***
Капитан в форме военной полиции с глубоким презрением смотрел на валяющуюся у его ног девушку. Та прикрывала рот окровавленным платком и беззвучно рыдала. — Неужели ты правда думаешь, что можешь пойти в таком виде? — капитан нахмурил брови. — Ты похожа на потаскуху. Снова хлесткий удар и короткий вскрик. Дверь в спальню отворилась, и в комнату вбежал испуганный ребёнок. — Мама, — он бросился к матери, падая перед ней на колени. — Не смей называть эту шлюху своей матерью, Редмонд! — заорал отец, пиная мальчишку. — Настоящая женщина должна быть скромной и благонравной, а не показывать свои достоинства на публику. — Не смей трогать моего сына, — злобно процедила девушка, поднимая на него свои заплаканные зелёные глаза. Он мог делать с ней что угодно, она всегда простит его, простит за любые его грехи, ведь сильно любит, а любовь, как говорят, слепа. Но она никому не позволит прикасаться к своему сыну — к единственному, что осталось от их прежней счастливой жизни в этом военном аду. Никто не смеет трогать её мальчика. — Он мой сын, Анна, не только твой, — грубо ответил капитан Браун, поднимая руку для очередного удара. — Не твой, — холодно ответила Анна, прижимая мальчика к себе и готовясь в любую минуту закрыть его собой. Браун замолчал. Рука опустилась и ничего не видящими глазами он уставился на жену. Маленького Редмонда пугала эта тишина, и его мать, по всей видимости, тоже. Она крепче прижала к себе сына, сжимая бледными пальцами ткань его зелёной кофточки. — Не ври, сука, — процедил он, — этот ребёнок — моя копия. Он принадлежит мне, и то, что ты спала ещё с кем-то, этого не изменит. Сказав это, он ушёл. Ушёл, не проронив больше ни слова. Раздались звуки поворачивающегося в замке ключа и удаляющиеся шаги. Уже тогда маленький Редмонд почувствовал приближающуюся бурю.***
Что бы ни случилось, надо идти. Это он знал точно. Разжечь костёр, не имея при себе спичек, будет трудно, а огонь так сейчас необходим. До того места было далеко и велик был шанс, что он заблудится и потеряет дорогу. Но то, что Микаса погибнет, было намного очевиднее, и Редмонд сделал шаг, затем ещё и ещё. Захлопнув за собой дверь, капитан направился к солдатам — другого пути не было. Метель усилилась, и капитан понимал, что нужно торопиться. Если всё станет ещё хуже, он не сможет разглядеть дорогу обратно. Он шёл торопливо, постоянно оглядываясь назад. Через пару минут он всё же добрался до трупов и, отряхнув их от снега, начал обыскивать. У первого была найдена зажигалка и несколько замороженных кусков хлеба, у второго — спирт. Сняв с них толстые куртки, он так и бросил тела замерзать на холодном огне. До избушки, слава милосердной судьбе, дорогу отыскать он смог и даже успел дойти до начала настоящей холодной эпопеи. Небо помрачнело и налилось свинцом. Оно было так низко, что давило на воспалённое сознание. Крутящиеся в воздухе снежинки вконец обезумели и уже со всей дури врезались в лицо. С трудом открыв дверь, капитан вошёл внутрь и кинул добытые вещи на пол. Действовать нужно быстро. Собрав все доски, Браун чиркнул зажигалкой и подпалил одну из палок. Костерок медленно, но верно начал разжигаться, захватывая всё больше и больше деревянных палок. Редмонд опустился перед Микасой на колени и начал хлопать её по щекам. Она должна была проснуться. Проснуться и бороться за дарованную ей богом жизнь. По-другому было никак. Девушка не реагировала, застывшее на её лице выражение спокойствия выводило из себя, наводило на ужасающие мысли. Возможно, сейчас она спит и видит вполне себе хороший реалистичный сон о мире без титанов. В этом сне она маленькая девочка, что ещё не потеряла родных, и поэтому столь доверчиво поднимает руки к солнцу. На минуту он даже подумал, что будить её будет жестоко. Они живут в таком страшном мире… не лучше ли и вправду забыться сладким сном, оставив этих титанов позади. Редмонд лёг рядом с ней и уставился на обшарпанный потолок, затем, сделав глубокий вдох, закрыл глаза, представляя, как засыпает, а смерть своей холодной рукой гладит его по голове. «Если так сложились обстоятельства, то, может, и правда лучше ничего не делать? — подумал он. — Может, этот мир не стоит спасения? Так почему бы ему сейчас не уснуть с любимой? Вот так просто уснуть, и пусть метель похоронит их, даруя уставшим сердцам вечное спокойствие». «Но ведь она принадлежит не тебе».***
Леви Аккерман сидел за обеденным столом и рассматривал бумаги с привычным невозмутимым лицом. Рядом с ним остывал его любимый чёрный чай. Браун уже давно заметил, что капитан отдаёт предпочтение именно такому чаю. — Приятного аппетита, капитан, — Браун занял свободное место рядом с Леви и поставил перед собой поднос с едой. — Где все остальные? Леви смерил его холодным изучающим взглядом и снова вернулся к бумагам. — Видимо, решили поиграть с моими нервами, — процедил он, плохо скрывая раздражение. — Ну, это хорошо, что они проводят время вместе, — пожал плечами Браун, отпивая чай. Их общение с капитаном ограничивалось парой фраз за завтраком, обедом и ужином. Иногда по поручению Ханджи они работали вместе, правда в точно такой же тишине. Порой Редмонду казалось, что капитан общается с ним лишь из вежливости, а сам по себе вообще против общения с кем-либо. Леви казался закрытым, мрачным человеком. Таким же был и отец Брауна, и это пугающее сходство характеров вызывало у капитана некую антипатию. «Такие, как он, не умеют любить», — думал Редмонд, наблюдая, как в его супе плавают жалкие кусочки картошки. — Редмонд, можно задать тебе вопрос? — вдруг спросил Леви, откладывая документы в сторону. Редмонд нерешительно кивнул. — Скажи, Микасе нужна свобода? Я постоянно контролирую её, боюсь, что что-то может случится… Браун поморщился. Его отец делал точно так же: держал мать в заточении, прикрывая это заботой. — Не хочу посвящать тебя в свои семейные дела, но спросить больше не у кого. Как думаешь, мне стоит давать ей больше свободы? Браун удивлённо уставился на капитана, стараясь понять, то ли он сейчас услышал. Этот холодный, грубый с солдатами капитан с вечно уставшими глазами интересуется, как будет лучше для его супруги? — Чего уставился? — фыркнул Леви. — Я вообще-то вопрос задал. — Ну, а как вы думаете, капитан? Она, насколько я знаю, бывший солдат вашего отряда и очень своевольная. Такие нуждаются в свободе. Вы не сможете закрыть её у себя в кабинете, она там погибнет. А ваша забота… — Он остановился, чтоб отдышаться, так как всё это время говорил торопливо, захлёбываясь слюной. — Она по сути не так важна, если вы не даёте свободы. Даже если вы боитесь её потерять, не стоит лишать её возможности делать что-то самой. Вы так проявите своё неуважение к ней. Леви ещё долго внимательно разглядывал пылающего Редмонда, а затем, сделав глоток из кружки, спросил: — А ты мог бы сопровождать её во время таких прогулок? Для Брауна это было неожиданно, и он с немного глуповатой улыбкой спросил: — Зачем вам это? Леви раздраженно покачал головой. — Понятно для чего. Хочу, чтобы была под присмотром. — Боитесь, что будет изменять? — иронично спросил Редмонд. — Боюсь, что ей станет плохо. Если рядом будет такой человек, как ты, будет легче. Не на всех можно положиться, — спокойно ответил Аккерман. — Ну так ты согласен? Браун пару секунд находился в некой прострации. Человек, на которого он проецировал черты своего отца и, несмотря на глубокое уважение, презирал, вдруг раскрылся перед ним с другой стороны. Это уже не был тот замкнутый человек с железным голосом и маниакальной страстью к порядку. Это был заботливый муж, искренне интересующийся, как лучше поступить, чтобы его жене было лучше. Его жене, не ему. И эта совершенно новая, скрытая в тени личности Аккермана черта была по-особенному привлекательна. — Вы сильно любите её или это всё из-за пророчества? — он спросил прежде, чем успел подумать. Вопрос словно сам сорвался с языка. — Она моя семья. Девушка, к которой, к сожалению, я привязался слишком сильно, — немного тихо и скомкано ответил Аккерман. Возможно, он не привык говорить о своих чувствах и делал это сейчас из-за крайней необходимости. — Но почему именно я? Может, стоило приказать её брату? Леви устало закатил глаза. — Потому что я доверяю тебе, Браун. Пиксис описывал тебя как честного и ответственного человека с высокими моральными устоями. Поэтому и прошу тебя…***
Браун поднялся так резко, что перед глазами затанцевали звездочки. «Какое моральное право ты имеешь, чтобы решать, как для неё будет лучше? Эту девушку он доверил тебе, доверил, полагаясь на всё то доброе и благородное, что в тебе осталось. Почему же сейчас ты думаешь, что ты можешь так спокойно уснуть вместе с ней? Ведь по сути её жизнь уже даже не только ей принадлежит, а ты…» — корил себя капитан, растирая щеки спящей и пытаясь её разбудить. Поняв, что это не помогает, Браун вытащил найденный спирт и смочил им край шарфа. Затем плотно приложил его к носу Микасы. Костерок уже хорошо разгорелся и отбрасывал на пошарпанные стены яркие блики. В помещении стало намного теплее и появился уют. Ресницы девушки дрогнули, а носик сморщился. Но не успел капитан порадоваться успеху, как в ту же секунду получил по лицу. — Убери от меня эту гадость, — осипшим голосом приказала она, поднимаясь. — Извини, — промямлил Редмонд, потирая красную теперь уже не только от мороза щеку. Микаса вдруг замерла, приложив руку к сердцу. Её лицо болезненно скривилось, и она тихо застонала. — Что с тобой?! — Редмонд осторожно схватил её за плечи. Микаса покачала головой. — Всё в порядке. Она выпрямилась и осмотрелась вокруг. — Где мы? И как?.. — Голова заболела, и девушка прикрыла глаза рукой. — Ничего не помню.***
Эрен уже час ожидал за дверью, нервно покусывая ногти. Смит вызвал к себе Одли и сейчас вместе с Леви и Ханджи проводил допрос с пристрастием. Пока они отвлекали Аарона, элитный отряд должен был пробраться в дом Одли и провести обыск, разумеется показав разрешение короля охране. Эрена же оставили дожидаться в коридоре. Бездействие сводило его с ума — нет ничего хуже, чем осознавать, что твой друг находится непонятно где, а ты ничего не делаешь, чтобы помочь ему. А она ведь была не просто другом. Двери кабинета открылись, и Йегер подскочил в юношеском нетерпении узнать, чем всё закончилось. Ханджи, одарив его сострадающим взглядом, от которого у Эрена защемило сердце, подошла к нему и ободряюще похлопала по плечу. — Неизвестно ещё ничего, — вымученно призналась она, усаживаясь на мраморную скамейку. — Жан ещё не приходил? — Нет, — разочарованно ответил Эрен, садясь рядом с учёной, — за это время никого не было. — Плохо, — констатировала Зоэ, вытянув ноги и как-то по-детски уставившись на огромное окно. — И почему так много страшных людей? Титаны и то приятнее. Хотя от людей можно защититься, но, как выяснилось, не всегда. Эрен вскочил на ноги и, развернувшись корпусом к главнокомандующей, вдохновенно заверил: — Я смогу защитить вас от людей. Превращусь в титана и сожру его с потрохами! Пусть будет этакий самосуд. Его глаза уверенно горели, а на руках вздулись вены. Сейчас Зоэ заметила, что мальчик уже давно вырос. Он не был похож на того сопляка, каким он был в самом начале. Этот Йегер обладал какой-то своей невероятной силой, причём сила эта была тёмная. Ранее искренние и светлые глаза помутнели и стали серьёзными, хоть в них, как и прежде, иногда сверкал юношеский азарт. Кожа, казалось, стала бледнее и приобрела болезненные краски. Он стал выше ростом, намного выше, чем сама Зоэ, хотя раньше едва ли доставал ей до кончика носа. Сейчас, когда он с таким рвением описывает почти спланированное убийство, его глаза горели таким же холодным огнём, как у титана. Ханджи не без восхищения заметила, что Эрен всё-таки очень похож на своего титана. На нём как будто отпечаток его же проклятия. От этого дьявольского огня в глазах она тихонько задрожала. — Я уверена в тебе, Эрен, — с неким придыханием ответила она, — ты очень силен, и это невероятно завораживает. Йегер смутился, на время забывая о своих планах. Эти искрящиеся истинным восхищением глаза ненадолго выкинули его из реальности. — Да ладно, — смущаясь ответил ей Эрен, почесывая шею и отводя глаза, — вот вы действительно достойны восхищения. — Главнокомандующая! — к ним подбежал солдат из отряда Редмонда и, тяжело дыша, посвятил сердце. Парень был красным, а по его лбу стекала струйка пота. Ханджи напрягалась. Мигом стёрла с лица детское изумление и снова стала благонравным командиром. — Мы ничего не нашли. Но солдат из гарнизона сказал, что сегодня с утра за стену Мария выехали двое солдат из военной полиции. Их не хотели пускать, но один из них заплатил, и их пустили. Это показалось нам странным. Более того, именно к стене вела одна из дорог на том перепутье. Солдаты направились прямо к лесу гигантских деревьев, — на одном дыхании выдавил он, прикладываясь к стене. — Разрешите отдохнуть. После одобрительного кивка Ханджи, разведчик скатился по стене вниз. — За стеной Мария? — с ужасом переспросила Ханджи, поражённо уставившись на Эрена. — Дело дрянь.***
Микаса сидела на тёплый куртке и жевала кусочек хлеба. Горло болело, и она с трудом проглатывала чёрствые куски. Редмонд сидел около огня и топил в найденной посудине снег. — Как ты? — отстраненно спросил Браун, снимая с огня получившуюся воду. — Нормально, — сухо ответила та, — спасибо тебе. Ты не бросил меня, я благодарна тебе за это, — она вымученно улыбнулась. И эта слабая натянутая улыбка украсила её бледное лицо. В груди всё ещё болело, а слабость постоянно нарастала. Но Микаса держалась — не хотела быть слабой. — Как остынет, можно будет пить, — Браун подсел ближе к Микасе и облокотился о стену. — По крайне мере, тут тепло. Утром посмотрим по обстановке, может, мы не так далеко от стены. Но учитывая, что я слышал рёв титана, лучше всего выйти ночью. — Нет, — Микаса провела пальцем по холодному полу, — ночью может быть метель, тогда мы никуда не выйдем. Но и днём идти опасно, хотя… вся наша жизнь это по сути риск. Титанов зимой всё равно меньше. — Только мы и от одного убежать не сможем, — мрачно подметил капитан, осматривая облезлые стены. — Но знаешь, как бы сейчас это ни прозвучало неуместно, но… откуда за стеной дом? Микаса оторвала взгляд от пола и, последовав примеру Редмонда, оглядела обстановку дома. — Действительно… — прошептала она. Наличие дома за стеной Мария было весьма странным, но, если учесть, что за стенами живут ещё и другие люди, это вполне объяснялось. Но зачем кому-то строить дом на Парадизе? Дом на местности, полностью кишащей титанами. Блуждая по каждому уголку помещения, Микаса вдруг заметила валявшиеся на полу бумаги. Почему Редмонд не заметил их, тоже было большим вопросом. — Можешь поднести те бумаги? — спросила она, указывая рукой на пожелтевшие листья. — Они будут хороши для поддержания огня, — воодушевился Браун, поднимаясь с пола. — Нет, дай сначала прочитать! — попросила Микаса когда капитан уже собирался бросить находку в огонь. Браун кивнул и, снова усевшись рядом с ней, передал бумаги. Судя по всему, это были письма, адресованные некой Фриц. Аккуратный, скорее всего, мужской почерк писал ей о любви, красивыми словами описывая свои чувства. Но такими были лишь первые три письма. Лишь они были залиты этой пошлой розовой дрянью псевдо романтики. Следующие же хранили в себе печать настоящей скорби. Писал их уже женский немного корявый почерк. Конец одного из таких писем привлекал своей размашистостью. «Я больше так не могу! Они завладели мной! Я всё ещё иногда могу возвращаться в облик человека, но мне так плохо. Я хотела бы найти тебя, но ты ведь уже давно нашёл себе другую! Как же так? Ведь ты любил меня, и наша семья была по-настоящему счастлива! Что же произошло, ответь? Почему ты не попытался спасти меня в тот день, когда мне вкололи сыворотку? Мне так тяжело, но я не могу вернуться в город, так как стены не пускают! Наверное, я даже не смогу отправить тебе это письмо!» Следующие строчки были написаны так, будто их выводили в порыве дикого гнева. От того, что там было написано, кровь леденела в жилах. «Я убью, убью её! Слышишь? Как только стена падёт, я приду и самолично растерзаю её на куски. Её и твоего сына. Я больше не так милая и податливая девушка! Но всё же страсть бороться за справедливость во мне ещё не угасла. Будь ты проклят!» Микаса дрожащими руками передала письмо нахмурившемуся Редмонду и внимательно рассмотрела потёртый конверт. Её глаза расширились, а рот приоткрылся от удивления, когда она увидела, кем он был подписан: «Грише Йегеру от Дины Фриц».