***
Леви стоял облокотившись о каменную стену, скрестив руки и угрюмо смотря на Ханджи, пытавшуюся договориться с командором Пиксисом. — Мы получили указ от короля, но за стенами метель. Сами видите, что творится сейчас! Подождите до рассвета! — пытался убедить Зоэ Пиксис, показывая на расшумевшуюся снежную бурю за окном. От сильного ветра стёкла слегка подрагивали и кое-где от резкого перепада температур пошли трещины. — Что вы, небольшой снежочек! — Ханджи надела на себя маску искреннего непонимания. — Зачем так всё преувеличивать? Откуда-то с крыши свалилась огромная шапка снега и полностью залепила окно. — Преувеличиваю, говоришь? Леви, не в силах больше терпеть, оторвался от стены и уверенными шагами подошёл к ним. — Вы же понимаете, что там моя жена. Счёт идёт на секунды. Согласен, жертвовать людьми смысла нет, отправьте тогда только меня. Его серые глаза сузились, а губы сжались в тонкую линию. Он был уверен — она жива. Леви сделает всё, чтобы спасти её. Никакие сугробы его не остановят. — Я с вами, капитан! — воскликнул Эрен, до этого мирно наблюдающий за всей картиной. Армин, что стоял рядом, согласно кивнул и тоже вышел вперёд, как бы намекая, что пойдёт с ними. Пиксис недовольно покачал головой. — До рассвета всего ничего, к тому же ворота из-за большого количества снега поднять будет сложно! — Я расчищу снег! — уверенно заявил Эрен. — Спрыгну со стены и превращусь в титана! Командор выдохнул. — Я так понимаю, остановить вас невозможно? По глазам уставившихся на него разведчиков было понятно, что все остальные попытки будут излишними. Командору только и оставалось, что преклониться перед их решительностью и дать своё согласие. С тяжёлым сердцем он разрешил им действовать, хоть и понимал, что, по сути, делают они всё правильно.***
Костерок потрескивал, разбавляя уютными звуками хижину. Микаса спала, укутавшись во все найденные Редмондом тряпки, пока сам капитан пытался осмотреть территорию через заледенелое стекло. Горизонт был чист, как прежде, — ничего, кроме снежной пустыни, увидеть ему не удалось. Отстранившись от окна, Редмонд посмотрел на лицо спящей и улыбнулся. С виду такая холодная и беспристрастная, но во сне выглядит, как невинный ребёнок: так же мило хмурится — возможно, снится неприятный сон, так же выпячивает губу. Вдруг земля под ногами начала двигаться и раздался оглушительный рёв. Тот самый рёв, который капитан слышал ещё около мёртвых солдат. Микаса проснулась и непонимающе уставилась на капитана. Редмонд прильнут к окну, а именно к небольшому замерзшему оконцу, что капитан избавил от наледи горячей монетой, и с ужасом увидел приближающегося титана с короткими растрёпанными волосами. — Микаса, там титан! Нужно бежать! Холодное безмолвие. Снег попадает в глаза, глубокие сугробы не дают двигаться быстро. Ледяная пустыня как будто стремится поглотить их, чтобы они исчезли навсегда. Лишь один плюс был в этой пустоши: они могли передвигаться, оставаясь незаметными для титана, что сейчас ковырял сзади них в конец разрушенный дом. Впереди был Лес гигантских деревьев — их единственная возможность найти укрытие, шанс на спасение. В руках у Редмонда была верёвка, которую он сильно сжимал и которая вряд ли бы им помогла. Микаса шла первая, Редмонд же постоянно оглядывался и пытался помочь девушке ускориться. Титан, наигравшись с домом и понявший, что ничего вкусного там нет, медленными тяжёлыми шагами пошёл к лесу. Микаса запыхалась, сердце кольнуло, и Аккерман почувствовала нехватку воздуха. Мир поплыл перед глазами и, вскрикнув, она упала на холодный снег. Редмонд сел перед ней на колени и начал растирать её щёки, мысленно ругаясь на превратность судьбы. — Микаса, пожалуйста, очнись! — просил он, постоянно оглядываясь назад. Вот-вот титан заметит их, почувствует, и тогда они увидят свет в конце отвратительной смердящей пасти. — Пожалуйста… — он снова встряхнул её, но девушка не отзывалась, хоть и тяжело дышала. Браун схватил её за куртку и потащил. Титан ускорился, а силы капитана были уже на исходе. Он постоянно спотыкался и падал, но затем снова поднимался и снова тащил её за собой. Времени было мало. Титан приближался, и Редмонд понял, что спасётся только один — большие, страшно выпученные глаза гиганта уставились на них.***
— Дешёвка! Редмонд сидел на полу, закрыв руками уши, и плотно сжимал губы. Из комнаты родителей доносилась ругань, ставшая такой привычной в последнее время. — Я знаю, что твой ребёнок не от меня, жалкая дрянь. Как посмела ты говорить, что беременна от меня? Думаешь, я такой тупой осёл? Да ты просто хочешь залезть ко мне на шею! Снова удар. По щекам мальчика покатились слёзы. Он всё слышал. Даже ладони не смогли уберечь его от столь громких криков. Сердце сжималось каждый раз, когда до ушей доносились вскрики матери и грубый полупьяный голос отца. Для ребёнка нет худшего кошмара, чем постоянные ссоры родителей, тем более если они сопровождаются драками. — Проваливай к своему любовнику! Звук открывающейся двери. По полу сразу же прокатился холодный воздух. Браун не выдержал и выбежал из комнаты. — Папа, не нужно! Там холодно! — запричитал Редмонд, падая перед отцом на колени. Он не слышал его — схватил девушку за локоть и выпихнул её на улицу, плотно закрыв дверь. Она начала бить по двери, задыхаясь в рыданиях. — Папа, маме холодно, — дрожащим голосом произнёс Редмонд, вставая и подбегая к двери. — Не смей! — рёв отца, больше похожий на рёв титана, заставил мальчика резко остановиться и с опаской взглянуть на него. — Она тебя не любит, Редмонд, — он резко сменил тон на ласковый, немного приторный. — Она предала тебя и твоего отца. Она спала с другим мужчиной, сын! Вот пусть и идёт к другому! Он снова заплакал. — Сынок, это неправда, я люблю только тебя, — причитала Анна, скребясь в дверь. — Я никогда не предавала вас! Ей было уже неважно, поверит муж или нет. Сын. Она хотела, чтобы он знал правду, знал, что она никогда не бросит его, никогда не предаст. — Этот малыш от твоего папы, Редмонд. Пусти нас, нам холодно! — Пусть валит к своему любовнику! — снова рявкнул отец, когда сын хотел открыть дверь. — Только попробуй впустить её в дом, три шкуры спущу! Пойдёшь у меня в разведкорпус на корм титанам! Съедят тебя и не вспомнят даже, кем ты был! Слушай отца! Мальчик спустился по двери на пол в надежде, что кто-нибудь выйдет и поможет матери. Сам он был не в состоянии что-либо сделать. Страх перед отцом, воспитанное в нём жестокими ударами послушание, — всё это сжимало маленького Редмонда, словно мальчик был не в своём доме, а в комнате пыток, где его сердце сжимали тисками. Всю ночь Анна билась о дверь, умоляла впустить и звала, захлёбываясь в рыданиях. Её стоны, подобно крикам птиц, разносились по небольшому дому. Отец с торжествующей улыбкой заснул на диване, в его руках всё ещё покоился бокал виски. Маленький Редмонд сидел на полу, прикрывая уши руками и дрожал. Он был ещё слишком маленьким, слишком трусливым. Утром он обвинил себя в собственной слабости, когда на пороге дома обнаружил замёрзший труп матери. — Это твоя вина, Редмонд, — отец покачал головой. В его стеклянных из-за похмелья глазах не было ни капли жалости или вины. Он спокойно наблюдал за тем, как медики грузят в повозку заледенелый труп Анны, завёрнутый в белые простыни, и с видом аристократа выкуривал дорогую папиросу — подарок от самого главнокомандующего. Маленький Редмонд стоял рядом и беззвучно плакал, вдыхая в себя противный горьковатый дым. Тот день навсегда запечатлелся в его памяти.***
Капитан подтащил девушку к массивному дереву и начал рыть небольшую яму. Снег резал руки, словно Браун ковырялся в разбитом стекле. Спиной ощущая приближение смерти, Редмонд старался как можно быстрее завершить свой слегка инфантильный, но единственный в данном случае план. Микаса, что лежала рядом, вдруг всхлипнула, её чёрные ресницы задрожали, и она резко распахнула глаза, уставившись в мрачное небо. — Редмонд, что ты?.. — прохрипела она, приподнимаясь. Капитан снял с себя куртку и положил на дно выкопанной ямы. — Нам нужно бежать! — еле слышно прошептала девушка, наконец-таки замечая приближающуюся опасность. Браун осторожно схватил её и бережно уложил на дно ямы. — Редмонд, что ты, чёрт возьми, творишь?! — рассердилась Аккерман, наконец придя в себя. Она смотрела на капитана непонимающими глазами и нервно сжимала руки. — Прости, Микаса, — выдохнул он, — но тебе нужно будет лежать смирно. Я закрою тебя снегом, и гигант, возможно, не заметит тебя. Уверен, твой муж ищет тебя, поэтому через пару часов вылезай и иди к стене. Микаса нахмурила тонкие брови. В её глазах сверкнул тот самый блеск неповиновения, который обычно начинал сверкать каждый раз, когда кто-то пытался что-либо приказать Аккерман. — Прошу, не спорь, — устало попросил капитан, с мольбой смотря на неё, — кто-то из нас должен погибнуть, и это будешь явно не ты! Она вздрогнула, и на мгновение в её глазах отразилось понимание. Затем, снова нахмурившись, она выдавила: — Тогда залезай тоже! Зачем эти пустые жертвы? Да и у нас есть нож! Думаешь, я так просто!.. — Капитан наклонился к ней и рукой зажал её рот, ловя на себе разгневанный взгляд. — Микаса, ты сама понимаешь, что он не уйдёт просто так. Съест меня, решит, что людей больше нет, и искать не будет. Я знаю, что ты хороший воин, но чисто физически невозможно убить титана одним лишь ножом, тем более самым обыкновенным… — он выдохнул. — У нас мало времени, Микаса. Прими это как данность, это мой выбор! Девушка кивнула, и капитан убрал руку с её рта. Она не плакала, спокойно легла на дно ямы и печальным, немного затуманенным взглядом смотрела на него. — Этот поступок принесёт пользу человечеству, — сказала она слабое утешение. То самое, что обычно говорил сам Леви, когда у него на руках умирали солдаты. Редмонд на минуту застыл, затем, прогоняя прочь мысли, ответил: — Пожалуйста, не думай, что всё это ради человечества. Я никогда не хотел защитить всех. Для меня достаточно того, что я смог… на этот раз смог спасти дорогого мне человека. Я люблю тебя, Микаса Аккерман. Ему оставалось всего несколько секунд, и капитан, проведя рукой по её бледному лицу, прошептал: — Выживи, Аккерман. Он любил её. По-настоящему любил. Время, проведённое с ней грело его изнутри, скрашивало мутные серые будни. Каждый раз провожая её до столовой или сопровождая во время прогулки, он втайне наслаждался этим мрачным ангелом, что расправил свои крылья в непроглядной тьме сурового мира. Браун любил, любил и ночами страдал из-за неразделённости, из-за некой обречённости этих чувств. Сейчас, на смертном одре, ему хотелось в последний раз взглянуть на её ангельское лицо и уже со спокойной душой упасть в объятия смерти. Браун укрыл её украденным из дома ковром и поверх накидал липкий снег. Она ничего ему не ответила. Возможно, просто понимала, что времени было слишком мало, и её слова всё равно бы утонули под толстой тканью ковра. Титан был уже близко, и Редмонд развернулся к нему, желая встретиться со смертью лицом к лицу. Он ни о чём не жалел, хоть и пророчество отца было исполнено. Он стал кормом для титана, и никто не вспомнит о нём. Столько героев отдавали свои жизни. Скольких всё ещё помнят?***
— Зачем ты вступил в разведку? С твоими талантами ты мог пойти в военную полицию, как твой отец. — Пиксис сел рядом с Брауном. Будущий капитан сидел на крыльце и наблюдал за падающим снегом. Этой зимой военная полиция проводила поминки по отцу Брауна, и солдату дали выходной, чтобы он смог присутствовать. — Боюсь, мой ответ будет весьма банальным, — спокойно ответил он, всматриваясь в радующихся на улице ребят. Он, как и командор, не мог оставаться в этом душном, заполненном пьяными солдатами зале, и вышел на улицу, чтобы вдохнуть в лёгкие морозный воздух. — И тем не менее я бы хотел услышать его. Редмонд вздохнул, давая понять, что этот разговор ему не по душе, но командор даже не обратил на это внимания, продолжая сверлить солдата пристальным взглядом. — Помните тот день, когда умерла моя мать? — осипшим голосом спросил Браун, сдавшись под немым напором командора. Пиксис напрягся. Анну знали многие. Она была первой, кто осмелилась выскочить за капитана и остаться жить в окружении военных. — Помню, — командор поднял голову и устремил взгляд на чёрное небо. — Она была хорошей женщиной, только слишком красивой. Браун хмыкнул и перевёл взгляд на свои замерзшие руки. — Я не смог защитить её, нужно было всего-то открыть долбанную дверь, — он сжал кулаки, — но я испугался, я боялся гнева отца и думал, что он поступает правильно. Я всегда гордился им… Браун вдруг вспомнил то воскресенье, когда военная полиция собралась в пабе, чтобы отметить приход зарплаты. Отец поднимал огромную, как тогда казалось маленькому Брауну, кружку с пенящимся напитком и громко заявлял, что военная полиция снова стоит на вершине всего и хорошо, что глупые разведчики, являющиеся лишь кормом для титанов, не получают таких огромных денег. — А зачем платить жалким самоубийцам? — удивлялся капитан Браун. — Недаром в военную полицию берут самых лучших — таким, как они, среди нас нет места. Мой сын, — капитан указал на сидящего за столом Брауна, — когда-нибудь пойдёт по стопам своего отца! И Редмонд внимал, смаковал и проглатывал каждое слово своего отца, искренне веря в правдивость его слов. Лишь мама, которую отец всегда унижал перед сыном, думала иначе. «Эти люди заботятся о благе всех нас, — говорила она, укладывая мальчика спать. — Мы не можем знать, как долго простоят стены. Пока военная полиция распивает пиво, люди из разведки, жертвуя жизнью, ищут способ избавиться от титанов. Они делают гораздо больше для людей, но никто это не признаёт». Только после смерти матери он начал задумываться. Разве капитан военной полиции, выкинувший свою беременную жену на холод, мог называться человеком? Мальчик стал наблюдать за полицией и каждый раз становился свидетелем некрасивых сцен, где тот или иной представитель отряда отца терроризирует народ. Когда отец погиб, Браун даже не плакал на его могиле. Он помнил, с каким хладнокровием положил на могилку скромный букет из весьма потёртых роз и с каким достоинством пошёл в кадеты, точно решив, что его выбор — разведка. — Я увидел истинное лицо своего отца. Тогда я решил, что лучше быть съеденным титаном, чем стать таким, как он. Браун воспитывал меня жестоким, холодным, бессердечным. Он верил, что это правильно, а я верил ему. Мечтал о военной полиции и только потом понял, что члены его отряда жестокие уроды и мерзкие трусы. Самое страшное, что я сам стал таким. Омерзительным трусом, не способным пойти против неправильных поступков отца… Тогда я решил, что стану капитаном, но не военной полиции, а разведки. Чтобы никогда, даже если и случайно, не стать его копией.***
Титан схватил капитана и поднял его высоко над землёй. В руках Браун держал нож и с вызовом смотрел на гиганта. Нож был недостаточно прочным, чтобы нанести ощутимый вред, но повредить его изнутри он вполне сможет, хоть это и не убьёт, но зато заставит его на время забыть о том, что их было двое. Капитан надеялся, что гиганту хватит его одного и он не заметит укрытую снегом девушку. Всего одна секунда, и жизнь пролетела перед глазами чёрно-белыми кадрами. Резкая боль, охватившая всё его тело, заставила Редмонда вскрикнуть и выронить из онемевших рук нож. Месть не свершилась. Бордовые капли брызнули на холодный снег, раздались чавкающие звуки. Браун почувствовал приятное тепло, окутывавшее его тело. Он словно вернулся в то время, когда был маленьким ребёнком и валялся на сочной траве рядом с собирающей цветы матерью. То же самое детское спокойствие, ощущение безопасности. Редмонд открыл глаза и вдруг осознал, что перед ним та же самая ледяная пустыня, которой не было видно ни конца ни края. Беспросветная белизна. Сзади послышались тихие шаги, и Браун обернулся. Перед ним стояла его мать, такая же добрая, родная, с милыми ямочками на бледных щеках. За её юбкой пряталась девочка, такая же бледная и со светлыми волнистыми волосами. — Мама?.. — надрывно спросил капитан, чувствуя обжигающие слёзы на своих щеках. Женщина улыбнулась. — Прости, что не спас тебя, мама. Как давно он желал сказать ей эти слова. Как сильно душила его совесть за то, что не смог, не уберег, не защитил. Ощущение своей ничтожности всё это время кислотой разъедала его одинокое сердце. Наконец-то он смог сказать это, облегчить душу, скинуть с себя эту непосильную ношу. Он вдруг ощутил непомерную лёгкость, о которой так долго мечтал. — Ты спас её, мой милый мальчик, — ласково заговорила она, — ты спас жизнь ей и её детям. — Она будет жить? — Он скоро уйдёт, ты хорошо спрятал своё сокровище. Ты молодец, мой храбрый зеленоглазый солдат. Она смотрела на него так, как умела только она: с теплотой, с искренней верой и неподдельной лаской. После смерти матери на него никто больше так не смотрел. Он скучал по этому взгляду. Капитан расплакался, словно маленький ребёнок. Он бросился к матери и вдруг почувствовал, что сам стал тем самым маленьким мальчиком. Мальчиком, что когда-то не смог спасти свою мать, но сейчас смог защитить любимого человека. — Я горжусь тобой, сын мой.***
Одинокая снежная пустыня. Холодная, бездушная, поражающая своим спокойствием и покрывающая алую кровь снегом, словно придавая забвению героизм произошедшего. Борясь с метелью, через огромные сугробы пробиралась замотанная и измученная девушка. Она шла, прикладывая к сердцу зелёный мешочек, с которого крупными каплями капала кровь. «Борись! Ради этого и жизни не жалко. Сколь ужасен и жесток может быть этот мир, не важно! Сколь суров и страшен он может быть, ну и что! Борись, борись, борись!» Ноги еле шевелились, сердце бешено колотилось в груди, и она чувствовала, что вот-вот упадёт. «Если не драться — не победить». Она падает на холодный снег, но снова встаёт. Живот неприятно тянет, но девушка всё равно пробирается вперёд. Шансов, что она выживет, мало. Титан может вернуться, она может замёрзнуть и не успеть дойти, лишь двадцать процентов из ста обещают ей спасение, и то с каждой минутой их становится всё меньше и меньше. Но она идёт. Идёт, понимая, что человек отдал за неё жизнь. Идёт, понимая, что её ждут, что внутри неё маленькая душа, что должна родиться. Она идёт потому, что привыкла бороться. От девушки остаётся кровавый след, он словно отмечал её красными полосками на карте этого заснеженного мира. Свёрток был тяжелым и насквозь мокрым от крови, но бросить Редмонда она не смогла. Микаса не хотела позволять снегу замести следы страшной расправы, она была обязана ему жизнью. Не только она. Багровая полоска стала шире, словно небо постепенно начинало согреваться. Только медленно, ужасно медленно. Земля задрожала, и девушка снова упала в снег, прижимая к себе свёрток. «Идти, идти, идти». Микаса огляделась вокруг в поисках спасения и, вспомнив недавнее, начала усиленно копать яму холодным руками. Титан приближался, острый снег царапал покрасневшие руки. Микаса копала в надежде, что и в этот раз трюк Брауна сработает, копала и кусала уже красные от прилившей крови губы. «Борись, борись, борись». — Микаса!!! Она вздрогнула и остановилась, замерев над ямой и брошенным рядом свёртком. — Микаса! Она долго не решалась обернуться, стараясь понять, было ли это всё в реальности или же фантазией отчаявшегося мозга. Руки её дрожали, она чувствовала приближение титана. — Аккерман, чёрт возьми! Она оглянулась. К ней быстрыми шагами приближался высокий черноволосый титан с горящими глазами. «Эрен», — поняла девушка, и её сердце затрепетало. На правом плече Йегера стоял Леви и внимательно вглядывался в расплывчатые очертания своей жены, на левом же сидела Ханджи, оживлённо махая руками, уверенная, что то самое пятнышко и есть их родная Микаса. «Эрен, Ханджи, Леви… они пришли за мной». Эта мысль, такая сладкая и тягучая, разлилась по её сознанию карамелью. Изнутри что-то мгновенно согрело её и только сейчас Аккерман поняла, насколько сильно она измотана и голодна. Будто бы кто-то на время опасности отключил в ней всё человеческое, поставив перед глазами лишь одну миссию — выжить, а сейчас, когда задача выполнена, снова вернул её в прежнее состояние. Она закрыла глаза и с блаженной улыбкой упала на снег, рукой нащупывая свёрток и прижимая его к себе. «Редмонд, я смогла».