1
Карл не мог поверить своим глазам, и даже после нескольких заданных вопросов типа «Ты шутишь?» и полученных на них отрицательных ответов, последний из которых был сопровождён терпеливо-раздражительным взглядом, Карл продолжал смотреть на Нигана, сидящего с ним рядом за большим столом и объясняющего, какой он составил план занятий. В какой-то момент Карл даже не заметил, что наступила тишина, за которой последовал комментарий, заставивший Карла вздрогнуть и вернуться «с небес на землю» (как порой говорили о нём и его задумчивости учителя в школе). — Наверное, стоит сказать твоему отцу, что это всё же была плохая идея... — откинувшись на спинку стула, произнёс Ниган, внимательно рассматривая Карла. Делая это так, словно видел его впервые и пытался сейчас понять: чего ожидать от этого подростка. — Нет-нет-нет! — воскликнул Карл чересчур громко, отчего тут же попытался говорить как можно более понятно; словно боясь, что Ниган может посчитать его болтовню пустой тратой времени и уйти. — Я просто… Я был уверен, что ты... если не оштрафован, то или в камере — я не знаю, что грозило тебе за нарушения судебного запрета... Или... я думал, что отец… не знаю, он ведь может и вмазать, когда зол. Шейн отхватил тогда нормально от него на кладбище… Или… Не знаю, со мной же никто не желает советоваться в этом доме! Вот я и подумал самое худшее: что он мог заставить тебя собрать вещи, и уже утром... Да-да, ты бы точно не попрощался! А я бы получил от тебя короткое смс вроде «Я решил поступить правильно» и бла-бла или нечто подобное. И вот теперь я вижу всё это и... Мог ли я желать большего? Но несмотря на все старания говорить спокойно и чётко, Карл выпалил всё это прежде, чем сумел обдумать; сделал это вопреки появившейся привычки с самого своего возвращения домой постоянно обдумывать, что сказать, как отреагировать — висящее в воздухе ожидание касательно него и его «выздоровления» заставляло его это делать: стараться быть тем и вести себя так, как этого хотели бы отец, мама, Шейн, его психотерапевт, репетиторы… Возможно, дело сейчас было и в том, что он всё утро готовился поговорить с отцом? Или же всё дело было во вчерашней поездке, которая залегла внутри приятным воспоминанием, будто щит, готовым беречь и дарить тепло; во время этой поездки Карл многое для себя понял и даже сделал то, чего хотело его сердце — отважился взять Нигана за руку… И именно прикосновение в ответ помогло Карлу понять важность необходимости говорить и делать то, что велит сердце. Ведь если не сейчас, то когда? — Не уверен, что во власти твоего отца заставить меня уехать отсюда. — Ниган усмехнулся. Но при этом в его глазах была какая-то грусть. Будто он и был бы рад, чтобы кто-то наконец это сделал — заставил его уехать как можно дальше. Но, по всей видимости, единственным человеком, который мог бы это сделать, являлся он сам. — Но знаешь, что твой отец действительно может сделать? Уволить меня с этой проклятой должности твоего временного репетитора, если мы не начнём готовить тебя к экзаменам… Хотя, знаешь… Почему бы мне не воспользоваться этой удивительной возможностью больше не встречаться с тобой каждый день? Да, думаю… — Мечтай!.. Так, что там, значит, насчёт расписания? — Быстро оценив правдивость слов Нигана, Карл тут же выхватил лежащий перед мужчиной блокнот с заметками и схемами занятий. — Знаешь, было бы неплохо поставить завтра два часа математики с утра, а вечером — литературу…* * *
— Ты должен разгрузить субботу! Кто вообще занимается по выходным да ещё и с самого утра? — Надо полагать тот, кто планирует поступить в этом году хоть куда-нибудь? — Ты ещё хуже миссис Келли и мисс Томсон! Ещё немного такого давления, и я всерьёз задумаюсь о том, чтобы попросить отца задуматься над своим решением! — О, вот теперь, когда ты против, я ни в коем случае не доставлю тебе удовольствия своим уходом. Пожалуй, скажу твоему отцу, что твоя подготовка никуда не годится, и если от заката до рассвета ты не будешь сидеть за учебниками, то мы тебя не сплавим в какой-нибудь колледж ещё целый чёртов год! — Хей! Так значит вот в чём заключается твой план? Сплавить меня поскорее? — Ну-у… — Ты бесчувственный чурбан, ты в курсе? — Побольше уважения, пацан, иначе плакала твоя суббота. И что у тебя в субботу? — Да, ты знаешь, у папы выходной. Я... мы думали сходить в кино, тем более, что Джудит приехала, в общем… А ещё было бы супер, если бы ты пошёл с нами... Да, точно, пошли! — Боюсь, столько Граймсов моя нервная система не осилит. — Ну, а что же она тогда осилит? Снова будешь сидеть в гараже, отправлять заказы, хотя тебе даже и работать больше не надо, или смотреть что-то по телеку, кроша плохо разогретую пиццу на диван? — Именно! И, к слову, это у тебя привычка повсюду оставлять крошки, словно у тебя рот или руки дырявые! И словно в подтверждение своих слов, Ниган демонстративно смахнул крошки, оставшиеся после того, как Карл доел сэндвич, со стола. — Ты бы скучал? По мне. Я просто… Знаешь, всё это время я воспринимал колледж, другой город и жизнь как нечто… Не знаю… Такое, что… — Тебя не коснётся? — Типа того. Каково это? Всё начинать сначала? — Не то, что бы я образец для подражания, пацан. — Мне страшно, — добавил Карл после недолгого молчания. — Не думаю, что тебя ждёт нечто такое же паршивое, как меня, когда я переехал в этот город, решив начать новую жизнь. — Нет, я боюсь не новой жизни. Я боюсь оставить эту, ведь… Карл замолчал и опустил взгляд на конспекты. На языке крутилось продолжение, которое, сейчас Карл был в этом уверен, Ниган понял и без дальнейших объяснений: «Ведь здесь останешься ты, разумеется». — Да, не всё складывается порой так, как нам бы того хотелось. Но, чтоб ты знал… В этой не успевшей толком тогда начаться новой жизни было не всё паршиво. Было и то, чему я рад и за что благодарен. На этот раз уже Ниган замолчал на полуслове, но говорить было больше и ни к чему. Чувствуя разливающееся от сердца тепло, Карл и так всё понимал. Они оба всё понимали и знали. Только не догадывались о наблюдающим за ними отце Карла, который стоял в темном коридоре, не решаясь нарушить то, зачем он, перешагнув вчера через себя, обратился к Нигану. Рик наблюдал за тем, что не имело никакого отношения к обучению его сына: на их кухне сейчас творилось нечто большее. То самое, на что и надеялся Рик. — Я тут вспомнил! Что это ещё значит: хуже быть уже и не может? — Ты это о чём ещё? — Ты написал мне вчера так. — А… Ну, что сказать, возможно, я немного ошибся. — Ошибся? Да, готов поставить всю свою коллекцию комиксов на то, что я твой самый идеальный студент! — Идеальные студенты так не говорят… — А ещё они… Да, речь шла о самом настоящем выздоровлении, об исцелении. Причём не одной, а целых двух жизней.2
— Я был вчера на приёме у Вадса. Обычно Карл не обсуждал свои визиты к врачу. Но бывают моменты, когда слова вырываются прежде, чем успеваешь их обдумать; будто сами зная, что момент оказаться на свободе настал. — Это он так разрешил себя называть? — А ты разве можешь выговорить его фамилию? — Майколсн? — Чёрт! А быстро сказать можешь? Карл почувствовал на себе тот самый взгляд, который так любил. Раздражительный, саркастичный, снисходительный. Не потому, что Карлу хотелось вызывать в Нигане в свою сторону все эти чувства. А потому что именно так Ниган часто смотрел на него с самого детства. Этот взгляд был словно доказательством того, что даже самое сложное препятствие можно преодолеть, если очень хочешь. А именно общения и дружбы с Ниганом Карлу семь лет назад и хотелось больше всего. И он сумел это получить, даже несмотря на огромное нежелание мужчины. — Вадс... Он другой. И… Он как-то говорит обо всём иначе, со мной говорит иначе… так, словно я… Не знаю, словно он по-настоящему считает меня взрослым и способным пережить всё это. — А у своего прошлого доктора ты показывал на куклах, где трогал тебя злой дядя? — Очень смешно. Но Карл всё же улыбнулся. Только не самой шутке, а тому, какими стали дни с тех пор, как отец «нанял» Нигана в качестве репетитора. Если бы Карл мог, он бы остался в этих днях навсегда. — А я всё ждал, что он заставит меня играть в угадай мелодию, — с явной неохотой проговорил Ниган. И Карл снова улыбнулся тому факту, что Ниган вновь идёт ему навстречу, поддерживая темы, на которые ему говорить не особенно хочется. — Чего? — Ну, есть такая психологическая игра на раскрытие потаенных страхов, травм и прочего дерьма. Мол, ты не осознаёшь некоторые вещи, пока какая-то музыка не «подойдёт» для них — для того, чтобы выбить из тебя всё это дерьмо. — А ты… Тебе помогают эти сеансы? — Пацан, со мной и так всё в порядке. Просто им надо проверить, на месте ли мои мозги после столь долгого пребывания среди уродов, и не собираюсь ли я от обиды на правосудие кого-нибудь убить. — Например, моего отца или Шейна? — Именно. Карл хмыкнул и перевёл взгляд на пустые чайные кружки, с которыми они вышли на задний двор и бок о бок устроились на ступенях крыльца, которое в детстве казалось Карлу огромным. На небе появились первые звёзды, все учебные задания на сегодня были сделаны, а Джудит с отцом всё ещё не было. И Карлу не хотелось, чтобы Ниган уходил. Но при этом хотелось, чтобы Ниган оставался рядом с ним не потому, что считает себя ответственным за его безопасность. А потому, что хочет этого сам. Но этот вопрос Карлу было задавать отчего-то страшно. — А на самом деле? Хотел бы? — И Карл решил продолжить их разговор. — Убить их? Не-е-ет, как можно. — Ниган произнес это слишком уж деланно возмущённо, но подвоха Карл понять не успел. — Мне вполне хватит и тебя!.. — Отпусти-отпусти! — задыхаясь от смеха, прокричал Карл. А когда Ниган, наконец, прекратил его щекотать, Карл поднял на него взгляд... Ниган всё ещё держал его в своих объятиях, отчего в следующее мгновение (и Карл это почувствовал) им обоим стало не по себе. — Есть и другая игра, — отняв свои руки и немного отстранившись, произнёс Ниган. — Называется «Что у тебя за рана?» Выигрывает тот, у кого их больше. — Странная игра. — Она для того, чтобы сидя в доверительном круге, изломанные люди могли раскопать всё то дерьмо, что их гложет, проговорить и попрощаться с этим. — Так вот, чем вы занимаетесь на сеансах? — Нет. Эти познания у меня из школы. — О, представляю! Ты собирал детишек в спортзале, усаживал в круг, возможно, брал биту для пущей важности, потом указывал ею на кого-нибудь и: «Что у тебя за рана, сынок?» Ауч!.. — Карл не успел увернуться и схлопотал лёгкую затрещину. — Много болтаешь. Хотя всё примерно так и было. Только без биты. И с тем фактом, что я обычно сидел в этом самом чёртовом кружке из детишек. — О… Карл видел, что Ниган, казалось, пожалел о сказанном, но отпускать этот момент, отпускать его такого — с редкой нахлынувшей откровенностью — Карлу не хотелось. Поэтому, повернувшись к нему всем телом и положив свои ладони ему на колени, Карл посмотрел Нигану в глаза: — Ну и… Так что у тебя за рана? В тот день и началась эта незамысловатая игра в «круг откровений». Она бывала прерывистой, короткой, долгой из-за длительного молчания, которое почти всегда следовало за вопросом. «Что у тебя за рана?», — даже после долгих перерывов или в совершенно неудобном месте на протяжении многих недель, переходящих в месяцы, то и дело кем-то из них задавался этот вопрос. Порой от вопроса хотелось уйти, порой отшутиться, но будто бы по какому-то странному негласному правилу в конечном итоге каждый из них на этот вопрос отвечал. Иногда одной фразой. Иногда историей, которая даже не касалась возникновения шрамов, но будто бы была необходима для понимания. И каждый из них, и Карл, и Ниган, понимал. Понимал, когда нужно помолчать, когда напористо стоять на своём. Когда реагировать, просто кивнув, а когда переворачивать что-нибудь из мебели. Вот только Карл так и не смог за всё это время добраться до той самой… до тех самых ран, о которых прочёл в дневнике доктора Вадса. Но чем дольше длилась их «игра», тем больше Карл осознавал, что ему это и не нужно, потому что то, о чём рассказывал Ниган, было намного бо́льшим, намного более значимым для него — открывающим этого человека так, как никогда бы не смогли так раскрыть рассказы о случившемся в тюрьме. Более того, в какой-то момент Карл понял, что этого ему и не надо. Что случившееся с этим человеком, совершенно не определяет его. Никак не влияет на его, Карла, отношение к нему. Наверное, делает это точно так же, как и Ниган, казалось, не воспринимает его лишь как мальчишку-бывшего-узника психопата.3
Рик знал, что ещё несколько часов назад ему нужно было уехать домой. Или хотя бы отвезти домой Джудит, которая сейчас мирно спала на старом диване в его кабинете. Карл был дома не один, но отсутствие беспокойства за сына не было единственной причиной, почему Рик никак не мог убрать все бумаги в стол, выключить компьютер и до следующего утра забыть о работе. ДНК, обнаруженная на футболке Карла, в которой похититель вернул его домой, совпадала с той ДНК, которая шла по делу убийства мальчишки Питтерсена. Об этом стало известно ещё несколько месяцев назад, когда Рику и Шейну только пришло в голову сравнить два этих дела. Ведь Карл был похищен всего через несколько месяцев с момента похищения старшего брата своего однокашника. Только этот факт никуда особенно не привёл. Лишь к тому, что за чёртовым ублюдком не одно преступление, а, как минимум, два. Хотя сперва совпадение ДНК многое объясняло. Хотя бы для Рика. Вот только легче ему от такого умозаключения не становилось. ДНК-тест выявлял на поверхность ужасный факт: изначально преступник выбрал для своих целей не Карла. Просто с Питтерсеном что-то пошло не так, поэтому... Рик выдохнул и посмотрел на спящую дочь, а после на телефонную трубку, по которой пару часов назад, когда Джудит ходила за к кофейному аппарату за сладостями, один его старый приятель из полиции в Бостоне сообщил новость, разрушающую все прежние теории... В лесу, недалеко от прибрежной зоны, были начаты работы по строительству нового жилого участка. Там была обнаружена небольшая, заросшая землянка, а в ней — останки мужчины семилетней давности. Рик проглотил ком в горле и снова посмотрел на монитор старого компьютера: перед ним было открыто фото с бейсбольной перчаткой. Перчатка была детская, с инициалами. Рик знал, что на проведение теста ДНК нужно время, но отчего-то был уверен: перчатка принадлежит мальчику Питтерсенов, а человеческие останки — его похитителю. Его настоящему похитителю. На которого зачем-то (и непонятно как) человек... монстр, которого Рик так отчаянно пытался сейчас найти, решил повесить ещё и похищение Карла...