Тьма моей души

Я открыла глаза. Зрачки тут же забегали по стенам и потолку незнакомой комнаты, ошалело выискивая знакомые предметы, но не находили ни одного. Досчатый потолок опасно наклонился, грозясь вот-вот придавить меня — я резко подскочила на кровати и вперила в стену стеклянный взгляд… Вдох! Такой отчаянный, такой жадный, что колотящий в шею пульс затрезвонил набатным колоколом и наконец-таки достучался до мозга. Тот, внезапно разбуженный, ударился о черепную коробку и, как примерный часовой, встал на пост. «Все хорошо, Лайя. Это просто мансардная крыша верхнего этажа». Плывущая перед глазами рябь успокаивалась; я принялась ощупывать взглядом комнату. Много дерева в оформлении, текстиль натуральных пастельных цветов, на фоне которого забившееся в угол ретро-кресло в этнической аляпистой обивке выделяется, как папуас на чаепитии у английской королевы. С потолка свисает массивный светильник на таком длинном подвесе, что встань я на кровати, могла бы дотянуться и поцеловать плафон. События вчерашнего дня начинают постепенно восстанавливаться в памяти, нанизываясь друг за другом, словно бусины: Лео вынудил меня сесть в его машину — мы поехали за Милли — я заснула в дороге — он укладывал меня в кровать. Значит, это охотника стоит благодарить за мое пробуждение у черта на рогах! Еще и сон такой странный снился, будто я к нему прис… Что-о-о?! О, нет!!! На меня будто сыпется колотый лед, жаля тело острыми, холодными уколами. Залепляю лицо руками и драматично, с воем раненой антилопы, откидываюсь обратно на подушки. Переворачиваюсь на живот, стучу кулаками, выпуская пар. Опять скатываюсь на спину. На живот. И медленно стекаю с кровати на мягкий выцветший ковер. С чертовски добрым утром, Лайя! А оно, как назло, действительно, прекрасное: дождь, который зарядил вчера, как из ведра, закончился; в комнату скромно заглядывают солнечные лучи. Я подхожу к панорамному окну и с въедливостью бывалого натуралиста всматриваюсь в пейзаж. Прямо перед глазами сквозь редкие стволы деревьев проглядывает небольшое озеро. Оно переливается, словно жидкое серебро, заставляя шмуриться от непривычно ярких бликов. Смешанный лес оттенков от темно-зеленого до желтого поднимается за ним ввысь, упираясь в горы. Здесь они ближе и выше, чем в Лэствилле, и таят в себе невероятную мощь, от которой захватывает дух. С трудом отрываю взгляд от этого великолепия и смотрю вниз. Домик кажется небольшим, справа к нему примыкает уютная открытая веранда с потемневшим от сырости деревянным ограждением; вокруг — забор из цветущего, небрежно подстриженного кустарника. Кстати о небрежно подстриженных, где сейчас Лео? Он меня тут одну оставил что ли? Я отхожу от окна и оглядываюсь по сторонам. Возле кровати на стуле аккуратно висит юбка. Я натягиваю ее, рваными движениями заправляя сорочку внутрь, выбегаю в уже смутно знакомый коридор и пролетаю его в несколько размашистых шагов. Пятки отсчитывают массивные деревянные ступени, а ладонь резво скользит по поручню, пока не упирается в столб. В нос ударяет запах растворимого кофе и поджаристого белого хлеба. Успокаивая воинственно рвущееся из груди дыхание, я ступаю в арочный проем, ведущий в кухню-гостиную. Лео сидит за столом, погруженный в чтение, и лениво помешивает сахар в чашке, разнося по помещению жалобное звяканье металла о стекло. Отвратительный недостаток в мужчине — вот сразу минус пять из десяти пунктов совместимости в быту! Охотник так увлечен сюжетом произведения, что даже не замечает мое торжественное появление в его добром, пока еще ничем не омраченном утре. Я же застываю с приоткрытым ртом, потому что глаза, хоть и запоздало, сообщают мозгу, что Лео не одет. Как минимум сверху: снизу я не вижу из-за свисающей чуть ли не до пола скатерти и массивных стульев — так что этот момент остается только на совести моего воображения и веры в нормы этикета. Тут же принимаю решение убраться отсюда поскорее, пока меня не заметили, но даже не успеваю сделать полоборота, как Лео поднимает глаза и натыкается на меня своим зеленущим взглядом. — Лайя? — он откидывает челку с лица и закрывает книгу с глухим хлопком. — Доброе утро, спящая красавица! — Доброе утро, — сглатывая, произношу я. — Завтракать будешь? Лео поднимается из-за стола, а мое сердце, напротив, опускается в живот от волнения. Увидев, что он все же в брюках, с облегчением выдыхаю сквозь сложенные в трубочку губы. Охотника же его полуобнаженный вид ничуть не смущает, он подходит к чайнику и выплескивает в свою чашку порцию кипятка, потом добавляет туда ложку с горкой кофе и после заливает все молоком. Разворачивается ко мне, опираясь ягодицами о столешницу, и улыбается приторной улыбкой. — Кстати, для тебя в холодильнике есть… — он делает глоток кощунственной жижи, не отрывая от меня изучающего взгляда, — кровь. — Откуда же? — удивляюсь я столь внезапному повороту. Меня будто подталкивает неведомая сила и я прохожу к столу. Плюхнувшись на стул, упираю подбородок в сцепленные пальцы — взгляд натыкается на потертый темно-синий переплет книги. Э. М. Ремарк «Три товарища». Однако, выбор весьма интересный. — Ты слишком долго спишь, — хмыкает он, берет кусок хлеба и тянется к столу (за которым вообще-то сижу я!) за ломтиком бекона. — Я уже успел наловить на озере уток, пооткручивать им головы и выжать тушки. Звучит, конечно, максимально неаппетитно, но прячущаяся за ироничной шуткой забота заставляет меня смутиться и покраснеть. Лео сейчас такой домашний и уютный, с растрепанными волосами, в одних брюках, минуту назад читающий на кухне, стучащий ложкой по чашке и пьющий отвратительный кофе. Кажется, что он сейчас спросит: «Любимая, где моя рубашка?», быстро чмокнет в губы и убежит на работу. — Спасибо, — выдавливаю я севшим голосом, не смея поднять глаза. — Я впечатлена, что ты побеспокоился обо мне. — О, не стоит благодарностей! — светится он. — На самом деле, я побеспокоился о себе. Находиться рядом с голодной вампиршей опасно, не правда ли? Ты и так грозилась высосать из меня всю кровь. — Лео вонзает зубы в хлеб с беконом. — А щегодня нощью… даже уже приштупила… к выполнению шваих угроз. Охотник почти профессионально маскирует свои попытки не разразиться адским смехом за активным поглощением бутерброда и отворачивается, опять потянувшись к чайнику. Моя же крышечка со свистом прошибает потолок. Хочется придушить его прямо сейчас, как тех самых уток для моего завтрака. И если он думает, что я это молча проглочу, то как бы не так! Мы еще посмотрим, кто тут будет смеяться последним. Я отодвигаю стул и осторожно приближаюсь к Лео. Он замирает, словно пытаясь разгадать мои намерения, но не оборачивается. Смотреть на его совершенное тело — настоящее испытание, заставляющее истекать слюной и не только ей. Когда я попаду в ад, у всех бесов наверно будет такая же россыпь веснушек на плечах. А если так, то и рая не надо. Я протягиваю руку и медленно веду пальцами по натянутым, как струна, мышцам и останавливаюсь на его шее, аккуратно надавливая. Тут уже совсем не ясно, собралась ли я проучить охотника или себя решила довести до потери сознания. Лео позволяет себя касаться, но при этом дышит тяжело и рвано. С самодовольством подмечаю, что не такой уж он и железный, каким хотел казаться со вчера. Я тесно прижимаюсь к нему, наклоняюсь к уху и шепчу самым развратным и искушающим шепотом: — Совсем не кровь… я хотела высосать. — Вторая рука бесстыдно ложится на пряжку ремня. — Иначе зачем мне было спускаться так низко, ммм? Секса в воздухе становится столько, что можно кончить от пары глубоких вдохов. Я отчетливо слышу скрип его зубов и, кажется, нецензурное слово. Сам напросился! Теперь желания пошутить на тему ночного эпизода больше не возникнет, пусть мне и пришлось ради этого пожертвовать нормальным сердечным ритмом и сухостью своих трусов. — Так где, ты говоришь, мой завтрак? — подбегаю к холодильнику и распахиваю дверцу, но скорее для того, чтобы остудиться. Прохладный поток обдает разгоряченную кожу. Хочется залезть внутрь и просидеть там до вечера. Я вздрагиваю, когда холодильник начинает истошно пищать, намекая, что пора бы захлопнуться, нахожу глазами нужные пакетики и достаю один. Под пристальным обвиняющим взглядом охотника пробегаюсь по верхним шкафам, хлопая дверками, пока не нахожу стакан, а потом сажусь за стол и клыком прокусываю пакет, чтобы перелить содержимое. И вот какого черта Лео пялится на меня? Никогда вампиров за трапезой не видел? От нервов и раздражения рука соскакивает, и несколько капель падает на обложку его книги. Хватая салфетку, начинаю тереть след дрожащими пальцами, мысленно прося у Ремарка прощения. — Стерла уже! — усмехается он, глядя за моей отчаянной самоотдачей. — Пойду принесу твои вещи. Лео уходит и спустя минуту возвращается с большой дорожной сумкой, которая почему-то выглядит один в один, как моя от Луи Витон. — Твое! — Лео водружает сумку на стол. — Там должно быть все необходимое на первое время. — А-а-а? — Милли собирала, — поясняет охотник, читая в глазах вопрос «Откуда?» — Можешь переодеться. Я хочу погулять. — А как связано мое переодевание и твоя прогулка, можно поинтересоваться? — Я залпом осушаю стакан и разворачиваюсь на стуле, внимательно следя за перемещениями мужчины. — Можно! — невозмутимо отвечает его спина. — Я решил взять тебя с собой. — Лео хватает с дивана футболку и натягивает ее, охлаждая раскаленную атмосферу градусов на десять, а затем с победным видом обращается ко мне: — Ну вот, я готов, а ты еще нет. А говорят, вампиры быстрые. Нет, ну вы это видели? Он решил взять меня с собой! Посему надобно подпрыгнуть от радости и помчаться принарядиться по этому случаю. Убежала уже! — Никуда я с тобой не пойду! — я демонстративно отворачиваюсь и, открыв книгу на середине, пытаюсь вчитаться в прыгающие строки. — Ты вообще меня к Милли обещал отвезти. Врун! — Вампирша, ты меня с ума сведешь! — рявкает Лео где-то над ухом, подхватывает меня под мышки, и в следующую секунду я оказываюсь на его плече в весьма уязвимой и неприличной позе. — Лео!!! Твою ж… светлейшую персону! — Я колочу его ладонями и приказываю отпустить меня, но охотник намеренно начинает делать резкие повороты, отчего приходится обвить руками его торс. Спасибо, что хоть футболку надел, тарзан недоделанный! Он проносит меня с десяток ярдов, и как ни в чем не бывало ставит на пол, придерживая за талию. Я бы даже сказала, прижимая к себе, но не буду преувеличивать. Лео отпускает меня и отступает на шаг так внезапно, что я теряю равновесие, лишенная опоры в виде его широкой груди. Мы стоим в прихожей. Точнее, стою уже только я, а Лео натягивает кроссовки и опять подгоняет меня: — Давай, Лайя, обувайся, а то пойдешь босиком. — То есть носить на руках ты меня больше не собираешься? — Хмыкнув, я опираюсь плечом о напольную вешалку. Та предательски наклоняется под моим весом и… Мне приходится резко отскочить и уже в полете перехватывать эту длинную деревянную жердь с рогульками наверху. Я успеваю сделать это почти у самого пола, застыв в не совсем изящном выпаде. Лео от души хохочет, впечатленный моим танго с вешалкой. А я бросаю ему натянутый оскал, сую ноги в кеды, зашнуровывая их на небрежные банты с длинными ушами, и выхожу за дверь, желая хотя бы на минуту спастись от его общества. На улице пахнет озоном с едва уловимыми нотами цветов, трав и особой колючей свежести, какая бывает только в диком лесу. Отовсюду доносятся птичьи голоса, поющие невпопад, но оттого еще более очаровательные. На листьях и траве блестят капли, делая пейзаж похожим на алмазную мозаику. Я спускаюсь по ступеням, и нога с плеском разбивает серебряное зеркало лужи. — Надо было и правда идти босиком, — бубню я себе под нос, в то время как внезапно появившийся Лео ловко перепрыгивает препятствие. Окинув меня жалостливым взглядом, он без слов подхватывает меня на руки и несет в сторону машины. Вот как у него получается быть таким невыносимым и чертовски притягательным одновременно? В глубине души мне так спокойно рядом и так приятно получать эти крупицы внимания. Мой нос ложится в ложбинку между его ключиц и я незаметно тяну уже родной запах его тела, от которого вся окружающая действительность рассыпается на тысячи осколков и перестает существовать. Весь мир зацикливается на одном человеке, в этот самый момент бессовестно приучающем меня к ручкам и заставляющем чувствовать себя маленькой и слабой. Еще не хватало привыкнуть к этой роскоши! Мы садимся в машину и отправляемся в неизвестном направлении. Мне о многом стоит расспросить Лео, но я не уверена, что он ответит. Это хрупкое, звенящее утро, сотканное из капель и лучей, настолько прекрасное, что не хочется портить его возможной перепалкой. Мы молчим под негромкую музыку; из приоткрытого окна в салон врывается свежий ветерок, треплющий мои длинные каштановые волосы и короткие рыжие — его. — Ночью я видел одно интересное местечко, — вдруг заговаривает Лео и нахлобучивает на нос солнцезащитные очки. — Люблю тихие провинциальные города: в них течет настоящая жизнь, без мишуры и крысиных бегов. — Везешь меня на экскурсию? — Получается, что да. — Лео поворачивается ко мне, но за черными стеклами уже не увидеть эмоций. — Я надеюсь, ты умеешь вести себя на людях и не козырять клыками? — То, что я за все утро ни разу не козырнула ими перед тобой, разве не говорит о моем блистательном самоконтроле? — тут же крою я ответной колкостью. Кажется, нашу словесную дуэль пора делать отдельным видом спорта. — Резонно, — соглашается охотник, играя бровями и вытягивая губы в подобие усмешки. — Но все же, Лайя, перед Аквилом ты как-то спалилась. Я прикусываю язык. Чудовищная ошибка, чуть не стоившая мне жизни. Будь я до сих пор на службе у Локида, вряд ли бы допустила подобную халатность. Знакомство с Сандрой очень расслабило меня — я потеряла бдительность и не заметила за собой слежку. — Припугнула одного ублюдка. — В голосе звучит сталь, чуть лязгнувшая от неприязни. — Кто же знал, что он окажется охотничьей «шестеркой»?! — Что ты имеешь в виду? — Лео хмурит брови и удивляется так, будто я ему поведала об открытии Атлантиды. — То, что у твоего начальника есть информаторы в стране, — с уверенностью заявляю я. — Он был не охотник, нет. Слишком труслив и неопытен. — Исключено, Лайя! Устав запрещает посвящать обычных людей в вопросы существования и истребления вампиров. — Он сам мне признался! — парирую я. — Даже номер телефона своего «хозяина» продиктовал. — Воодушевленная, я собираюсь поразить Лео детективными способностями и доказать свою правоту, но тут же вспоминаю об одной досадной неприятности: — Черт! Ты же выкинул мой телефон! Охотник напряженно молчит. По безэмоциональному профилю сложно понять, о чем он думает. Человек, который просит о доверии, готов ли довериться сам? Я сдергиваю его очки и надеваю себе: — Да вроде не розовые, — снимаю и верчу в руках, картинно морща нос, пока Лео не отбирает их обратно. — Очень остроумно! Лайя, я не защищаю свое начальство, иначе я бы не был сейчас на вашей стороне. Но все это очень… странно. — А это, кстати, еще узнать надо, на чьей ты стороне! — Опять двадцать пять! — ворчит он. — Да хоть двадцать шесть! Ты думаешь для доверия достаточно одной твоей просьбы и раздирающих душу зеленых глаз? — Моя фраза, резкая, на надрыве, обжигает рот и повисает в вязкой электрической эссенции, вытеснившей воздух. Слишком поздно я понимаю, что метафора про глаза была лишней. — А тебе нужно больше! — Да! — почти кричу я. — То есть… нет! Черт! Хватит меня путать! — Я толкаю Лео кулаком в плечо и отворачиваюсь к окну, занавешивая горящие щеки и уши волосами. Что за скользкая тропа разговора? О чем он подумал? И о чем подумала я? — Ладно… — охотник постукивает пальцами по кожаной оплетке руля. — Давай работать над доверием. Начнем с Милли, да? — Он бросает короткий взгляд в мою сторону. — Мое мнение — в Лэствилле ей делать теперь нечего, ровно как и тебе. Это небезопасно, за ней могут наблюдать. Даже если ты совершаешь ошибки, как быстро она вляпается в историю? — И что ты предлагаешь? — небрежно фыркаю я, ерзая от нервов на сидении. — Подумай… Лале. Лале… Впервые Лео называет меня этим именем, отчего мысли в голове спутываются в беспорядочный клубок, а сердце пропускает удары, рискуя и вовсе остановиться. Я делаю вдох, опаляющий легкие, голова начинает кружится. Лале… Нет, Аслан говорил это совсем по-другому, но почему-то моя дрожь все та же. — Ты же… не предлагаешь ей исчезнуть и жить под другим именем? — Я сама не верю в то, что говорю. Это бред полный, такое не придет в голову нормальному человеку! — Именно это и предлагаю. — Совсем свихнулся? У Милли семья есть, которая за нее переживает. Она еще ребенок, в конце концов! Как она будет начинать жизнь с чистого листа? — Лайя, она — вампир. — Лео, как всегда, спокойно реагирует на мои вспышки гнева и отрицания. — Если ее не убьют, она будет жить долго и счастливо. Не старея. И как к этому отнесется семья? Максимум лет десять, потом все равно придется исчезнуть. — Но не сейчас! — Я понимаю, что это все внезапно и несвоевременно, но сейчас, Лайя. Другого шанса может уже не быть. — Где она? — По моему стальному тону понятно, что на этот раз от ответа уйти не получится. Охотник берет паузу и делает несколько глубоких вдохов. Его может это и успокаивает, но вот меня только бесит. — Она с моим другом Генри; они едут другим маршрутом. Через пять дней мы встречаемся в Онтарио. — Где? — Я уже даже жалею, что набилась на откровенности. Чем меньше бы я знала, тем крепче спала. — Это же Канада?! — Да! — подтверждает он. — Но в идеале вам лучше уехать в Европу или даже Азию. — У тебя паранойя! — Возможно… Я откидываюсь на сидение, закрывая глаза. То, что предлагает Лео; то, как меняется в одночасье вся моя жизнь — настоящее безумие. Все бросать, прятаться, заметать следы — я проходила это много раз. Где я проснусь через неделю? Как меня будут звать и чем я буду заниматься? Как я извещу Сандру и Влада, что со мной все в порядке? И самое главное: в какой момент Лео решит, что помог достаточно, и исчезнет из моей жизни, оставив после себя лишь ворох воспоминаний? Если меня и нужно от кого-то спасать, то только от него. Потому что зеленые глаза вызывают зависимость. Потому что никто и никогда не сможет пробудить таких чувств.