***
Драко спал до вечера следующего дня. Проснувшись, он сходил в душ и заметил, что стал бледен, как простыни на его кровати. Татуировки пожухли, линии цветов скукожились и оголились тонкие колючие ветки. Он не чувствовал ничего. Драко казалось, что вчерашняя встреча с Гермионой высосала все его силы. Ему не хотелось ни двигаться, ни есть, ни пить. Ощущение бессилия и непонимания давили на него всей своей массой. Но он всё же заставил себя спуститься в столовую. Паркинсон сообразила ему какое-то бодрящее зелье, а Забини уговорил выпить. Странно, но Драко сразу доверился своим бывшим однокурсникам, хотя они расстались год назад не на самой хорошей ноте. Честно говоря, ему было всё равно. Если бы бывшие друзья отравили его сегодня, Малфой сказал бы им только «спасибо» на прощание. Но Лавгуд и Лонгботтом с подозрением отнеслись к манипуляциям слизеринцев, и Блейзу пришлось выпить часть бодрящего напитка самому. Поэтому весь вечер он невпопад шутил и широко улыбался, бросая на Лавгуд взволнованные взгляды. Драко же пребывал в мрачном расположении духа и отказался есть. Они решили собраться после ужина в его кабинете, выпить чего-нибудь и выяснить наконец, что же случилось. Все расположились с удобством, Блейз уселся в своё любимое кожаное кресло у камина напротив Луны, сидевшей во втором таком же кресле, а Невилл примостился на диване, откуда следил за ними со сдержанным недовольством. Паркинсон присела на краешек рабочего стола, и Драко вспомнил, что именно здесь он был проклят ею, но этот вопрос больше не беспокоил его. Час назад Малфой написал письмо в Аврорат о том, что отзывает свои обвинения в нападении и проклятии, так как решил этот вопрос мирным путём. — Они всё равно меня арестуют, — хмыкнула Паркинсон, узнав о его поступке. — Я использовала тёмную магию. — Вряд ли. — Драко считал по-другому. — Да, мне было больно, и весь год я сидел на зельях… — послышалось тихое «прости», но он только отмахнулся. — Проехали… Если подумать, твоё проклятье помогло мне. Я нашёл свою родственную душу, Гермиону. Это было прекрасно. Я не жалею ни об одной секунде, проведённой с ней… — он вспомнил, что эти же слова Грейнджер сказала, когда уходила из отеля, и грустно усмехнулся. — Так что, Пэнси, если бы я не был проклят тобой, то вряд ли бы что-то поменялось в моей жизни. Ты же помнишь, каким я был? Паркинсон с оценивающим видом покачала головой: — Ты действительно изменился, Драко. — Она потёрла кулачком место над левой грудью. — Знаешь, я рада, что мы с тобой простили друг друга. Я чувствую, как внутри что-то отпускает. Почти год я ходила с этим камнем в сердце, а теперь — я свободна. — Она улыбнулась, сжав губы, и на её щеках появились ямочки. Драко увидел ту самую Паркинсон, которая всегда нравилась ему: задорную девчонку с чертовщинкой в ярко-зелёных глазах. Она подняла бокал с шампанским вверх: — За перемены, которые делают нашу жизнь лучше! — Наконец-то! — выдохнул Блейз. — Ты и выглядеть стала лучше, а то ходила как тень самой себя. — Да, за перемены! — поддержала Луна. — И за Драко! — добавила она и, отпив глоток белого вина, посмотрела прямо на Блейза. — Без него мы бы здесь не встретились. — Хм… Лучше бы мы встретились здесь при других обстоятельствах. — Драко присел в противоположный от Лонгботтома угол дивана. Паркинсон недолго думая расположилась на свободном местечке между ними. Взглянула на Невилла с хитрой улыбкой и подмигнула ему. Тот только изумлённо поднял брови и немного раскраснелся. — Расскажи нам, что же всё-таки случилось? — попросила Луна. Драко посмотрел на людей, окружающих его в этот безрадостный момент. Они ждали, когда он поделится с ними своей бедой, и у каждого на лице был не просто интерес. Они искренне переживали за него. Даже Пэнси и Блейз, которые, несмотря ни на что, простили его. Они были его друзьями. И он рассказал вкратце о том, что произошло в квартире Гермионы Грейнджер. — Но у Гермионы нет детей! — уверенно покачала головой Лавгуд. — Скорее всего, рыжий малыш — это сын Джорджа Уизли. Он женился через год после войны. У него мальчик, двух лет. Драко пожал плечами: ситуацию с ребёнком он не считал проблемой. Он бы взял Гермиону с собой, будь у неё хоть с десяток детей. Малфой не понимал, почему она так ненавидела его. Мысли и версии одна хуже другой носились в его голове. Он вспомнил всё — даже детство. Перебрал в голове каждый момент, но логического объяснения не находил. Невилл хотел что-то сказать, поёрзал на месте и промолчал. — Вряд ли Грейнджер всё ещё с Уизли, — задумчиво проговорил Забини. — Я на днях видел его с девушкой, они не скрываясь шли за руку по улице. Если только Грейнджер не согласилась стать рыжему второй женой. Все переглянулись, не зная, смеяться или поверить в реальность такого исхода дела. — Гермиона сама мне говорила, что развелась с Роном. Она бы не стала мне врать, — произнесла Луна, поглядывая на Забини блестящими глазами. Драко заметил этот блеск. Забини так же заинтересованно смотрел на Лавгуд, еле заметно улыбаясь ей. Она опустила взгляд на свои ладони, а потом снова взглянула на Блейза. Мерлин, да они строили друг другу глазки! Драко стало даже смешно. Но он решил пока не заострять на этом внимание. Луна и Блейз — взрослые волшебники, и если уж они нравятся друг другу, то это их личное дело. Тем более, что они оба были хорошими людьми, и Драко не волновался за них. Он волновался за себя и Гермиону. — Значит, она соврала мне по всем пунктам, — решил Малфой, отпивая глоток вина. — Но зачем? Я не понимаю… — Этих женщин не понять… — пробубнил Невилл. Драко заметил, что тот сидел совсем поникший и мрачно поглядывал на Забини и Лавгуд. — Да, ты прав. — Драко поддержал Невилла, чувствуя себя в одной лодке с этим несчастным. Они ещё немного обсудили ситуацию, предлагая разные варианты решения проблемы: от дозы Веритасерума, чтобы услышать от Гермионы правду, до её похищения. Когда закончилась фантазия, Луна уговорила Паркинсон и Забини прогуляться к зоопарку. Все вышли, оставив Драко одного, и он расположился у тёмного окна с бокалом вина, меланхолично наблюдая за парком, освещённым фонариками. Дуб у озера уже начал желтеть, а кусты роз окончательно осыпались. Он вспомнил лето и долгие дни и ночи в компании с кудрявой ведьмой. Разговоры под луной и страстный незабываемый секс. Смех, поцелуи и объятия. Какое же прекрасное время осталось в прошлом… И будет ли у них шанс помириться и начать всё сначала? Глупая Гермиона Грейнджер… Она оттолкнула его и, скорее всего, убила этим их обоих. Что с ними будет теперь? Как она справится? Почему она это сделала? Вновь погрузившись в размышления, Драко снова и снова проходил по одному и тому же кругу вопросов. Дверь в кабинет без стука открылась, и вошёл Невилл. Драко кивнул ему, вопросительно подняв бровь: — Что-то случилось? — Помнишь тот день, когда ты напился и пытался сжечь розы? — пробормотал «садовник», неуверенно потирая плечо. — Смутно, но помню… — Драко состроил брезгливую мину. — Лучше, конечно, забыть его… А что? Лонгботтом подошёл ближе и, неловко помявшись, продолжил: — Это, наверное, не моё дело… Эмм… Я хотел узнать, что у вас тогда случилось с Гермионой? Не стал уточнять при всех, но… Э-э… — В смысле что случилось? Ничего не… Подожди… О чём ты? — Драко нервно сглотнул комок, интуитивно предполагая, что узнает сейчас что-то не очень приятное. — Я тогда видел Гермиону. Здесь в отеле. Это было что-то новенькое. — Она была здесь в тот самый день? Ты уверен? В тот день, когда я напился? — Драко перестало хватать воздуха в кабинете, он поставил бокал на подоконник и оттянул воротник рубашки. — Да… Эмм… — Расскажи нормально, как это было! Я не видел её! — потребовал Малфой, а внутри всё начало скручиваться от предчувствия. — Когда я занимался теми кустами, что растут у мэнора, появилась Гермиона и, крикнув мне «Привет!», побежала наверх, а потом, минут через пять выбежала и даже не оглянулась… Я думал, вы поссорились, и поэтому ты потом такое учудил… Не помнишь? Драко схватился за голову. Этого он не ожидал! Гермиона могла увидеть его с Асторией! Чёрт возьми! Она точно видела его и поэтому так возненавидела! Нет, нет, нет! Он представил, как всё это мерзко выглядело со стороны, и горестно застонал. В этот миг ему дико захотелось заавадить себя, чтобы больше никогда не портить жизнь ни себе, ни кому-то другому! — Всё так плохо? — осторожно поинтересовался Лонгботтом. — Всё жутко-мега-плохо! — выдохнул Драко, на его лице застыла мученическая гримаса. Малфой крепко зажмурился. Представил, что было бы с ним, если бы он застал Гермиону с кем-то другим. И понял, что не выжил бы, просто не вынес бы этого зрелища. О-о, великий Салазар! Как он так снова попал?! Да что же он за идиот? Малфой безжалостно хлопнул ладонью по своему лицу. — Идиот! Идиот! Грёбаный идиот! — ругал он себя. — Это конец! Теперь всё ясно! — Слушай, Малфой, хватит, — спокойный голос Невилла заставил его остановить акт самоистязания. — Ты не забыл? Вы соулмейты! Чтобы ты ни натворил, вы связаны и рано или поздно увидитесь и всё решите. — Лучше рано. Я не хочу, чтобы было слишком поздно, — отозвался Драко убитым голосом. Невилл ушёл, а он уселся за стол, продолжая корить себя. Малфой не знал, что теперь делать. Писать Грейнджер письма, оправдывая свой гадкий поступок? Она вряд ли их прочитает, да и ему не хотелось так трусливо прятаться за словами на бумаге. Ловить Гермиону у квартиры, чтобы на коленях молить о прощении и получить в лоб проклятье? И она будет права, если проклянет его. Он сломал всё то прекрасное, что было между ними. Одним своим неосторожным глупым решением, дурацкой блажью истребил на корню. — Ты хотел избавиться от неё… Вот и избавился, — горько вздохнул Драко, глядя на свои руки на столе. Он знал только одного помощника в такой сложной ситуации — время. И решил подождать.***
Время шло, и по ощущениям Драко пауза затянулась, но он не решался сделать следующий шаг. Луна один раз навестила Гермиону и сообщила потом, что та плохо выглядела, но не желала слышать про Малфоя ни слова. Драко же хотелось броситься к Грейнджер и долго-долго говорить с ней, чтобы она простила его и приняла. Но он, сцепив зубы, ждал. Осень в Уилтшире всегда была очень красивой. С тихими дождями и ярким золотым окрасом рощиц у озера. Но в этом году, как, впрочем, и в прошлом, красота природы оставляла Малфоя равнодушным. Он словно погрузился в спячку. На автомате что-то делал для отеля, занимался счетами, помогал на кухне, общался с друзьями, но ни радости, ни удовольствия от этого не испытывал. Он словно засыхал, как растение, оставшееся без солнечных лучей. Гермиона была нужна ему. Ему было нужно прикосновение её нежных рук, её голос и общение с ней. Почему-то по последнему он скучал особенно сильно. Драко мог разговаривать с ней только во сне. Но она и там будто не слышала его, ослеплённая своей ненавистью. Карие глаза искрились горькими слезами, а с желанных губ срывалось лишь одно слово: «Предатель!» Иногда Малфой злился и просыпался с криком: «Мы же ни о чём не договаривались, Грейнджер! Никто никому ничего не обещал!», а иногда он отчаянно шептал: «Прости! Прости и вернись!» Но в эту ночь всё изменилось. Она впервые снилась ему в том красном облегающем платье, больше похожем на длинную майку, кудрявые длинные волосы развевались от дуновения тёплого летнего ветра, а белые лепестки роз кружили вокруг, цепляясь за густые локоны. Она была похожа на сказочную фею. Дальним эхом играла та самая мелодия, которую они оба так любили. Драко положил руки на тонкую девичью талию. Внутри всё сжалось от нежности в её взгляде. Гермиона грустно улыбнулась, тонкая ладонь скользнула по его щеке, и она тихо произнесла: «Прощай, Драко…» …и Малфой вскочил как ужаленный. Он вспомнил, что было написано в книге — первым погибает тот, кто отказывается от связи. Драко не мог больше медлить! Не мог её потерять! Он должен сделать всё, чтобы она простила его как можно скорее! Он бросился одеваться, и в тот момент, когда попытался попасть ногой в ботинок, в комнате возник светящийся олень с ветвистыми рогами и торопливо проговорил знакомым голосом не самого приятного ему человека: — Малфой! Ты соображаешь, что творишь?! Быстро аппарируй в больницу Святого Мунго! Если она погибнет, я своими руками тебя задушу! — Заткнись, Поттер! — закричал Драко в ответ. — Я и без тебя понял, что всё плохо! Через пару мгновений Малфой уже ворвался в больничную палату, не удосужившись сказать ни слова Поттеру и Уизли, охраняющим комнату своей подруги у дверей. Но они и не стали его задерживать. Драко боялся, что опоздал. Он бросился к единственной койке у стены, где лежала умирающая. Он помнил, как она была красива несколько дней назад. Сейчас Грейнджер выглядела очень плохо: блёклые волосы, серая кожа, с её лица будто сошли все краски. Услышав шум, Гермиона вздрогнула и открыла глаза. — Драко? — удивлённо прошептала она, а потом моргнула несколько раз, словно хотела стереть его, как наваждение. — Нет… Уходи! Лучше я умру… — Ты не умрёшь… — он начал раздеваться. — Что ты делаешь? — слабо запротестовала она. — Уйди, я позову своего мужа… Рубашка полетела на стул у стены, за ней последовали брюки и носки, и Драко остался в одних чёрных боксерах. — Не позовёшь ты никакого мужа, — немного раздражённо отозвался Драко и, подняв одеяло, залез на её кровать, устраиваясь рядом. — У тебя его нет. Она была еле тёплой и очень сильно похудела. Драко снова мысленно обругал себя за то, что так долго тянул со встречей. — Что ты…? Уйди… Хватит… — Гермиона попыталась оттолкнуть его, но он не собирался отпускать её, по крайней мере, пока она не выслушает его. Малфой осторожно приобнял ведьму, задевая участок бархатной кожи на её спине под больничной рубашкой, и его пальцы сразу же закололо тысячами иголочек. Моя… — Гермиона… Хочешь правду? — прошептал Драко, чувствуя тепло, захватывающее всё его тело. — Отстань от меня… — она бессильно зарычала, упираясь в его грудь ладонями, и отвернулась от его взгляда. — Правда в том, что тебе достался самый ужасный соулмейт… Грейнджер насмешливо хмыкнула на это высказывание. Нежно обхватив острый подбородок пальцами, Драко приподнял её лицо, но Гермиона упрямо закрыла глаза. — Посмотри на меня… — попросил он. — Нет. — Грейнджер, открой глаза! Пожалуйста… Она взглянула на него и сжала губы, возмущённо дыша носом. В карих глазах начинал загораться тот самый огонь ненависти и злости, что он видел каждую ночь во снах. Гермиона злилась, но жизнь снова наполняла не только черты её лица, но и тело. — Ты застала меня с Асторией? — не самый приятный вопрос, но он должен был удостовериться в этом на сто процентов. Карие глаза снова закрылись, и по её щекам потекли слёзы. — Почему ты делаешь это? Уйди, просто оставь меня и трахайся с кем угодно! — прошептала Грейнджер и закусила губу, с усилием отталкивая его от себя. От её тёплых ладоней по его обнажённой груди расползались жаркие искры. — Не хочу. Гермиона, я хочу только тебя… Только ты… — он провёл пальцем по её губам. — Я же говорил, это серьёзно. Мои чувства к тебе. Грейнджер вздохнула, когда его прикосновения начали играть на её лице цветочным рисунком. На бледных щеках появился нежный румянец. — Нет… Не верю… Не могу тебе верить, ты был там с ней… Это было ужасно. Мне было очень больно… — разочарованно вздохнув, она повернулась к нему спиной и глухо произнесла: — Уходи. Пожалуйста. Не могу тебя видеть. — Почему ты не сказала обо всём, когда я нашёл тебя? Мы бы всё решили ещё тогда… — Потому… Потому что мы ничего друг другу не обещали… — она всхлипнула. — Да, я пришла в тот день! Я устала ждать и вернулась, чтобы сказать о том, что мы связаны и что ты мне нужен. А ты… Гермиона задрожала. — Прости… Я был таким идиотом. — Малфой осторожно обнял её и прижался торсом к её открытой спине. — Прости… Астория ничего не значила, у меня с ней ничего не было. Я так тупо пытался забыть тебя, потому что… Я испугался. — Чего ты испугался? — недовольно буркнула Грейнджер. — Себя, — ему было трудно об этом говорить, но Драко выдавил: — Своих чувств… Я не ожидал, что со мной… Чёрт… Да я серьёзно не верил, что такое бывает… Что я когда-нибудь… Полюблю. — Ненавижу тебя… — сердито откликнулась Гермиона. — Ладно. — Ненавижу. — Хорошо… — Хватит соглашаться! — она нервно дёрнулась в его руках, и он сжал её крепче. — Больше не буду. — Малфой! — Помнишь нашу песню? — он начал напевать мелодию «Феи цветов». Грейнджер замерла, вслушиваясь, и он заметил, как начало спадать её напряжение. — В нашей с тобой сказке всё вышло по-другому, — продолжал он, с наслаждением обнимая ведьму: Гермиона тяжело вздохнула, и Драко почувствовал грудью, как ускорилось её сердцебиение. — Однажды в один очень спесивый и бесчувственный Цветок — белую шипастую розу — влюбилась Ведьма. Он посмеялся над её чувствами, потому что считал себя выше этого. И Ведьма разозлилась и прокляла его. Он медленно засыхал на своей поляне, пока одна прекрасная Фея цветов не заметила его. Она была очень добра и излечила его от проклятья своим теплом и вниманием. И Цветок влюбился в неё… — Гермиона слушала, не шевелясь, и только дыхание выдавало её волнение. — Но он был слишком горд и заносчив, и упрямо пытался избавиться от своего чувства. Он никогда в своей жизни никого не любил и не хотел любить. — Глупый цветок… — прошептала Гермиона, согреваясь в его объятиях, и Драко становилось всё жарче рядом с ней. Они оба плавились от прикосновений друг к другу. Малфой вдыхал приятный и такой родной аромат её волос и улыбался как счастливый дурак, пока Гермиона не видела. Как же ему было хорошо с ней! — Чем же закончилась твоя сказка? — спросила Грейнджер, прерывисто выдохнув. — Она пока не закончилась. — Драко уткнулся в её шею подбородком. — Дело в том, что Фея заболела, потому что разочаровалась в Цветке… А он… Он понял, что не живёт без неё, а прозябает, не видя света и радости. И если Фея не простит его, то погибнут они оба… — он задел губами чувствительный участок за её ухом, зная, как сильно возбуждают Грейнджер такие прикосновения. — Гермиона, не дай нам с тобой закончить свои дни так рано и глупо, мы… Нет, ты заслужила долгую счастливую жизнь! Она смиренно раздумывала, тая в его руках. Пока Гермиона молчала и не отбивалась от него, Драко начал осторожно гладить её тело. Он медленно и тягуче касался губами её плеча, а его ладони рисовали плавные круги на её талии и бёдрах. — Ты бы никогда не стал встречаться со мной, если бы мы не были соулмейтами. — хрипло произнесла она и сглотнула комок в горле. — Драко… Прекрати… Так нечестно… Но он и не думал останавливаться. — И всё же мы соулмейты, — тихо шептал Малфой ей на ушко, невесомо целуя. — И это самое крутое, сумасшедшее и лучшее, что случалось со мной! И я не дам нам умереть из-за моей глупости и твоего упрямства, не дам… Ты нужна мне. Я так скучаю по нам… Скучаю… По этому… — он приподнялся и поцеловал ведьму в краешек рта, а потом развернул её к себе лицом, и Гермиона ахнула под его настойчивыми жадными губами. — Я хочу касаться тебя! Только тебя… Моя фея… Моя… — Драко огладил её грудь, чувствуя под тонкой тканью отвердевшие соски. Он целовал её ещё и ещё. Легко и ласково, встречаясь с оттаявшим взглядом карих глаз и видя отклик её тела, румянец на щеках и слыша тяжёлое дыхание. Их губы нежно соприкасались, и каждый раз Грейнджер тихо ахала. Она моргала и тянулась к нему. — Драко… Не надо… Я не верю тебе… — шептала Гермиона, но её руки будто сами непроизвольно обнимали его за плечи. — Я докажу… Возможно, я ещё не раз сделаю что-то не так, но я докажу, что тебе повезло с соулмейтом! Я буду стараться… Ради тебя… Ради нас… — Ты спал с ней? — спросила она, распахивая глаза в очередной раз, когда он отклонился от неё. Драко видел — она хотела верить ему, и проговорил со всей искренностью, на которую был способен: — Нет, после тебя у меня никого не было. И, пожалуйста, никогда больше не напоминай о ней. Я не могу и не хочу думать о других, потому что мне хочется только с тобой и только тебя. — Я не уверена… — она покачала головой, глотая слезы. — Ты же затащил её в свою кровать, ты целовал её… — Пожалуйста… — он чувствовал, как болело её раненое сердце, потому что в ответ в его груди отдавалась точно такая же боль. — Гермиона, поверь мне, то что ты видела… Меня тошнит от самого себя. Поверь мне сейчас, загляни в мою душу, я знаю, ты можешь… Он прислонился лбом к её холодному лбу и взглянул в карее золото больших, широко открытых глаз. — Мне не нужен никто, кроме тебя, — шепнул Малфой. — Никто. Только ты. Навсегда. Он не знал, что именно Гермиона смогла увидеть в глубине его зрачков, но ведьма с минуту вглядывалась в них, и вдруг Малфой ощутил нежность её губ на своих. — Ты не врёшь. Драко… — ещё один тёплый поцелуй. — Я чувствую это… Я чувствую всем сердцем… — А это чувствуешь? — Малфой потёрся пахом о её бедро, чтобы ведьма поняла, насколько сильно он желает её. Гермиона тихо застонала, и его член дёрнулся в боксерах, заставив Драко зарычать. Его бесила ткань больничного одеяния, которая разделяла их кожу. Ему хотелось ощущать Грейнджер всем телом, разодрать ненужные тряпки и снова касаться её. Жадно и неистово. — Драко… Сделай это… — прошептала Гермиона, её ноготки оставили болезненные дорожки на его спине, и Малфой решил, что, возможно, сказал последнее вслух или она уже читает его мысли. Он недолго раздумывал. Рывком дёрнул больничную одежду, оголяя её. — Гермиона, ты слишком похудела… — выдохнул он. — Ты тоже. — Она провела рукой по его поджарому торсу и скользнула пальцами в боксеры. — Надо откормить нас лимонными пирогами. Драко закусил губу, сдерживая рвущийся стон, когда она ласково погладила его член и несколько раз двинулась по нему вверх-вниз сжатой ладонью. — О дааа... — вырвалось у него. — Да, моя фея, всё что хочешь… Она довольно мурлыкнула, и Малфой вдруг услышал её желание. Он ощутил её мысли. Гермиона жаждала его поцелуев, и он напал на её тело, хаотично целуя и раскрашивая бархатистую кожу татуировками в виде цветов. Грейнджер жмурилась от наслаждения и медленно поворачивалась в руках Драко, подставляясь под его ласки. — Как же хорошо… — шептала она. — Как я люблю твои губы… Ах… Мерлин, особенно там… Да, Драко… Да, пожалуйста… Малфой целовал её худенькое, но такое сладкое и желанное тело везде, где только можно, сводя с ума и её, и себя. Это было похоже на танец двух растений, обвивающих друг друга. Они забыли обо всём: о мире вокруг, о том, что за дверью стоят её друзья, о том, что они вообще расставались когда-то. Были только он и она, и много, очень много прикосновений, поцелуев и стонов блаженства. А потом Драко размеренно двигался в ней, а Гермиона с любовью смотрела в его глаза, и он чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Грейнджер вернулась в его жизнь. Когда они сполна насладились близостью, то улеглись рядом, крепко прижавшись друг к другу влажными от пота телами. Разгорячённые и счастливые. Драко улыбался и краем глаза ловил такую же расслабленную и довольную улыбку Гермионы. — Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, моя фея… Не смогу больше быть далеко от тебя… Совсем завяну. — проговорил он, поглаживая её спину ладонью. — Ты уверен? — Гермиона легла ему на грудь подбородком и игриво поиграла бровями. — Готов принимать у себя дома моих многочисленных друзей? Гарри Поттера? И всё семейство Уизли? Он усмехнулся, качая головой: — Уверен и готов. Дом большой, всем рыжим найдётся по комнате. Как и всем твоим детям… Она закатила глаза и рассмеялась: — У меня нет детей, и я прекрасно знаю, что ты знаешь об этом. — Хотела отпугнуть меня ребёнком? — Драко самодовольно хмыкнул и провёл пальцем по кончику её точёного носа. — Ты всё-таки очень плохо меня изучила. — Хочешь сказать, что любишь детей? — она удивлённо подняла брови. — Нет, я не люблю чужих детей, — признался Драко. — Но я умею с ними общаться, и дети почему-то сами любят меня. Гермиона потянулась и поцеловала его в губы: — Потому что ты хороший человек, что бы ты там о себе ни думал. Драко точно знал, что не такой уж он и хороший, каким его видит Грейнджер. Но от её веры в него на душе цвели цветы и пели птицы. Она, как всегда, одним словом и поцелуем заставляла его чувствовать себя цельным, полным идей и готовым сворачивать горы. — А ещё ты отлично умеешь рассказывать сказки, мой сказочник, — добавила Гермиона с лукавой улыбкой. — Вот именно! — хитро ухмыльнулся он. — И я умею не только это… Переезжай ко мне и я покажу всё, на что способен! Грейнджер, смеясь над его самоуверенностью, закатила глаза, а Драко перевернул её на спину и затянул в ещё один жаркий поцелуй.