбку. — Дезиллюминационное заклинание, чары стазиса. И все эти сопутствующие им ленты, кардиганы и пышные юбки.       — Верно, — кивнула она и сделала глоток вина.       Малфой тоже пригубил напиток, поддерживаемый чарами охлаждения.       — Но у меня есть вопрос.       Грейнджер с любопытством прищурилась, словно знала, о чём он намеревался спросить.       — Хвост. Как, чёрт возьми, я мог поцеловать тебя в прошлую пятницу и не заметить хвоста?       Драко размышлял над этим с вечера субботы, перебирал в голове все доступные заклинания, зелья и не находил ответа.       — И… — он замялся, думая, стоит ли упоминать об этом. — Тот мужчина в баре, с которым Джиневра вынудила тебя танцевать, разве он не мог разведать твой секрет?       — Ты имеешь в виду прощупать? — уточнила она с видом документалиста, которому эта деталь была крайне важна. И хотя она произнесла свой вопрос с нарочитой серьёзностью, в голос просочились игривые, подначивающие нотки.       Малфой наигранно вздохнул и закатил глаза.       — Да, я имею в виду прощупать.       На губах Гермионы заиграла лёгкая ухмылка.       — Нет. Никто не способен прощупать то, на что наложены великие и могучие Чары Неосязаемости.       Бровь Драко в нескрываемом удивлении взлетела вверх.       Чары неосязаемости принадлежали к разряду ограниченной и узко доступной магии. В связи со специфичностью заклинания, которое, по сути, делало объекты неощутимыми, использование этих чар строго контролировалось Министерством магии Великобритании. Оно же и выдавало специальную лицензию на применение вышеупомянутого заклинания.       Ограничение было сделано с целью того, чтобы исключить риски использования чар неосязаемости во зло. К примеру, в целях сокрытия тёмных артефактов или при их незаконной транспортировке.       У Малфоя имелось такое разрешение. Но только благодаря специфике работы — каждый аврор получал его по истечении пяти лет службы. Хотя и с тем условием, что мог применять исключительно для исполнения служебного долга.       — У тебя есть лицензия?       Она с энтузиазмом кивнула, пригубила вино и, щёлкнув пальцами, подозвала зачарованный серебряный поднос.       Гермиона поставила бокал и взяла за хвостик спелую ягоду клубники. Стоило её рту аккуратно захватить мякоть, Драко ощутил прилив жара к щекам. Капелька сока осталась в левом уголке губ, и она осторожно смахнула её кончиком языка.       — Уже как четыре года.       — То есть кабинет министра в курсе твоей ситуации? — он заворожённо проследил за остатком клубники, исчезнувшей у неё во рту.       — Только Кингсли. У меня при себе было заключение из Мунго, и он в срочном порядке организовал всё так, чтобы дело не придалось огласке, — в руках у Грейнджер оказалась вторая ягода, из-за чего Малфой тяжело сглотнул. — Даже не знаю, как скрывала бы всё это, если бы не получила право на чары.       Она задумчиво покрутила клубничину, прежде чем укусить сочный плод.       Жидкое тепло хлынуло вниз по позвоночнику Драко, заставляя его безмолвно застонать. У него официально была девушка, но он продолжал чувствовать себя сексуально неудовлетворённым.       Они разговаривали на серьёзную тему, и ему следовало сосредоточиться на этом, а не на её идеально мягких и влажных от сока губах, которые он жаждал попробовать на вкус.       Голова становилась пустой, потому что кровь нацелила свой маршрут на совершенно другой орган.       Стремясь отвлечься от подступающего возбуждения, Малфой допил остатки вина и отправил опустевший бокал на поднос. Краем глаза он выцепил из блюда с фруктами банан и обратился к богам с мысленной молитвой о том, чтобы Грейнджер не вздумала им заинтересоваться. Ибо поедание такого рода плода приведёт Драко к капитуляции.       К счастью, он вернул к ней взгляд тогда, когда она уже дожёвывала вторую клубнику, а к притягательному оттенку губ добавились заалевшие щёки. Бросив зелёный черешок в миску, из которой он мгновенно исчез, Гермиона заправила волосы за ухо.       — Ты не будешь против, если я сниму кардиган и, возможно, расколдую уши или хвост? Обычно в это время я уже дома и не прячу их за заклинаниями, но я не знала, захочешь ли ты снова увидеть их на нашем первом свидании, — она потупила взгляд, опуская ресницы.       Мерлин, он с самого начала вечера так отчаянно желал их увидеть, пока Грейнджер страдала из-за того, что приходилось укрывать их от его глаз.       — Раз уж об этом зашёл разговор, — начал он, стягивая у неё с плеч кардиган. — Мне было бы приятно видеть тебя без всех этих метаморфоз с чарами. Я не хочу быть человеком, который прибавляет тебе забот.       Прежде чем Малфой перекинул тёмно-синий кардиган через боковую спинку козетки, Гермиона предусмотрительно вытащила из неприметного кармана волшебную палочку.       — Мы встречаемся. Я считаю своим долгом заботиться о твоём комфорте.       Он запустил руку в её волосы, захватил кончиками пальцев атласную ленту и потянул за неё. Узел лощёной ткани с лёгкостью поддался, и в следующий миг лента очутилась в его в руках.       — Снимай заклинания, Грейнджер, — настойчиво прошептал он, пристально глядя на очертания пушистых ушей под дезиллюминационными чарами.       Драко родился волшебником и почти не удивлялся магии как явлению, но затаил дыхание в ожидании представления своему взору кошачьего хвоста и ушей Гермионы. Пусть у него было не так много времени, чтобы привыкнуть к ним и познакомиться поближе, часть его подсознания — наверняка это были проделки его кошачьего начала — нестерпимо скучала по ним.       Гермиона неуклюже поднялась, оправляя платье, и отменила действие заклинаний.       Первыми показались большие коричневые уши. Вслед за ними у неё за спиной замаячил хвост. И то и другое интенсивно подёргивалось после долгого заточения.       Грейнджер запустила руки в волосы и помассировала кожу головы возле кошачьих ушей. Она закрыла глаза от удовольствия, явно ограничившись более сдержанным вздохом, чем хотела на самом деле.       Малфой не мог объяснить процессы в своём организме, однако почувствовал прилив тепла в груди при виде Гермионы-кошки. Вероятно, это и в самом деле было как-то связано с их общей природой.       По правде говоря, если их с Грейнджер отношения разовьются во что-то серьёзное, их союз станет чем-то вроде сенсации.       Драко очень сильно сомневался, что волшебный Лондон когда-либо видел нечто подобное. Да, единичные случаи превращений существовали, но никогда прежде на одно поколение не выпадало сразу два случая кошачьего проклятия. И уж тем более счастливчики, подвергшиеся ему, не образовывали пару, намереваясь однажды произвести на свет малышей, похожих на них самих как две капли воды.       Мысль о детях вызвала у Малфоя такую глубинную нежность, коей он не знал раньше. От одной картинки в голове, как ему в руки передают крохотный свёрток с новорождённым человечком внутри, у него перехватило дыхание.       Он бы заглянул внутрь и увидел пухленькие щёчки, маленький нос, дрожащие реснички на прикрытых веках и ушки. Крошечные кошачьи ушки на самой макушке.       — Боже, это такое облегчение, — наконец произнесла Гермиона и вновь упала на козетку рядом с ним.       Драко устремил на неё взгляд, всё ещё пребывая под наваждением собственной фантазии.       Он не знал, хотела ли Грейнджер ребёнка. У неё была работа. Много работы. Думала ли она когда-нибудь о семье? Или ставила целью всей своей жизни карьеру?       — Драко, ты в порядке?       Тихий обеспокоенный голос вывел его из чертог мыслей.       Он моргнул, заверяя себя, что первое свидание было неподходящим моментом интересоваться её планами на детей.       — Всё хорошо? — снова поинтересовалась она, и Малфой только сейчас отметил приятное покалывание в кончике хвоста, который переплёлся с хвостом Гермионы.       Всё было прекрасно. В самом деле. У него был чудесный вечер в компании девушки его мечты — его девушки — и это время принадлежало только им двоим. Драко действительно был благодарен за такой подарок судьбы. Поспособствовали ли этому звёзды, планеты, стечения обстоятельств или его небезызвестное врождённое обаяние — было не так уж важно. Она была рядом, и он мог прикоснуться к ней или поцеловать в любой момент. Как всегда мечтал.       — Всё просто отлично, Грейнджер, — со счастливой улыбкой выдохнул он, кладя руку ей на затылок и прижимаясь к её лбу.      Пальцы Гермионы рассеянно поглаживали его грудь.       Тело Малфоя постепенно одолевала нега, и оставалось только гадать, было ли дело в вине или в осознании собственной везучести и близости Грейнджер.       — Ты не злишься на меня? — осторожно спросила она. — За сеансы. За все эти недомолвки о кошачьих наклонностях.       — Нет, — усмехнулся он. — Во-первых, если бы я был более разборчив в шотах из «Ступефай-бара», то сохранил бы на подкорке сознания нужную мне информацию. А во-вторых… есть ли разница, если сейчас мы оба именно там, где и хотим быть?       Драко почувствовал её улыбку напротив своих губ.       — Я там, где и хочу быть, — прошептала она. — Рядом с тобой.       Рука Гермионы устремилась вверх по его груди к шее, обогнула обычное ухо и очутилась в волосах. Несложно было догадаться, какую цель она на самом деле преследует. Мягкое поцарапывание у основания кошачьего уха послужило этому подтверждением.       Ей нравились его уши.       А Малфою нравилась реакция собственного организма на эту её лёгкую одержимость ими. Его кошачьим особенностям явно льстило внимание Грейнджер.       Почесав заднюю сторону уха, она оставила поцелуй у Драко на губах. Низ живота сладко скрутило в ответ на чувственное прикосновение.       Малфой усилил давление руки на её затылок и снова встретился с ней губами. Пальцы невесомо скользнули по шее Гермионы, вместе с тем как язык проник в её рот. Она приподнялась и оказалась к нему лицом, упираясь одним коленом в бархат козетки между его разведённых ног.       Он подхватил её за талию и запрокинул голову, чтобы с удобством целоваться, ибо из-за выбранной позы она слегка возвышалась над ним.       И это было интересно. В новинку. Учитывая небольшой рост Грейнджер, обычно Драко являлся тем человеком, чьи губы обрушивались на неё сверху. А как он уже когда-то упоминал, ему нравилось разнообразие.       Его ладони скользнули к её бёдрам, огладили их и сжали. Дыхание у Гермионы участилось, и он повторил вышеописанное действие ещё раз.       Восхитительно было считывать малейшие её реакции. За исключением тех немногих поцелуев и прикосновений, которые между ними успели случиться, близость с Грейнджер оставалась неизведанной территорией, и Малфою нравилось думать о себе как о первооткрывателе.       Тем более что помимо поверхностных исследований, перед ним вырисовывалась ещё и перспектива углублённых. О да, Драко всегда нравилось погружаться в материал.       Он провёл руками по её ногам, спускаясь по внешней стороне бёдер до колен и сожалея лишь о том, что ему приходится довольствоваться скольжением пальцев по ткани платья вместо гладкой кожи под ним. Но всему своё время.       Его ладони снова вернулись к ней на талию, впитывая в себя изящество тела этой девушки.       Спустя несколько дразнящих соприкосновений губ, правая рука нацелила свой маршрут на основание пушистого хвоста, который вздымался трубой за спиной Гермионы. Малфой охотно изучил поясничный изгиб и углубление у копчика, прежде чем принялся выводить фигуру полумесяца под основанием хвоста, проводя подушечками пальцев туда-обратно.       Гермиона издала тихий звук и разорвала поцелуй, прижимаясь к нему лбом. Ласковые руки обхватили его лицо, а жар дыхания, от которого веяло клубникой и вином, защекотал кожу. Она дышала так часто и соблазнительно, что Драко задумался, не кончит ли себе в брюки только от ритма её дыхания.       Однако даже после допущенной мысли о непреднамеренной и определённо самой неловкой эякуляции в его жизни, он не позволил бы себе отказаться от начатых занимательных исследований.       Из книги Мур — благослови Мерлин мудрую женщину — Малфой выучил, что кончик, как и основание хвоста, наиболее чувствителен. И он собирался проверить, так ли это на самом деле. Кое-что ему уже удалось познать на личном опыте, но теперь он хотел быть тем, кто прикасается, а не к кому.       Пальцы пробежались по всей длине и задержались на самом кончике, чуть плотнее обхватывая его. Бедро Грейнджер под левой рукой Драко дёрнулось вперёд. Как если бы она хотела прижаться к нему вплотную, однако сдерживала себя.       До безумия заманчивая реакция.       Малфою нравилось влиять на Гермиону подобным образом.       Стоило ему оставить её хвост без внимания, как она всхлипнула, лаская чуткий слух Драко этим звуком. А затем вцепилась в его плечи, оказывая на них то самое крайне приятное давление, которое отзывалось лёгкой болью.       Несмотря на хрупкое телосложение, пальцы у Грейнджер были сильными. Пожалуй, ему стоило взять это открытие на заметку и позже уточнить у неё, не занималась ли она часом игрой на фортепиано?       Вырисовывая очередной полукруг над аппетитными ягодицами и возвращая внимание своего рта к соблазнительно приоткрытым губам, он мягким движением потянул её вниз, усаживая к себе на колено.       Наверняка его мозг, расплавленный несколькими бокалами вина и возбуждением, уже плохо соображал, ибо Малфой с опозданием догадался, почему же она, чёрт возьми, удерживала себя на весу. Потому что та поза была более безопасной, благопристойной, нежели теперь, когда он напрямую столкнулся с жаром её тела и того сакрального места, к которому так страстно желал однажды пробраться. И от которого в настоящее время Драко отделял лишь тонкий материал белья на ней и плотная ткань его брюк.      Ведьма застонала и заёрзала на его колене. Благодаря этому трению вся кровь хлынула к паху, и он с трудом разорвал поцелуй, чтобы похоронить рвущийся наружу стон в ямке между её ключиц, а затем прикусил косточку, оцарапывая ту зубами.       Как и в первый раз, когда ему довелось укусить её, он был нежен. Деликатно надавил на тонкую кожу клыками и…       Озарение пронзило затуманенное сознание как гром среди ясного неба.       — Клыки, — выдохнул Малфой, облизывая губы и поднимая на неё взгляд.       Гермиона выглядела не более осознанной, чем он. Глаза горели, лицо пылало, а губы были основательно зацелованы. Если бы Драко всё-таки был художником, то эта вариация Грейнджер стала бы его лучшим портретом.       — Клыки? — без намёка на понимание переспросила она.       — Твои клыки, — уточнил он. — У тебя их нет, верно? Точнее, они обычные, как у любого другого человека.       Ей понадобилось немного времени и глубокий вдох-выдох, чтобы вернуть себе самообладание и контроль над мыслительной деятельностью.       — Да, мои клыки почти незаметны, — она провела ладонью по волосам, словно это помогло бы ей окончательно прийти в себя. — И ты этому поспособствовал.       Он… что?       Драко был уверен, что лишился дара речи, так как не смог проронить ни звука.       Он причастен к нынешней форме её клыков?       Его лицо вытянулось от удивления, на что Грейнджер, довольная произведённым эффектом, ухмыльнулась, а затем не сдержала звонкого смеха.       — Я?.. — слава богам, способность говорить не покинула Малфоя, но это всё, что он сумел выдавить из себя.       — Боже, Драко, — она лучезарно улыбнулась ему. — Ты невероятно очарователен в своей растерянности.       Малфою не требовалось смотреть в зеркало, чтобы понять, как вспыхнули его уши.       После нескольких бокалов вина Грейнджер внезапно обзаводилась поразительным умением вгонять его в краску.       — Четвёртый курс. Ты запустил в Гарри заклинание Дантисимуса, а оно отскочило в меня, помнишь?       О, Мерлин. Он совсем позабыл об этом.       — В больничном крыле мадам Помфри дала мне зеркало, обращающее порчу вспять, и я подержала его немного дольше, чем требовалось, дабы придать зубам более эстетичную форму. В том числе клыкам, на которые не распространялось действие подавляющего зелья.       — Ради всего святого, Гермиона, прости. Какими бы обострёнными ни были наши отношения в Хогвартсе, клянусь, я целился в Поттера. Не в тебя, — извиняющимся тоном пробормотал он и в качестве раскаяния прижался в поцелуе-искуплении к её скуле.       — Брось, всё нормально, — отмахнулась она. — На самом деле этот инцидент с Дантисимусом пришёлся очень кстати. Честно говоря, мне никогда не нравилась прежняя длина моих передних зубов, так что я даже была рада скорректировать их по своему усмотрению, — Грейнджер зажала нижнюю губу зубами, демонстрируя идеальный вид.       Салазар, насколько эта женщина была великолепной? Если даже из досадной ситуации сумела извлечь выгоду?       — Ты удивительна, ты в курсе? — с тёплой улыбкой на лице он рассеянно провёл пальцами по её локонам.       — Не более, чем любой другой человек, — она скромно опустила ресницы и, неловко развернувшись, спустила ноги вниз. — О, — удивлённый возглас вылетел из её уст, стоило ей прижаться боком к его телу. В том числе к твёрдой пульсирующей плоти, которая образовывала внушительный бугор на штанах.       Не было почти никаких шансов, что это красноречивое «о» предназначалось чему-либо другому. Чему-то, что не было его возбуждённым членом.       Драко шумно втянул воздух через нос, допуская мысль, что мог покраснеть сейчас даже в тех местах, которые попросту были на это не способны, и пробубнил:       — Ничего не говори. Я не собираюсь склонять тебя к чему-то подобному в наш первый вечер.       — Нет?       — Нет, — категорично заявил он.       Как бы сильно ему ни хотелось перейти на самый высокий уровень близости с ней, он полагал, что будет вежливым подождать. Что ей потребуется время, чтобы довериться ему во всех смыслах этого слова. Что повременить — это любезно, а самое главное, по-джентльменски.       Но впервые его джентльменство сыграло с ним злую шутку, ибо, столкнувшись взглядом с Грейнджер, он понял, что у неё не существовало табу в отношении секса на первом свидании. Иначе почему она смотрела на него так, словно не предполагала никаких других вариантов окончания этого вечера, кроме того, который вёл в его спальню. И который он самолично — в здравом уме и твёрдой памяти — решительно отверг?       Милостивый Мерлин, эта женщина была его идеалом, а Малфой был идиотом. Просто идиотом. С очевидной склонностью к мазохизму.       Он умудрился лишить себя занимательной ночи, плавно вытекающей из их первого свидания, всего за одну секунду. Одной необдуманной фразой. Возможно, ещё не поздно взять свои слова обратно?       — О, ладно, — она смущённо отвела глаза, устремляя взгляд на бархатную обивку козетки.       Чёрт-чёрт-чёрт.       Как же ему сейчас хотелось, чтобы в нём было куда меньше малфоевского джентльменства и куда больше похотливости Забини. Тогда, вероятно, они с Гермионой уже снимали бы друг с друга одежду по пути в его комнату.       Блядь.       Это была оплошность вселенского масштаба. Официально.       Грейнджер выглядела сконфуженной, хотя и усердно старалась изображать не разочарованный вид, пока он проходил через полосу препятствий своих противоречивых мыслей. Мыслей, которые следовали по такой же «гладкой» траектории, как лошади на национальных охотничьих скачках.       Он мог бы пойти на попятную, но насколько при этом выставил бы себя дураком? Мол, Гермиона, я сказал, что не буду склонять тебя к сексу, однако с радостью это сделаю, если это именно то, чего ты хочешь. Даже в его голове это звучало по-идиотски.       — Этот вечер был прекрасен, — наконец произнесла она, когда пауза слишком затянулась, и улыбнулась ему из-под ресниц. — Спасибо, что пригласил меня.       Её губы прижались к его щеке в нежном поцелуе, и Гермиона встала с его колен.       Драко поднялся на ноги вслед за ней, безмолвно паникуя из-за того, что сейчас она попросит проводить её до камина и уйдёт, а он останется наедине с мыслью, что всё испортил. И, более того, даже не попытался исправить.       — Проводишь меня до камина?       Ну вот. Как он и думал. Что это, если не предзнаменование его ночи самобичевания?       — Грейнджер, — он шагнул к ней, сокращая расстояние между ними, и коснулся ладонью её лица. Она прикрыла глаза и прижалась к его пальцам, ласково потираясь о них щекой. — Ты можешь остаться у меня. Если хочешь.       Тёплый взгляд цвета гречишного мёда снова устремился на него, и Малфой уточнил:       — Как я уже сказал, я не буду приставать, — он запнулся, мысленно коря себя за то, что продолжает гнуть свою линию, — но ты могла бы переночевать у меня. Я буду счастлив как никогда, если ты останешься, — пониженным голосом сказал он и взялся за кончики её пальцев. Поднёс руку Гермионы к губам и поцеловал костяшки.       Всё это время она не сводила с него своих больших глаз, а после кивнула в знак согласия.       — Конечно. Конечно, я останусь. Если ты хочешь.       По венам Драко заструилось облегчение, и он улыбнулся ей, чуть сильнее сжав её пальцы.       Пусть он сам подписался на целомудренную ночь, Грейнджер, по крайней мере, останется с ним.       — В таком случае разреши мне сопроводить тебя в мою спальню. Эта неделя была довольно напряжённой, поэтому, думаю, сейчас самое время переключиться на занятие, которое позволит нам сбросить накопившийся стресс.       Сон. Он имел в виду сон.       Двусмысленная улыбка заиграла на губах Гермионы.       — Сон. Я говорил о сне, Грейнджер.       — О, конечно. Сон — самый эффективный способ борьбы со стрессом. С этим сложно поспорить, — с напускной серьёзностью произнесла она.       Малфой закатил глаза и одарил её не менее строгим взглядом:       — Я. Не буду. Приставать. Однако и ты не провоцируй меня.       Пальцы Гермионы скользнули по внутренней стороне его ладони, переплелись с его собственными, и она поднялась на носочки, чтобы прошептать:       — Как скажешь, Драко Малфой.