🎶 Helloween -
In the middle of the heartbeat
«Tell me pretty girl do you know who I am?» — поет голос с хрипотцей. «Даже лучше, чем ты думаешь», — хмыкаю я про себя, разговаривая с интригующими строками. «Have you ever seen me as your friend?» «Когда-то ты был им, и даже больше». «Anything we have is those hungry nights…» «Ой, да не было почти ничего». «But there's so much left unsatisfied». «А вот с этим не поспоришь». «Так, а нормальные песни есть?» Я ерзаю по кожаному сидению и густо краснею, осознавая, о ком думала. Лео замечает мои томные скольжения и бросает на меня любопытный взгляд, чуть скрытый густой челкой. — Долго еще ехать? — отвечаю я на незаданный вопрос. — Порядочно. Успеешь выспаться. — Ты издеваешься? — фыркаю я. — Я глаз с тебя не спущу! — Как знаешь. — Он усмехается и зачем-то быстро облизывает губы. И я повторяю это движение. Мы замолкаем. Я смотрю на потоки дождя, разгоняемые «дворниками», и размышляю над тем, чем же мне грозит это приключение. Музыка помогает скрасить гнетущую тишину, но рядом с Лео я все равно ощущаю себя так, будто меня усадили задницей на раскаленные угли. — Лайя… — вдруг обращается он ко мне. — Помнишь охотника, который стрелял в тебя возле «Прибежища вампира»? — Ооо, так ты в курсе? — удивляюсь я. Хотя на самом деле нечему тут удивляться. — Да. Я же сам… нашел на твоем теле след. За несколько часов до этого мне сообщили, что рядом с отелем стреляли в девушку-вампира. Нет, я просто в восхищении! Оказывается, Лео — действительно ценный сотрудник. Надо же так самоотверженно жертвовать собой и так преданно отдаваться делу, ища на теле вампирши чертов шрам! Интересно, в должностной инструкции что-нибудь написано про то, что поиски должны сопровождаться поцелуями и игрой с сосками? — Лео, к чему этот разговор? — говорю я резко, чтобы он не услышал обиды. — Расстроен, что твой дружок меня не прикончил? Ааа, подожди, дай я угадаю: теперь это ответственная миссия поручена тебе, но ты испытываешь муки совести и хочешь получить мое благословение. — Я брызжу ядом так, что рискую сама им захлебнуться. — Хорошо! Отпустите Милли — и мне плевать, что ваша ублюдочная свора собирается со мной сделать. Ты думаешь, я тебя боюсь? Или боюсь этого кретина, который засадил в меня пулю? А что если я мечтаю о возмездии? Ты хоть представляешь себе, что это такое — прожить шесть веков, большую часть из которых ты — чудовище? Лео внимательно слушает, не перебивая и не меняясь в лице. Лишь побелевшие костяшки сжимающихся на руле пальцев могут намекнуть, что в этом непробиваемом человеке есть хоть какие-то чувства. — Закончила? Я могу продолжить? — Пожалуйста! — с досадой шиплю я, ожидавшая сочувствия, злорадства, раздражения, протеста, ярости. Блять, да хоть какой-нибудь эмоции в ответ на то, что я тут выворачиваю наизнанку свою душу! — Его зовут Алан Аквил. Он — руководитель филиала «Тетры» в Штатах. — С ума сойти, какая честь! — картинно восторгаюсь я. — Алан сейчас в Лэствиле, Лайя. Если вы случайно встретитесь, он узнает тебя. Я просто хочу, чтобы ты была подальше от них. — От них? — Я вскидываю бровь. Есть еще «они»? Вечер все более обещает стать интересным. — Неужели Милли не нашептала тебе, что видела меня в городе с женщиной? — усмехается охотник. «Что? Эта срань знала, что Лео вернулся и утаила от меня? Я убью ее, если найду живой! Так, подождите, с какой еще женщиной?» — Нела Стоун, руководитель моего подразделения и непосредственная начальница. Милли же не слишком умеет держать язык за зубами, правда? При встрече она упомянула, что я должен к тебе зайти, а Нела… она слишком ревностно относится к таким вещам. — Какая строгая начальница, — иронизирую я. — Мы… давно знакомы, я в некотором роде член семьи. Ее отец Мэтт был моим наставником, он и привел меня в это дело. Из моей груди будто выбили весь воздух. Мэтт Стоун… При одном только упоминании этого имени в памяти тотчас оживают картинки темного комикса из гарлемской подворотни, где столкнулись Добро и Зло. Человек, ставший моей надеждой, спасением, иконой, на которую я молилась. Человек, в котором был свет. Чем у нас вообще занимается католическая церковь, если до сих пор не причисляет таких людей к лику святых?! И Мэтт был наставником Лео? После какой пьяной вечеринки там «наверху» мог родиться столь эпичный сюжет? — Лайя! Когда я прихожу в себя, то обнаруживаю, что мы стоим на обочине, а Лео обеспокоенно смотрит на меня, развернувшись вполоборота. За окном уже растекаются густые сумерки, получив сегодня право чуть раньше отвоевать себе территорию. Судя по выражению лица охотника я напугала его, но чем именно, я уже не смогу вспомнить. — Что с тобой? — Все в порядке, — дежурно отчитываюсь я, хотя это выражение точно не относится к моей жизни. — Ты, кажется, посвящал меня в свою биографию? — Это было лишним. — Лео откидывается обратно на сидение и втыкает первую передачу. — Я просто хочу попросить тебя о доверии. Я ничего не отвечаю, но он и не ждет ответа. Мы продолжаем наш путь в никуда, слушая шум дождя и шелест покрышек о мокрый асфальт. Усталость дает о себе знать и вопреки своим прежним заявлениям я отключаюсь в машине, а вновь открываю глаза уже глубокой ночью, когда меня легонько встряхивает, и по коже проносится зябкая прохлада. — Тшшш… Спи! — теплое дыхание касается виска, а на спине и бедрах я чувствую руки, заботливо прижимающие меня к сильному мужскому телу. — Я отнесу тебя на кровать. Еще не сбросив с себя сонный морок, видя только сумеречные силуэты вокруг, я чувствовала, как Лео расстегивает мою рубашку, пуговица за пуговицей, томно и неторопливо. Его пальцы умело обнажали меня, спуская ткань с плечей, стягивая юбку с бедер. Эти действия не вызывали протеста — напротив, в них было что-то абсолютно естественное и долгожданное. Я никогда не подозревала что Лео может быть настолько нежным. Страстным, жаждущим, грубым, нахальным — да. Но таким? Я не смела дышать, чтобы не разрушить флер дивного сна. Охотник уложил меня на кровать и укутал одеялом, заботливо подоткнув его со всех сторон. Я замычала что-то нечленораздельное, безмолвно требуя, чтобы он не оставлял меня, но убаюкивающий шум дождя скрыл легкий шорох удаляющихся шагов.***
Небо затянуто тучами, и в окно проникает лишь слабый свет уличного фонаря над крыльцом. Трепещущая листва оставляет зловещие тени на стекле, шурша в унисон разыгравшемуся ливню. Такими кадрами обычно начинаются кульминационные сцены в фильмах про серийного маньяка-убийцу, и я даже сходу примечаю пару мест, где бы он мог сейчас прятаться. В любом случае, это меньшая из моих проблем. Сейчас я потеряна во времени и пространстве: не имею понятия о том, в каком штате нахожусь; не знаю, когда придет рассвет. Моя комната расположена на втором этаже небольшого домика. Я смутно помню, как меня сюда принес Лео, уложил в постель, после чего я вновь провалилась в сон. Горло начинает саднить от жажды и я принимаю решение отправиться на поиск жизненно необходимой жидкости. На крайний случай, на улице ее столько, что можно напоить не одного жеребца. Набросив на тело все еще влажную рубашку, я проскальзываю за дверь. Рассохшаяся ступень протяжно стонет под крадущейся поступью, заставляя замереть. Я вглядываюсь в сумрачный коридор, но не вижу ни маньяка, ни хотя бы призрака почившего хозяина дома. На первом этаже света чуть больше: фонарь здесь бьет в самое окно. Приметив на столешнице бутылку с водой, я бросаюсь к ней, и, решив не утруждать себя поиском чашек, откручиваю крышку и припадаю губами к горлышку. Напившись вдоволь, оборачиваюсь и…чуть не вскрикиваю от неожиданности, наткнувшись взглядом на мирно спящего Лео. Диван располагается у стены, которую не видно со стороны лестницы, поэтому неудивительно, что я сразу его не заметила. Не прикрытая одеялом обнаженная грудь мужчины мерно поднимается и опускается от спокойного дыхания, губы слегка приоткрыты. Меня обдает горячей волной смущения, а по телу проходит озноб от контакта с прохладной влажной тканью рубашки. Я приказываю себе немедленно убраться отсюда, но с места не двигаюсь и продолжаю пожирать Лео изголодавшимся взглядом. Даже смелею и, потакая глупому капризу, на цыпочках крадусь еще ближе. Я медленно присаживаюсь на край дивана; рука застывает в воздухе, остановленная последним всхлипом разума, молящего о бегстве. Будто в насмешку над ним пальцы тянутся к мужской щеке и пробегают по ней невесомо, одними подушечками. Я оглаживаю его скулы, дотрагиваясь до краешка губ. Мои движения увлекают меня к пропасти, заставляют балансировать на грани сумасшествия. Вот я уже не хозяйка своим рукам, ласкающим медные пряди. И опять укол сожаления пронзает грудь: зачем он это сделал? Я до исступления хотела гладить эти волосы, спадающие по спине, сотканной из тугих мышц. Это было тайным желанием, которого он меня лишил с особой жестокостью. Я наклоняюсь ниже, и в нос ударяет знакомый аромат. Сандал, амбра и мед, плавящийся от жара его тела. Во рту скапливается слюна от предвкушения гурманской сладости. Не в силах себе отказывать, я пробую губами его кожу на щеке и с упоением веду поцелуями ниже, пока губы не натыкаются на его губы. Мягкие и такие податливые сейчас, не сопротивляющиеся, но и не жаждущие. В те два раза, когда мы с Лео поддавались безумству, я не смогла изучить другую сторону близости. Теперь же неспешно наслаждаюсь новыми ощущениями, получаю удовольствие от почти невинных прикосновений. Кажется, что меня с головой накрывает цунами, теперь уже точно предав погребению бренный разум. Мои губы уже спустились к его упругим грудным мышцам, усыпанным миллионами веснушек. Это маленькая особенность настолько сексуальная, что я роняю слабый протяжный стон. Указательным пальцем обвожу сосок и уже тянусь к нему языком… Нет, если я сейчас не остановлюсь, то потом уже не смогу. Я буду упрямо двигаться ниже, рисовать языком замысловатые геометрические фигуры, надеясь найти выход из лабиринта кубиков пресса. И конечно, не сложно догадаться, где окажется этот «выход». Если Лео проснется (от этого же обычно просыпаются?), он будет крайне удивлен, обнаружив меня с… с набитым ртом, в общем. «Черт, Лайя, до таких извращений ты еще не доходила!» — одергиваю я себя. Я делаю над собой усилие и прерываю несанкционированные домогательства. Грудь высоко вздымается, помогая протолкнуть в легкие больше кислорода. Я оглаживаю свое тело и только сейчас понимаю, как сильно оно дрожит. — Это все или будет продолжение? Мое сердце ударяется об пол, словно футбольный мяч, и рикошетит в солнечное сплетение. — Лео? — застигнутая с поличным, я громко вскрикиваю и соскакиваю с дивана, словно там пробежала крыса размером с кабана. — А ты только сейчас это заметила? — с сарказмом замечает он, приподнимаясь на локтях и буравя меня колким взглядом. «Адские черти, ну я и дура!» Щеки горят так, что на них вполне можно пожарить яичницу. Мне хочется выругаться последними словами, а потом провалиться сквозь землю от стыда. Я срываюсь с места и бегу, и только когда хлопаю дверью своей комнаты и приваливаюсь к ней всем весом, выпускаю из груди скопившийся углекислый газ. С полчаса просидев на полу до онемения ягодиц, я в конце концов перемещаюсь на кровать, с головой зарываясь под одеяло. Идеальный момент, чтобы мой нафантазированный маньяк вылез из шкафа: он мог бы стать избавлением от второго акта позора, запланированного на утро…