***
Леви, Микаса, Ханджи и Эрвин сидели в покоях Смита и ожидали королеву. Внезапное собрание, на которое их не пустили, затянулось, и это сильно нервировало их. — Что-то тут нечисто, — процедил Леви, отпивая чай. — Кажется, у нас новые проблемы. — Не говори пока не узнаешь, Леви, — сухо остановил его Смит. Хоть он внешне и оставался спокойным, на самом деле больше всех переживал за неё. Время длилось неумолимо медленно, растягивая ужасное ожидание. Как-то один человек сказал: «Нет ничего страшнее ожидания». Как же он был прав. Все четверо сидели как на иголках и мысленно молились, чтобы причиной собрания не являлся Ганс Рейсс. Микаса почувствовала тошноту и резко закрыла себе рот, чтобы не вырвать прямо под ноги нервно ходящей из стороны в сторону Ханджи. — Микаса, говорила же не есть это мясо. Так и знала, что с ним не всё гладко, — майор подошла к ней и помогла подняться. — Микаса! — Леви вскочил с места. — Леви, это просто отравление! Я прослежу, чтобы всё было хорошо! — убеждала его Зоэ, ведя зелёную девушку к дверям. Смит, проводя глазами парочку, поднялся и подошёл к стоявшей на столе тарелке. — Странно, вроде обычное мясо, только пережаренное, — выразил вслух своё удивление Эрвин, осматривая оставшиеся куски. Леви же снова сел на стул и устремил взгляд в окно. — Как думаешь, причина всему Ганс? Смит выдохнул. — Никто, кроме нас, не знает о настоящем прошлом Ганса, а все документы, указывающие на его родство, я предусмотрительно сжёг. Леви кивнул. — И всё равно что-то меня гложет, — отозвался он, задумчиво крутя в руках кружку. — С чего бы такое экстренное собрание? Да и Пьер мне этот не нравится. Двери в комнату резко отворились, и в комнату влетела напуганная девушка. Судя по форме, из королевской полиции. — Королева… во время заседания у неё открылось кровотечение! Она сейчас в лазарете, просила прийти вас, Эрвин! — взволнованно доложила она, прикладывая кулак к груди. Из-за переживаний девушка даже не удосужилась назвать Эрвина главнокомандующим. Смит побледнел, а Леви снова вскочил на ноги. Все прекрасно понимали — кровотечение при беременности не могло привести к хорошим последствиям. Это смертельно опасно не только для ребёнка, но и для матери. Эрвин и Леви пулей выскочили из комнаты и бросились к королеве.***
В палату пустили только Смита, так как Хистория ожидала его. Леви остался в коридоре. Прислонившись к холодной стене, он старался очистить своё сознание и успокоить нервы. Всё так резко обрушилось, впрочем, а что он собственно хотел? В этом мире невозможно, чтобы всё было хорошо. Любовь на войне — лишь краткий миг, не имевший будущего. Только убивающее тебя прошлое, больше ничего. Из-за пары спокойных дней он совсем потерял бдительность и сейчас жалел от этом. «Никогда не расслабляйся», — повторял Леви про себя слова, сказанные ему когда-то Кенни. Сейчас они были в самую точку. — Капитан, — наглый голос отвлёк Аккермана от размышлений. Он поднял голову и увидел перед собой ухмыляющегося Ганса, стоящего гордо, словно на него уже давно надели корону. Он сильно отличался от того мальчика, что так усердно доказывал своё желание защитить человечество. Он был одет в дорогой костюм, волосы убраны, а глаза сияли недобрым огнём, теперь капитан отчётливо увидел в нем Рейсса. — Что ты тут делаешь? — прошипел Леви, уже заранее зная ответ — не сложно было догадаться. — Я написал своему дяде Пьеру о том, что меня насильно удерживают в разведке, — признался тот, — честно говоря, получилось удачно. Правда, хорошо мой дед обманул вас? А вы ведь даже чай у него взяли. Как смешно! Лицо Леви помрачнело, он сжал кулаки так сильно, что они захрустели. — Теперь, когда королева погибнет, я стану правителем! Более того, — его глаза сверкнули, — стану мужем Микасы. — Он самодовольно уставился на капитана. — И кто сейчас мусор, Аккерман? Даже если она и не умрет, ребёнка всё равно потеряет. Зачем народу сломленная королева? Многие из знати терпели её только ради наследника, а сейчас она даже этого не сможет дать. Всего-то нужно было попросить дядю отравить чай королевы. Это было так легко. Я боялся, что буду испытывать чувство вины, но нет. Ганс Рейсс чувствовал свою победу. Наслаждался каждой минутой своего триумфа. Наблюдал, как глаза капитана наливаются яростью. — Что? Ганс, что ты тут забыл? — Ханджи подбежала к ним и удивлённо уставилась на парня. — Он отравил Хисторию, — кратко пояснил Леви, трясясь от разрывающего его гнева. — Ганс… ты отравил свою собственную сестру? — изумленно спросила Ханджи. — Как? Я ведь доверяла тебе… мы пили вместе… — её голос перешёл на шёпот. — Ханджи, помнишь, я обещал, что добьюсь своего любой ценой? — холодно поинтересовался он, подходя ближе и хватая её за воротник. — Так вот, я добился своей цели. Микаса теперь моя! Смотри, теперь я победитель! — Ты заплатишь за всё, — угрожающий шёпот заставил Ганса снова обратить внимание на Леви. Капитан вытянул вперёд нож. Его глаза горели синим адским пламенем, а лицо исказилось в дьявольской улыбке. Зловещей и опасной. Ганс торжествующе хмыкнул и отбросил от себя Зоэ. Он был силён, сила титана подарила ему храбрость. Сейчас, когда его цель уже была у него в руках, он не мог просто взять и испугаться. Даже если перед ним стоял сам дьявол. Его сила — сила данная ему прародительницей Имир, сила, наделившая его властью, — сможет его защитить. — Как ты посмел отравить свою королеву, как посмел убить ребёнка, как у тебя поднялась рука отшвырнуть Ханджи, которая всегда помогала тебе? Что, думал я не знаю о твоих планах? Ты просто смешон, знай это. Микаса никогда не станет женой такого человека, как ты! — И что ты сделаешь? — Ганс отвратительно рассмеялся. — Убьёшь меня? Я — единственный наследник трона! — Если это необходимо, то убью без раздумий, — прошептал Леви. — Я — Аккерман, и я смогу защитить тех, кто мне дорог. А от такого короля миру будет только хуже. — Леви сузил глаза. — Хорошо, тогда сразимся, капитан Леви.***
Эрвин вбежал в палату, забывая о всяких приличиях. Его Хистория лежала на кровати, бледная как снег, с пересохшими синеватыми губами. — Моя Хистория! — Эрвин подбежал к её постели и, упав на пол, схватил бледную руку любимой. Она дрожала и была до ужаса холодной. — Где врач? Почему вы не помогаете ей? — завопил Смит так громко, что служанки чуть ли не лишились чувств. — Доктор и акушерка будут через несколько минут. Нужно подготовить инструменты, чтобы вытащить… тело. — Тело? — взревел Смит. — При таком кровотечении ребёнок не сможет выжить. Тем более до родов ещё месяц, — испуганно ответила девушка, бледнея всё сильнее. — Мне очень жаль… — Эрвин, — осипшим голосом позвала его Рейсс. — Да, любимая, — так же слабо ответил Смит, стараясь сдержать скупые мужские слёзы и крик отчаяния, разрывающий его изнутри. — Я люблю тебя, — произнесла она, и по щекам потекли слёзы. — Я обещала, что буду идти за тобой, защищу то, что ты так любишь. Только вот сильнее человечества я люблю тебя, Эрвин. Хочу, чтобы ты знал это… — Хистория, нет. Ты не умираешь! Не надо говорить мне, что любишь меня! Эрвин не хотел слышать её признаний. Не сейчас, когда она лежит, словно труп, и смотрит на него усталыми глазами. Признание в любви в такой момент означало лишь одно — она сдалась. — Нет, зачем мне жить, любимый? Наш малыш… это я виновата. Не нужно мне было пить тот чай. Я пойду следом за ним. — Нет! — Смит наклонился и поцеловал её в холодный вспотевший лоб. — Мы должны бороться, слышишь? Прошу тебя, Хистория, выживи! Я уверен, наш малыш жив, поэтому борись! Даже если сейчас кажется, что ничего сделать нельзя. Даже если ты знаешь, что исход битвы уже предрешён. Борись, ты ведь не только королева, ты — бывший солдат разведкорпуса. Не смей быть слабой! Хистория слабо улыбнулась. Ей стало спокойно. Рядом был он — мужчина, за которым она готова была последовать на конец света. Мужчина, чьи всегда спокойные голубые глаза смотрели на неё с нежностью. Рядом с ним сама смерть была не страшна ей. — Прошу всех посторонних покинуть помещение, — грубым голосом приказала вошедшая женщина в белом халате и с чёрными собранными в пучок волосами. — Хорошо, — выдохнул Смит, находя в себе силы, чтобы подняться на ноги. — Хистория, пожалуйста, держись! Он сидел на полу приложив голову к стене. За дверью доносились ужасные звуки, крики Хистории резали Эрвина похлеще ножа. «Господь, пожалуйста, — мысленно обращался он к Богу. — Я очень редко молился тебе. Жил, опираясь на свои эгоистичные желания. Даже само человечество стало для меня неважным, когда на горизонте замаячили ответы на мои вопросы. В тот день погибло много солдат. Каждый из них молил тебя о жизни, каждый хотел вернуться домой. Они ведь были молодыми и неопытными, а я повёл их на верную смерть. Господь, знаю, я должен был погибнуть в тот день. Это должен был быть я. Сейчас ты наказываешь меня этим? Господь, ответь, всё это ты послал мне в наказание?» Эрвин зажмурился и до скрежета сжал зубы. Слёзы и чувство вины душили его, лишали возможности глубоко вздохнуть. «Всё это время я думал, что произошедшее между нами было ошибкой. Этот малыш… я считал его своей главной ошибкой. Не было ничего важнее моей работы — всё остальное было на последнем месте. Она знала это. Знала, но при этом всё равно любила меня, всё равно шла за мной. Господи. Я ничтожен, я жесток. То, что тогда было, не было простым опрометчивым поступком. Я люблю её, люблю её и нашего ребёнка. Господь, спаси их. Ты можешь без угрызений совести убить меня, но, пожалуйста… сотвори чудо». — Эрвин, — Ханджи присела рядом с ним на колени и дотронулась до его плеча. Она вернулась, чтобы рассказать о том, что происходит сейчас между Гансом и Леви, но, увидев Эрвина в таком состоянии, решила промолчать. — Ханджи, — прохрипел он, возвращаясь в отвратительную реальность. — Как она? — Зоэ села на пол рядом с главнокомандующим. Смит опустил голову. — Я не знаю… Снова крики. Пару медсестёр выбежали из палаты. — Воду и чистые полотенца! — кричали они идущим навстречу девушкам в белых халатах. Смит хотел было броситься в палату, но Ханджи остановила его. — Эрвин, сейчас не время для эмоций. — Смит сделал болезненный вдох. — Ты так сильно любишь её? — спросила Ханджи после того, как Смит снова опустил голову. Ей больно было видеть его таким. Прежде уверенный Эрвин, которого за глаза назвали дьяволом, сидел на полу и безжизненным взглядом сверлил пол. Вот до чего могут довести чувства. — Помню, Леви спросил меня, что будет, когда я узнаю тайну происхождения титанов? Я ответил, что не знаю. В моей жизни всегда важность имела только цель. Я бросился в бой, даже не думая, что хочу вернуться к Хистории. Но сейчас… — он сквозь слёзы горько улыбнулся, — сейчас я бы ответил Леви по-другому. Когда всё это закончится, я бы хотел прожить остаток жизни с ней. Теперь в моей жизни есть место не только для цели. Вот что она значит для меня. Ханджи подсела поближе и успокаивающе обняла его, понимая, что ничего больше не сможет сделать для него. Как бы сильны ни были её чувства, они не были нужны ему. Её любовь не обладала достаточной силой. Такая сила есть только в чувствах Хистории. Именно она смогла растопить лёд и подарить Эрвину нечто большее, чем просто любовь. Она смогла подарить ему стремление к мирной жизни. Это стоило многого. Нет ничего плохого в том, чтобы следовать своим целям, важно лишь не забывать, что, когда все мечты исполняться, добиваться станет нечего, и ты почувствуешь себя одиноким. Смит, если бы не его любовь к королеве, тоже бы обрёк себя на такое одинокое существование, когда титаны исчезнут, а стены падут. Сейчас, когда он разбит, а Хистория умирает за дверью, Ханджи чувствовала, что должна быть рядом с ним. Сейчас, да и в последующем, ничего, кроме дружеской поддержки она дать не могла.***
Ганс и Леви стояли друг напротив друга и скалились. Аккерман, сжимая в руках рукоять ножа, медленно обходил вокруг Ганса. Он был словно волк, что обходит свою добычу, перед тем как совершить финальный бросок. Только вот Ганс не был бы таким самоуверенным, если бы не спрятал туз в рукаве. — Ну что, начнём нашу игру. Пока все остальные заняты моей сестрёнкой, здесь свершится правосудие. Ганс резко вцепился зубами себе в руку, выпуская алую кровь. Взрыв, и вот напротив Аккермана стоит само чудовище во всей красе. — Я и не ожидал от такого, как ты, честного боя, — хмыкнул Леви. Без УПМ и лезвий он был уязвим, и Ганс знал это. Единственное, он не рассчитал, что Аккерману не обязательно иметь с собой мечи — даже обычный нож в руках настоящего воина может стать смертельным оружием. Тем более если этот нож сделан из того же материала, что и лезвия. Титан размахнулся и с впечатляющей мощью ударил по земле. Леви проворно откатился и побежал к стене. Ловко цепляясь за уступы в стене замка, Леви смог залезть на чей-то балкон. Капитана больше не волновали последствия. Он точно знал, что ему нужно сделать, осознавал свою цель. Ярость к Гансу, семена которой были ещё закинуты в начале, проросла и раскрылась полностью, питая своего хозяина изнутри. Так небрежно отброшенная Ханджи, мертвенно бледное лицо Эрвина, когда он узнал о Хистории, сама Рейсс и её бедный ребёнок, Микаса, что всем сердцем верит ему, — всё это смешалось в единый ком, мощь которого разбудила в нём истинную силу рода Аккерман. Силу, которую в последний раз он использовал после смерти двух лучших друзей. Ему вдруг на миг показалось, что они стоят за его спиной, что они рядом. Рука ещё сильнее сжала рукоять, а по телу побежало электричество. Эта мощная сила, превращающая его в монстра, — поистине ужасающая вещь, ярость, что разжигается болью и несправедливостью. Зверь опасен сам по себе, но когда ты покушаешься на его семью, его опасность для тебя увеличивается с каждой секундой. Забравшись ещё выше, Леви, увернувшись от очередной попытки его схватить, прыгнул на титана и с оглушающим рёвом начал кромсать его шею. Ганс пытался сопротивляться, но Леви был неуловим и спустя минуту вытащил парня из туши титана. — Ну что, прощай, ничтожество, — дьявольским, почти что механическим голосом, произнёс он, перерезав тому глотку. Королевская полиция окружила капитана, когда тот, отпихнув от себя тело, скатился на землю. — Вы убили наследника трона! — возмущённо выкрикнул Пьер, бледный как мел. — А ты отравил действующую королеву и её ребёнка! — сипло произнёс Аккерман и за секунду приблизился к советнику приставляя окровавленное лезвие к его горлу. — Стоять! — на площадку вышел Эдгар. — Хистория — истинная королева стен. Капитан совершил благое дело, убив бунтовщика! — громогласно заявил он. Пьер хотел было что-то сказать, но лезвие у самого горла остановило его пыл. Советник затрясся, когда столкнулся со взглядом Леви. Он смотрел в глаза самого дьявола. Королевская полиция опустила оружие и связала руки Пьера. Аккерман невольно отступил и с царственной брезгливостью вытер нож о грязную футболку. — Но он мог дать стране намного больше, чем она! — возмутился один из представителей знати, что толпой вывалились во двор. Эдгар печально улыбнулся. — Она уже дала. Королева родила наследника престола. Принца, что сможет занять трон и смешать свою кровь с кровью Аккерманов. К тому же госпожа Аккерман беременна! Есть ли у кого-то ещё возражения? Леви, впрочем как и вся публика, поражённо уставился на советника. «Микаса беременна?..»***
За час до этого. За дверью палаты раздался детский плач: пронизывающий, звонче щебета лесных птиц. Этот плач, такой живой, детский, объявил о начале новой жизни, о рождении чистой души. Малыш плакал, а значит, был жив. Значит, всё это было не просто так. Услышав этот звук, Смит, словно ошалелый, бросился к дверям и попытался открыть их. Те не поддавались. Эрвин прижался к дереву, пытаясь услышать разговоры, но плач заглушал всё, что происходило внутри. Следующие минут шесть были убивающими. Они отравляли его, наносили ужасные раны. Ребёнок уже не плакал, и это был очередной повод для волнения. Это было страшно. Нет ничего страшнее вдруг замолчавшего младенца. Ханджи всё это время была рядом и как могла поддерживала его. Хотя, что Зоэ могла сделать? Наконец, акушерка прервала эту пытку временем и вышла из палаты, держа на руках свёрток. — Поздравляю, папаша, у вас сын. Крепкий мальчик, редко, когда дети так просто выживают в подобных ситуациях. Даже несмотря на то, что ему всего восемь месяцев, он довольно хорошо развит и масса тела в норме. Наверное, благодаря этому он и выжил, — объяснила она, передавая ребёнка Эрвину. Смит взял его с невероятной нежностью. Малыш был тёплым, и это приятное тепло главнокомандующий ощущал даже через ткань простыни. Глаза мальчика были такими же голубыми и смотрели на него с теплотой и любовью. Он будто чувствовал, что сейчас на него смотрит его отец. — Королева рассказала мне про то, что вы отец этого ребёнка, честно, не думала, — пожала плечами женщина, — знала бы, не стала бы выгонять вас. — Как Хистория? — опомнился Смит, с беспокойством смотря на акушерку. Всё вокруг будто остановилось, даже сердце начало биться тише. Смиту хотелось, чтобы время замерло. Время перед тем, что навсегда разрушит его жизнь. Время перед таким жизненно важным ответом. «Пожалуйста, спаси её». — У неё было сильное кровотечение, но мы смогли остановить его. Доктор имеет в этом плане огромный опыт, так что нам удалось это сделать. Правда, она потеряла много крови и потребуется время для восстановления. Сейчас королева отдыхает, сон теперь для неё главное лекарство. Смит и Зоэ одновременно выдохнули. Самое страшное позади и теперь можно было расслабиться. — Хистория, я тобой горжусь, — прошептал Смит, прикладывая малыша к своему сердцу. Что-то необратимо нежное и трепетное зародилось в его сердце. — Прошу вас, сэр. Мне нужно помыть его и провести осмотр. Всё-таки ребёнку угрожала опасность, — акушерка снова стала серьёзной и потянула к ребёнку руки. Эрвин неохотно отдал малыша. — Это не все приятные новости, Эрвин, — поделилась Зоэ. — Микаса беременна. Эрвин удивлённо посмотрел на неё. Ему сложно было переключиться с того, что сейчас произошло. — Я сопроводила её в лазарет, чтобы дать что-нибудь от отравления. Пока мы шли её тошнота резко прошла. Странно, не правда ли? Тогда я попросила сделать тест на беременность. Он занимает не больше пяти минут. В итоге, тест оказался положительным, а судя по задержке, срок уже как седьмая неделя. Главнокомандующий закрыл лицо руками и истерично рассмеялся. — Скажи мне, Ханджи. Как в один день может произойти столько событий? Майор пожала плечами, не в силах скрыть своей улыбки. — Кстати, Леви, кажется, пошёл убивать Ганса.