~°~
Прошло три недели с тех пор, как мы с Милли вернулись в Лэствилл, и все это время, каждый день от рассвета до заката, без обеда и выходных, я старалась с головой загружать себя подготовкой к выставке Влада. Дел, действительно, было невпроворот, а время поджимало. По утрам я улыбалась себе в зеркало вымученным оскалом и громко говорила, что жизнь налаживается. Если верить психологам, то аффирмации очень помогают принять желаемое за действительное. Но чем дальше, тем яснее становилось, что это не работает. Такая действительность была похожа на руины здания, которые завесили яркой тряпкой с напечатанной на ней картинкой былого великолепия. Или на оставленный со вчера чай: с виду все нормально, но пить уже отвратительно. Самообман вскрывался с приходом темноты. В моей самозабвенной гонке все же приходилось делать передышки на сон — и тогда запретные мысли сносили возведенные за день плотины и накрывали меня с головой. Воображение будто издевалось, рисуя наши с Лео обнаженные тела в той злополучной комнате, и все мое существо отзывалось на эти фантазии разливающимися волнами возбуждения и ноющим томлением внизу живота. Каждую ночь, засыпая в холодной постели, мне приходилось ласкать себя, чтобы сбросить это чертово напряжение, получить желанную разрядку. Но «болеутоляющего» хватало ненадолго — вскоре тело опять изнывало по бессовестным рукам и горячему языку охотника. Ненасытной плоти требовалась хорошая порка. Ремнем. Чтобы выбить идиотскую дурь и похоть из больной головы. Но если с телом можно было хоть как-то проработать проблему, то с душой не было никаких шансов договориться. Ее-то не потрогать в нужных местах и игрушками в нее не потыкать. Душе хотелось не только в постель. Ей до трепета мечталось делить с Лео закаты, просмотренные фильмы, пробежки на свежем воздухе, зонт во время грозы и прочей романтической чепухи. Всего того, чего между нами в принципе быть не могло, о чем он ясно дал понять. И похоже, охотник даже внял моим предупреждениям: он не пытался искать со мной встреч и в Лэствилле, судя по «полевым» сводкам Милли, так и не появился. А сестра тем временем продолжала тесное общение с Кэти, являя собой неосознанный укор моему малодушию. Надо было рассказать Милли, кто такой Лео Нолан, оградить ее от общения с их семейкой, но у меня не хватало духу поднять эту щекотливую тему. — Милли, пообещай, что расскажешь мне, если вдруг увидишь Лео. — В итоге я посчитала благоразумным решать проблемы по мере их поступления. — Хорошо, а тебе зачем? — спросила она, вцепившись в меня жаждущим взглядом. — Хотела обсудить с ним кое-что, — соврала я. Конечно, обсуждать с ним я ничего не собиралась, просто нужно было как-то обезопасить сестру, когда охотник появится на горизонте. — Ммм, ясно! — отозвалась девушка, лопнув пузырик розовой жвачки. — Странная ты, Лайя, с тех пор, как мы вернулись. Нет, ты и была странная, но сейчас вообще пипеееец. Да, теперь я странная. И Лале больше со мной не разговаривает. Ее отныне вообще не существует. Я перестала бегать от прошлого и признала ответственность за все свои поступки. Я даже признала ее чувства к Аслану своими собственными чувствами к его новому воплощению. Теперь это будет мои́м проклятием. Теперь я́ буду шуршать дневниками памяти, сидя бессонной ночью с чашечкой лавандового чая…***
Собственное тело отказывается слушать меня. Дрожащие пальцы скользят по груди Лео, обжигаясь о жар его тела. Ноги обхватывают его бедра, стремясь стать еще ближе. Отбросив стыд и смущение, я вытворяю то, чего хотела с самой первой встречи. Острое желание сжалось тугой пружиной внизу живота и посылает по телу сладкие судороги. Завтра мой разум обязательно отчитает меня, но сегодня я послала его ко всем чертям. Я ощущаю ладони Лео на своем теле: они буквально плавят кожу под собой. Я ощущаю горячие губы на своих губах: они убивают последние всполохи здравого смысла. Я хочу впервые за длительное время довериться мужчине — единственному, которого я когда-либо любила и отчаянно желала. Все остальное пусть на час останется за пределами нашей маленькой обители, пропитанной испепеляющей страстью и ароматом плавящегося воска. Лео укладывает меня на спину, и я прикрываю веки от переполняющего изнутри мучительного блаженства. Выгибаюсь, требуя прикосновений, хочу чувствовать его кожей, вбирать в себя каждой клеточкой тела. Такая порочная и чистая одновременно, какой еще никогда не была. Такая, какой открываются лишь любимому мужчине. Сквозь морок пьянящего забытья слышу шум и звон летящих на пол предметов, но все это так далеко — для меня существует только Он. Охотник придавливает меня своим горячим телом, срывая с губ тихое молящее хныканье. Его дыхание обжигает ключицы и впадинку у горла. Приоткрываю глаза, чтобы встретиться с горящим зеленым взглядом, найти в нем отражение своего безудержного желания… И не нахожу его. Вообще ничего. Темно… Пусто… Бесконечно… Как в моем самом страшном кошмаре. Меня опутывает непроглядная тьма. Та самая, что преследовала несколько веков подряд. Та самая, что снится до сих пор, заставляя переживать моменты дикого, первобытного ужаса. Она давит на меня, лишает последней воли, утягивает на дно без возможности подать сигналы бедствия. Дыхание сбивается, а сердце рвется наружу, ударяясь о грудную клетку. Чьи-то пальцы касаются плеча, оттягивая бретельку платья, и это прикосновение окончательно отдает меня на растерзание иррациональному страху. Мне что-то говорят, но я уже не понимаю, кто и что именно. Паника полностью застилает разум, отключает мозг и делает меня слепым паникером на тонущем корабле. — Нет! — я собираю последние силы и толкаю своего невидимого мучителя. Тело сотрясается крупной дрожью. Вокруг горла затягивается удавливающий шнур. В ушах стучит кровь, хотя в венах она застыла. Я слышу его голос и шаги в кромешной темноте. Они пронзительно звенят, отражаясь отовсюду. Они совсем близко. Я хочу закричать, но веревка на шее резко затягивается, оставляя мне ничтожно мало воздуха. Все, что я слышу теперь, — это собственные хрипы. Но он готов утешить меня в ледяных, усыпляющих объятиях. Мой самый страшный кошмар, из которого я никогда не могла выбраться самостоятельно… — Девочка моя, ты слышишь? Смотри на меня! Все хорошо! Все уже прошло! Тьма все еще окутывает меня черными покрывалами, но теперь сквозь нее пробивается долгожданный, успокаивающий свет. Свет, который всегда спасает меня, подобно маяку, указывая путь в абсолютной темноте. Он исходит от самых любимых, самых зеленых в мире глаз. Когда-то я запечатала этот взгляд в своей душе. Просто потому, что не желала однажды забыть. Я делаю неуверенный вдох — уже благословенная роскошь. Скованные страхом органы будто оттаивают после эры вечной мерзлоты. Перед глазами все отчетливее проявляется его прекрасное лицо. Родные глаза сейчас такие обеспокоенные, наполненные волнением и болью. Я тяну к нему руку, молясь, чтобы видение не ускользнуло. Но оно еще здесь. Я аккуратно провожу пальцами по колючей щеке, а он ловит мою холодную ладонь и прижимает к себе сильнее: — Боже, как же ты меня напугала! — Аслан… — выдыхаю я, но все, что я хочу сказать, тонет в океане моей к нему нежности. — Если тебе так угодно, — его губы трогает невеселая ухмылка… И реальность стремительно принимает меня обратно в свои распростертые объятия. Комнатка по-прежнему тонет в мягком сумраке зажженых свечей; я сижу на краю стола, а передо мной охотник. — Лео! — я отдергиваю руку и заливаюсь густым румянцем. Как же нелепо это выглядело со стороны. Что я тут вообще в своем бреду творила? — Разочарована? — хмыкает он. Я замираю и смотрю в его глаза. И вдруг понимаю, что видения и вовсе не было. Сегодня меня спасал Лео Нолан. Это он был рядом все время, на свет его глаз я выбиралась из тьмы. А еще… — Лео… ты назвал меня своей девочкой? — Предательская улыбка растекается по губам сладким нектаром, а внутри поднимается теплая волна. — Лайя, ты не в себе была. Всякое могло почудиться. — Он встает и отправляется к картине, принимаясь укутывать ее обратно в ткань резкими, нервными движениями. А я смущена и сбита с толку. Почудилось? Может и так. Я аккуратно слезаю со стола, одергивая короткий подол платья. Совсем недавно на этом столе мы почти занялись любовью, а сейчас между нами опять растет стена. — Лео, поговорим? Я подхожу к нему вплотную, забираю картину все еще дрожащими руками и отставляю в сторону. Нос утыкается в его шею, и я с наслаждением втягиваю манящие нотки парфюма и теплой кожи. Не могу устоять перед соблазном провести по его шее влажными губами, зацепить ворот футболки и слегка прикусить ключицу. И все это мучительно нежно, с желанием сказать то, что невозможно выразить словами. Я схожу с ума от этой трогательной близости. — Лайя, пожалуйста! — Он хрипло выдыхает и отстраняет меня, обхватив за плечи. — Не думаю, что тебе сейчас это нужно. Я теряюсь от неожиданности и сердце насквозь пронзают острые иглы обиды: — А ты… знаешь, что мне нужно? — голос запинается в бесполезных попытках звучать твердо. — Ты ясновидящий, Лео? Или психолог? — Я знаю, что тебе нужно прийти в себя. Тебе скоро уезжать. Внезапно реальность становится еще хуже, чем мой недавний кошмар. Лео заперт в злосчастном замке, а я так и не нашла способа ему помочь. И даже не искала, черт возьми! Все происходит по какому-то дебильному сценарию, а нас дергают, словно марионеток за ниточки! Я нервно заламываю руки и кусаю губы до боли, пытаясь совладать с собственной беспомощностью. — Я не уеду, пока не буду уверена, что ты в безопасности, — тихий шепот срывается с губ и слов почти не слышно даже в немой тишине. Я просто не смогу тебя оставить. — Лео… — Я снова подхожу и крепко обвиваю его руками, прижимаясь всем телом. Так хочется сейчас врасти в него, стать щитом, который сбережет от беды. Я такая маленькая рядом с ним, но так хочется быть уверенной, что я смогу помочь. Так страшно его сейчас отпустить. — Все-таки решила меня спасать? — Он пытается говорить непринужденно и с улыбкой, но я чувствую надломленность его голоса. — Помнится, еще с утра не собиралась. — Женщины очень переменчивы в своих желаниях. — Я заметил, — хмыкает он. — Но нет, Лайя, я запрещаю тебе участвовать в этом. Не лезь, пожалуйста! Я отпускаю Лео и вонзаю в него непонимающий взгляд. Кажется, даже в комнате становится светлее и жарче от полыхающего внутри возмущения. — Благородство и гордость сейчас вообще не уместны. Тебе нужна моя помощь, Лео! Так сложно признаться в этом? — Вообще-то я здесь потому, что ты уже раз попыталась мне помочь, — хладнокровно замечает он. — Даже страшно представить, что будет, если ты снова поучаствуешь в моем спасении. Я застываю, как оглушенная. Я почему-то думала, что с меня сняли все обвинения, раз уж собирались отлюбить на столе, но видимо, для Лео секс — не повод для симпатии. Теперь уже я хватаю картину и пытаюсь завернуть ее, чтобы чем-то занять дрожащие руки. — Ты носишься за парнем с картинки, пытаясь отработать незакрытый гештальт, а твой веселый дружок мешает тебе это сделать. Скажи, в чем я ошибся? — Простите, господин, что испортила вам жизнь своим искренним желанием помочь! — Резко дергаю ткань и она трещит. — Больше не посмею! Я бросаюсь к двери. На глаза наворачиваются слезы, размывая путь. Не надо было меня вытаскивать! Не так уж плохо было в моем кошмаре! «Лале, ты мне напоминаешь одну дурочку, как ее там… Русалочку». — В голове смеется довольный голос беса. Я выскакиваю в коридор и на всех парах влетаю в кого-то- подземелье пронзает мой испуганный вопль. — Ай! — раздается тонкий девичий голос. В коридоре совсем темно, только слабый свет из дверного проема едва трогает стену напротив. Я настолько дура, что бросилась во тьму, даже не прихватив телефон. Он остался где-то на столе. Или уже на полу. Спустя несколько секунд меня резко оттаскивают в сторону, и перед глазами вырастает спина Лео, закрывая собой причину аварии. — Кто вы? — его твердый голос сотрясает тишину подземелья. — Я Мика, — отвечает робкий голосок. — Мяяяяу! Мои глаза свыкаются с совсем тусклым освещением, и я замечаю трущегося о белый подол кота. — Пройдите сюда! — командует Лео и приглашает посетительницу в комнату. Его рука крепко ложится на мою талию и подталкивает обратно. Злополучный канделябр дарит достаточно света, чтобы рассмотреть незваную гостью. Маленькая и худая, с черными волосами и неестественно белой кожей, что выделяется даже в сумраке. — Подожди-ка… Я знаю тебя! — Я еще шире распахиваю глаза. — Это же ты спасла меня… тогда в отеле, вытащив пулю! Что… что ты здесь делаешь? Лео бросает на меня удивленный взгляд. — Живу неподалеку. Я пришла сюда по просьбе друга. — И где… друг? — спрашивает охотник. — Вот! — Носферату резво запрыгивает на руки девушки, а она подхватывает его с детской улыбкой. Лысая морда начинает тереться об аристократичное личико гостьи. — Кот? — удивленно спрашиваю я. Какой он ей друг? Они в отеле что ли «снюхались»? — И какая же у кота просьба? — Сказал, что его хозяину нужна помощь. Кошки очень хорошо чувствуют потустороннее. — То есть вы разговариваете с котами? — вмешивается Лео. Он опирается на дверной косяк и ревностно наблюдает за предательством своего питомца. — О, смотри, ему девушки больше нравятся, — не удерживаюсь я от сарказма и толкаю охотника в бок. — Не все, — тут же парирует он. — Ты не нравишься. — Пфф! Это взаимно. — Я хорошо знаю подземелье, — обрывает девушка нашу с Лео словесную перепалку. — Здесь есть выходы из замка. Я проверила: они не запечатаны черной магией, так что я смогу вас вывести наружу. Я не знаю, кто эта таинственная фея, но уже второй раз она спасает меня. Первый раз — от смерти, а второй… спасает этого идиота, за которого болит душа. Помощь незнакомой девушки и собственной животинки принимается почти с благоговейной признательностью. Не то что помощь вампирши-душегубки. — Лайя, идем! — из рефлексии меня вытаскивает Лео и настырно тянет к выходу из комнаты. — Оу, без меня вы не справитесь? — Я пытаюсь вырвать свою руку, но в конце концов, понимаю, что идти в одиночестве обратно я хочу еще меньше, чем с ним. Мы петляем в тесных отсыревших коридорах подземелья, следуя за Носферату и проворной Микой, передвигающейся с такой же грациозностью, как и паршивый кот. Я уже потерялась в пространстве, считая повороты и бесконечное чередование права и лева. Проходят долгие минуты, а может и часы, скитаний в темноте, прежде чем по глазам бьют слепящие лучи солнца. Я зажмуриваюсь, слезы тут же скапливаются в уголках глаз. И я не знаю, от чего эти слезы: от ярких света или от облегчения, что все, наконец, благополучно закончилось. В паре сотен метров виднеются каменные стены ограды: мы вышли со стороны дворового фасада, почти у кромки обступающего замок леса.***
— Лайя, ты еще вещи даже не собрала? — восклицает Милли и разводит руками. — Водитель уже ждет! — Да сейчас, сейчас! — ворчу я, заталкивая комок белья, сорванного с вешалок и наседая на распухший чемодан. — Мы опоздаем на самолет! — Милли, не нервируй меня! Наконец, черная дыра с успехом поглощает мои нескромные пожитки, и я победно жужжу молнией. Триумф стоил мне поломанного ногтя, а они, кстати, не восстанавливаются регенерацией. — Копуша! — стенает Милли. — Давай быстрее! Мы слетаем с ней по лестнице и несемся к машине. Водитель помогает уложить чемоданы в багажник, а я иду к Сандре, чтобы горячо обнять ее на прощание. — Спасибо тебе огромное, — я крепко сжимаю ее и оставляю звонкий поцелуй на щеке. — Прости меня за весь этот балаган, — и на ухо, — а особенно за Ноэ. — Лайя, ты ни в чем не виновата. И… мне это было нужно. Правда. Сандра растягивает по лицу невеселую улыбку, но в ее глазах читается твердость. Она так говорит не просто, чтобы успокоить меня, но именно это успокаивает. В конце концов, ошибки нам нужны для того, чтобы жизненные уроки ярче откладывались в памяти, чтобы мы становились мудрее и совершеннее. — Мы с тобой еще встретимся? — шепчу я. — Приезжай в гости! — Может, и приеду как-нибудь. Кто знает. Она нежно улыбается мне. Мы еще раз обнимаемся на прощание и я юркаю на заднее сидение авто. Милли уже заняла свое место и увлеченно болтает с пассажиром спереди. — Лео? — я теряю дар речи. — А ты… куда собрался? — Возвращаемся с Носферату в Бухарест. — В подтверждение своих слов он демонстрирует мне свернувшееся на коленях животное. — Вы же не против нашей компании? — Нет, конечно! — восклицает сестренка. — Лео, а хочешь я тебе расскажу про тот концерт, на который мы с Кэти были этим летом? Я уверена, она умолчала о… Восторженные речи Милли превращаются в сплошной гудящий звон. Всю дорогу я с презрением наблюдаю их оживленную болтовню и мне все отчаяннее хочется вырубить девчонку гипнозом. Хочется потребовать у Лео объяснений. Хочется не видеть его никогда и тут же следом видеть постоянно. Хочется ударить его. Нет, хочется запустить пальцы в длинные медные волосы. Хочется заставить его желать меня до дрожи. Проклятие! Поскорее бы уже доехать! В машине невероятно жарко. Душно. Нечем дышать. Воздух пропитан парфюмом, от которого зубы сводит и плывет перед глазами. — Лайя, сумасшедшая что ли? — вопит мелкая вампирша. — Здесь есть климат-контроль. Ты зачем этот сквозняк устроила? Нас продует и будем с температурой неделю валяться! Милли, меня уже продуло. Продуло так, что я буду валяться намного больше, чем неделю. — Мы уже подъезжаем, — раздается голос водителя. Слава румынской нечисти! Едва машина останавливается, я выскакиваю наружу и уже стою у багажника, нервно постукивая по лаку сломанным ногтем. — Лео, а ты когда в Лэствилл? — щебечет Милли, неуклюже выползая из машины. — Пока не знаю. — Охотник следом выныривает из салона и одаривает меня многозначительным взглядом. — Но еще увидимся. Это он мне? Я беру свой чемодан и обхожу машину спереди. Поравнявшись с Лео, останавливаюсь и приближаюсь к нему вплотную, выдыхаю в губы: — Держись от меня подальше, Лео! А то опять станешь жертвой моих незакрытых гештальтов. — После чего натягиваю по-идиотски ласковую улыбку и небрежно провожу пальцами по его колючей щеке. — La reve-de-rrrre!