Тьма моей души

Очень скоро мы въезжаем в милый городок, спрятанный в тени острых гор, кажущихся бархатистыми из-за покрывающей их растительности. Эти огромные махины так и жаждут задавить невысокие постройки, стелющиеся у подножия, словно смиренные язычники в идолопоклонстве. Дорога, зажатая между плотно прилегающих друг к другу домиков, бежит вверх, теряясь в кронах уже желтеющих деревьев; по тротуарам гуляют редкие прохожие, кое-где припаркованы авто, и куда больше велосипедов. Лео сбрасывает скорость до пятнадцати миль в час, давая мне возможность поглазеть по сторонам и восхититься этой диковатой красотой маленького городишки. Где мы? Вопрос, зародившийся в голове сам собой, на деле оказывается бестолковым, потому что мне не интересен ответ. Порой совсем не обязательно искать названия тем чувствам, которые испытываешь, и тем местам, где тебе хорошо. — Приехали! — Лео останавливает машину в конце улицы и выходит из салона. Я вываливаюсь следом, не переставая крутить головой. Воздух кажется разреженным — вдыхать хочется глубже и чаще, хотя не исключаю, что это всего лишь игра воображения и какой-то щемящий душу восторг от непривычных впечатлений. — Ну что, пойдем знакомиться с местной культурой? — Пойдем, — я вкладываю свою ладонь в протянутую Лео и позволяю ему увлечь себя на тротуар, все еще мокрый от невысохших луж. Странная штука эта стихия. Мы проехали, должно быть, сотни миль, но дождь, начавшийся в Лэствилле, будто шел следом, все злостнее извергая на нас потоки воды. Ночью мир казался враждебным и пугающим, а утро явило его в новых, ярких красках и подарило тепло. Все изменилось: погода, место, обстоятельства, мое настроение и чувства. — Ну и страшилище! — бормочет Лео, выволакивая меня из морока философских мыслей; я поворачиваю голову, и взгляд утыкается в витрину маленькой лавочки, где за наполированными до блеска стеклами развешаны пестрые индейские маски. — Ооо, смотри, а эта — с клычками, как у тебя. Прежде чем я успеваю огрызнуться на оригинальный комплимент, его даритель уже скрывается за дверью, издающей мелодичный звон колокольчика. Мне ничего не остается, как войти следом, лелея мечты о скором возмездии. Лавка буквально стонет от нагромождения шедевров народного мастерства, которыми залеплены витрины, стены и даже непривычно низкий потолок. Я тут же теряю способность ориентироваться в пространстве, в глазах начинает рябить от обилия самых разных цветов и орнаментов. Стойка рядом со мной щеголяет богатым инструментарием и амулетами из камней, дерева, перьев, клыков животных, кожи, бисера, металла. Кажется, здесь можно найти решение любой проблемы: от вызова дождя до излечения щекотливого недуга или наведения порчи на неугодного соседа. Беру в руки кожаный браслет с оттесненными на нем узорами и с любопытством рассматриваю его. Круг и расходящиеся в разные стороны чуть волнистые линии — Солнце обожествлялось во многих древних культурах. И у меня когда-то было свое. А потом оно погасло и душа заблудилась во тьме. Забираю браслет и ищу глазами Лео. С трудом обнаруживаю его за почти непрозрачной завесой из огромных амулетов, путающихся между собой разноцветными перьями. — Ловец снов отгоняет злых духов — так верили в древности, — слышится бархатистый женский голос. — Плохие сновидения задерживаются в паутине, а хорошие проскальзывают через отверствие в середине. — Интересно, работает ли это сейчас? Как думаешь, Лайя? — Охотник высовывает голову из-за импровизированной завесы и вопросительно смотрит на меня. — Лео! — фыркаю я, подходя ближе. — Ты же уже большой для сказок и погремушек. Конечно, нет. — А вы проверьте! — мягко, но с каким-то азартом вмешивается женщина, тоже выходя в поле моего зрения. Она невысокая и слегка полноватая, лет пятидесяти на вид, но черные, как смоль волосы, не имеют ни единого проблеска седины. Взгляд цепкий и чарующий, а смуглая кожа иссушена и покрыта сеткой морщин, особенно глубоких на лбу и в уголках глаз. — Вы, девушка, должно быть, чувствуете себя уязвимой? — Она вскользь смотрит на браслет в моих руках. Да уж, ирония. Я вампир вообще-то. Вот уже почти шесть веков как-то протянула. — Запястная зона, — продолжает она спокойным тоном, который заставляет молчать и слушать, — считается одним из важнейших центров течения энергии в человеческом теле. Индейцы прикрывают ее, веря, что это может защитить их от недоброжелателей. — Отлично! Значит, девушке браслет, а я проверю в деле эту штуковину. — Лео выпутывает внушительных размеров ловец и протягивает его продавцу, сияя обезоруживающей улыбкой. — Мы берем это! Охотник расплачивается за покупки, пока я терпеливо стою в стороне, сложив на груди руки и шкрябая носком ботинка потертый деревянный пол. — Вы очень красивая пара, — доносится до вампирского слуха заговорщический шепот. Я оборачиваюсь. «Чего, простите? Нет-нет, вы неправильно все поняли! Мы — не пара! Даже в теории это невозможно!» — Спасибо, — отвечает Лео также тихо. Я ошарашенно смотрю на него, стараясь понять, за что именно он ее благодарит. Охотник, видя мою растерянность, отвечает очаровательной улыбкой, по-свойски хватает за талию и подталкивает к выходу: — Пойдем, дорогая! — он особенно выделяет последнее слово, которое запускает вдруг остановившееся сердце подобно уколу с кубом адреналина. — Дурак! — Я отпихиваю Лео, едва мы выходим на улицу. — Что? — притворно удивляется он. — Не называй меня больше так! — Хорошо… дорогая. Охотник отбегает от меня на безопасное расстояние, демонстрируя спину. Я смотрю на него с этой нелепой пернатой паутиной и тихо хихикаю не в силах больше злиться. В руке все еще лежит мой браслет и я затягиваю его на запястье, дергая кожаные шнуры, а потом бегу догонять Лео. Следующая наша остановка случается за столиком на веранде уютного кафе. Оно цепляет своей неприметностью и подвявшими цветами в глиняных горшках, стоящих прямо на полу. Я размещаюсь на массивном и жутко неудобном деревянном стуле, любезно отодвинутом Лео, и принимаюсь за изучение меню, протянутого расторопным официантом. Впрочем, это неудивительно, потому что мы — единственные посетители. Старинные часы с мерно покачивающимся маятником говорят о том, что сейчас почти двенадцать — тихое время, когда основная суматоха улеглась и все местные разбрелись по своим делам. Да и бывает ли в таком маленьком городке суматоха? Мы с Лео заказываем травяной чай и круассаны с клубничным джемом. Неловкое молчание, повисшее в воздухе, немного тяготит — я облакачиваюсь предплечиями на стол и смотрю в окно, разглядывая прохожих. — Солнце… — слышу его негромкий голос и чувствую, как теплые пальцы касаются запястья, слегка щекоча мою кожу. Аккуратное прикосновение растекается по телу трескучими искрами бенгальских огней, посылает электрические импульсы до солнечного сплетения. Я, забыв, как дышать, перевожу взгляд на наши руки и слежу за его завораживающими действиями. Лео крутит мой браслет, рассматривая узоры, и мы оба молчим, зачарованные волшебством этого хрупкого таинства. — Ваш чай! Словно из ниоткуда в воздухе над столом повисает поднос с белой посудой. От этой внезапности я резко отдергиваю руку и случайно задеваю его. Через долю секунды чайник с горячим кипятком должен полететь на Лео, но я успеваю ухватить его за носик, а второй рукой умудряюсь зацепить одну чашку. Другая же ударяется об угол стола и летит вниз, разбиваясь вдребезги на досчатом полу веранды. Все происходит настолько быстро, что мужчины замирают с открытыми ртами и смотрят на меня, как на многорукое индийское божество. — У вас отменная реакция, — обомлело бормочет официант, не отводя взгляд от моей руки, в которой я продолжаю удерживать горячий чайник, пока Лео не вырывает его и не ставит на стол. Ладонь заметно чешется, напоминая о неприятном контакте с обжигающим фарфором, но это пустяковое увечье, с которым регенерация справится за считанные минуты. Куда страшнее представить, что было бы, выплесни я чай на Лео. — Вам нужна медицинская помощь, мисс? — не унимается парнишка, переминаясь с ноги на ногу. — Дайте я посмотрю. — Нет, все в порядке! — я прячу ладонь под стол, потирая о джинсовую ткань своей юбки. Лео натянуто улыбается официанту, но эта улыбка красноречивее любых слов говорит, чтобы тот поскорее убрался. В конце концов, парень ретируется, чтобы принести новую чашку и круассаны, а о разбитой я попросила не беспокоиться до нашего ухода. — Что с рукой? — теперь Лео выжидательно смотрит, будто я тут всем обязана распечатать отчет. — Я же сказала, все в порядке! — Я беру чашку и щедро выливаю в нее травяной отвар. — Бывало и похуже. Некоторые садисты, например, носят с собой зеркала с серебряной амальгамой, — стрельнув глазами в вышеупомянутого садиста, я отпиваю глоток и замечаю, что к нам уже несется официант. — Благодарю, — вежливо киваю я ему, пока он освобождает поднос, и взглядом подсказываю, что надо исчезнуть. Он дергается и, поведя головой в слабом кивке, спешит уйти прочь. Я же впиваюсь зубами в лакомство, щедро начиненное джемом, и с блаженством смакую его. — Не стесняйся, Лео, это очень вкусно. Хотя если у тебя пропал аппетит, я съем все сама. — Извини, — выдавливает он сквозь зубы. — Ничего страшного, мне в радость. — Ты же прекрасно поняла, что я прошу прощения за тот случай! — Лео хватается за злосчастный чайник и только что поданную чашку. — Неужели совесть проснулась? — Я смотрю на него с издевкой и слизываю джем с уголков губ нарочито дерзким движением языка. — Круассаны отдай! — На здоровье! — Подвигаю к нему тарелку с выпечкой, с трудом сдерживая улыбку. Я давно простила Лео, но в глубине души так приятно его чувство вины, что я не спешу избавлять охотника от нравственного груза. Закончив трапезу под перекрестным огнем колких взглядов, мы собираемся уходить и Лео подзывает официанта. — Будем рады видеть вас снова в нашем заведении, — учтиво сообщает тот с заискивающей улыбкой. — У вас наличные или карта? — Наличные, — отвечает Лео. — Карта, — одновременно с ним произношу я. Парень растерянно мотает головой, но маленькой хитростью я заставляю его уступить мне, и он протягивает терминал для оплаты. Лео тут же вскакивает со своего места, хватает меня за руку и выдирает со стула. Сунув официанту деньги, он берет свой сувенир, бормочет невнятные прощания и уволакивает меня прочь из кафе. — Ты совсем не умеешь ухаживать! — шиплю я недовольно, останавливаясь посреди тротуара. — Можно это делать как-то покультурнее? — За тобой ухаживать все равно, что за скорпионом! Экзотика, но к черту оно надо! — Лео резко выдыхает и прислоняется спиной к фонарному столбу. — Гипноз, Лайя? Серьезно? — злится он. — Еще и картой своей собралась везде светить! Ну спасибо, хоть за пойманный чайник не предъявил. — Прости! — я потупляю глаза. «Да, я дура! По крайней мере, не надо было драконить меня, и тогда бы я не тронула тебя». — Поехали обратно. Хватит на сегодня нам впечатлений. Я знаю, что он все еще рассержен моим поступком, поэтому просто киваю и плетусь вслед за Лео, быстро шагающим мимо пестрых лавочек вверх по улице. Мы доходим до машины и отправляемся в обратный путь. Проплывающие за окном пейзажи, как печати, оттесняются в памяти. Каждой клеточкой впитываю этот уютный город с запахом гор и вкусом клубничного джема, оставшимся на губах. Я жадно дышу настоящим. Настоящим, которым давно не умею жить, все время оглядываясь назад; настоящим, которое только сейчас учусь чувствовать. Домой мы оба приезжаем немного утомленные и озадаченные. Лео усаживается с книгой за стол, а я решаю подняться в комнату и распотрошить собранную Милли сумку. Звякнув молнией, заглядываю внутрь и сразу же замечаю одно из любимых платьев бордового цвета, поблескивающего, словно рыбья чешуя. Вот чем надо было думать, чтобы внести в список вещей первой необходимости подобный наряд? Единственный плюс в том, что она его с собой не увезла, хотя не единожды покушалась. Я выкладываю платье и с опасениями смотрю вещи дальше — ниже оказываются свободные брюки, джинсы, несколько топов и футболок, кофта и трикотажная юбка. Из белья Милли умудрилась впихнуть аж три кружевных комплекта черного, белого и пурпурного цветов, причем один из них с поясом и чулками. Сумасшедшая какая-то! Я беру полотенце и иду в душ, расположенный напротив моей комнаты. В коридоре прислушиваюсь, но внизу убийственно тихо — наверно, Лео до сих пор сидит окультуривается бессмертной классикой. Капли прохладной воды приятно ласкают кожу, придавая бодрости и сил. Удивительным образом меняется настроение: оно и так было неплохим, но сейчас я готова свернуть горы, пики которых виднеются из окна. Возвращаюсь в комнату и взгляд натыкается на платье, небрежно брошенное на кровати. Почему-то хочется надеть его. Просто для себя. Развязываю полотенце и, промакнув волосы, отбрасываю его на стул. Достаю из сумки пурный комплект белья, натягиваю трусики, а затем втискиваюсь в облегающий, словно вторая кожа, переливающийся наряд с глубоким разрезом на бедре и открытыми плечами. Подол собирается на полу; не хватает каблуков, но их Милли не посчитала нужным положить. Волосы влажными змеями облепляют шею и спину, посылая по телу приятные мурашки. Я смотрюсь на себя в зеркало и хочется улыбаться. От спокойствия и очарования этого чудесного дня. Аккуратный стук в дверь заставляет обернуться. Три секунды. Пять. Восемь. Неужели он слишком деликатен для того, чтобы зайти без разрешения? — Да-да? — отвечаю я, стараясь придать голосу нотки безмятежности. — Лайя, можно войти? — Можно. — Я отворачиваюсь обратно к зеркалу, в котором хорошо видно не только меня, но и дверь за спиной. Она отворяется, а я, как затаившийся хищник, внимательно слежу за Лео в отражении. Его взгляд вспыхивает изумрудным огнем и беззастенчиво упирается в мою фигуру. Осязаемый. Не пошлый, но ласкающий. Будто из прошлого. Взгляд, которым смотрели на Лале. Моя грудь вздымается от глубокого вздоха. Я чувствую себя глупо, застигнутая врасплох в этом вечернем наряде. — Заходи! — Я резко оборачиваюсь, сбрасывая оцепенение, и небрежно повожу рукой в пригласительном жесте. Лео кивает и делает два шага: — Я бы спросил, куда ты собралась в таком виде, но… — Это Милли, — спохватываюсь я. — У нее странные представления о самых необходимых вещах. Я оглядываюсь на кровать: на бледных простынях слишком выделяется забытый пурпурный бюстгалтер. Лео повторяет за моим взором и будто нарочно задерживается глазами на пикантной детали женского гардероба. Я не знаю, кто в этот момент начинает нервничать больше: я, накручивающая на палец влажные пряди, или он, сжимающий и покусывающий губы. По-моему, у нас обоих непроходящая слабость к телам друг друга, и подобные моменты раскаляют атмосферу до температуры плавления самообладания. — Зачем пришел? — резко спрашиваю я, интонацией требуя отвлечься от разглядывания моего белья. Лео вдыхает наэлектризовавшийся воздух: — Просто хотел позвать тебя вниз. Мне скучно сидеть одному. — Х-хорошо. Я… переоденусь и спущусь. — Не нужно, Лайя. Тебе очень идет это платье. — Под цвет глаз? — Перевожу комплимент в шутку, потому что не знаю, что еще говорить. А глаза, должно быть, уже совсем черные от удивления и смятения. Он отвечает мне ухмылкой, а затем бросает короткое: «Жду тебя внизу», разворачивается и уходит. Сделав несколько глубоких вдохов, еще раз смотрюсь в зеркало. На плечи заскакивают ангел и демон, отчего тело то пылает огнем, то обдает приятной прохладой. Эти непрошенные гости наперебой жужжат в уши — их гомон сливается в один, и мне с трудом удается расчленить судьбоносные послания рая и ада. Кажется, именно первый, этот беленький праведник и святоша, одобрительно кивает и подначивает поскорее идти к охотнику; второй же верещит, что этого делать ни в коем случае нельзя. Я трясу ладонями над плечами, чтобы сбросить незваных советчиков, и несколько раз открываю и закрываю глаза. «Да идите вы к черту! Оба!» Спускаюсь вниз и заворачиваю на кухню. Взгляд сразу приковывают два бокала на столе с содержимым рубинового цвета. — Вино, — поясняет Лео, будто я могла подумать что-то другое. Демон ползет по спине, опять усаживаясь на плечо и неодобрительно цыкает в ухо. Говорит, что рядом с охотником мне даже воду пить нельзя, а то вон какой неожиданный эффект был ночью. Лео подхватывает бокалы и протягивает один мне, я аккуратно беру его за тонкую ножку. — За что пьем? — отвечаю подозрительным взглядом на его ожидающий. — За новую главу в нашей жизни. — Он касается моего бокала своим и делает большой глоток. Охотник будто и не раздумывал над тостом, но теперь над ним раздумываю я. Конечно, за предложение руки и сердца его не примешь, но намек на то, что глава — одна на двоих, вынуждает мое дыхание рвано колыхаться, оставляя на прозрачном поднесенном к губам стекле матовый влажный налет. Я пригубляю вино. Сухое и терпкое, с глубоким букетом, в котором отчетливо проступает аромат сливы и черной смородины. Вяжущий вкус заставляет испытывать жажду — я делаю глоток за глотком, пока не опустошаю бокал. Тело, натянутое, будто струна, наконец получает свое противоядие от напряжения,совсем скоро оно подействует. Мне не хочется встречаться с Лео взглядами, потому я блуждаю глазами по стенам и предметам интерьера. Неожиданно замечаю магнитофон, одиноко скучающий в углу на тумбочке, и подхожу к нему. Вставив вилку в розетку, нажимаю на «play» — раздается тихий характерный скрежет компакт-диска внутри. Через несколько секунд комнату наполняет мелодия с завораживающими ритмами, увлекающими в транс.

🎶 Reamonn — Supergirl

Повожу бедрами в такт, а солнечный свет играет переливами на фигуре. Надеюсь, охотник не сочтет это за кокетство: я просто устала себя сдерживать, просто пообещала себе жить в моменте. Несколько брошенных взглядов в сторону Лео подтвержают: он пристально следит за моим соло и не собирается мешать. Алкоголь все стремительнее въедается в кровь, замешивая коварный коктейль, который может зажечься в любую секунду. Стихи песни царапают мое опьяненное нутро. — Потанцуешь со мной, Лео? Ангел и демон, ютящиеся на обнаженных плечах, одновременно подпрыгивают. Я даже не сразу понимаю, что спросила это вслух. Прижимаю к щеке тыльную сторону ладони, проверяя температуру, — она ощутимо подскочила от бокала вина и… томительного предвкушения? Танцевать с ним значит касаться. Значит вдыхать его запах и ощущать, как поднимается и опускается его грудь. Я точно сошла с ума. А если еще нет, то сойду, когда он согласится! Демон начинает сыпать проклятиями, призывая на помощь всех своих братьев; ангел хлопает белыми крылышками, обдувая мою кожу, вспыхнувшую мучительным огнем. Лео пронзительно молчит. Песня, щебет птиц за окном, дуновение ветра — кругом полно звуков, но несколько секунд я слышу только тишину, от которой закладывает уши. Наконец, охотник ставит бокал на стол и направляется ко мне. Ладонь ложится на поясницу и чуть подталкивает вперед. Лео ведет себя сдержанно, аккуратно, но это ничуть не умаляет той власти, которую он имеет надо мной. Власти, которую я чувствую каждой клеточкой своего тела. Нас разделяют каких-то пять дюймов — совсем мало, чтобы я могла свободно дышать. Кислородная маска была бы очень кстати — впрочем, я бы не отказалась и от искусственного дыхания. Обвиваю его рукой за шею и поднимаю глаза, встречая взгляд, темнеющий от цвета сочной травы до темно-болотного; и от этого взгляда внутри зарождается жар, стекаясь к низу живота и наполняя его тянущим вожделением. Именно сейчас, в это мгновение, хочется быть той самой супердевочкой, которая просто летает. Хочется вновь почувстовать себя ласточкой с парой резвых крыльев за спиной. Я прогибаюсь в пояснице и отклоняюсь назад, вынуждая Лео крепче ухватить меня за талию. Его ладони жгут кожу сквозь тонкую ткань и поднимаются выше к лопаткам, настойчиво возвращая меня назад. Но этот короткий миг почти похож на полет. Его прикосновениями можно писать легенды, губами — насыщать голодающих. Сейчас они так близко, так хочется увлажнить их своим языком. И клянусь, это самое невинное из всего, что я могла бы творить этим органом. «Боже, да переспи ты с ним уже! — не выдерживает мой праведный наставник. — Сколько еще ждать?» Меня опять донимают галлюцинации. Или это мои желания, отчаянно рвущиеся наружу? Я хочу его! Хочу, чтобы он брал меня на каждой горизонтальной поверхности, которую только можно отыскать в этой чертовой комнате! Песня давно сменилась на другую, а мы все так же медленно перетаптываемся в центре зала. Мои пальцы гладят открытые участки его шеи и невзначай пробираются под ворот футболки. Учащающееся дыхание охотника красноречивее любых слов говорит о том, что он тоже устал сдерживать себя, что ему невыносимо тесно в рамках собственного благородства. — Ты же хочешь меня, правда? — откровенность, подстегнутая алкоголем слетает с губ, лаская холодком его горячую кожу. — Давай не будем друг друга мучить, Лео. Так просто. Он нужен мне сейчас, нужна его безудержная страсть, нужны его крепкие объятия и нежные губы. Секунды кажутся бесконечностью, комната будто сжимается, стягивая нас еще ближе. Так близко, что во мне отзывается вибрация его тяжелого дыхания. Я смотрю в родные глаза отчаянным, исступленным взглядом. Умоляющим, просящим. Шепчущим, что только в нем — мое спасение и успокоение. Его рука проходит от лопаток до поясницы, увлекая за собой ползунок молнии. Ткань сверкающей волной катится вниз до талии, обнажая грудь с уже отвердевшими от желания сосками. Лео кладет ладонь на мой затылок, впивается в губы таким голодным поцелуем, будто от него зависит чья-то жизнь. Моя гребаная жизнь! Я просто умру, если меня лишат этой близости. Его искусные руки бесстыдно ласкают мое тело, а мои — чересчур замешкались в тщетных попытках избавить Лео от футболки. Мне хочется разорвать ее в клочья, вжаться в него, растаять от жара. Лео отстраняется и сам стягивает через голову ненужную тряпку, откидывая ее в сторону. Его взгляд горит звериным опасным огнем, когда он подхватывает меня под бедра и несет к кухне, усаживая на столешницу. Руки бесцеремонно задирают платье, превращая его в бесполезный спасательный круг, болтающийся на талии. Нет, меня не надо спасать. Я хочу утонуть, захлебнуться. — Ммм, — мычит он, оттягивая тонкую, насквозь промокшую ткань и задевая пальцами сокровенное место. — Все-таки фиолетовые? Мой любимый цвет. И только попробуй меня снова скинуть, вампирша! — Если ты не заткнешься… Я вцепляюсь зубами в тонкую кожу на его ключице. Осыпаю поцелуями грудь, постанывая от наслаждения и возможности вновь касаться любимых веснушек. Не могу описать словами то долгожданное блаженство, что испытываю, но, к счастью, слова и не требуются. Пальцы расправляются с пуговицей и молнией на брюках, дрожа от того, что сквозь ткань ощущается сильное давление восставшей плоти. У нас не будет прелюдии — их уже и так было достаточно. Все, что мне необходимо сейчас, — это ощутить его в себе, позволить задеть мои самые чувствительные точки. Я дергаю вниз брюки вместе с бельем и освобождаю его орган. Нагло любуюсь обнаженным мужчиной, закусывая губу. Блестящая капелька смазки до одури манит слизать ее, но сидя на столешнице, зажатой крепкими мужскими бедрами, мне сложно извернуться и сделать это. И все же я нахожу выход: провожу по головке подушечкой большого пальца и погружаю его в рот, пошло обсасывая. Лео рвано выдыхает и резко притягивает меня за шею: — Маленькая… развратная… чертовка, — рычит он мне на ухо, отчего я становлюсь еще более влажной. Мне нравится то, что он тоже сходит с ума. Охотник избавляет себя от оставшейся одежды, наклоняется и осторожно закусывает зубами набухший и крайне чувствительный сосок. Я запрокидываю голову назад, тихо постанывая от терзающей ласки. Мне до безумия нравится все, что сейчас творится со мной. С нами. Я уже перешла в текучее состояние, меня нет в привычном понимании. Просто нет. Лео резко подается вперед, и меня ударяет новой пронзительной волной. Он легко проникает в меня до упора, заполняя собой целиком. Этот любитель фиолетового даже не снял с меня трусики, просто оттянув в сторону мешающую кружевную полоску. «Да! Я твоя! Я наконец-то твоя! Но даже так мне мало. Я лишаюсь рассудка от собственной ненасытности». Его движения, мучительно медленные, доводят до исступления. Он пробует меня дюйм за дюймом, неторопливо, словно желая наказать. Я ерзаю бедрами навстречу, молю о большем. Внутри меня туго скручивается пружина невероятного экстаза, которая рано или поздно взорвется. Жарко, как в Аду, и блаженно, словно на Небесах. На его спине останутся следы от ногтей, как память об этом безумии со мной, а на моей шее — бордовые засосы. Его толчки все жестче, а мои стоны — все громче: они переходят в хриплые крики. Лео сдергивает меня вниз, тут же переворачивает и кладет грудью на столешницу. Наконец, и трусы, и платье, которые и так ничего толком не прикрывали, падают на пол, щекоча стопы. В этой позе я не могу касаться его, не могу наслаждаться вкусом его губ и чуть соленой кожи, но эти временные лишения делают желание лишь острее и невыносимее. Охотник проводит дорожку горячих, влажных поцелуев по позвоночнику — мое тело покрывается мурашками и пропитывается дрожью. В следующее мгновение я ощущаю его пальцы, которые погружаются в лоно, а потом выходят, обводя круговыми движениями клитор и увлажняя его. Умелые ласки отзывчивой точки подводят меня к краю, но я хочу оказаться там вместе с ним. — Лео… Пожалуйста… Он вновь вонзается в меня, заставляя тело содрогнуться. Приходится изо всех сил ухватиться за поверхность столешницы. И пусть я — порождение преисподней, зато он — бог. Я жадно принимаю его, подаюсь навстречу до тех пор, пока от невероятного оргазма, разорвавшего всю меня на куски, не темнеет в глазах. Я обхватываю его член пульсирующими схватками и чувствую его финал. Чувствую, как он растекается во мне горячим наслаждением. А потом мое тело обмякает в его руках и я закрываю глаза… Я прихожу в себя лишь спустя долгие минуты. Отдираю влажные волосы, прилипшие к щекам и лбу. На автоответчике тысячи сообщений от демона и ангела, но мне сейчас не до них. «Идите нахер! Оба!»