***
По дороге Хотару не проронила ни слова, несмотря на все попытки Кисе её растормошить. Она рассеянно кивала на реплики парня, кажется, даже не вполне понимая, что тот говорит. На неё, словно гигантское цунами, со всей мощью обрушились воспоминания прошлого, грозясь смести, погрести под собой, раздавить. Осенний воздух, по пути на конкурс казавшийся ей прохладным, сделался сейчас вдруг липким, как смола. Хотару казалось, что её голова заполнена ватой, а уши залеплены жидким воском — шум улицы, разговоры прохожих, слова Кисе доносились до неё как бы издалека. Тело её двигалось подобно марионетке — Аоки послушно шла за Рётой, когда тот после нескольких спотыканий девушки на ровном месте, взял её за руку. Забавно, возьми её Кисе за руку ещё полчаса назад, она чувствовала бы невообразимый трепет, сейчас же рука девушки лежала безжизненной плетью в его ладони. Пожалуй, впервые, присутствие парня было ей в тягость — Хотару хотелось остаться наедине со своим горем, дать ему себя утопить, поглотить. Рёта же упрямо тянул девушку за собой, мягко и настойчиво уводя прочь от конкурсного здания, где Хошино со спокойной совестью после содеянного ходит по коридорам. — …ки-чи… — донеслись до Аоки, как сквозь толщу воды, слова Кисе. Парень смотрел на неё тревожно и обеспокоенно. Хотару приложила неимоверные усилия, чтобы вслушаться в слова парня. — Мы пришли. — сказал он. Аоки удивлённо осмотрелась, в первые секунды не узнавая свой родной двор. — Может всё же проводить тебя до квартиры? — с волнением в голосе спросил Кисе, отдавая девушке школьную сумку, по-джентльменски отобранную у той где-то на середине пути. — Нет, — покачала головой Хотару и даже выдавила из себя подобие улыбки, — Не будем слишком уж удивлять моего брата. Что ж, до завтра, — вяло махнула рукой она. — Подожди, — к удивлению девушки, Рёта подошёл и порывисто её обнял, крепко прижимая к себе. Та слабо пискнула и широко распахнула глаза, стряхивая с себя морок прошлого. — Мне показалось, что тебе это сейчас необходимо, — немного виновато пояснил парень. — Угу, — кивнула Хотару, утыкаясь носом в его куртку и вдыхая запах чуть сладковатого парфюма, напоминавшего ей почему-то персики в меду. Этот аромат, тёплое объятие и ласковая улыбка парня разогнали на какое-то время призраки прошлого, как ветер разгоняет тучи, и вечерний воздух вновь дохнул на девушку прохладой и осенними листьями. Аоки подняла глаза, в которых сейчас ещё пока слабо, словно отблеск далёких огней, загорелись зелёные звёздочки. — Спасибо, — тихо сказала она. Рёта выдохнул с облегчением. Он всерьёз опасался за состояние подруги, но сейчас её улыбка хоть и была непривычно робкой и несмелой, но казалась хотя бы живой, а не бледным её подобием, как за несколько минут до этого. Кисе выпустил Хотару из объятий и, положив ладони ей на плечи, серьезно сказал, глядя в глаза: — Аоки-чи, если тебе станет плохо или грустно, или просто захочется поговорить, звони в любое время дня и ночи. Договорились? Хотару благодарно улыбнулась и кивнула, прекрасно понимая, что нарушит данное только что слово, так как звонить посреди ночи и нагружать человека проблемами даже у неё наглости не хватит. Но слова Кисе были теплыми, как солнечный зайчик и давали чувство какого-то нерушимого покоя и защищённости. Его руки, лежащие на плечах девушки спокойно и естественно, тоже как будто говорили: всё будет в порядке, успокойся, ты не одинока…***
— Как конкурс прошёл? — спросил Мидорима, выглядывая в коридор, — С Кисе помирилась? — Да, всё в порядке, — кивнула Аоки, скидывая обувь, — И с Кисе помирились, и на конкурсе хорошо выступила. Вот только… — Что только? — мгновенно насторожился брат. — Да нет, ничего, — мотнула головой Хотару, поняв, что сейчас просто не в состоянии что-либо объяснять, — Просто устала очень. Наверно, лягу сегодня пораньше. Она добрела до своей комнаты, бросая сумку в угол и буквально рухнув на кровать поверх покрывала. Несколько минут девушка просто лежала, уставившись в потолок. Все события сегодняшнего дня разом нахлынули на неё, прокручиваясь в голове пёстрым хороводом. Ссора с Кисе, примирение с ним же, выступление на конкурсе, неожиданная встреча с Хошино, а затем тёплые объятия и заверения в поддержке — все эти мысли сейчас вились и жужжали в голове Хотару словно рой пчёл. Слишком много событий за короткий промежуток времени. Аоки даже не могла понять, счастлива она или страдает. Отвлёк её от всего этого деликатный стук в дверь. Этот звук ворвался в её комнату, прогоняя назойливый рой. Девушка резко села на кровати, крикнув: «Войдите!» На пороге стоял Шинтаро, держа в руках тарелку над которой вился лёгкий пар. — Я подумал, что ты проголодаешься… — пробормотал он, глядя в сторону. Его смущение было неудивительно, так как готовил Мидорима крайне редко, особенно после того, как пару раз потерпел фиаско, о чём сестра, как безжалостный критик, тут же не преминула ему сообщить. Впрочем, Хотару только приветствовала помощь на кухне, так как готовить приходилось сразу на четверых, и часто не только одно блюдо, поэтому помощь в чистке и резке овощей была зачастую неоценима. Она даже в шутку называла Шинтаро «помощником повара». — Ты сам это приготовил? — округлила глаза Аоки, подходя к брату и забирая у него из рук тарелку, — Для меня? Её лицо озарила нежная улыбка. Зелёные звёзды в глазах зажглись тёплым ласковым светом. — Я попробую? — спросила она. — Да, конечно, — Шинтаро, старающийся внешне оставаться спокойным и безразличным, с замиранием ожидал вердикта. Увы, чуда не произошло. Мисо суп не удался парню — бульон оказался недосоленым, а овощи, напротив, переварились и напоминали теперь склизкую кашицу. Аоки, хотевшая уже было воскликнуть: «Да этим пытать можно!», посмотрела на брата и осеклась, увидев что тот неотрывно смотрит на неё, ожидая реакции. Затем её взгляд скользнул ниже и она заметила пластырь у него на пальце — не на левой руке, которую он обычно заматывает, а на правой: вероятно порезался, когда измельчал овощи. Губы девушки вновь изогнулись в мягкой светлой улыбке и она сказала: — Спасибо! Очень вкусно, — и робко попросила, как когда-то в детстве, — Нии-чан, посидишь со мной, пока я ем? Кажется, Мидорима выдохнул с облегчением и тоже улыбнулся в ответ. Всегда сдержанный, он нечасто улыбался и Хотару поймала себя на мысли, что готова съесть все самые невкусные блюда в мире лишь бы почаще видеть улыбку брата. Парень прошёл внутрь комнаты и сел рядом с сестрой на кровати. Какое-то время Аоки молча зачерпывала ложкой суп, а затем вдруг сказала: — А знаешь, я сегодня Хошино видела… Даже глядя в тарелку, она почувствовала, что брат бросил на неё быстрый испытующий взгляд, как будто пытаясь визуально определить её состояние. — Я так и подумал, что что-то произошло, — вздохнул, наконец, Мидорима, — Почувствовал, как только ты вошла. Но должен сказать, ты неплохо держишься. — Это только благодаря Кисе, — тоже вздохнула Хотару, — Иначе, мне кажется, я умерла бы на месте… Не представляю, как выступать с ним в следующем этапе на одной сцене, если даже мимолётная встреча настолько выбивает из колеи… Она подняла на брата печальные глаза. Зелёные искорки в них сейчас казались парню холодными и недостижимо-далёкими, словно настоящие небесные звёзды. — Если бы я только мог, я бы вообще не пустил тебя на этот конкурс, — горько усмехнулся Шинтаро, — Но я знаю, что ты просто не можешь так всё оставить. С детства не выносишь плохих концов… Он вспомнил, как Хотару в детстве, прося его что-то почитать или посмотреть с ней какой-нибудь фильм, обязательно спрашивала, будет ли там счастливый финал. И если такового не оказывалось, Мидориме приходилось успокаивать сестренку и выдумывать конец истории, где зло обязательно было бы наказано, а главное герои жили долго и счастливо. В ответ он получал благодарный взгляд девочки и счастливую мордашку, с которой та потом неслась к родителям, сообщая, что рассказ нии-чана самый лучший. — Жизнь не фильм и не сказка, — покачала головой Аоки, — В ней нельзя переписать финал и нет никакой гарантии на «долго и счастливо». — Я, действительно, не знаю, что ждёт тебя в будущем, — грустно улыбнулся Мидорима, — Даже несмотря на все астрологические прогнозы. Как и не знаю, хватит ли у тебя сил для следующего этапа. Но хочу, чтобы ты помнила одно: даже если мир никогда не узнает, насколько ты талантлива, я это знаю. Наши родители это знают. Твои друзья это знают. Так имеет ли значение, что думают остальные? Хотару покачала головой. — Ты как всегда прав, — серьезно сказала она, — Но я всё-таки попытаюсь. Я и впрямь не люблю плохих концов… И я прекрасно понимаю, что если мне из-за этого будет плохо, только я буду виновата в собственной глупости. Шинтаро молча потрепал сестру по голове и забрал из её рук пустую тарелку. — Спасибо за суп и за разговор, — улыбнулась девушка и почти весело добавила, — Это было супермило. Когда брат ушёл, Хотару переоделась в пижаму, но вместо того, чтобы лечь спать, уселась на подоконник, наблюдая, как в потемневшем осеннем небе зажигаются первые одинокие звёзды. На душе было спокойно, хотя Аоки и знала, что завтра тревожные мысли, скорее всего, вернуться вновь, ведь ей предстоял ещё разговор с Кисе, а это значит, что придётся заново пережить тот злополучный день. Но всё это будет только завтра… Шинтаро, окрылённый похвалой сёстры, тем временем попробовал суп и поморщился. До этого парень с каким-то суеверным трепетом боялся к нему прикоснуться, как будто это могло его испортить. «Да как она его вообще съела?!» — изумился он. Мидорима толкнул дверь в комнату сёстры, сказать той, чтобы она в следующий раз сразу говорила, что блюдо ужасно и не заставляла себя есть. Но слова так и остались непроизнесенными, так как Хотару преспокойно спала на подоконнике, прислонившись головой к оконному стеклу. Словно почувствовав чужое присутствие, девушка прерывисто вздохнула, поджимая под себя озябшие босые ноги. Точь в точь кошка, свернувшаяся в клубочек. Шинтаро покачал головой, а затем осторожно перенёс сестру в кровать, заботливо укрыв пледом. Хотару сонно улыбнулась и что-то пробормотала, блаженно вытягиваясь во всю длину. Мидорима коротко усмехнулся и, погасив ночник, вышел из комнаты.***
Первым уроком у них был тест по английскому. Хотару, думавшая сейчас вовсе не об английском, вздыхала и ставила ответы почти наугад. Во-первых, она мысленно прокручивала будущий разговор с Кисе после уроков, а во-вторых, в голове девушки родилась безумная идея — ей нужно во что бы то ни стало увидеться с Хошино до следующего этапа конкурса. Если она сможет относительно спокойно поговорить с ним при личной встрече, сможет и выступить на одной сцене. Вот только как это осуществить, она пока не знала, а потому всё время хмурилась, сокрушенно качая головой и отгоняя то одну, то другую бредовую мысль. Её состояние не осталось незамеченным Кисе, который, дождавшись, когда девушка, наконец, посмотрит в его сторону, поднял бумажку с надписью: «Ты в порядке?». Хотару сперва кивнула, потом нахмурилась и отрицательно покачала головой. Затем начала что-то писать прямо в конце тетради. Наконец, она повернула её в сторону Кисе. «Встретимся после твоей тренировки в музыкальном классе. Там всё и расскажу» — значилось на бумаге. Кисе серьезно кивнул и вернулся к тесту. Конечно, он и не надеялся, что Аоки будет сегодня улыбаться по-прежнему ярко и весело. Скорее всего, ей будет нелегко рассказать свою историю. Не придумали ещё ластик, который стирал бы из души отрицательные чувства и печальные мысли. Кисе ещё с утра хотел попросить Аоки ничего не рассказывать, если той тяжело об этом говорить. Но потом пришёл к выводу, что ничего не зная, попросту не сможет ей помочь. За спиной Хотару стояла тайна, та, которую она с достоинством носит вот уже два года. Её собственная тяжесть за плечами и отметина на душе, сродни татуировке, которую так просто не вывести. А если и выведешь, всё равно останется след. На большой перемене Эйка разложила по партам листочки с результатами теста. Два голоса воскликнули одновременно: — Поверить не могу!.. А вот дальше голоса разделились. — Как я мог сдать?! — обрадованно воскликнул Рёта. — Как я могла провалить?! — ошарашенно смотрела в листок Хотару, считавшая английский почти что вторым родным языком. — Ничего, Аоки-чи, — сочувственно похлопал её по плечу Кисе, — Ты легко его пересдашь. — Угу, — расстроенно откликнулась девушка, уронив голову на руки, скрещённые на столешнице. Но тут их внимание привлёк разговор Эйки с одноклассницами позади них. — Девочки, представляете! — воскликнула та радостно, — В это воскресенье сам Хошино Акихико будет раздавать автографы в студии «Семь нот». Говорят, именно там он записал свой первый альбом. — Ты пойдёшь? — тут же спросили её. — Непременно! — Эх, а я с родителями за город уезжаю, — сокрушенно вздохнула её подруга. — Ну, ничего, — утешила её Эйка, — Я попрошу автограф и для тебя. Смотри, что у меня есть, — сказала она, улыбаясь, — Набор фотокарточек с Хошино, я его на распродаже урвала. Хочешь, подарю одну? Кисе, который уже всерьёз подумывал о том, чтобы взять Хотару за руку и утащить в коридор подальше от болезненных для неё девчачьих разговоров, сперва решил, что ослышался, когда Аоки, резко обернувшись к говорящим, неожиданно попросила: — А мне подаришь? — Да не вопрос! — обрадовалась Эйка, — Вот, выбирай любую. Не знала, что ты его фанатка. — О, у меня к нему особый интерес, — сказала Хотару таким тоном, что у Кисе, знавшего чуть больше девочек, пробежал лёгкий морозец по коже. — Зачем тебе его фотография? — спросил Рёта полушёпотом, когда их одноклассницы вновь принялись что-то бурно обсуждать, а Хотару убрала фото в одну из тетрадей, чтобы та не помялась. — В дартс давно не играла, — с мрачной улыбкой откликнулась Хотару, — Думаю, в качестве мишени он будет неплохо смотреться. Кисе нервно сглотнул — да уж, не хотел бы он оказаться на месте Хошино. Всё же, у некоторых девушек не стоит вставать на пути. Хотя Хотару вовсе не была вредной или злопамятной. Так что же такого сделал этот Хошино, что заслужил такое отношение со стороны его подруги? Оставалось только гадать и ждать окончания тренировки.***
Кисе ещё никогда с такой скоростью не принимал душ и не переодевался. Касамацу с Мориямой удивлённо проводили взглядом парня, когда тот буквально выскочил из раздевалки и куда-то понёсся, как на пожар. Они недоуменно переглянулись и пожали плечами. Парень мчался по опустевшим коридорам школы, как стрела, выпущенная из лука. Он очень боялся, что Хотару не дождётся его и уйдёт домой. Но опасения парня были напрасными, подходя к музыкальному классу, он услышал гитарный перебор и негромкое пение. Прислушавшись, Рёта узнал песню. Одна из самых любимых композиций девушки — конечно же ретро. Песня Cyndi Lauper «Time After Time». Хотару дала её послушать, когда у них были занятия по английскому, сказав, что один из эффективных способов изучения другого языка, петь песни на нём и смотреть их перевод. Когда Кисе спросил, почему ей нравится такая грустная песня, Аоки ответила, что любит песни со смыслом. Сейчас её голос звучал пронзительно грустно: I'm walking too far ahead (Я ухожу слишком далеко вперёд) You're calling to me (Ты зовешь меня) I can't hear what you've said (Я не слышу, что ты сказал) Then you say, «Go slow.» (Затем ты говоришь: «Помедленнее») I fall behind (Я отстаю) The second hand unwinds (Секундная стрелка движется вспять) Кисе улыбнулся идее, неожиданно пришедшей ему в голову и, дождавшись припева, распахнул дверь и присоединился к пению. Хотару удивлённо подняла глаза на внезапно появившегося солиста, но играть на гитаре не прекратила. Совместно они спели: If you're lost, you can look and you will find me (Если ты потерян, ты можешь оглядеться и увидишь меня) Time after time (Раз за разом) If you fall, I will catch you, I'll be waiting (Если падаешь, я поймаю тебя, я буду ждать) Time after time… (Раз за разом) — Кажется, мы первый раз спели дуэтом, — сказала Хотару, лучисто улыбаясь и отставляя гитару в сторону. — Да, по-моему надо делать это почаще, — кивнул Кисе, — Может сходим как-нибудь в караоке? — Отличная идея, только подтяни сперва произношение, — усмехнулась девушка, — А то будем там петь исключительно на японском. — Могла бы и похвалить, — надулся Рёта, — Я и так старался как мог. Хотару виновато опустила глаза. — Прости, не хотела тебя обидеть. Просто я сейчас слегка взвинчена и не знаю, как начать разговор. Кисе взял один из стульев и поставил его прямо напротив девушки, чтобы сохранять с ней зрительный контакт на протяжении всего разговора. — Просто начни, а там уж как пойдёт, — ободряюще улыбнулся он. — «Просто начни», — передразнила его девушка и нахмурилась, — Думаешь так легко начать рассказывать о том, как тебя предали, твои чувства растоптали, а тебя просто использовали, как вещь, которую можно взять и выбросить за ненадобностью. Кисе весь похолодел от такого вступления. Неужели дело в… Ну да, что же ещё ужасного мог сделать парень с невинной четырнадцатилетней девочкой? Только один вариант и приходил ему в голову. Хотару, встретившись глазами с полным неподдельного ужаса взглядом Кисе, сначала не поняла такой странной реакции, а потом коротко усмехнулась. — Что бы ты там сейчас себе в голове не накрутил, — сказала она, — А все варианты мимо. Правда в том, что Хошино украл у меня песню, а меня саму выставил лгуньей. Рёта ожидал чего угодно, только не этого. Сперва он с облегчением выдохнул, что его вариант оказался неверным, а потом с удивлением уставился на девушку. — Как так получилось, Аоки-чи? Почему тебе не поверили? — с искренним недоумением спросил он. — Давай я начну с начала, — вздохнула Хотару, — А потом уже перейдём к тому злосчастному фестивалю. Кисе кивнул и девушка рассказала ему о том, как два года назад они с Хошино случайно познакомились и почти сразу же начали встречаться. У них было много общего: оба молодые исполнители, талантливые и амбициозные. Девушка летала как на крыльях — ей казалось, что вот он её принц из сказки и у них идеальные отношения с любовью до гроба. Все прочили им счастливое будущее, даже брат со своими гороскопами. Но розовые очки разбились, а реальность оказалась жестока. Хотару не должна была участвовать в том фестивале, решение было принято спонтанно, как и многие другие в её жизни. Просто потому, что друзья и брат сказали ей: ты же талантлива, почему бы тебе тоже не попробовать? И она подумала: а почему нет? Вся беда была в том, что девушка решила сделать сюрприз своей второй половинке и появиться внезапно. Ошарашить, удивить, восхитить… Но на деле удивили её. Стоя за кулисами, девушка не могла поверить своим ушам, когда Хошино, выйдя, объявил её песню. Ту, с которой она собиралась выйти сама. Ту, что писала для него и про него. Дзынь! Её сердечко разбилось на множество мелких осколков и они посыпались куда-то вниз, в тёмную пропасть. Аоки просто стояла и удивлённо смотрела, как Хошино поёт её песню. Украденную у неё песню. А когда он закончил петь, Хотару, всё ещё не веря в реальность происходящего, сделала шаг за кулисы. Прямо на сцену, под яркие, ослепляющие софиты. Память услужливо подбросила девушке этот эпизод, заставляя проживать весь кошмар заново.***
Хошино молча стоял на сцене и часто моргал — он всё никак не мог взять в толк, откуда перед ним вдруг появилась Хотару. В лице девушки не было ни кровинки, глаза лихорадочно горели, а руки мелко дрожали. — Почему, Акихико? — спросила она вроде бы тихо, но для парня эти слова прозвучали, как гром небесный. Он сглотнул и молча, уставился в пол. В зрительном зале тоже все притихли, наблюдая за разворачивающейся сценой. — Почему ты выступил с моей песней? — Хотару подошла вплотную, стараясь заглянуть в лицо парню и заговорила тихо, будто сама с собой, — Этому же должно быть какое-то логическое объяснение… Тебя заставили, да? Ну, не молчи, скажи же! — в её голосе звучала слабая надежда и мольба. Девушка всё ещё верила, что это она сама что-то не так поняла, что парень сейчас извинится и объяснит, в чём же собственно дело. Что это всё досадное недоразумение, и они потом ещё будут смеяться над этой ситуацией, а впереди у них по-прежнему «долго и счастливо». Но Хошино молчал. В зале нехорошо зашептались. Аоки по-прежнему не отводила от него внимательного взгляда. И тогда на сцене появился ещё один персонаж — менеджер Акихико. Молодая женщина уверено подошла к микрофону и сказала: — Дамы и господа, простите за это досадное происшествие. Ну разумеется, Хошино не крал и не крадёт чужих песен! Но он публичный человек и, к сожалению, бремя славы притягивает к нему разных странных личностей и неадекватных фанаток, желающих прославиться с помощью скандала… Она говорила и говорила, настолько витиеватым, извилистым, каким-то змеистым слогом, что Хотару даже не сразу поняла, что это её сейчас фактически обвинили в том, что она лгунья и сумасшедшая фанатка. А когда поняла… — Акихико, — сдавленным голосом сказала девушка, — Ты же не поступишь так со мной? Ты же знаешь, что это неправда. Что я не псих и не лгунья, что это моя песня… Но парень всё молчал, боясь встретиться с ней глазами. — Ну же, Хошино, — подбодрил его ведущий, наконец пришедший в себя после разыгравшейся только что сцены, — Не может же быть, чтобы всё, что наговорила о тебе эта милейшая барышня, было правдой. Так кому же нам верить? Акихико поднял глаза и, не удержавшись, посмотрел на Аоки. Та притихла, ожидая его слов, как ждёт приговор осуждённый: публичная казнь или амнистия? Лицо Хошино сделалось виноватым, он закусил губу, и девушка сразу всё поняла — она низко опустила голову, покрепче сжав кулаки, чтобы выдержать последующий удар. — Это моя песня, — сказал Акихико, глядя в сторону. Всего три слова, а Хотару показалось, что её ударили хлёсткой плетью, её резко затошнило, перед глазами поплыли звёзды. Сердце, ещё секунду назад бешено бившееся в груди, казалось, сжалось в маленькую точку, а пол под ногами почему-то закачался, заходил ходуном. Очнулась она, когда к ней подошли двое охранников, чтобы сопроводить на выход. Вот тогда к ней вернулось всё разом: сознание, голос, боль, обида и жгучая ярость. — НЕ-Е-Е-ЕТ!!! — что есть силы завопила девушка, молотя ногами в воздухе, когда её схватили под руки, чтобы вывести из зала, понимая, что сама она не уйдёт, — ЭТО МОЯ ПЕСНЯ! Я НЕ ЛГУНЬЯ И НЕ ПСИХОПАТКА! Она пиналась, изворачивалась и царапалась, как дикая кошка, но всё было бесполезно. Её волокли на выход, словно мешок картошки. Слёзы злости и отчаяния брызгали из глаз девушки, и тогда она, обернувшись, последний раз посмотрела на Хошино — жгуче, презрительно. Тот дёрнулся, словно получив пощёчину. — ТЫ ВОР, АКИХИКО ХОШИНО! ЛГУН И ВОР! А ЕЩЁ ТРУС! — крикнула девушка, выразительно плюнув в его сторону, и её, наконец, вывели из зала.***
Хотару закончила свой рассказ, шмыгая носом и сдавленно всхлипывая. Кисе, ещё на середине рассказа взявший девушку за руку, молчал — он просто смотрел и понимал. Хотару купалась в лучах его сочувствия и выговаривалась — невнятно и сквозь слёзы, но искренне и до конца. Парень сжимал её ладонь в своих руках — несильно, ободряюще, мягко поглаживая большим пальцем запястье девушки. Та подалась вперёд и устало уткнулась головой в предплечье Рёты. Затем, будто одернув себя, тут же отстранилась и испуганно спросила взглядом: ничего, что я так?! На затылок девушки тут же легла рука Кисе, мягко притягивая её к себе и легонько ероша волосы. Оба какое-то время молчали. Хотару глубоко вдохнула, ощущая, как давящая тяжесть медленно, но покорно отступала перед этим жестом, оставляя после себя хрупкий, измученный покой. — Наверно, поэтому шоу-бизнес и называют шоу-бизнесом. — пробормотала она, — Там всё шоу. Даже отношения… Ой! — неожиданно спохватилась девушка, вновь порываясь поднять голову, — Это не про тебя, Кисе-кун. Ты у нас счастливое исключение из правил… — Тише-тише, — вновь притянул её к себе парень, — Я тебя прекрасно понял. Знаешь, почему мне нравится общаться с тобой, Амико-чи, ребятами из команды? Потому что вы настоящие. Вы видите перед собою не модель с обложки, не придуманный кем-то образ, а просто Кисе Рёту. От шоу-бизнеса устаёшь, но, пожалуй, именно он научил меня ценить настоящее… — Кисе сделал паузу, — Если бы я только мог тебе хоть чем-нибудь помочь… — он вздохнул. — Ты можешь, — Хотару сейчас говорила глухо и отстранённо, словно на что-то решаясь. Она подняла полыхающие зелёным огнём глаза и решительно сказала, — Я хочу пойти на раздачу автографов в воскресенье. Будешь моей группой поддержки?***