Тьма моей души

— Милли, заправь, пожалуйста, салат оливковым маслом и разложи приборы! — кричу в приоткрытую дверь спальни, попутно хлопая ящиками шкафа. — Я быстро переоденусь и выйду. Конечно, тратиться на продукты питания вампирам нет необходимости, но в последнее время я все чаще ловлю удовольствие от любой возможности почувствовать себя обычным человеком. А сегодня как раз такой случай: мы обедаем в приятной компании. Точнее — я обедаю. А Милли… Рвано выдыхаю и сжимаю кулачки до побелевших костяшек. Надеюсь, я не пожалею о том, что дала слабину и позволила ей остаться. Идея допустить встречу моей подопечной и Влада все еще не кажется удачной, но Милли клятвенно пообещала, что не выкинет никаких фокусов. Мы поговорили на эту непростую для нас обеих тему. Девочка признала вину и искренне раскаялась в своей беспечности, но юношеское упрямство не позволяло сдаваться без боя. Мне приходилось с занудством умудренной жизнью старухи объяснять ей, что неразумно бороться за то, что с самого начала обречено. Например, как наши с Лео отношения. Милли отчаянно пыталась понять: спорила, потом соглашалась, потом вновь вступала со мной в словесную баталию, кричала сквозь слезы и хлопала дверями. Она хваталась за любую призрачную надежду возможного, пусть и не в ближайшем будущем, счастья, а я не хотела, чтобы она питала напрасные иллюзии. Я была хирургом, который со скупым сожалением сообщает о смерти пациента. «Простите, мы ничего не смогли сделать. Шансов не было никаких.» В ее живых, по-детски восторженных глазах потух озорной огонь, уступив место смиренной печали. Она даже стала выглядеть старше, ведь именно разочарования делают из детей взрослых. Но если угли тлеют, пожар может разгореться вновь. Влад прилетел в Лэствилл накануне вечером. До выставки оставалось еще три дня, и нам предстояла плодотворная совместная работа. А обед — просто дань гостеприимству, маленькая передышка в моем исступленном трудоголизме под знаменем отказа от личной жизни. Кроме того, Влад сообщил, что у него с собой огромный сюрприз и он бы хотел распечатать его в неофициальной, дружеской обстановке. Жаль, что многолетнее сотрудничество с бесом напрочь отшибло у меня любовь к любого рода сюрпризам — сейчас это только добавляло нервозности, и мой вулкан сомнений булькал с неуемной силой. Пока я размышляю о возможных рисках предстоящего обеда, пальцы суетливо застегивают бесконечный ряд пуговиц на платье-рубашке и колдуют над нехитрой прической. И стоит только покончить с последней, самой непокорной невидимкой, как раздается звонок в дверь. Кинув в зеркало взволнованный взгляд и чуть не выдохнув глупое напутствие «С Богом!», иду в коридор встречать гостя. Милли в нетерпении хлопочет в гостиной, звеня посудой и доводя до совершенства сервировку стола. Сквозь дверной глазок вижу букет нежно-розовых тюльпанов. Влад романтичен, как и много веков назад, но именно эти цветы, как отравленная стрела для памяти, заставляют сердце подпрыгнуть, а руки — задрожать. Я боюсь, что однажды он все вспомнит, а я… Я не найду слов объяснить. Наконец, подавив внутреннюю дрожь, распахиваю дверь, разделяющую нас, и встречаю некогда родного человека взволнованной улыбкой: — Bună ziua! — Добрый день, Лайя! Это вам. — Он протягивает букет через порог, я беру его и тут же спохватываюсь, отступая от двери. — Проходите! — Мисс Бернелл! — Торжественная официальность колет слух, Влад подбирает слова, играя смущенной улыбкой. — Я говорил о сюрпризе… Все мое естество вновь охватывает лихорадочный трепет. Это даже неловко, черт возьми! Судя по степени смущения мужчины, сюрприз там размером с холодильник, как минимум. Надо было сразу попросить не волноваться о подарке, чтобы сейчас не стоять красной, как школьница, которую вот-вот впервые поцелуют. — Не стоило, наверное… — застенчиво шепчу я. — Не стоило, значит? — сквозь скрежет мыслей слышу веселый голос с ноткой ехидства. — А кто-то меня в гости звал! — Сандра? Я застываю с открытым ртом, в который сейчас запросто бы залетела ворона. Так вот какой он, мой сюрприз? Все же, чуть компактнее холодильника. — Она самая! — задорно смеется девушка, наполняя мою квартиру фонтанирующей энергией. — В общем, раз уж Влад все равно летел к тебе, я решила сесть на «хвост» и повидать свою новую подругу, — она с шутливым беспокойством поглядывает на меня. — Это же не слишком нагло? Лайя, ау! Я надеюсь, ты сейчас в приятном шоке? — Что? Да, конечно, прости! — я, наконец, обретаю дар речи. — Безумно рада, что ты здесь. Ну проходите же! Сандра кидается ко мне с теплыми объятиями, в которые я с радостью юркаю, и мы обмениваемся поцелуями в щеку. С Владом же приветствия более официальные: помня свой позорный засос с ним, я ограничиваюсь рукопожатием и сдержанной улыбкой. — Привет, Влад! — В коридор, сладко улыбаясь, как телезвезда, высовывается Милли, но тут же меняется в лице, завидев незваную гостью. — Сандра? А ты что ты тут делаешь? Вот черт! Я же знала! Знала, что присутствие мелкой вампирши на встрече с Владом выйдет мне боком! Странное дежа-вю: где-то мы уже обедали в похожей компании, и все сказанное там заставило присутствующих гореть в личном аду позора и смущения. Только там мы были во власти беса лукавого, а теперь — и собственных демонов хватает. — Привет, Милли, — в унисон произносят гости. Влад старается быть подчеркнуто отстраненным, а Сандра — не замечать неприкрытой враждебности девочки. — Милли, поставь, пожалуйста, еще одну тарелку! — Мой тон вежлив, а все негодование стекается в полыхающий взгляд, которым я прожигаю свою протеже. — Рада вас обоих видеть! — исправляется она, но будто вместо слов тащит клещами зубы у кобры. Увы, злоба и разочарование слишком отчетливо видны на юном личике хозяйки, не умеющей вовремя накинуть нужную маску. Настырная! Милли ведь почти не вняла моим нравоучениям и до сих пор лелеет надежду сточить камень по имени Влад. При этом в ее фантазиях взаимодействие с предметом воздыхания настолько идеализировано, что не учитывает никакие внешние обстоятельства. Например, такие, как очаровательная румынка, имеющая больше козырей в рукаве. Но я же предупреждала! Почему эта фраза всех раздражает? — Влад! Мы же шампанское оставили в машине! — с досадой всплескивает руками Сандра. — Давай ключи, я быстро сбегаю! — Она хочет выхватить у него брелок, но мужчина ловко уворачивается и поднимает руку высоко над головой, вне зоны досягаемости девушки. — Не волнуйся, я сам схожу! Вам же нужно посекретничать. — Он лукаво подмигивает ей и скрывается за дверью. — Что?! — Сандра заливается румянцем, видя мою изогнутую бровь и хитрую ухмылку. — Да так… ничего! У меня, кстати, есть шампанское. Не стоило беспокоиться. — Нет, Лайя, пожалуйста, оно летело с нами из Бухареста. Кусочек Румынии, из моей личной коллекции в напоминание о месте нашего знакомства. Я с интересом рассматриваю девушку. Сейчас она еще более жизнерадостная, чем в нашу первую встречу. И причина, несомненно, в наглядном пособии для ее докторской диссертации. Не нужно быть великим эмпатом или психологом, чтобы почувствовать флер притяжения, который окутывает этих двоих. Интересно, они сами понимают, что из них вышла бы отличная пара? Мы проходим в зал, где за столом уже сидит Милли, стараясь изо всех сил придать себе внешнюю невозмутимость. — Сандра, а ты у Лайи останешься? — спрашивает она, вонзая зубы в спелую клубничину. — Нет, разумеется, — откликается гостья. — Я не хочу стеснять вас! Мы с Владом уже заселились в отель. — В один но…? — Милли громко закашливается, краснеет, а в глазах появляются блестящие горошины слез. Я подхожу и с деланным сочувствием хлопаю девочку по спине: кажется, за бестактное любопытство положена Божья кара. — Милли, ты бы не болтала во время еды, — я крепко сжимаю пальцами ее плечо, а стоило бы зажать прищепками язык. Вот только мне самой чертовски интересно узнать ответ. И в это совершенно неподходящее для любознательных особ время дверь хлопает и в комнату заходит Влад, держа в руке заветную бутылку шампанского. Невинные улыбки растягиваются по нашим лицам: мы, словно нашкодившие дети, заметаем следы неприятного разговора, хватая со стола кто до чего дотянулся, и затыкаем рты. — Милли… Поможешь мне достать фужеры? — Я отодвигаю стул вместе с девушкой, вцепившейся зубами в очередную клубничку, и силком выдергиваю ее на кухню. Оказавшись наедине, срываюсь на свежую порцию нравоучений. — Ты же обещала, Милли! К чему сейчас эта ревность и неуместные провокации? Если ты такая упрямая и хочешь пойти против своей природы и разницы в возрасте, то хотя бы остановись перед тем, что у него уже может быть другая! Сандра его слишком долго ждала, она достойна этого шанса. — А я, значит, не достойна, по-твоему? — взрывается девушка. Она воинственно смотрит мне в глаза, но все же закрывается скрещенными на груди руками. — Может, я тоже долго ждала. И именно его! — Она отворачивается и распахивает шкаф, достает оттуда три фужера под шампанское и звонко шлепает ими о стеклянный стол. — Разобьешь! — предостерегаю я. — Сама же свое сердце. Отстань от них, пожалуйста! Милли будто задумывается над словами, а потом спускает еще один фужер: — Для меня! — А тебе не рано? — Я выгибаю бровь и с подозрением смотрю на нее. По-моему подлить в костер горючего — ни разу не отличная идея. — В самый раз! — грубо отрезает Милли. — Выпью за счастье сладкой парочки. Едкая, хищная улыбочка отпечатывается на ее пухловатых губах. Она уверенно подхватывает посуду и с гордо поднятой головой выбегает с кухни, игнорируя мои цыканья и шипения в спину. А мне остается только бежать следом, беспомощно озираясь по сторанам в поисках огнетушителя. Когда бокалы наполняются шипучей жидкостью, я первая кидаюсь произнести тост, излишне повышая голос: — Давайте выпьем за чудесное воссоединение нашей компании! Я… искренне рада, что вы здесь. Оба. — Слух ласкает приятный звон богемского стекла. — Еще Ноэ и Лео не хватает для полной коллекции, — замечает Милли. Горло тут же сдавливает спазм, который заставляет усомниться, что я смогу спокойно сделать глоток и не захлебнуться. Эти двое — последние, кого я бы хотела видеть в своем доме. А Милли все же прислушалась и оставила в покое Сандру. И похоже, теперь обратила свою партизанскую войну против меня. — Кстати, Лайя, — начинает Сандра, отпив глоток и поморщившись от пузыриков, ударивших в нос, — Лео же тоже живет в Лэствилле. Вы видитесь? — Пока не довелось, — и очень бы хотелось, чтобы не довелось никогда. — Мистера Нолана сейчас нет в городе. Лучше спросить Милли, она ведь дружит с его сестрой. — И с этим тоже надо бы покончить побыстрее. — Дааааа, у Лео классная работа. Он постоянно в командировках по разным городам и странам. Даже интересно, чем он занимается. Правда, Лайя? — Милли смотрит на меня укоризненно, с немым обвинением. Или просто моя нечистая совесть заставляет так думать и бояться разоблачения? — Я не настолько им интересуюсь! — как можно небрежнее роняю я, а потом залпом опрокидываю бокал с пьянящим напитком. Маска показного спокойствия так и норовит съехать с моего бледнючего лица. Алкоголь просто обязан мне сейчас помочь, иначе меня разорвет от натужных попыток удержать ее на месте. Несмотря на лихое начало, обед проходит относительно спокойно. Мы общаемся на непринужденные, безопасные темы, и даже Милли больше шашкой не размахивает. Похоже, в ее конкретном случае шампанское действительно пошло на пользу: позволило расслабиться и приотпустить терзающие душу переживания. Через полтора часа девушки садятся смотреть какую-то комедию, уже напоминая больше подружек, нежели соперниц, а мы с Владом перемещаемся на кухню, увлеченные обсуждением предстоящей выставки. Меня интересуют его мысли и пожелания по размещению полотен, освещению зала и другим незаметным обывательскому глазу мелочам. А он предоставляет мне аннотации и сопроводительные тексты, которые я вдумчиво читаю. Мы с легкостью приходим к единому видению практически по любому вопросу, будто мы — две части единого разума, идеально дополняющие друг друга. Так было и тогда. Мне легко удавалось быть ему верной и понимающей подругой. А ему? Просто ли было ему притворяться? Лале, выставив мольберт у самой кромки озера, пытается рисовать солнечный пейзаж. Ее то переполняет радостное блаженство — и тогда мазки ложатся сами собой; то черная печаль раздирает сердце — и она долго не может решиться тронуть дрожащей кистью полотно. Птицы поют чарующую серенаду юношеской влюбленности, но это светлое чувство омрачено виной. Ее счастье — такое нечестное, такое несправедливое! Она не знала, что бывает так. «Я люблю тебя, Лале!» — бесконечно крутятся в голове самые нужные слова. — «Я люблю тебя так давно, что иного уже не помню.» Губы все еще хранят вкус влажных и горячих поцелуев. Кожа горит в таких местах, о которых Шахи-хатун ни в коем случае нельзя рассказывать. Они с Асланом чуть не перешли последнюю границу, разделяющую их от полного, самозабвенного обладания друг другом. Он распутывал проворными пальцами ленты ее корсета. Прямо на конюшне, где в любой момент мог показаться какой-нибудь конюх или, того хуже, Али-бей. Он покрывал поцелуями ее шею, сантиметр за сантиметром, спускаясь к ключицам, а затем и к аккуратной девичьей груди, бесстыже обнаженной спадающим платьем. Он сминал ее стройные бедра, тесно вжимаясь в их упругость: так, что Лале чувствовала, насколько он напряжен в том самом «запретном» месте, которое не должно до свадьбы занимать мыслей благородной княжны. Но ее мысли были только об этом. В мечтах девушка уже не единожды представляла их первый раз. Роскошные шелковые простыни и мягкие подушки. Изящные вазы и свежесрезанные цветы. Ароматные эфиры, парящие в обжигающем легкие воздухе. Тусклые свечи, кидающие робкие отблески на сплетенные в страсти тела. Его деликатность и напор. Сдержанная нежность и необузданная сила. Ее робость и доверие. Готовность принять его полностью. Отдать все, что есть. Томно. Нежно. Горячо. Сладко. Словно на кухне, где готовят тайные, изысканные сладости для султанского стола. Где облизываешься от одного только предвкушения. Но дикое, необузданное желание застигло их в совершенно другом месте. Лале уже плохо соображала, и куда хуже помнила. Невинный поцелуй. Касание. Мягкий шелк волос. Свист воздуха через зажатые зубы. Колючесть щеки. Тонкие пальцы на ней. Терпкий запах кожи. Горячий язык, обводящий ключицу. Невозможно понять, где он, а где она. Влюбленные, забыв про все, не в силах остановить стихийных ласк. «Полуголая племянница султана. На конюшне. Принимающая ласки пленника. Да увидь это хоть кто-то, Аслану не сносить головы. Она ничем ему не поможет». И вторя ее мыслям, поблизости послышались шаги, и даже Гедже неожиданно оживилась. — Господи! — Лале отпрянула и трясущимися от желания, а теперь еще и страха руками потянула платье на плечи. Но истерзанные алые губы, красные следы на шее и декольте, растрепанные волосы и болтающийся корсет уже не смогли бы скрыть того, что только что произошло. — Ах вот вы где! А я вас… искал. — В слепящей арке яркого света показался Влад. Принца Валахии пугающе неожиданно для Лале подменили на совершенно чужого человека. Лицо стало каменным, скулы заострились, а глаза похолодели на несколько оттенков. Аслан загородил девушку собой от взгляда друга, старался зашнуровать корсет, что выходило уже не так ловко, как обратный процесс. А Лале полыхала алым флагом, сгорая от стыда и смущения. Но трусовато радуясь тому, что именно Влад стал свидетелем этой сцены, а не кто-то другой. — Прошу прощения, — произнес он ледяным тоном. — Подожду вас снаружи. В этот миг чуткое сердце Лале распознало, что чужое разбилось вдребезги на сотни маленьких, острых осколков. Но она не смела высказать свои опасения Аслану. Не хотела сеять раздор между двумя друзьями. И хотя ее прямой вины не было, Лале не переставала корить себя за печаль Влада. Не могла простить себе даже того, что позволила ему себя нежно полюбить. Мой собеседник продолжает что-то говорить, а я не слушаю, порхая мыслями в радостных и одновременно печальных моментах прошлого. Я думаю о том, как все-таки неисповедимы Господни пути. Человек-легенда, оставивший значимый след в истории своей страны и целой Европы, сейчас просто художник, отдающий себя полотнам и краскам без остатка. Теперь он выражает чувства через образы, как делала когда-то она. Его любимая Лале, которая так и не ответила взаимностью. Лале, которой уже никогда не будет, несмотря на то, что я сейчас перед ним. Так может, в холстах его затерявшееся во времени успокоение и нашедшее его лишь сейчас? — О чем задумалась, Лайя? Тихий вопрос Влада из настоящего деликатно нарушает мои размышления о превратностях судеб трех друзей. Я вижу, как он несмело тянется к моим пальцам, и смиренно ожидаю неотвратимого единения наших рук. — Прости, — поднимаю на Влада чуть влажные, утомленные глаза. Нить разговора уже безнадежно ускользнула от меня. — Я рассеяна. Просто устала. Он смотрит с сочувствием и в то же время болезненной внутренней борьбой: — Лайя… Я должен тебе сказать кое-что, но даже не знаю, как начать этот разговор. — Ты сейчас пугаешь меня! — Нет, не бойся! — Он крепче сжимает мои пальцы. — Помнишь в нашу первую встречу я сказал, что испытал ощущение, будто знаю тебя? Я чувствую, как сердце трусливо забилось в груди, как внутри что-то сжалось и ухнуло, словно я помчалась вниз с американских горок. — Кажется, я нашел этому объяснение… Только все стало еще запутанней. И Сандра здесь не просто так: мы должны тебе кое-что показать. Картина! Я знаю, что он говорит о ней! Мой растерянный, молящий взор медленно поднимается от наших рук к его льдисто-голубым глазам. Влад — тот человек, перед которым мне по-настоящему стыдно за всю ту мерзость и грязь, что произошла с Лале. Со мной! И я не готова к этому разговору. Не сегодня. Не сейчас. — Прости, — шепчу я одними губами, а глаза предательски тонут в соленой луже. — Давайте перенесем этот разговор на потом? Я, правда, очень устала. Я хватаю ручку и клочок бумаги и пишу ему адрес галереи, где мы договариааемся встретиться завтра в 10:00.

***

Ну почему? Зачем? Что испытал Влад, увидев мое творение? Отчего-то именно его чувства мне хочется пощадить в этот раз. Наверно потому, что шесть веков назад я их не пощадила. К тому же, для Лео существование вампиров — давно не откровение, он и на мой счет иллюзий не питал. Но как такое рассказать Владу? И Сандре в придачу! Убрав посуду, я бессильно рухаю на диван и закрываю глаза. — Завтра, значит, встречаемся в галерее? — Милли даже в аду не покидает меня, подливая кипятка на обожженную душу. — Без тебя! — строго констатирую я. — Это еще почему? Мне тоже интересно там все посмотреть! — Милли, хватит уже бегать за Владом! — Кажется, моему терпению пришел конец. У меня тут армагеддон надвигается и совсем некогда руководить подростковыми гормонами. — Не про твою он честь. — Зато у меня эта честь хотя бы есть! — гордо заявляет Милли. — Я с раздвинутыми ногами гостей не встречаю, как некоторые. И с охотниками тайком не целуюсь. Как некоторые другие. Я резко подскакиваю и зло смотрю на нее. Понятия не имею, зачем я вообще терпела сегодня все эти выкидоны. Но теперь точно не собираюсь. — Что, Лайя? — Милли не сбавляет оборотов. — Вы с Сандрой такими святыми прикидываетесь, только вода в бокале вином не стала! Как ты можешь учить меня праведной жизни, когда сама мне врешь? — Милли, ты выпила много, давай-ка баиньки! — я впиваюсь ногтями в стол, будто это может удержать. — Я не хочу слушать то, о чем ты с утра пожалеешь! Но маленькая дебоширка спать вовсе не собирается. В такой момент девушки обычно звонят бывшим, но у Милли нет бывших, заслуживших столько чести, зато есть я и Сандра, которые мешают личному счастью с мужчиной ее грез. — Ты знаешь, — она запрыгивает на стол рядом со мной, словно нарываясь, — я все ждала, когда ты мне про Лео расскажешь! Ты думаешь, я такая тупая? Не могу сложить два плюс два и понять, что за охотник, с которым ты целуешься? А может… даже трахаешься? Наверно, ты думаешь, что ваши шашни дают мне «иммунитет». Последняя нить самообладания рвется, отпуская на волю слепую ярость. Я наотмашь бью Милли по щеке. Звонкая пощечина оглушает — и наступает гнетущая, немая тишина. Она хватается за щеку, с ужасом смотрит мне в глаза, а потом начинает смеяться. Так надрывно и так больно, что мое сердце зажимает в ребрах. — Милли… Я… Прости. — Мне стыдно за собственное бессилие. За то, что на самом деле она права. Из глаз уже текут потоки слез, но вампирша не прекращает свой истеричный смех. — Какого черта, Лайя? У моей лучшей подруги брат убивает таких, как я, а ты молчишь! — ее хрупкое тельце сотрясают рыдания. — Почему? Просто ответь! — Милли! — Я хочу обнять, но она отшатывается. — Я не собиралась тобой рисковать… Я не знала, как сказать… Я боялась твоей реакции. — Что у тебя с ним? — орет она срывающимся голосом. — Ничего! Поцелуй… это вышло случайно. — Да, давай, Лайя, потопи себя во лжи. — Не стоит буквально воспринимать все, что сказал Локид. — Зачем ты собиралась с ним встречаться? — Милли зачитывает вопросы голосом следователя из тюремной камеры. — Я не собиралась с ним встречаться! Я просто хотела знать, когда он будет в городе, чтобы уберечь тебя! — Видя ее истерзанное состояние, меня тоже начинают душить слезы. Но, видимо, они нужны нам обеим. — Ты думаешь, я в восторге от того, что вы оказались знакомы? Милли сжимает губы и спрыгивает со стола, начинает сновать по комнате, выкручивая себе пальцы. Она сводит меня с ума своими метаниями, кажущимися сейчас немым упреком. В конце концов, девочка падает на диван и сворачивается клубком, тихо вслипывая. — Милая… — я тоже ложусь рядом, обхватывая ее руками. Прикосновениями прошу прощения за ее боль. Мы лежим долго, греясь теплом друг друга. В нашей общей беде ни у кого нет более близкого соратника. Никого, кто поймет и примет. — Лайя, — тихо шепчет Милли. — Как ты думаешь, вампиры и охотники могут дружить? — Что? С чего вдруг такие вопросы? — обеспокоенно вскидываю голову с подушки. — Не знаю, — опять вслипывает она. — Я просто подумала, что это так нечестно. Мы не нападаем на людей, нас же не за что уничтожать. Лео — вроде неплохой парень. Неужели он сможет нас убить, если узнает, что мы вампиры? — Вообще-то… про меня он знает, — признаюсь я, кусая губу. — Про тебя может пока только догадываться на основании нашего тесного общения. — Так, подожди! — Милли привстает с дивана и изумленно взирает на меня карими глазами. — Он знал, что ты — вампир, и не тронул тебя? — она присвистывает от удивления. — Вообще-то, он держал револьвер перед моим носом! — Ииии? — она выпытывающе заглядывает в самую душу. — И я победила его гипнозом! — И после этого вы оба оказались в замке, за одним столом и ты его даже не боялась? — Потому что Лео был безоружен. А про Ноэ ты и так скоро узнала бы, так что расскажу. Он у нас — вампирский повелитель из преисподней, владеет магией. Это он перетащил нас с Лео в замок. — Зачем? — Нуууу… у демонов свои забавы. - Про угрозу для жизни охотника уж не буду добавлять. — Да уж, помню я эти забавы, — Милли сдвигает брови, задумываясь над моими словами. — Только Лайя… — Что? — Давай подружимся с Лео. Он же мог тебя убить, но не тронул. И, если честно, мне кажется, ты ему симпатична. Я взяла мягкую подушку и шлепнула девчонку по голове. — Даже думать об этом не смей! Только что ты рыдала, что я тебя не предупредила об опасности, а теперь сама хочешь прийти и сказать «Привет, я вампир!»? Значит так: если я узнаю, что Нолан появился в Лэствилле и ты мне не сказала об этом, я сама тебя подстрелю. — Ну и дура! — обиженно ворчит Милли и утыкается носом в диван, завалившись сверху подушками.